В последнее время заметно усилился интерес ученых и широкой общественности к традиционной культуре различных народов, в том числе русских, проживающих в местах их первоначального заселения и в позднее осваиваемых регионах России, к которым относится и территория Дальнего Востока.

Освоение огромных территорий России к востоку от Урала осуществлялось преимущественно русскими и их небольшими образованиями - этнокультурными группами, в том числе старообрядцами, которые различались по направлениям хозяйственной деятельности, семейному укладу, бытовой культуре.

Основные причины переселения старообрядцев на восток страны были экономического (нехватка на родине земель из-за роста населения деревень, в том числе по причине сильного разрастания фамильных однородовых коллективов, и земельный простор, иные материальные выгоды в дальневосточном регионе) и религиозного (возможность уйти от преследований со стороны государства и православной церкви за свое вероисповедание) характера. Религиозная терпимость администрации Дальнего Востока стали широко известны ревнителям "древлего благочестия" других регионов. Дальневосточные губернаторы, понимая всю сложность задач формирования на востоке страны постоянного населения и видя в старообрядцах предприимчивых хозяев, оценив их вклад в освоение дальневосточного региона, способность быстро ввести в хозяйственный оборот нетронутые таежные угодья, в отдельных случаях шли наперекор православной церкви и местному чиновничеству, стремясь освободить старообрядцев от чрезмерной опеки.

Были и другие причины перемещения старообрядцев: поиски крестьянской утопической страны Беловодье, в первые годы советской власти - преследования за религиозные убеждения и коллективизация, которую старообрядцы не признавали; и др.

Первые старообрядческие поселения Приамурья были основаны в 60-х годах ХIХ в., беглопоповцами, поповцами и беспоповцами из близлежащего Забайкалья - так называемыми старообрядцами -"семейскими", поселившимися на реках Зея, Бурея, Томь, Белая. За семейскими стали переселяться и другие группы старообрядцев - поповцы и разные толки беспоповцев из Вятской, Енисейской, Пермской, Томской, Саратовской, Самарской и других губерний, а в начале ХХ в. и из Австрии и Румынии. Таким образом, к сложному (русско-украинско-белорусско-польскому) по составу забайкальскому компоненту старообрядцев добавился не менее сложный по происхождению поволжско-уральско-сибирско-алтайский, включавший помимо севернорусских и южнорусских традиций и традиции аборигенных народов - коми (зырян и пермяков), обских угров (ханты и манси), через территории которых шли миграционные пути русских в Сибирь. Отметим, что немало старообрядцев, выходцев из этих регионов, попали на Дальний Восток уже в результате второй или третьей миграции, и Урал и Сибирь были для них лишь промежуточным звеном.

На рубеже ХIХ-ХХ вв. часть старообрядцев Амурской области в результате сокращения фонда удобных пахотных земель и началом строительства Транссиба, ушла в таежные районы Южно-Уссурийского края (современное Приморье).

В Южно-Уссурийском крае первые старообрядцы - выходцы из Самарской губернии, поселились в 60-х годах ХIХ в. в районе оз. Ханка. В 1870-х годах здесь же на оз.Ханка и недалеко от Владивостока несколько старообрядческих деревень образовали старообрядцы-семейские, жившие несколько лет на Аянском тракте вблизи Охотского моря. К концу ХIХ в. по мере роста в крае населения и подселения "мирских" в старообрядческие деревни, семейские, как и другие староверы, уходили из своих деревень в самые глухие таежные районы Сихотэ-Алиньской горной страны, где они довольно быстро обустраивались. Эту хорошую приспособляемость к новым местам в начале ХХ в. оценили некоторые чиновники Переселенческого управления - к только что обустроенным деревням старообрядцев они тотчас подселяли переселенцев-украинцев. Староверы вновь бросали разработанные пашни и построенные жилища и уходили еще дальше - в бассейны рек, впадающих в Японское море.

Наряду с региональной пестротой дальневосточных старообрядцев, для них характерна неоднородность внутренней вероисповедной структуры. Здесь были представлены белокриницкая (или австрийская) иерархия (поповщина), беглопоповское и беспоповское ветви "древлеправославного старообрядчества", которые, в свою очередь, делились на различные толки и согласия.

