(«выгонки» беглых из-за польской границы в 30-х годах XVIII в. и распространение старообрядчества)

Целью настоящего сообщения является введение в научный оборот некоторых фактов, раскрывающих связи тульского старообрядчества 1-й половины – середины XVIII века. Несмотря на традиционно сохранявшееся в Туле довольно скромным число официально зарегистрированных (записных) старообрядцев, некоторые приводимые в литературе сведения дают основание предполагать, что в конце XVII - 1-й половине XVIII вв. староверие в Туле и на территории окружавших ее уездов было довольно распространенным явлением. Эти же данные указывают на некоторые центры, с которыми имели связи тульские общины, а следовательно - проливают свет на распространение в Туле этого периода конкретных старообрядческих согласий.

Мощным толчком к изучению отечественных церковных древностей послужила реформа патриарха Никона середины XVII века. Свидетельства памятников художественной и материальной культуры в доказательство своей правоты привлекали обе стороны конфессионального спора, однако наибольших успехов на этом поприще достигли старообрядцы: их собирательство и знаточество "послужили важным подспорьем становлению научных знаний о древнерусском искусстве и церковной материальной культуре" [Беляев 1998:434]. 

Русское летописание, возникшее в XI в. как официальный жанр и пережившее грандиозный расцвет в XVI в., затем было вытеснено на периферию политического и литературного развития. С XVIII в существовало уже только местное - городское и монастырское - летописание, носившее преимущественно краеведческий характер.

Выговцы с их обширной библиотекой и постоянными книжными разысканиями, без сомнения, хорошо знали украинско-белорусские и русские образцы эпидейктического красноречия второй половины XVII в. Хорошо знали они и риторику Софрония Лихуда, в которой давалась подробная классификация панегирических слов и детальные рекомендации по составлению слов каждого из указанных видов.

Когда говорят о Морозовых как видных деятелях старообрядчества, преимущественно имеют в виду представителей Рогожской общины - Арсения Ивановича Морозова, Ивана Захаровича Морозова, Марию Федоровну Морозову. Гораздо менее известна роль в старообрядчестве той части Морозовской семьи, которая сохранила веру основателя династии, зуевского крестьянина Василия Морозова. В беспоповстве остался только его старший внук Елисей Саввич, тогда как сын Савва Васильевич и остальные внуки, подобно другим купеческим семьям уступив давлению обстоятельств, перешли в поповство.

При изучении изобразительных памятников позднего Выга нельзя не заметить той особенности, которая отличает искусство лексинских художниц в 20–30-е гг. XIX в. Это ярко выраженное предпочтение, отдаваемое цветочным мотивам, причем изображаются не стилизованные цветы более раннего периода, а вполне узнаваемые розаны, тюльпаны, крины, незабудки.

Система образования в Выговской пустыни была двухступенчатой и предусматривала общее образование и профессиональное. Первая, общеобразовательная ступень, включала обучение грамоте и церковному пению.

Допуская некоторые компромиссы в вопросах несущественных, старообрядцы ревностно сохраняли свою приверженность дореформенному православию. Верность этому основополагающему принципу вовсе не требовала самоизоляции. Как оказалось, старая вера вполне могла не только существовать, но и развиваться в новых условиях имперской России.

Трудно сказать, с какого времени следует отсчитывать старообрядческую историю Соловков: с октября 1657 г., когда сюда дошел новопечатный Служебник; с июня 1658 г., когда собор принял решение не служить по новым книгам; с октября 1666 г., когда братию уговаривал ярославский архимандрит Сергий, или с сентября 1667 г., когда в Москву была отправлена обширная челобитная "о вере". Это были безусловно важные в предосадной истории монастыря события, однако тогда иноки еще не осознавали свое глухое противостояние властям как начало новой эпохи, напротив, это была именно старая, непрерывно разворачивающаяся со времен св. Зосимы и Савватия история