В последние годы заметна активизация деятельности старообрядцев всех согласий, в частности крупнейшего белокриницкого. В связи с этим вновь вызывается к жизни имя Федора Ефимовича Мельникова (1874-1960). Старообрядцы, авторы комментариев к нынешним переизданиям его работ, называют этого человека "выдающимся начетчиком", "публицистом и общественным деятелем" и даже "удивительной личностью".

ОТ БОГОСЛОВИЯ К НЕЛЕГАЛЬНОЙ ЭМИГРАЦИИ

Столь высокая оценка не является преувеличением. Достаточно вспомнить хотя бы такой труд Федора Ефимовича, как "Блуждающее богословие. Обзор вероучения господствующей Церкви", вышедший в 1911 году. До сих пор этот шедевр догматико-богословского анализа является непревзойденным и никем не оспоренным. Это несмотря на то что практически ежегодно (!) учащимся выпускных курсов Московской духовной академии "разбор" названого сочинения предлагается в качестве одной из дипломных тем. Оппонировать Мельникову никто не решается, настолько сильна его аргументация, прочна доказательная база основных идей.

Вскоре после 1917 года появляются многочисленные труды Федора Ефимовича, нацеленные на опровержение безбожия. Мельников не только пишет, он активно выступает в популярных тогда диспутах о вере и неверии, причем вести словесные бои ему приходится на самом высоком уровне: с Луначарским, Бухариным и даже с самим Троцким. Названные товарищи не раз были морально биты старообрядцем и вскоре применили против него обычные свои "аргументы". В 1922 году Мельников был обвинен по делу "О контрреволюции и сокрытии церковных ценностей" и приговорен к расстрелу.

Впрочем, приговор был вынесен заочно, так как, не ожидавший от "народной" власти ничего хорошего, Федор Ефимович скрывался еще с конца 1918 года. Ему пришлось жить и в сибирской тайге, и на Северном Кавказе. Но после "великого перелома" 1929-го, когда ОГПУ стало добираться и до "медвежьих углов", пребывание Мельникова в Советской России стало невозможным. В 1930 году он (разумеется, тайно) уходит в Румынию, граница с которой тогда проходила по Днестру совсем недалеко от Одессы.

Так знаменитый начетчик оказался в междуречье Днестра и Дуная, в южной Бессарабии, которая в силу ряда исторических причин являлась особой для староверов территорией.

ПРИДУНАЙСКАЯ ДРЕВНЯЯ РУСЬ

Еще в начале XVIII века, когда эта земля входила в Османскую империю и называлась по-турецки "Буджак", здесь нашли пристанище гонимые в России староверы. Немалую их часть составляли казаки-некрасовцы - оставшиеся в живых участники подавленного Петром Первым Булавинского восстания. К ним и их потомкам на протяжении XVIII-XIX столетий постоянно подселялись старообрядцы - выходцы практически из всех российских губерний. От соседствующих народностей приверженцы древлеправославия получили здесь странное, доныне не разъясненное учеными прозвание "липоване", под коим и живут вот уже более двухсот лет. Жизнь эта была своеобразна во многом.

В частности, власти Российской империи, окончательно отвоевав Бессарабию у Турции в 1812 году, незадолго до наполеоновского нашествия, проводили здесь особую политику. В силу бесспорной принадлежности к коренным русским старообрядцы рассматривались как опора России в новоприобретенных владениях. Поэтому тут почти не было "утеснений" в религиозной жизни староверов в отличие от центральных районов страны. Комендант Измаила генерал Тучков даже получил орден по представлению самого Кутузова за то, что в своем округе дал староверам льготы, вызвавшие их переселение под Измаил с земель, еще остававшихся тогда под турецким правлением. Так возникли существующие поныне липованские селения Старая и Новая Некрасовка, Муравлевка, Мирное и другие.

После воссоздания в 1846 году в Белой Кринице старообрядческого епископата здесь основывается Измаильская епархия, подчиненная московской архиепископии, находящейся на Рогожском кладбище в Москве. А в 1918-м Южная Бессарабия делается частью Румынии. Это имело для старообрядцев свои последствия.

