Когда говорят о Морозовых как видных деятелях старообрядчества, преимущественно имеют в виду представителей Рогожской общины - Арсения Ивановича Морозова, Ивана Захаровича Морозова, Марию Федоровну Морозову. Гораздо менее известна роль в старообрядчестве той части Морозовской семьи, которая сохранила веру основателя династии, зуевского крестьянина Василия Морозова. В беспоповстве остался только его старший внук Елисей Саввич, тогда как сын Савва Васильевич и остальные внуки, подобно другим купеческим семьям уступив давлению обстоятельств, перешли в поповство.

По существовавшему во второй половине XIX в. в России законодательству беспоповство было отнесено к числу "вредных сект" и принадлежность к нему затрудняла купеческому сословию запись в гильдию и вела к существенным ограничениям гражданских и имущественных прав. Тем не менее, несмотря на все трудности и препятствия, потомки Елисея Саввича остались членами поморской церкви и, более того, стали главной ее опорой и жертвователями в Москве и Орехове-Зуеве.

В Москве, с закрытием властями в 1837 г. Монинской (Покровской) моленной, не существовало единого поморского центра, число домашних моленных доходило до 50. К концу XIX в. внутри поморского брачного согласия сложились два направления. Одно - вокруг моленной Любушкиных в Б. Переведеновском пер. в Лефортове, здесь было принято наонное пение, введен строгий монастырский распорядок. После манифеста 1905 г. прихожане моленной зарегистрировались в губернском правлении как 1-я Московская община поморского брачного согласия.

Другая часть Московской поморской общины, признававшая наречное пение, группировалась вокруг моленной, находившейся в доме Викулы Елисеевича Морозова, а затем его старшего сына Алексея Викуловича (Введенский пер., 21). С конца XIX в. в моленной настоятельствовал мещанин Сергиевского посада Никита Семенович Шпунтов. Приход Морозовской моленной стал основой зарегистрированной в начале 1907 г. 2-й Московской общины поморского брачного согласия. Храм общины на Разгуляе, в Токмаковом переулке явился первым в Москве не только поморским, но и вообще старообрядческим храмом, построенным после манифеста о веротерпимости 1905 г.

 Идея постройки храма принадлежала давним и близким сотрудникам В.Е. Морозова и его сыновей: Ивану Кондратьевичу Полякову, директору правлений "Товарищества мануфактур В. Морозова с сыновьями" и "Товарищества Саввинской мануфактуры В. Морозова сыновей, И. Полякова и К0", и Ивану Ивановичу Ануфриеву, члену правления "Товарищества мануфактур В. Морозова с сыновьями". В начале 1907 г., по всей видимости, параллельно с оформлением документов на регистрацию общины, начался сбор пожертвований на строительство храма. Был на примете и архитектор.

Будущий секретарь 2-й Московской общины Николай Петрович Ануфриев, племянник И.И. Ануфриева и сын Петра Ивановича Ануфриева, председателя правления Товарищества фарфоровых и фаянсовых изделий М.С. Кузнецова, на почве общего интереса к русскому искусству и русской старине познакомился с архитектором, выпускником Московского училища живописи, ваяния и зодчества и Цюрихского политехникума И.Е. Бондаренко. Н.П. Ануфриев познакомил Бондаренко с Елисеем Ивановичем Поляковым, сыном И.К. Полякова. После удачно выполненного заказа на переделку в неорусском стиле интерьеров дома Е.И. Полякова на ст. Обираловка Московско-Нижегородской железной дороги Бондаренко был приглашен к строительству поморского храма.

 В своих "Записках художника-архитектора" он вспоминал: "Ко мне обратился старик Поляков:

- Вот вы, говорят, крепко знаете Русь, так вот церковку нам и выстройте, чтобы она была наша, своя, родная!

Приехал я в правление Викулы Морозова, разговор пошел о месте, времени постройки, стоимости.

- Стройте поскорей (все еще было неверие к манифестам!). Место выберете вот с ним, - указал глава правления И[ван] В[икулович] Морозов на низенького толстого и добродушного И[вана] И[вановича] Ануфриева, называемого "Дядей Ваней", - он и будет следить за постройкой, что нужно, скажите, все будет...

Предложил я составить смету.