С началом гражданской войны и коллективизации из Сибири, Алтая, Забайкалья и Приамурья немало старообрядцев перебиралось в Южно-Уссурийский край, в основном на побережье Японского моря, где еще не начались послереволюционные преобразования и где у многих из них уже жили родственники. Через два-три года кампания сплошной коллективизации докатилась и до Приморья, к тому же старообрядцев стали выселять из таежных угодий, отдавая их аборигенам. Это вызвало у крестьян-староверов недовольство советской властью, которое в 1932 г. вылилось в так называемое Кхуцинское старообрядческое контрреволюционное выступление, охватившее население нескольких десятков деревень и хуторов по долинам рек района Сихотэ-Алиньского хребта и побережья Японского моря. Восстание было подавлено, начались следствие и репрессии. За ними последовали следующие - в 1937-1938 гг., принявшие тогда, как известно, всесоюзный характер.

Часть староверческих семей Приморья, спасаясь от коллективизации и репрессий, тайно эмигрировала в Трехречье и Маньчжурию и недалеко от г. Харбина основала селения Романовку, Коломбо, Чипигу (Масаловку), Медяны и др. С приходом в Маньчжурию в 1945 г. Красной Армии часть мужчин из старообрядческих деревень увезли в СССР и подвергли репрессиям. Оставшиеся семьи расселились в разных местах Маньчжурии; в 1950-60-е годы некоторые из них вернулись в Советский Союз, но большинство уехали в Австралию и Бразилию, откуда позднее перебрались в США и Канаду.

В 1960-е годы на севере Хабаровского края, на р. Амгуни, на трассе будущей Байкало-Амурской железной дороги, одним из "харбинских" старообрядцев был основан пос. Амгунь, переименованный впоследствии в пос. Тавлинка. Постепенно в этот район стали стекаться более крепкие в вере старообрядцы из числа бывших маньчжурских жителей и из Приморья. У этих хабаровских старообрядцев, прежде всего у выходцев из Маньчжурии и их потомков, продолжает сохраняться традиционная культура в области хозяйственного и материального быта, брачных отношений и семейной обрядности. Для них характерны тесные брачные контакты не только со староверами Дальнего Востока (поселки Хабаровского края и Еврейской автономной области), но и с единоверцами из Красноярского края и родственные - с потомками "маньчжурских" старообрядцев из Бразилии, США, Канады, Австралии.

В настоящее время существует несколько компактных групп старообрядцев, расположенных в разных районах дальневосточного региона.

Такова в основных чертах непростая история появления первых и последующих волн старообрядцев и старообрядческих общин, их размещения на юге Дальнего Востока России в середине ХIХ - ХХ в. Таким образом, русские старообрядцы-мигранты из центральных и южных регионов России, Поволжья, Урала, Сибири, Алтая, Забайкалья, некоторых стран Европы получили, в условиях многочисленных перемещений этнокультурное влияние со стороны украинцев, поляков, белорусов, бурят, коми (зырян и пермяков), обских угров (ханты и манси) и других народов. В дальневосточном регионе их этнокультурное развитие еще более усложнилось. Наряду с сохранением некоторых черт северно- и южнорусских традиций, у дальневосточных старообрядцев, в процессе взаимодействия с аборигенными и другими пришлыми как восточнославянскими (украинцами и белорусами), так и восточноазиатскими (китайцами и корейцами) народами, выработались определенные элементы регионального комплекса культуры. В итоге старообрядцы Приамурья и Приморья, чьи предки прошли сложный этноадаптационные путь от Европы до берегов Тихого океана, оказались ведущими творцами (и одновременно носителями) смешанной в этническом отношении, но русской по языку и названию культуры.

