Перемены в политической, экономической и социальной системе в Болгарии и Румынии в начале 1990-х годов XX века оказали свое влияние на жизнь меньшинств.

Как известно, в этих странах проводится различная политика по отношению к меньшинствам. В Румынии они получают конституционные права, государственные субсидии и имеют своих представителей в парламенте. В Болгарии зарегистрирован ряд неправительственных институций меньшинств, и, как и в Румынии, политические партии, организованные на базе этничности, которые активно участвуют в общественной жизни.

Старообрядческая диаспора в Болгарии и Румынии является следствием многолетних миграций, которые привели к формированию общностей на Буковине, в Бессарабии, в Молдове и Добрудже в XVIII-XX вв.

После второй мировой войны Добруджу разделили между Румынией и Болгарией. Сегодня большая часть компактных старообрядческих поселений находится в Румынии (23 поселения).   По неофициальным данным в них живут  около 150 000 человек (по официальной переписи 1992 г. — 29 774 человека). Две маленькие деревни остаются в болгарских границах (около 1000 человек).

В Румынии значительная часть старообрядческого населения живет и в городах, в отличие от Болгарии, где староверы являются исключительно сельским населением. Контакты между румынскими и болгарскими староверами очень активны. Одной из основных причин являются родственные отношения, возникшие в результате строгой эндогамии, связанной с религиозными нормами — малочисленность болгарской общности требует поисков брачного партнера среди староверов соседней Румынии.

Контраст в численности, месте и форме заселения (от которых в значительной степени зависят образование, профессиональная подготовка, социальность и пр.), определяет степень интегрированности в макрообщество, создавая различные стратегии отдельных групп старообрядческой общности в период перехода в обеих странах.

До начала 1990-х годов общности староверов, как в Румынии, так и в Болгарии,  являются специфическим религиозным, но вполне интегрированным населением своих государств, соответственно с румынским и болгарским гражданством. Перемены, в ряде случаев лишившие их социалистических привилегий, создают ряд серьезных испытаний перед липованами. Процессы протекают различным образом в городе и в деревне, как и в обеих странах. Институциализированная идентичность является городским феноменом, типичным для староверов Румынии.

Значительное число образованного и в определенной степени ассимилированного городского населения определяет наличие так называемых  "служащих», которые составляют основу старообрядческой элиты после перемен.

В 1990 г. группа интеллигентов липованского происхождения создает Общину русских липован в Бухаресте, с филиалами в различных городах Румынии с липованским населением. Позднее организация принимает   и   деревенских представителей (обычно по одному из села). Городские лидеры этих институций — юристы, инженеры, филологи. Первый председатель организации, член парламента (1990—1992), юрист Андрей Ехим — председатель Совета чуждоэтнических меньшинств (консультативный орган к правительству), член Комиссии, редактировавшей Конституцию Румынии в ее части, посвященной меньшинствам. Именно он, по его собственным словам, успел отвоевать ряд привилегий для меньшинств в стране, используя деликатную ситуацию с венгерским меньшинством. У организации современные офисы, "Дома" общности в городских центрах, созданные благодаря государственной субсидии. Так на национальном уровне Община русских липован сумела создать устойчивую, институциональную структуру и обеспечить участие своих представителей в законодательной и исполнительной власти.

Деятельность организации приобретает транснациональные измерения. В их планы входит и участие в европейских проектах, связанных с меньшинствами в странах—кандидатах в ЕС, которые пока что находятся на этапе обсуждения. Один из самых амбициозных проектов связан с жалобой, поданной Общиной русских липован в Международный суд в Страсбурге против правительства Румынии, по поводу передачи озера Разим под концессию. Этот акт не дает возможности развивать традиционные старообрядческие производства (рыболов), которые по конституции (как особенности культуры) правительство обязано оберегать.