- Никакой сметы не нужно, сколько нужно, столько и будет стоить, только чтобы было хорошо!"1

 Предложенный архитектором проект храма был рассмотрен и одобрен 15 февраля 1907 г.

 Многие факты, касающиеся истории создания храма и роли Морозовых-"Викуловичей", позволяет восстановить сохранившийся в архиве Журнал записи постановлений Совета 2-ой Московской общины поморского брачного согласия за 1907-1912 гг.2

Общее собрание членов общины и первое заседание выбранного на нем совета состоялись 18 марта 1907 г. в доме "Товарищества В. Морозова с сыновьями" на Варварке, д. 18. Главной темой был вопрос о постройке храма. И.К. Поляков сделал сообщение о поступивших пожертвованиях на покупку земли, постройку и устройство молитвенного дома. Настоятелем храма был единогласно выбран Н.С. Шпунтов.

Решением общего собрания Совету было поручено приобрести "покупкою у Благотворительного общества Римско-католического вероисповедания в Москве в собственность общины владение, заключающееся в земле с домом, состоящее в Москве, Басманной части, 1-го участка по Токмакову переулку под № 300, за цену 57 000 рублей <...>. И на покупку владения совершить купчую крепость по получении высочайшего его императорского величества на приобретение того имущества соизволения"3. Следующим пунктом постановления значилось: "По укреплении за общиною вышесказанного недвижимого имущества Совет уполномочен произвести постройку молитвенного дома по планам и чертежам архитектора г. Бондаренко"4.

 На втором заседании Совета общины, 20 марта 1907 г., одобрили смету на постройку храма. На следующем, 5 апреля, на должность секретаря общины и "для заведования приемкой материалов на постройку молитвенного дома" был приглашен Н.П. Ануфриев, которого сразу же послали в Петербург для ускорения дела покупки общиной земельного участка. На заседании 18 апреля вернувшийся из столицы Ануфриев доложил о получении разрешения, и сразу же было решено с 1 мая приступить к земляным работам. Окончательно был решен вопрос об облицовке храма: для цоколя был выбран финляндский гранит, для стен - матовый облицовочный кирпич кремового цвета, для арки главного входа и карниза - абрамцевские цветные плитки, для цоколя главного входа - метлахская облицовка; звонница покрывалась мамоновской черепицей, а крыша храма - обыкновенным железом; лестница главного входа украшалась мраморными мозаичными ступенями5 .

На заседании 4 мая 1907 г. Совет постановил предложить общему собранию членов общины наименовать храм во имя Воскресения Христова. 20 мая состоялась торжественная закладка, в основание храма была положена медная доска с указанием даты начала строительства и упоминанием имен настоятеля, членов и секретаря Совета и архитектора.

Постройка велась при общем наблюдении совета общины и под наблюдением И.Е. Бондаренко. Через два месяца была уже окончена кладка стен, с 10 августа приступили к укладке железобетонного покрытия над храмом (применение этого нового материала особо отмечалось современниками), к 8 сентября здание перекрыто сводом, а к 1 ноября храм закончен снаружи, оштукатурен внутри, покрыты кровли и сделано калориферное отопление. Работы по отделке и обустройству храма внутри продолжались всю зиму и закончены были весной 1908 г. Во многом благодаря незаурядному организаторскому таланту И.И. Ануфриева, председателя Совета общины, храм был выполнен добротно и в столь короткий срок.

 Журнал записи постановлений Совета 2-й Московской общины содержит весьма ценные сведения о том, кем были выполнены работы по постройке и украшению храма. Устройство отопительной системы было заказано известной фирме "Залесский и Чаплин"6, сооружение цоколя - камнерезной фирме Г.Г. Калиша, бетонные работы - фирме "Братья Потураевы", устройство и золочение глав, отливка колоколов - Товариществу П.И. Оловянишникова, железная конструкция звонницы и рамы на окна - П.Н. Шабарову. Резной мореного дуба иконостас по рисунку Бондаренко выполнялся в мастерской братьев М.О. и Г.О. Чириковых, иконы для иконостаса писал А.Т. Михайлов.