Адаптация старообрядцев к новым условиям хозяйствования во многом была обусловлена конфессиональными установками, региональным происхождением, степенью использования опыта местных коренных народов, успешностью взаимодействия с природной средой. Определенную роль сыграли трудолюбие и психология русских старообрядцев, выработавших способность противостоять трудностям, и свойственное всем русским стремление к постоянному приобретению дополнительных знаний в области хозяйствования, и быстрое обустройство на новом месте.

Основной сферой хозяйственной деятельности большинства крестьян дальневосточного региона в середине ХIХ - первой четверти ХХ в. было земледелие и связанное с ним тягло-молочное скотоводство, превалировавшие в степных или лесостепных районах Приамурья и Приморья. В тайге и горных массивах основной доход приносили охота, рыболовство и другие таежные промыслы.

Состояние землевладения и землепользования в дальневосточном регионе в конце ХIХ - начале ХХ в. характеризовалось сложившейся системой частного и наличием казенного, кабинетного землевладения, преобладанием среди сельского населения общинного землепользования с возможностью крестьянским семьям временно пользоваться стодесятинным наделом земли (до 1900 г. - крестьяне-"стодесятинники", или старожилы) или 15-десятинным наделом земли на мужскую душу (после 1900 г. - крестьяне - "новоселы").

Основными формами сложившегося в дальневосточном регионе землепользования были вольное пользование землей, отведенной обществу, захватно-заимочное, купля-продажа и в начале ХХ в. лишь в отдельных селах - передельное. В нераздельном пользовании общества находились только лесные участки и выгоны для выпаса скота. Пахотные же земли и сенокосные угодья каждый крестьянин захватывал столько, сколько мог, создавая на них заимки с сезонными поселениями. В дальневосточном регионе заимки выступали прежде всего как составная механизма освоения региона, как форма земледельческой колонизации, поскольку многие старообрядцы с приближением "никонианского" населения покидали деревни и переселялись на новые места, в том числе и на заимки. Заимки могли обслуживаться силами членов семейного клана и наемными работниками из числа крестьян-новоселов, но чаще - китайцев и корейцев. Параллельно шел процесс создания крепких хозяйств предпринимательского и фермерского типа, осваивавших новые виды хозяйствования, неизвестные старообрядцам ранее: садоводство, морской промысел, стойловое содержание диких копытных животных и др. Таким образом, совершенно иные, чем на родине, социально-экономические, демографические и экологические условия жизнеобеспечения крестьян заставили основную массу староверов приспосабливать свои этнические и хозяйственные стереотипы, традиции и психологию, свой аграрный календарь к местным природным особенностям, в иных случаях расширять сферу хозяйственной деятельности или даже менять ее.

Пестрота регионального состава уже первых потоков мигрантов обусловила бытование в дальневосточном регионе на первых порах как севернорусских традиций, так и разнообразие хозяйственных типов средней и южной полосы России, отчасти Украины. Однако полностью трансформировать и воспроизвести традиции в новых местах обитания не удавалось. У крестьян-первопроходцев это было связано как с компактностью и численностью определенной региональной группы переселенцев, так и с природно-климатическими условиями отдельных зон дальневосточного региона, определявшими естественные возможности воспроизводства традиционных хозяйственных навыков. Крестьяне последующих миграционных волн помимо этих факторов опирались на опыт первопоселенцев, но при значительной численности региональной группы их традиционные навыки могли стать существенным дополнением к уже сложившимся к этому времени местным традициям, увеличивая вариативность хозяйственных приемов в земледелии.

Для Дальнего Востока так же, как и для Сибири, в полеводстве была характерна многосистемность. В Приамурье и Приморье на разных этапах развития бытовали различные системы полеводства: в первые годы - залежная-переложная, впоследствие - залежно-паровая, затем - паровая с трехпольными и четырехпольными севооборотами, с применением удобрений. Урожаи, при высокой влажности климата, могли быть еще выще, если бы старообрядцы восприняли грядковый способ посева зерновых китайцами. Старообрядцы хвалили грядковую культуру китайцев, но сами ее не хотели перенимать, ссылаясь не только на сложившиеся традиции, но и на нехватку времени при многопрофильности хозяйства, которого не было у китайцев.

