С конца XVII в., с прекращением открытых гонений, начинается новый период в истории старообрядчества. Теперь поселения поборников древнего благочестия, основанные ими в далеких от центра, малозаселенных и труднодоступных местах, получают возможность устроить жизнь согласно древним образцам.

Организация Выговского общежительства, объединившего под своим началом окружавшие его скиты и (с 1706 г.) женскую Лексинскую обитель, положило начало одному из крупнейших центров староверия. Единое руководство обширным старообрядческим суземком (как называли весь этот район северо-восточного побережья Онежского озера) позволило осуществить глубоко продуманное церковное и культурное строительство. Как справедливо заметила Н.В. Понырко, выговцы создали «как бы государство в государстве - не только с прочным экономическим и общественным устройством, но и со многими институтами духовной культуры: системой образования, книжным делом, литературой, музыкой и т.д.».(1).

Выговское общежительство не только было организовано по типу общежитийного монастыря, но и, благодаря усилиям и талантам первооснователей, сумело приобрести тот же авторитет духовного и культурного центра, который был характерен для всех крупнейших древнерусских обителей. Ориентированная на монастырский образец, программа культурного строительства Выга отличалась целостностью; она включала организацию церковной жизни, выработку устава, собирание библиотеки, организацию книго- и иконописания, литья медных икон.

Как ни были пристрастны многие авторы и бытописатели XVIII—XIX вв., но и они отмечали более высокий уровень грамотности крестьян-старообрядцев по сравнению с окружающим их населением. Одна из причин этого явления заключается в том, что старообрядческая культура носит книжный характер и, следовательно, предполагает, по крайней мере церковнославянскую грамотность. В старообрядческой среде именно книга (а не устная передача сведений) пользовалась и пользуется безусловным авторитетом. Даже небольшие поселения эпохи жестоких гонений имели у себя книги, причем не только богослужебные. Библиотеки крупных старообрядческих центров, их характер и состав свидетельствуют о чрезвычайно высоком уровне старообрядческой  культуры.

Ярким примером является выговская библиотека, собиравшаяся, в отличие от более поздних собраний Рогожского и Преображенского кладбищ, в крайне трудных условиях, когда само внимание к древлеписанной и старопечатной книге было сопряжено с риском. Состав выговской библиотеки, включавшей книги богослужебные, богословские, полемические, учебные, указывает на чрезвычайную широту интересов ее собирателей и на то, что книжный фонд должен был служить самым разнообразным целям: наведению справок по богослужебным и догматическим вопросам, получению широких исторических сведений, обучению. Из учебных книг здесь были представлены (причем в нескольких экземплярах) грамматики, риторики, логика, «Диалектика» Иоанна Дамаскина, «Великая наука» Раймунда Люллия.

Пример Выговской библиотеки показывает, какие серьезные культурные задачи ставило перед собой поморское общежительство. Одним из важных составляющих этой программы культурного строительства, по сути дела основанием для других начинаний являлась система образования.

Система образования в Выговской пустыни была двухступенчатой и предусматривала общее образование и профессиональное. Первая, общеобразовательная ступень, включала обучение грамоте и церковному пению.

Выговский историк писал о первых годах существования пустыни: «И начаша к ним людие приходити с разных мест и градов. А овые же отцы Даниил и Андрей принимающе их с любовию и учаще и наказующе, и начаша чины и уставы монастырские хранити, молодых детей обоего полу учаху грамоте»(2).

О том, как проходило это обучение, прямых свидетельств не сохранилось. Без сомнения, главными учебными книгами, как и в старину, были Псалтырь и Часовник. Первыми учителями были первые наставники пустыни: Андрей Денисов, Петр Прокопьев. Понятно, что параллельно с преподаванием навыков чтения и письма шло наставление в добродетельном житии и обучение основам монастырской жизни.