 Общая стоимость постройки оценивалась в 150 000 рублей. Не вызывает сомнения, что большая часть этих средств была внесена Морозовской семьей, причем по ходу строительства им приходилось неоднократно делать дополнительные взносы. В протоколе заседания Совета № 13 от 20 ноября 1907 г. читаем: "Утверждена смета на незаказанные и неоплаченные работы по постройке храма. Доложено о недостатке средств для окончания постройки храма. Постановлено: обратиться с просьбой к жертвователям"7. Тогда же было доложено и о поступившем от Веры Викуловны Шмит (через А.В. Морозова) пожертвовании десяти тысяч рублей в неприкосновенный капитал учреждаемой при общине богадельни.

На памятной доске, помещенной в притворе храма, помимо дат закладки и освящения были перечислены имена членов общины, тщанием которых создавался храм. Названы Василий Александрович Горбунов и его жена Екатерина Викуловна (урожд. Морозова), сыновья В.Е. Морозова Алексей, Сергей, Иван и Елисей Викуловичи, дочери Вера Викуловна Шмит и Евдокия Викуловна Кокорева, жена В.А. Кокорева, внуки Борис и Александр Федоровичи Морозовы; Зимины Григорий Иванович и Людмила Викуловна (урожд. Морозова), Евгения Викуловна Любушкина (урожд. Морозова) и ее сын Всеволод Георгиевич Любушкин, а также Иван Кондратьевич и Неонила Карповна Поляковы, Иван Иванович Ануфриев, С.А. Можарина, Яков Куприянович Зимин, Степан Никифорович Свешников, Иван Макарович Зимин, М.И. Зонов, Т.М. Зонов, С.Н. Свешников. В этом списке перечислены все представители линии Морозовых-Викуловичей, их родственники и пайщики двух мануфактур: "Товарищества мануфактур Викула Морозова сыновей в м. Никольском" и "Товарищества Саввинской мануфактуры В. Морозова сыновей, Ивана Полякова и К0" (в 1909 г. оба товарищества были объединены).

Деятельное участие Морозовых в сооружении Токмаковского храма не ограничивалось только денежными взносами. Подаренные ими древние иконы, книги и церковная утварь стали основой внутреннего благолепия храма.

 Журнал записи постановлений Совета 2-й Московской общины содержит полный перечень морозовских пожертвований. На заседании 18 июня 1907 г. И.И. Ануфриев доложил о поступлении икон от сыновей В.Е. Морозова Алексея и Сергея.

А.В. Морозов передал 74 иконы, из них 9 были в серебряных окладах8 . Храм получал целые комплекты: два экземпляра "Миней месячных" (по 12 месяцев), праздничный ряд иконостаса (16 икон), отдельные иконы того же ряда ("Вход Господень в Иерусалим", "Вознесение", "Покров", "Знамение", "Рождество Богородицы", "Рождество Христово", "Богоявление"), "Деисус", "Богородица" к "Деисусу", иконы отдельных святых ("Преп. Сергий", "Преп. муч. Евдокия"9, "Св. Никола", "Св. Алексий митрополит", "Св. Паисий", "Илья пророк" и др.). Некоторые иконы были редких сюжетов: "Поклонение веригам апостола Петра", "Катапетазма". 3 иконы ("Богоматерь Тихвинская", "Господь Вседержитель", "Успение") были большого размера (приблизительно 90 x 71 см). К сожалению, в описи не указана датировка памятников, но можно с уверенность сказать, что большинство из них были древних писем, поскольку к А.В. Морозову, как старшему в семье, перешли иконы не только отца, но и деда, кроме того, в храм общины была передана часть икон Морозовской моленной.

 Ныне все это богатство рассредоточено и трудно восстановить, какие из сохранившихся икон были даром А.В. Морозова, поэтому особую ценность приобретает свидетельство очевидца, видевшего интерьер храма в день его освящения: "За клиросами в особых иконостасах размещены драгоценные древние святые иконы, пожертвованные гг. Морозовыми из своих моленных. Из них особенно замечательны: 16 малых икон Господских праздников превосходного письма, в серебряных окладах, больших размеров икона св. Николы Чудотворца в старинной ризе, Деисус, Похвалы Пресвятыя Богородицы, св. пророка Илии и других святых. За левым клиросом помещена древнейшая икона Тихвинской Богородицы, украшенная унизанной жемчугом драгоценной ризой с бриллиантовыми звездами, а рядом с ней иконы: трех святителей, Вознесения Господня"10. Среди старинных икон, помещенных в иконостасах на хорах, корреспондент отмечает "особенно замечательные по древности и превосходному письму" иконы "Спас Нерукотворный" и "Святитель Алексий"11, судя по описи, также относящиеся к числу морозовских даров.