В первые годы по прибытию в край крестьяне пробовали пользоваться теми же сельскохозяйственными орудиями, что и у себя на родине, в том числе сохами. Однако практика показала, что местные почвы можно вспахать только плугом фабричного производства, которые практически сразу получили широкое распространение. С 80-х годов ХIХ в. в хозяйство крестьянина стали проникать более совершенные сельскохозяйственные орудия - жатки, сенокосилки, молотилки и др., а в конце ХIХ в. они получили повсеместное распространение и применялись в более широких масштабах, чем в Европейской России. Их использование было необходимо в связи со значительными пространствами возделываемых земель, краткостью периода уборки урожая, обилием летних осадков, но самое главное - демографическим фактором - недостатком рабочих рук вследствие малолюдности региона.

Основные земледельческие культуры, высеваемые старообрядцами - традиционные для русских яровая пшеница, яровая рожь (ярица), овес, ячмень, гречиха; озимая рожь почти не культивировалась из-за малоснежных зим и дождливого лета, когда время уборки зерновых совпадало с сенокосом.

В способах уборки и обмолота хлебов длительное время сохранялись региональные севернорусские, среднерусские и южнорусские традиции, использовались традиционные для русских серпы, косы, цепы и др. Постепенно восприняли и некоторые местные традиции - хлеб молотили при помощи лошадей, как казаки, и каменными катками по китайскому образцу. Зерно мололи на конных или водяных мельницах, которые были в каждом селе.

Используя практические навыки, приобретенные на приволжских, уральских, сибирских, алтайских, забайкальских землях, русские крестьяне смогли на Дальнем Востоке быстро развернуть полеводческое хозяйство в тех районах, где позволяли природно-климатические условия - в Зейско-Буреинской долине Амурской области и Приханкайск низменности Южно-Уссурийского края.

Повсеместно было развито овощеводство. Из технических культур на поле сеяли традиционные коноплю, лен, подсолнух. От местных китайцев восприняли соевые бобы, зерновые - гаолян, буду, масленичное растение сузу и мак. Ягодники и сады появились в русских деревнях не сразу. Первоначально пользовались исключительно полевыми и таежными ягодами, плодами и другими дарами природы - волоцкими и кедровыми орехами, грибами, диким виноградом, актинидией, лимонником, черемшой и другими дикоросами.

Русские крестьяне принесли на Дальний Восток, как и в Сибирь, навыки стойлового скотоводства. На побережье отсутствие гнуса и обилие кормовых трав делало эту отрасль хозяйства особенно рентабельной. Крестьяне разводили лошадей, коров, волов, свиней, в меньшей степени - овец. Лошади главным образом двух пород - забайкальские и томские, но у старообрядцев были и кровные, в том числе карабахской и арабской породы. Много сил у крестьян отнимала борьба с болезнями домашних животных - чумой, сибирской язвой и др

Старообрядцы в своей хозяйственной деятельности стремились, вести комплексное хозяйство, с успехом применяя как принесенные сюда традиционные приемы, так и традиции аборигенных и других народов Дальнего Востока. Там, где не позволяли природные условия (в таежных районах горной страны Сихотэ-Алинь и на побережье Японского моря), хлебопашество как основной вид занятия сменили таежные промыслы, однако каждый хозяин всегда стремился сделать хоть небольшие распашки под хлебные злаки. Помимо сборов дикоросов староверы занимались пчеловодством, рыболовством, морским (добыча морских животных, морской травы и др.) и лесным (заготовка древесины и изделий из нее, производство дегтя и др.) промыслами, охотой и пр. Охотились на боровую и водоплавающую птицу, разнообразных копытных (изюбрь, коза, олень, лось, кабан и др.) и пушных (белка, колонок, лиса, соболь, медведь и др.) зверей, которыми изобиловали местные угодья. Основной товарной продукцией у таежных жителей стал соболь. На изюбрей охотились как для использования мяса, так и добычи рогов-пантов, которые у них приобретали для медицинских целей китайцы. Некоторые загоняли диких изюбрей в домашние хозяйственные постройки только на время - на период удаления рогов-пантов, после чего отпускали. Старообрядцы - выходцы с Алтая перенесли на Дальний Восток свой опыт приручения диких оленей. Хорошую продукцию для жизнеобеспечения давала ловля рыбы, которой изобиловали реки, озера, море. В процессе добычи диких животных и рыбы пользовались традиционными приемами, используемыми разными народами - принесенными в дальневосточный регион русскими и распространенными у аборигенных (нанайцев, удэгейцев, нивхов) и иных пришлых народов (китайцев, корейцев). У китайцев старообрядцы восприняли культуру к о р н е в к и - способы добычи целебного корня жень-шень.