Таким образом, липованская интеллигенция превращается в один из самых активных субъектов перехода не только в этнической, но и в национальной и транснациональной перспективе. С другой стороны, очевидно, что лидеры и сотрудники этих организаций превращают свою идентичность в профессию, которая позволяет им участие в различных структурах, предоставляющих разнообразные  привилегии. Этот факт (не умаляя бесспорный патриотизм и активную гражданскую позицию) является следствием резких социальных перемен, наступивших в период перехода. Преуспевающие университетские преподаватели, адвокаты, директора промышленных предприятий (часто ангажированные партийно) после краха социализма в ряде случаев теряют свои привилегии или уже не могут поддерживать тот жизненный стандарт, к которому они привыкли (вследствие закрытия предприятий, дискриминации партийной элиты и т.д.). Институци-ализированная идентичность является одной из выигрышных стратегий, порожденных периодом перехода.

Поэтому едва ли покажется удивительным один из парадоксов в старообрядческой идентичности представителей  элиты: своей преобладающей части самые "выдающиеся" староверы не имеют никакого (или очень смутное) представления об особенностях старообрядческой культуры. В большинстве случаев они не знают языка (в основном они говорят на кодифицированном русском литературном языке, а не на липован-ском диалекте), не знают и не одобряют основы старообрядчества — религиозные запреты и нормы, которые они считают (в ряде случаев) исключительно "невежественными и нелепыми". Как уже было отмечено, именно религиозные  особенности  определяют специфики липованской культуры.

Тут мы не будем останавливаться на любопытных спорах между традиционными религиозными лидерами — попами, которые, чувствуя серьезную конкуренцию своей власти и авторитету, оказывают значительное сопротивление новым представителям общности. Важно, что новая элита предпочитает идентифицироваться именно со староверами-липованами (а не просто с русскими в Румынии, например), с которыми практически не имеет ничего общего, кроме своего происхождения. Эта ситуация преодолевается с помощью опытов "обучения этничности" элиты (изучение липованского диалекта, знакомство с нормами конфессии и т.д.), и различными акциями для "примирия" с клиром.

В Болгарии нет старообрядческой организации, которая могла бы представлять их интересы перед обществом. Это следствие как малочисленности болгарских староверов, так и факт, что в деревнях нет высокообразованных людей. Единственная старообрядческая формация, которая была создана в годы перехода, — женский хор, исполняющий народные песни, которым руководит жена местного попа, болгарка, тоже сознательно обучающаяся старообрядческой этничности. Он создан под влиянием староверов в Румынии, которые регулярно приглашают своих болгарских родственников и друзей на организованные ими фестивали.

Если демократия позволила немногим "старообрядцам" стать частью глобального мира — национальной и транснациональной элиты, то большинство липован попало в более многочисленную группу глобализации — к маргиналиям. И в Румынии, и в Болгарии провинция пережила значительно более серьезные сотрясения, чем в столице и в больших городах. Приватизация предприятий, разорение колхозов, оптимизация производства, стагнация в целых промышленных областях оставили без работы значительную часть староверов. Более строгий контроль производств, с другой стороны, ограничил возможности браконьерства и злоупотреблений, которые во времена социализма в значительной степени определяли благополучие сельских липован. И пока правительства обеих стран только начинают дискуссии о перспективе "Европейский союз", "рядовые" липоване становятся частью эмигрантского потока в страны — члены союза.

После "перемен" десятки бывших рыбаков, родственников и соседей, отправляются в Италию, Испанию и Грецию в поисках работы. Первоначально они занимаются сезонной работой, а позже специализируются в области строительства и ремонтных услуг. Начиная с временных трудовых договоров (или нелегального пребывания), они постепенно успевают легализироваться (2002- 2003), получая рабочие визы и разрешения для постоянного пребывания.

Староверы создают себе репутацию (очень редкую для "восточных" европейцев в Западной Европе) добросовестных, почтенных, культурных и исключительно религиозных людей. Румыны даже отмечают с известной завистью, что "липоване получают легче визы в Европу, так как у них светлые волосы и голубые глаза".