 Кроме икон, А.В. Морозов пожертвовал Св. Евангелие в бархатном переплете (позже, 20 ноября 1907 г., было передано еще одно напрестольное Евангелие), 2 напрестольных покрывала, 3 куска парчи по 6 аршин, покрывало для аналоя, 4 шелковые закладки.

Не менее ценные пожертвования были сделаны С.В. Морозовым12 . Он передал общине 4 больших иконы московского письма конца XVI в. "Григорий Богослов", "Св. Никола", "Иона митрополит" и "Леонтий Ростовский" (размером 222 х 80 см), прежде находившиеся в Монинской моленной13 . Эти образа разместили в Токмаковском храме в простенках боковых стен в специально выполненных резных дубовых киотах. Изображение Страшного суда XVI в. (178 х 142 см) было помещено на западной стене.

 Совет выразил жертвователям А.В. и С.В. Морозовым от имени всей общины глубочайшую благодарность.

 Две большие иконы св. Иоанна Златоуста и св. Василия Великого (размером 93 х 36 см) передала в храм дочь В.Е. Морозова Л.В. Зимина, за что на заседании Совета 23 июля 1907 г. ей также была выражена благодарность14 . Освящение храма состоялось 8 июня 1908 г. и стало большим событием не только для москвичей. Чин освящения совершали настоятели: Московской общины - Н.С. Шпунтов, Зуевской - С.В. Герасимов, из Свенцянского уезда Виленской губернии - Т.П. Зубков. На клиросах вместе с местным хором (большей частью из домашней моленной А.В. Морозова) пел хор певцов из Зуева, Нижнего Новгорода и других общин. Участвовали также представители из Петербурга, Риги, Рыбинска, Мстеры, Царицына и других мест России.

 Богослужение в храме началось в субботу - молились всенощную. В воскресенье, 8 июня, все свечи, лампады и паникадило были зажжены, иконы украшены живыми цветами, с колокольни раздавался торжественный звон. Молебствие началось в 9 часов утра. Крестный ход трижды обошел вокруг храма. Служили часы и молебен Воскресению Христову и Покрову Пресвятой Богородицы, во имя которых был построен и освящался храм. И в названии, и в иконном убранстве прослеживалась преемственность по отношению к Монинской часовне - современнице Преображенского и Рогожского кладбищ и центру московских поморцев в 1770-1830-х гг.

 Пресса отмечала, что на торжестве освящения присутствовали главные жертвователи: А.В. Морозов, И.В. Морозов, Г.И. Зимин и другие, "после окончания богослужения, члены общины выразили свою благодарность членам совета и благотворителям за сооружение этого величественного храма"15 .

Торжество освящения нашло широкое отражение в прессе. Иллюстрированные журналы ("Искра", "Нива" и др.) дали его описание и поместили фотоснимки храма. Это событие по праву расценивалось как появление в Москве интересного памятника "архитектуры и поморской культуры". Корреспондент газеты "Русское слово", например, писал: "Храм этот - в высокой степени художественное, оригинально задуманное, великолепно выполненное сооружение. Храм в общем не велик, но удивительно гармоничен, светел и радостен. Он настолько оригинален, настолько не похож на остальные церкви, что, вероятно, сделается одной из достопримечательностей Москвы"16 .

 Храм был сооружен в неорусском стиле, за основу была взята архитектура новгородско-псковских церквей XVI в. с привнесением особенностей поморского зодчества, что выражалось не только в отсутствии алтаря (поскольку храм был беспоповским), но также в строгости, скромности, простоте архитектурных форм и интерьера. На фронтоне звонницы были помещены фигуры двух ангелов, поддерживающих икону Спасителя (ныне утраченную); при этом Бондаренко опирался на росписи Спасских ворот Кремля, в композиции которых ангелы держат иконы Спаса Смоленского (восточная стена) и Спаса Нерукотворного (западная стена)17 . Все внутреннее убранство храма - иконостас, паникадила, светильники, киоты, решетки на окнах, дубовые скамьи - было выполнено по рисункам архитектора, что сообщало храму исключительную гармонию и стилистическое единство.