Таким образом, для приамурских и приморских старообрядцев было характерно комплексное ведение хозяйства с использованием всех ресурсов дальневосточного региона с опорой как на принесенные ими региональные традиции русских, так и заимствованные от живших здесь народов. Совершенно иные, чем на родине, социально-экономические, демографические и экологические условия жизнеобеспечения крестьян заставили основную массу староверов приспосабливать свои этнические и хозяйственные стереотипы, традиции и психологию, свой аграрный календарь к местным природным особенностям, в иных случаях расширять сферу хозяйственной деятельности или даже менять ее. Это позволило в короткие сроки создать крепкие хозяйства и внести существенный вклад в становление здесь русской земледельческой культуры, в освоение края.

Влияние местных природно-климатических условий, этнокультурной среды, этноргиональных процессов и историко-культурных связей русских с другими народами нашли отражение в основных элементах материальной культуры (поселение, жидище, одежда, пища) старообрядцев, в динамике развития и степени восприятия ими компонентов материального быта других народов Дальнего Востока.

Определяющими были три формы образования поселений: переселение из других регионов, внутренняя миграция и создание первоначально временных поселений для хозяйственных нужд ( заимки, хутора, пасеки, пчельники и др.) при освоении новых земель или при выделе женатых сыновей. Семейные разделы служили, через отселение на новые земли, еще и способом расселения. Для дальневосточного региона было характерно, как и для других осваиваемых русскими районов, наличие авангардного слоя семей, к которым позднее подселялись родственники и свойственники.

Опыт создания заимок был привнесен на Дальний Восток из Сибири и Алтая. Некоторые временные поселения разрослись и стали постоянными населенными пунктами, сохранившими первоначально названия прежних мест жительства или региона выхода, позднее, по мере увеличения населения - фамилии или имена основателей, а также отражавшими природно-географические особенности мест поселения.

Первые жилища на новых местах обитания были неприхотливыми (небольших размеров избы без сеней или полуземлянки, палатки, шалаши и другие временные сооружения) с кровлей из коры или жердей. Капитальные жилища русских крестьян строились в целом в традициях народа, но отражали региональную спецификуи заимствования от других народов. Техника строительства была принесена старообрядцами-первопоселенцами из Забайкалья и Сибири. Она соответствовала севернорусским традициям (рубка "с остатком", "в охряпку", а позднее - "в лапу" ("без остатка", "в чистый угол"), с учетом сибирских новшеств ( устройство нижних венцов из не поддающейся гниению лиственницы и т.п.) . Для строительства изб использовали как и повсюду в восточных регионах России хвойные деревья ( лиственницу, пихту, кедр). Крыши четырех- и двухскатные, преимущественно стропильные, с тесовым покрытием.

Планировки дома соответствовала в основном общеславянской традиции: двухкамерное (изба и неотапливаемые сени) и трехкамерное ( две избы, соединенные сенями или изба и неотапливаемая клеть) жилое помещение. У более зажиточных постепенно появились варианты этих типов за счет увеличения многокомнатности - изба-пятистенок и изба-крестовик (круглая изба). Во внутренней планировке наблюдалось бытование северно-среднерусского и западно- южнорусского вариантов, которые были обусловлены положением повсеместно бытовавшей духовой, так называемой русской печи.

В усадебный комплекс, помимо жилища, входили разные хозяйственные помещения и вне усадьбы, на берегу реки или ручья - баня. Преобладало, как и в Сибири, распространение усадьбы с замкнутым открытым двором.