Одним из таких учителей был уроженец Кольского острога Иван Внифантьев, чье Житие (3) сообщает нам интересные подробности о выговских школах начала XVIII в. «Научен бо бе блаженный от родителю своею от юности книжному учению. Тем и часто прочитая Божественная писания, умиляшеся и слезы теплы всегда ко Господу проливая, яко да наставит и на путь спасения и части святых да сподобит». В Выговскую пустынь Ивана Внифантьева привело то, что он «виде толикое множество божественных книг и отцы премудры и разсу-дителны зело, напоени бо яко от едемскаго источника от божественных писаний». Сначала Иван в свободное время занимался выписками из книг: «В свободное же от заповеданных ему слу-жеб время из книг выписывая себе потребная, ова ко славословию Божию, яже на молитву, ова же ко обучению ума своего и ползе духовей. Писание же руки его не зело хитро бяше, обаче зело усердствоваше еже писати, и не обретая хартии чисты, за скудость стяжания тогда во общежителстве, мирских дел скорописныя книги, яже во употребление лестовочнаго дела суть, тыя разбирая и идеже праздно место между строк обретая, писаше». Выговские настоятели, обратив внимание на книжные занятия Ивана, назначили его учителем: «Видяще же выгопустыннии отцы таковаго усердна суща в дело Божие и могуща немощи немощных носити, учиниша того обучителя, надсмотрителя же и наказа-теля юнным, иже от мира пришедшим: бе бо тогда вново собира-яся общежителство, да обучает я, якоже подобаеть, пустынному и общежителному свойству и книжному учению, и не попущая посреде братии молвы творити, но бе им особая келия и около ея особое ограждение стеною ограждено». Как видно из этого текста, обучение грамоте шло параллельно с наставлением в добродетельной жизни.

Из Жития Ивана Внифантьева и из других выговских источников известно, что для школьных занятий была выстроена специальная келья, называвшаяся «грамотной». Второй составляющей общего образования на Выгу было обучение церковному пению. Как сообщал Иван Филиппов, главным учителем стал пришедший из Москвы Иван Иванов: он был «учен церковному пению и по знамени и по помете древлецерковных книг» (4). Иван Иванов сначала жил в Березовском скиту, а потом Андрей Денисов по совету с Даниилом Викулиным взял его «в монастырь для учения к пению и собравше лучших грамотников и сам с ними нача учитися пению, и тщашеся о учении, чтоб церковное пение украшено было добре, и овые из них научишася вскоре, а овые долго учишася и начаша друг друга учити, и многия из них научишася добре, и начаша по праздникам онаго Ивана всегда в монастырь призывати для пения, и в скиты с собою по праздникам, дабы от него прочие научалися к пению, понеже преже того мало в монастыре знающих певцов было по знамени, токмо отец Даниил, и Петр Прокопьев, да Леонтей Федосеев, а иные наслышкою пояху за ними по крылосам».

Позже Андрей Денисов решил обучить правильному пению женщин, на Лексе он «собра грамотниц старых и малых, которые не учены пению и нача их сам учити пению, овые из молодых, скоро навыкаху и научишася добре, а овые не малое время учишася», затем насельницы «друг друга начаша учити»(5).

К концу XVIII в. относятся планы киновиарха Андрея Борисова по созданию старообрядческой академии, но мы не располагаем достаточным материалом, чтобы сказать, в какой конкретно форме предполагалось осуществление данной идеи. В письме к наставнику Монинской моленной Василию Емельянову в начале 1787 г. Андрей Борисов писал: «А мне любо, что наши московския заселят места здесь, и академию разведем; лишь завести, а то наедут, и детей городских обучать станем разным наукам» (6). Однако этим планам не суждено было осуществиться, поскольку три сильнейших пожара лета 1787 г. нанесли столь серьезный урон мужскому и женскому общежительствам, что все усилия и силы настоятеля (Андрей Борисов умер в 1791 г.) были направле ны на восстановление часовен, жилых келий и служебных построек.

Андрею Борисову принадлежат прямые высказывания о пользе книжного учения и обучения внешним наукам. В своем послании-поучении на Лексу выговский киновиарх писал: «Что же касается до чтения книг, то и духовнопремудростное внешнее учение безпрекословно есть оному вседобрый ключ, ибо сим всякое писание отпереть возможно, а без него како возможно кому дерзостно внити внутрь храма Священнаго Писания». Выдвигался даже прагматический довод: «От учения же еще немалая полза есть и в сем, что где б когда ученый не случился, везде он всякому будет с рукоделием своим (а наипаче умным) приятным». Послание завершается настоящей похвалой премудрости: «Мудрость любящего ю поучает в печалех быть мужественну и крайне не сокрушатися, такожде и в радостех чрезмерно не возноситися, но быти всегда и во всем умеренну. И такую учиняет человеку в жизни сей ползу и красоту, каковыя отинуды и получить возможно».