 Действительно, И.Е. Бондаренко использовал основные принципы культовых построек Русского Севера, но в архитектуре Токмаковского храма было много деталей, отнюдь не традиционных, характерных именно для стиля модерн, в частности майоликовая плитка, витражи, облицовка глазурованным кирпичом и др., поэтому некоторая часть старообрядческой общины была озадачена новшествами. Тем не менее храм был принят, прихожане и приезжие из других мест заполняли все пространство весьма значительного по своим размерам молитвенного помещения. Этот факт заслуживает особого внимания, ибо еще раз подтверждает глубокие корни и цельность традиционной старообрядческой культуры, способной принять и использовать современные достижения техники и архитектуры.

 На освящении Токмаковского храма присутствовали не только поморцы (москвичи и иногородние), но также представители других старообрядческих согласий и официальной церкви. Среди приглашенных был и А.И. Морозов. В своей небольшой заметке, помещенной в журнале "Церковь", он дал высокую оценку новопостроенному церковному зданию: "Храм построен со вкусом, дай Бог, чтобы еще таковые появлялись на св. Руси"18. Вскоре после этого посещения А.И. Морозов нанес еще один, более деловой визит, пригласив И.Е. Бондаренко построить белокриницкую церковь при его Богородско-Глуховской фабрике19.

 После освящения храма Морозовым - Викуловичам не раз приходилось вносить денежные пожертвования в пользу общины. 27 июня 1908 г. на заседании Совета было доложено о вновь поступивших пожертвованиях: от В.А. Горбунова - 5 000 руб., А.В. и И.В. Морозовых - по 2 500 руб., Г.И. Зимина - 2 000 руб., которые решили обратить на уплаты по постройке храма20. 15 июля того же года внес 1 000 руб. Е.В. Морозов21. 4 февраля 1909 г. в числе новых пожертвований по подписному листу на содержание общины поступило 500 руб. от С.В. Морозова22. Тогда же ввиду значительного дефицита в смете 1909 г. и для погашения долга Кредитному обществу за покупку земли Совет принял решение "обратиться с воззванием по этому делу к гг. Морозовым, Зиминым, В.В. Шмит" (В.А. Горбунов обещал внести 5000 руб.)23. Точная сумма внесенных Морозовыми на этот раз пожертвований по документам не известна, однако благодаря ей долг Кредитному обществу был погашен. На заседании Совета 17 ноября 1909 г. председателем И.И. Ануфриевым было доложено "о выкупе владения общины благодаря пожертвованиям гг. Морозовых и В.А. Горбунова, который изъявил согласие увеличить свой взнос с пяти тысяч до 7500 руб."24

Если Преображенское кладбище было родовой усыпальницей Морозовых - Викуловичей, то храм в Токмаковом переулке стал местом их поминовения. В феврале 1909 г. от Е.В. Кокоревой поступило 3 000 рублей в неприкосновенный капитал общины на вечное поминовение указанных лиц25 . На заседании Совета 6 марта 1910 г. И.И. Ануфриев выступил с предложением о еженедельных панихидах по скончавшимся жертвователям и членам их семейств26 . Общее собрание 2-й Московской общины поддержало председателя и постановило "Сорокоуст (40 псалтырей) по Морозовым начать после Вознесения. Читать певчим попеременно. Плата по 1 рублю за Псалтырь"27 .

Построенному Морозовыми храму в Токмаковом переулке принадлежит особая роль в истории всего поморского согласия: именно здесь состоялись два Всероссийских собора поморцев, приемлющих брак (1909 и 1912 гг.), обсудившие целый ряд важнейших вопросов догматики и церковного управления, внутреннего и внешнего порядка в приходской деятельности, духовного образования, книгоиздательской деятельности и иконописания.

Работа и постановления 1-го и 2-го соборов помогли объединению Поморской церкви. Москва утверждалась как центр поморского староверия, вокруг 2-й Московской общины сосредоточивалась внутренняя жизнь согласия. Все чаще в Москву, в Токмаков переулок обращаются из различных мест за помощью, за получением книг, икон, свечей (при общине было заведено иконописание в поморском стиле и изготовление свечей из чистого воска), по житейским вопросам.