При стойком сохранении знаковых функций старообрядческой одежды в ее покрое и деталях отделки удерживались как очень древние формы и стадиальные варианты русского костюма, так и складывались на основе локальных различий и заимствований у аборигенных народов местные комплексы, характерные для культуры региона освоения. Однако трансформация культурного комплекса сдерживалась вероисповедальными установками, сложившимися стереотипами поведения и хозяйственно-бытовыми навыками. Закрепленные в этнической психологии, они иногда одерживали верх над реальной необходимостью и целесообразностью.

Необходимые материалы для изготовления одежды поставляла окружающая среда (мех, шерсть и шкуры диких животных), собственное хозяйство (волокна льна и конопли, овечья шерсть, шкуры домашних животных) и обменно-торговые операции (покупная ткань и обувь). На Дальнем Востоке были широко распространены ткани фабричного производства, как русского, так и зарубежного, в том числе китайские, японские, американские

В одежде дальневосточных старообрядцев превалировала севернорусская традиция, хотя присутствовали и южнорусские черты, характерные, в частности, для старообрядцев-семейских и частично - для выходцев с Алтая. Наблюдалось также и влияние местных аборигенных народов в производственной мужской одежде, для которой характерны влияния нанайского и удэгейского охотничьего костюма.

Традиции русских лучше всего сохранились в нательной женской одежде, основу которой составляли рубаха, различного покроя сарафан, фартук, головной убор и обувь и как обязательный общерусский элемент женской и мужской одежды- пояса (поясья). Основу мужской нательной одежды, как и у русских на основной территории расселения, составляли рубаха, штаны, головной убор, обувь. Комплекс верхней мужской и женской одежды отразил сложные этнокультурные взаимовлияния русских основной территории расселения, мигрантов, осваивавших Урал, Сибирь, Алтай, Забайкалье, и переселенцев, взаимодействовавших с аборигенными народами Дальнего Востока.

Таким образом, наряду с общерусским костюмом, старообрядцы дальневосточного региона использовали рациональные новшества сибиряков, а также заимствовали некоторые элементы одежды и способы ее изготовления от аборигенных народов.

Основа традиции в способах заготовки, обработки и хранения продуктов питания дальневосточных старообрядцев была общерусской с превалированием севернорусской и южнорусской, с заимствованиями от русских урало-сибирского-алтайско-забайкальского регионов. Некоторые черты сформировались уже в Дальневосточном регионе в результате приспособления к местным природным условиям и путем влияний других восточнославянских (белорусов и украинцев), восточноазиатских (китайцев, корейцев) и аборигенных народов.

Cтойкому сохранению традиционных особенностей в пище старообрядцев во многом способствовали большая роль натурального уклада в их хозяйстве и повсеместное бытование духовой, так называемой русской печи. Состав пищи во многом зависели от регионального происхождения семьи, религиозных воззрений, хозяйственной направленности ее основной деятельности, степени зажиточности, природной среды. Конфессиональные традиции более стойко, чем этнические, способствовали сохранению старинных блюд, режима питания. Обширные земельные угодья Дальнего Востока, и местная природа богатая зверем, рыбой и полезными растениями позволяли русским старообрядцам иметь обильный и высококалорийный стол. Структура питания базировалась на многоотраслевом хозяйстве, сочетавшем земледелие с животноводством, как повсеместно у русских, а в дальневосточном регионе, помимо этого, и со значительной ролью охоты, рыболовства, пчеловодства, собирательства дикоросов и морским промыслом.

Таким образом, старообрядцам удалось приспособить как общерусские, так и выработанные в Западной и Восточной Сибири традиции к условиям дальневосточного региона, к навыкам коренных жителей и в материальном быту.

Трансформация семьи на разных этапах развития общества, у пришлых и аборигенных этносов и конфессиональных образований в местах прежнего проживания и осваиваемых регионах в значительной степени обусловлена сложившейся на данный период демографической ситуацией и демографическим поведением, включавшим в том числе репродуктивное, брачное и витальное поведение.