ЯВЛЕНИЕ ФЕОГЕНА

Прошедшая по Днестру граница большевистской России и Румынского королевства существовала по принципу "железного занавеса". И по сей день на его берегах можно видеть мрачные руины возведенных в 20-30-е годы опорных пунктов юго-западного рубежа "осажденной крепости" под названиям Советский Союз. Сталинский контрольно-пропускной режим разорвал очень многие связи, в том числе и отношения липован с Рогожским центром. В октябре 1919 года впервые не Московский архиепископ, а Белокриницкий Митрополит (Белая Криница тогда тоже оказалась в Румынии) поставил епископа на Измаил. Им стал некто инок Феоген, уроженец села Старая Некрасовка, что в нескольких километрах от названного города.

Сейчас трудно определить причины, по которым совершилось поставление именно этого человека. Возможно, на начальном этапе карьеры Феоген и обладал определенными достоинствами. Но к 1927 году он настолько восстановил против себя епархию, что на ее съезде в Измаиле был поставлен вопрос о его смещении. Пытались его свергнуть еще и в 29-м, 32-м и 33-м годах.

Суть конфликта состояла в том, что стало известно о весьма многообразных телесных грехах епископа, препятствующих, согласно канонам Церкви, какому-либо священнослужению. Причем Феоген и не пытался опровергнуть порочившую его информацию. Ведь открыто восстать против носителя высокого сана долго никто не решался. Между тем архиерей создавал себе "положительное общественное мнение", говоря частным образом, что "блуд творить не грех" и разрешая священникам венчать браки в недозволенных церковными правилами степенях родства.

НАРОДНЫЕ ВОЛНЕНИЯ И РЕШЕНИЯ СОБОРОВ

К чести липован, в основной массе они не восприняли "феогеновой модификации" нравственного богословия. В материалах епархиального съезда 1935 года сохранилась такая тому иллюстрация.

"Перед праздником Благовещения 1930 года Феоген приехал в Измаил и хотел пойти в Никольскую церковь служить. Но старообрядцы, узнав об этом, обступили кругом церковь. Когда Феоген пришел, его не пустили в церковь. Тогда он пошел, взял жандармов человек двенадцать, прибыл и префект.

Но народ сказал: "Умрем, а не пустим Феогена в церковь, потому что он осквернит нашу церковь своим присутствием... И так как Феоген не уехал, то церковь не отперли, и она стояла без богослужения весь праздник Благовещения".

Данное происшествие не было единичным, и Освященный собор, состоявшийся в 1931 году в Яссах, вынес в связи с этим особое постановление, которое можно назвать "либерально-демократическим". Феоген не был лишен сана, как требовалось древними церковными канонами, а лишь запрещен на год, причем возможность его служения после этого была прямо увязана с желанием народа, хотя бы и только прихожан отдельных храмов, иметь такого служителя.

В мае 1932-го съезд старообрядцев Измаильской епархии решил "не считать епископа Феогена своим епископом совершенно". В следующем году съезд пошел еще дальше: было постановлено рукоположить на Измаил нового архиерея. Причем единственным кандидатом в епископы был избран протоиерей Стефан Кравцов. В июле 1931-го он бежал в Румынию из Советского Союза и являлся сподвижником и другом Мельникова.

НАЧЕТЧИК И МИТРОПОЛИТ

Активное участие самого Федора Ефимовича в выдвижении о. Стефана и во всех описываемых событиях доказывает, в частности, то, что Белокриницкий Митрополит Пафнутий (высший иерарх старообрядческой Церкви) направил и марте 1934 г. письмо oтносительно "дела Феогена" именно Мельникову, а не кому-либо еще в Измаильской епархии.