К концу XVIII в. относятся сведения о том, как в поморской обители было поставлено женское обучение. Неизвестный автор заметки, опубликованной в 1786 г. в журнале «Зеркало света», писал: «Читать, писать славенским почерком, петь так называемым столповым напевом, шить золотом и шелками и не любить мущин - вот в чем состоит их воспитание». Отмечается, что здесь обучаются девушки из богатых купеческих семей. Такое содержание и формы женского образования было характерно для старообрядчества конца XVIII - первой половины XIX в. Большой знаток старообрядчества, хотя и его гонитель П.И. Мельников-Печерский в романе «В лесах» описывает, как проводили время в Комаровском скиту матушки Манефы дочери купца-тысячника Потапа Чупурина: «Гостили девушки у тетки без мала пять годов, обучались Божественному писанию и скитским рукоделиям: бисерны лестовки вязать, шелковы кошельки да пояски ткать, по канве шерстью да синелью вышивать и всякому другому белоручному мастерству. <...> Настя да Параша в обители матушки Манефы и «часовник» и все двадцать кафизм Псалтыря наизусть затвердили, отческие книги читали бойко, без запинки, могли справлять уставную службу по «Минее месячной», петь по крюкам, даже «развод демественному и ключевому знамени» разумели. Выучились уставом писать и, живя в скиту, немало «цветников» да «сборников» переписали...» (7).

Внешние авторы конца XVIII в. свидетельствовали, что в выговские школы (скорее всего, имелось в виду именно женское обучение) отдавали детей даже нестарообрядцы.

Второй ступенью системы образования на Выгу являлось профессиональное обучение. Оно основывалось на первой ступени. Люди, проявившие свои таланты и способности, могли получить специальное образование, которое также определялось нуждами общежительства. Так обучались писцы, писатели и иконописцы. Показателен пример Ивана Денисова, младшего брата выговских киновиархов Андрея и Семена Денисовых. Он пришел в монастырь «еще млад сый вельми, яко десяти лет, поучен бе грамоте малое число, потом зде изучися вельми горазд и остр по книгам и писати вельми изучися, и поживая в монастыре, ово в церковном, а овое писаше книги» (8).

Более всего нам известно, как обучали писцов. Инициатором создания писцовой школы, как и многих других подобных культурных начинаний, явился Андрей Денисов. Из тех лексинских насельниц, которые обучились церковному пению, он «писцов из них учаше, чтоб право писати, понеже имеяше попечение неусыпное о спасении душ, как братии, так и сестр». (9)

Трудами переписчиков были созданы фундаментальные выговские своды — Четий Минеи, собрание сочинений Максима Грека, переписывались многие книги, необходимые для выговской библиотеки. Именно на Лексе, как следует из послесловий к кодексам, писались книги, выполненные ранним поморским полууставом: в 1715 г. Минеи Четий («потрудившии же ся в начертании сея смиренней немощней руце девственных лиц»)(10) и в 1720 г. Торжественник («девический трудописания руками»)(11). После возобновления Лексинского общежительства после пожара 1727 г. писицам выстроили отдельную  келью.

Работа переписчиц строго регламентировалась. Согласно «Чинному установлению о писмах, егоже должни вси грамотнии писи цы со опасством соблюдати»(12), писать и переписывать можно было только разрешенное, благословенное. За этим наблюдали «надстоящий над писмами» и «надзирательница»; писицы подразделялись на «больших» и «подначальных». «Должны наказани быти, котории пишут неблагословенно и писма у них обрать и самех их в труды братския отдать. И чтобы в такия грехи неблагословенныя на впадати, должно надзирательнице чащше писиц и писма надсматривати, такоже и большухи келейней час-тее обсматривати писиц, чтоб они благословенное писали, а своеволие и неблагословенне не писали бы». Другое правило предписывало вести учет выполненной работе: «Писали бы писицы тщателно, яко Богу служаще, а писмо свое обьявляли б на писме имянно всякая, как начнутся с Покрова писать, и с коего времене до коего, какое писмо кая пишет и колко каких тетра-тей напишут. О сем надзирателница и коей приказано писицы подлинныя бы росписи писали и имянно по статьям обьявляли». Навыки выговской школы письма и приемы работы прочно держались на протяжении почти двух столетий.

Выг воспитал и своих писателей. Обучение литературному мастерству велось целенаправленно, под руководством Андрея Денисова. К числу его учеников принадлежат такие известные писатели, как брат Семен, Трифон Петров, Мануил Петров, Даниил Матвеев, некоторые из них, может быть, даже превзошли своего учителя. Позже литературную учебу вел Семен Денисов. Сохранилось сборники упражнений, по которым видно, как идет штудирование учебников риторики, как мэтр поправляет работы своих учеников. Литературным занятиям служили и многие книги выговской библиотеки. Для этих же целей на Выгу была составлена Риторика-Свод.

Выговские писатели культивировали стиль плетения словес, их тексты изобиловали различными риторическими приемами, язык был архаическим. Без сомнения, такая стилистика была рассчитана на высокий уровень грамотности читателей и слушателей. Судя по обширному творческому наследию школы, по письменным свидетельствам, подтверждающим, что эти сочинения произносились в церкви, за трапезой, на погребениях, в дни тезоименитства наставников, т.е. прочно вошли в церковный и бытовой обиход пустыни, можно утверждать, что сложной стилистике выговских авторов-наставников соответствовал высокий уровень грамотности их паствы.