 После 1917 г. Токмаковский храм действовал недолго. Некоторое время (с 1921 г.) к нему присоединились прихожане закрытой 1-й Московской общины поморцев брачного согласия. Внутрицерковная жизнь шла своим чередом - совершались положенные богослужения, выполнялись требы, совершались браки, но уже чувствовалось неумолимое давление времени. Хотя еще были живы многие благодетели общины - А.В., И.В., Е.В. Морозовы, Л.В. Зимина, Е.В. Горбунова, Е.В. Кокорева, они не имели возможности ей помогать, их положение было столь же зависимое от новой власти. А.В. Орешников, главный хранитель Исторического музея, посетивший музей фарфора, организованный в доме А.В. Морозова на базе его богатейшей коллекции, оставил скупую запись в своем дневнике за 6 июля 1924 г.: "В 6 часов я пошел в музей фарфора; С.З. Могрычев показал мне все комнаты; с нами ходил прежний домовладелец и собиратель фарфоровой коллекции Ал. Вик. Морозов, очень симпатичный человек"28.

 В марте 1930 г. до сведения общины было доведено, что храм подлежит закрытию, вместо него предоставлялась передняя часть храма св. Николы бывшей феодосеевской мужской богадельни Преображенского кладбища. К счастью, дали хоть какое-то время, чтобы забрать из Токмакова необходимое. Большая часть икон, книги, церковная утварь, части резного иконостаса были вывезены на Преображенское кладбище, где хранятся и по сей день. Некоторые иконы, в том числе подаренные С.В. Морозовым, попали, видимо, в музеи29. Однако многое, что невозможно было перевезти, погибло: было разбито уникальное паникадило, утрачены резные дубовые скамьи, витражи, колокола, часть решеток.

Как и все церкви, закрытые в 1920-1930-е гг., Токмаковский храм постигла столь же печальная судьба. Размещавшиеся здесь мастерские, а затем штемпельная фабрика оставили лишь "мерзость запустения": выщербленные гранитные лестницы, потрескавшиеся майоликовые плитки, обезображенное молитвенное помещение, перекрытое на уровне хоров; разбитые окна, местами обвалившиеся стены. В 1988 г. храм был передан Российскому совету Древлеправославной поморской церкви, началась его реставрация, средства на которую - правда, далеко не достаточные для громадного объема необходимых работ - выделяются из федерального и городского бюджета и жертвуются членами Поморской церкви. Реставрационные работы ведутся под руководством Н.Г. Мухина.

На заседании Совета 2-й Московской общины поморцев брачного согласия 15 июля 1908 г. обсуждался вопрос о том, что "община принимает на себя обязательство поминать в храме общины умерших своих единоверцев, сделавших при жизни лично или через посредство других лиц единовременные взносы", при этом указывалось, что "поминовения должны совершаться вечно, пока существует храм общины"30 .

Выселенная на территорию Преображенского монастыря, московская община поморцев и доныне на вселенских панихидах, совершаемых четыре раза в год, при чтении Синодика среди имен попечителей продолжает поминать Морозовых. Хочется надеяться, что замечательный храм в Токмаковом переулке будет восстановлен и, с возобновлением в нем традиции вечного поминовения жертвователей и благотворителей, Морозовым - Викуловичам, главным строителям этого храма, будет отдана дань нашего глубокого уважения и признательности.

1 ЦГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед.хр. 24. Л. 367-368.

2 ЦГИАМ. Ф. 1418. Оп. 1. Д. 1. Авторы приносят искреннюю благодарность А.С. Федотову за указание на данный источник.

3 Там же. Л. 1 об.

4 Там же. Л. 1 об.

5 Там же. Л. 3 об.-4.

6 Рабочая документация по Токмаковскому храму (планы, чертежи, схемы) сохранилась в архиве фирмы: ЦГИАМ. Ф. 952 (Фирма "Залесский и Чаплин"). Оп. 1. Д. 556.

7 ЦГИАМ. Ф. 1418. Оп. 1. Д. 1. Л. 7.

8 Там же. Л. 5-5 об.

9 Вклад двух икон с изображением преподобномученицы Евдокии не был случаен: скорее всего он был сделан в память матери Евдокии Никифоровны, урожд. Кочегаровой.

10 Церковь. 1908. № 23. С. 828.

11 Там же.

12 ЦГИАМ. Ф. 1418. Оп. 1. Д. 1. Л. 5 об.