Кульминацией противостояния стал день 26 мая 1935 года, когда в Измаиле произошло два епархиальных съезда одновременно. Один из них составили делегаты от всех приходов епархии, а на другом Феоген собрал немногих своих сторонников. И то и другое собрание считало лишь себя законным епархиальным съездом, а в протоколы были вписаны диаметрально противоположные решения. Стало ясно, что только непосредственное вмешательство Митрополии, куда были отосланы документы обоих собраний, может положить предел долголетней распре.

И к преосвященнейшему Пафнутию отправилась делегация "уполномоченных от Измаильской епархии", в которую, естественно, вошел Мельников. 23 и 24 июля 1935 года судьба епархии и лиц, о которых мы вспоминаем здесь, была решена.

Тогда в Белой Кринице Федор Ефимович провел еще один яркий диспут, но на этот раз не с синодальным миссионером о правде старой веры и не с красным наркомом о бытии Божества, а с высшим духовным лицом старообрядчества о праве всех членов Церкви свободно определять собственное будущее.

- На каких правилах избран отец Стефан?! Епископа должен избрать митрополит, и не съезды! - гневно возглашал Пафнутий, оказавшийся, к сожалению, защитником Феогена.

- Епископ избирается народом, паствой. Этого требуют каноны церковные - начал цитировать Мельников из трехтолковой "Кормчей". - Вот 99-е правило Карфагенского Собора говорит: "Пасомые должны искать себе епископа". Вот в 66-м правиле Карфагенского Собора говорится: "Да поставляется епископ по желанию каждой церкви". В 112-м правиле того же Собора сказано, что "народу не должно отказывать" в присоединении к тому епископу, которого он, то есть народ, желает, 132-е правило того же Собора говорит, что народ большинством голосов избирает себе епископа. В толковании на 1-е правило свв. апостол свидетельствуется, что этим правом народ пользуется с апостольских времен. Вот на каких основаниях избрали протоиерея о. Стефана!

- Тогда нужно сжечь "Кормчую"! - выпалил митрополит.

- Не "Кормчую" нужно сжечь, а будут сожжены огнем вечным те, кто отвергает правила, кто не повинуется Духу Святому, вдохновившему эти правила, - спокойно ответил Федор Ефимович.

Напряженный разговор длился долго, но в конце концов митрополит почти крикнул с каким-то надрывом: "Делайте, что хотите!"

Митрополит подписал документ, согласно которому все "вопросы, о которых шла речь", выносились на специально назначавшийся Собор, коему, впрочем, предписывалось "утвердить избранного Измаильской епархией кандидата во епископы". Помимо подписи и печати первоиерарха к бумаге была приложена резолюция с печатью от присутствовавшего представителя румынских властей.

Однако дальнейшие события развивались не совсем так, как было предначертано в упомянутом документе. Архиерейская хиротония протоиерея Стефана Кравцова (к тому моменту уже священноинока Силуана) состоялась не после намеченного на 5 сентября Собора, а в июле 1935 года.

Причиной этого стали достоверные сведения о том, что сторонники Феогена, в том числе и белокриницкие, направили в известное ведомство "Секуритате" донос на Мельникова и его соратников с целью добиться их высылки назад в СССР. Медлить в этих условиях было, конечно же, нельзя. Невозможно было и оставаться безучастными к позиции и действиям митрополии, столь долго покрывавшей Феогена и не брезговавшей обращаться в тайную полицию. Поэтому на следующий день после возведения в сан епископа Силуана появилось "постановление старообрядческой Измаильской епархии".

Все это, однако, не помешало епископу Силуану (Кравцову) уже во второй половине 1930-х сменить почившего Пафнутия на Белокриницкой митрополичьей кафедре.

Мельников сделался тогда секретарем митрополии и со свойственным ему рвением участвовал в ее делах вплоть до 1944-го, когда приход Красной Армии вынудил его переселиться в село Мануйловка под Сучавой, где он и преставился в 1960-м.

Метод же церковного руководства, который в 1935 году с блеском применили в Измаиле Федор Ефимович и его сподвижники и который можно назвать "канонически-общинным", представляется ценным вкладом в общеправославный опыт епархиально-приходского устроения и сегодня, на заре третьего христианского тысячелетия.