К сфере профессионального образования относилось обучение иконописному мастерству. В поморскую пустынь приходили выходцы из разных районов России, принося с собой различные местные традиции. Однако, как и в книжном письме и орнаментике, Выг выработал свой собственный стиль в иконописании. Этой особой манере должны были обучать, но как это происходило, пока не известно.Поражает размах иконописных работ Выга. В 1719-1720 гг. на месте первой соборной часовни конца XVII в., которая стала «вельми ветха и мала», выстроили новую, гораздо большую по размерам, и «заставиша иконников образы большие наместные и Деисус со апостолы и праздники и пророки и праотцы и святители и преподобных написати, и вельми ю украсиша иконами»(13). Выговские иконописцы выполнили не только отдельные иконы, но и проект всего иконостаса, поскольку в него были включены и более древние образа. После пожаров заново писались иконостасы лексинской Крестовоздвиженской часовни (1727 г.), часовни на братской половине Лексинской обители (1732 г.). Широко практиковалось изготовление образов на заказ.

Одним из известных выговских иконописцев, а также книжников и писателей был Даниил Матвеев, уроженец Каргополя. Ценные сведения о его иконописных трудах содержат посвященное ему надгробное слово, автор которого писал: «И понеже вново тогда распространяшеся общежителство Выгорецкое, потреба бе везде вново здати и храмы молитвенныя, и кущи житейския, потреба украшати оныя иконами святыми и книгами церковными. Изучен же бе боголюбивый отец наш изографскому художеству, еже писати святыя иконы. С каковою ревностию и усердием вдадеся тогда в труды оныя, с каковым нелицемерным послушанием тщашеся пособствовати ктитором церковным. Живыя свидетели суть и зде предстоящий неусыпнаго его трудоподвизания езсребреник, во святых своих делах прилежно и любовно изображен, изображение Спасителева лица, Богоматере и святых зех. Вниди в храмы молитвенныя - и узриши всюду, не точию в началных часовнях в Выгорецком и Лексенском общежителствах, но и в скитских молитвенных домах его святыми трудами украшены стены церковныя».

Обзор  системы  образования,  существовавшей  в  Выговской пустыни, позволяет сделать несколько выводов.

1.         Благодаря  хорошо  продуманной  и  поставленной системе образования  Выговскому общежительству удалось воплотить  в жизнь всю программу культурного строительства.

2.         Образование общее и профессиональное были тесно связаны   и  то,   и  другое  были   необходимы  для  старообрядческого общежительства. Общее образование обеспечивало высокий уровень грамотности паствы, что давало возможность устроить церковную жизнь по всем правилам (речь идет о чтении духовных книг после воскресных и праздничных служб и на трапезе, о произнесении проповедей и похвальных слов праздникам). Благодаря хорошей постановке профессионального образования такой высоты достигли выговские искусства (книжное письмо, искусство миниатюры и орнамента, иконописание, свободные кистевые росписи, резьба по дереву).

1. Понырко Н.В. Эстетические позиции писателей выговской литературной школы // Книжные центры Древней Руси. XVII век: Разные аспекты исследования. - СПб., 1994. - С.104.

2. Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни. - СПб.,1862. - С.107.

3. Текст Жития цитируется по рукописному списку, хранящемуся в РГБ -Собр. Н.И. Попова (Ф.238),  № 207, л. 164-171 об.

4.  Филиппов И. История... С. 141.

5.  Там же. - С. 141.

6. Подробнее см.: Юхименко Е.М. Выговская старообрядческая пустынь: период возрождения (конец XVIII - начало XIX в.) // Русская литература и религия. - Новосибирск, 1997. - С. 53-54.

7. Мельников П.И. (Андрей Печерский). Собр. соч. в 8 т. - М.: Правда, 1976. Т. 2. - С. 13-14.

8. Филиппов И. История... - С. 299.

9.  Там же. - С. 142.  

10. РГБ. Собр. Е.В. Барсова (Ф.17), № 994.1  (два листа из ноябрьского тома Четиих Миней).

11. Библиотека РАН. 33.1.10, л. 554.

12. Рукопись Библиотеки РАН, собр. В.Г. Дружинина, № 290, л. 166-167 об.

13. Филиппов И. История... - С. 150.

Е. М. Юхименко (Москва)

Традиции духовного образования в старообрядчестве: история, современность, перспективы. Сборник материалов - Ржев, 2003