13 Церковь. 1908. № 23. С. 828.

14 ЦГИАМ. Ф. 1418. Оп. 1. Д. 1. Л. 6 об.

15 Церковь. 1908. № 24. С. 854.

16 ЦГАЛИ. Ф. 964. Оп. 2. Ед. хр. 35. Л. 6 об.

17 См.: Кузнецов И. Московский Покровский и Василия Блаженного собор. Святые Василий и Иоанн блаженные, Христа ради юродивые, московские чудотворцы. Спасские ворота. Лобное место. М., 1914. С. 69, 73.

18 Церковь. 1908. № 24. С. 855.

19 Об этом визите И.Е. Бондаренко вспоминает в своих "Записках художника-архитектора":

"В какой-то праздник меня известили, что церковь в Токмаковом пер. желает подробно осмотреть Арсений Морозов и просили меня ее ему показать. Имя Арсения Морозова было известно в Москве не только как главы Богородско-Глуховской мануфактуры, но и как видного старообрядческого деятеля. Невысокого роста, коренастый, лет под 60, с небольшой бородкой, с насупленными бровями, из-под которых глядели глаза быстрые, открытые, но добрые; широкий пиджак, на жилетке длинная серебрянная часовая цепочка "с передвижкой" (как у кабатчика), в высоких сапогах старого фасона.

Когда я приехал в церковь, он уже стоял у входа, обратился ко мне скрипучим, сильным голосом:

- Хорошо! Вот завтра приезжайте в 8.50 на фабрику. Наш поезд. Лошадь вышлю. - И разговор окончен.

Я приехал в Богородск, и купеческая пролетка с пышным кучером доставила меня в контору. В кабинете восседал Арсений Морозов. Начал мне объяснять, что "нужен храм, небольшой, но побольше (!), так человек на 500, а может, и на 800, проще, хорошо бы все было, только мне ведь не угнаться за Токмаковским храмом, я человек бедный (!)". Речь отрывистая, тон командира.

- Полагаюсь на Ваш вкус и уменье, начинайте скорей, что нужно, деньги и прочее шлите в контору и т.д. - Обрывистый разговор окончен.

А через две недели начали постройку.

Когда я указал Морозову, что нужно разрешение Губернского правления, нужно представить чертежи с расчетами (техническими), то получил ответ:

- На кой черт! Жарьте так!

"Жарить так" я не стал, а разрешение получил.

Состоялась закладка осенью. На завтраке Морозов сказал так:

- Стройте, я больше на постройку не приеду, а то глаз у меня плохой, а как будет готово, скажите, тогда и приеду.

На следующий год в конце лета здание было готово, оставалось лишь внутреннее оборудование.

Я предложил поехать осмотреть постройку. Арс[ений] Морозов обошел и выразил восторг своеобразно. Когда вернулись с осмотра и сели за обед, Морозов обратился к своей жене, доброй безгласной старушке.

- Ну, Любаша, на храме был. Готово. Хорошо, резонанс такой, что как "наши" хватят "Слава тебе", чертям тошно будет!

Свою образную речь он часто усиливал словами, в печати не употребляемыми. Получивший хорошее образование, проживший несколько лет в Манчестере, хорошо знал английский язык" (ЦГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 24. Л. 371-372).

20 ЦИАМ. Ф. 1418. Оп. 1. Д. 1. Л. 12 об.

21 Там же. Л. 13.

22 Там же. Л. 18.

23 Там же. Л. 18.

24 Там же. Л. 19 об.

25 Там же. Л. 17 об.

26 Там же. Л. 20 об.

27 Там же. Л. 21.

28 ОПИ ГИМ. Ф. 136. Оп. 2. Ед. хр. 12. Л. 14 об.

29 На выставке "1000-летие русской художественной культуры" была представлена икона "Сергий Радонежский в житии" второй четверти XVI в., в 1934 г. поступившая в Государственную Третьяковскую галерею из Центральных государственных реставрационных мастерских (См.: 1000-летие русской художественной культуры. М., 1988. С. 341. № 93).

30 ЦИАМ. Ф. 1418. Оп. 1. Д. 1. Л. 13-13 об.

 Е.М.Юхименко

 Опубликовано на сайте "Богородск-Ногинск. Богородское краеведение"