В отличие от элиты, однако, создавая свои собственные локусы в странах ЕС (Торино, Италия), они начинают с воздвижения церкви, где они могут исповедовать сохраненное веками старообрядчество. Их национальная румынская идентичность постепенно бледнеет за счет желания приобщиться к новой европейской стране. Доминирующей остается старообрядческая идентичность. Это сочетание между европейской (итальянской, испанской и пр.) и старообрядческой идентичностью особенно ясно наблюдается у детей, которые говорят на русском старообрядческом диалекте и на новом "западном" языке, не зная румынского. (Естественно, есть и иммигранты, которые предпочитают так называемую "югославскую модель" — заработанное на Западе они используют в своих родных деревнях в Румынии, куда собираются вернуться, когда "сделают достаточно денег". Обычно это люди пожилого возраста).

Таким образом именно маргиналии-староверы превращаются в первых жителей объединенной Европы, чью идентичность можно назвать евростарообрядческой, в которой, как присущей этой общности, — религиозное превалирует над этническим и национальным.

 Если в Румынии преобладают мужские миграции, а женщины, как правило, просто следуют за мужчинами (супругами, братьями, друзьями), единичные случаи эмиграции среди болгарских староверов принадлежат преимущественно женщинам. Как правило, это "румынские" невестки (то есть румынские граждане, постоянно пребывающие в Болгарии), которые уезжают преимущественно в Грецию, где работают домработницами, смотрят за собаками и пожилыми людьми и исполняют различную домашнюю работу. Они решаются на этот шаг, потеряв работу или при очень низких доходах, независимо от наличия маленьких детей, которых они оставляют своим мужьям. В этом эмиграционном потоке снова основную роль играет родство. Старообрядки из Болгарии, как правило, присоединяются к своим родственникам из Румынии, которые уехали раньше и уже обосновались там. В Греции у них тоже "доброе имя", как и у мужчин, по тем же самым причинам. Старообрядческие женщины занимают первое место в классификации восточноевропейских эмигранток перед болгарками, албанками и гражданками различных стран бывшего СССР.

Как правило, они проводят 6—7 лет в нелегальности, не решаясь возвратиться в Болгарию из-за риска экстрадиции. Они живут в ограниченном пространстве между работой и короткими встречами с земляками из Румынии. Почти все заработанное они отправляют своим родственникам в Болгарию, с напутствием употреблять деньги на образование детей.

Идентичность этих женщин развивается интересным образом. С одной стороны, их религиозность находит очень сильное одобрение среди греков и утверждает их старообрядческую идентичность. С другой стороны, их основная цель — возвращение к своей семье. Любопытным образом перемены в их идентичности содержатся в стратегиях, которые они применяют к своим детям. Их образование, на которое они работают так мучительно вдали от своих близких, обязательно заключает в себе изучение русского литературного и западного языка и поиски возможностей продолжить учебу вне Болгарии — то есть как дорога в Россию или в Европу. Таким образом, у них протекают процессы как формирования евростарообрядческой идентичности, так и возвращения к национальным (этническим) корням (например обучении в Москве одного из детей и на Западе — другого).

Эти процессы приводят к появлению европейца-старовера, вследствие, например, брака дочери (учащейся в Голландии) одной из эмигранток с голландцем. Брак заключили в старообрядческой деревне, голландца покрестили в Дунае, и церемония прошла по всем старообрядческим канонам. Молодая семья отправилась жить в Голландию.

В рамках одной короткой статьи невозможно отразить все процессы и модуляции, которые происходят в формировании религиозной, этнической, национальной и транснациональной идентичности среди староверов Болгарии и Румынии. Они являются примером многообразия современного мира, в котором динамика процессов самоопределения сочетает в себе средневековую религиозную консервативность и механизмы постмодернизма, в которых как элита, так и "обыкновенные люди" проявляют как идеализм, так и прагматизм, стремясь к лучшей доле.

Е.Е. АНАСТАСОВА (София, Болгария)

Полностью статья опубликована: Липоване. История и культура русских-старообрядцев— Выпуск 1—Одесса. 2004 г.

(Старообрядецъ, 2005, №34)