Основные направления общепринятых брачных норм русских выдерживались и дальневосточными старообрядцами, однако были свои отличия, связанные с принадлежностью к определенным направлениям староверия, толкам и согласиям. В условиях малонаселенности и дефицита женщин в Дальневосточном регионе, дисперсного расселения староверов, их хозяйственно-соседских связей с новоселами старообрядцы-беспоповцы нередко заключали брачные союзы и с приверженцами официального православия из числа украинцев, поляков, белорусов, реже - аборигенных народов, оформляя браки без венчания, только по родительскому благословению.

Старообрядцы-поповцы нередко вынуждены были венчаться в "никонианских" храмах, где часто оформляли свой брак и молодые люди разной религиозной ориентации в надежде узаконить свой брак и избежать преследования Русской Православной Церкви. Заключившие их мужчины-старообрядцы принимали православие исключительно для получения разрешения на брак с православной девушкой, причем давали подписку о переходе в православие. Однако обычно подписка не выполнялась: через определенное время оба супруга переходили в старообрядчество, в связи с чем они подвергались уголовному преследованию.

Из всех брачных запретов в староверии особенно строго придерживались общеславянской традиции не разрешать браки с кровными родственниками по прямой линии до 8-го колена и по боковой - до 4-го, а также с духовными родственниками, т.е. с крестными и их детьми. У старообрядцев на юге Дальнего Востока существовали различные формы брака: у беспоповцев преобладали браки невенчанные, у поповцев бытовало церковное венчание в старообрядческих храмах, изредка у семейских имели место браки убегом, "крадче". При превалировании в целом в старообрядческой среде этнически гомогенных брачных союзов, было немало семей со сложным региональным и этническим (русские, украинцы, белорусы, поляки, удэгейцы и др.) составом. Это лишний раз указывало на то, что этническая принадлежность другого супруга не играла для старообрядцев существенной роли, для них важнее была принадлежность к "древлеправославной" вере.

У дальневосточного крестьянства преобладала малая семья из двух поколений: родители и дети. В 80-90-е годы ХIХ в. на Дальнем Востоке осуществлялся процесс так называемого "вторичнгое разрастания" больших неразделенных семей, что было характерно для всех осваиваемых районов России и представляло временное явление, вызванное хозяйственной необходимостью освоения новых районов.

Семейный быт старообрядцев во всех регионах страны в прошлом характеризовался замкнутостью. Еще более замкнутым он был в районах Дальнего Востока. Внутренняя жизнь старообрядческой семьи была строго регламентирована, подчинялась воле старших при одновременном их почитании и уважении.

В целом, семья и семейный быт старообрядцев Дальнего Востока имели как общие с основным русским населением черты, так и приобретенные в процессе длительной миграции уже на месте - в Дальневосточном регионе. Как и повсеместно в России, имело место исключительное участие родителей, старшего поколения родственников и общественное мнение в брачном выборе молодых, сохранялись и традиционные формы брака. Однако в общении и знакомстве молодежи территориальный принцип и узкий круг брачных связей не всегда имел основополагающее значение. В ориентациях на брак, хотя и имели место материальные соображения, они не были превалирующими. Определяющим фактором были сложная демографическая и вероисповедная ситуации. При превалировании, как и по всей России, малых двухпоколенных семей, бытовали и большие неразделенные отцовско-братские трехпоколенные семьи. Наблюдался, как и во всех осваиваемых районах страны, процесс вторичного разрастания большесемейного строя, возникший в силу хозяйственной необходимости. Семейные разделы у крестьян-старожилов в связи с обеспеченностью выделившейся семьи новым земельным участком имели несколько иную направленность, хотя мотивы разделов отражали общий для страны процесс демократизации в семейных отношениях. На численный и структурно-поколенный состав большое влияние оказывали непрекращающаяся миграция, семейные разделы, значительная детская смертность, общие, характерные для страны процессы демократизации семейного строя. Так же, как для традиционного русского крестьянства для дальневосточника-старовера в демографическом поведении были характерны установки на брак, семью, детей в браке, главенство старшего мужчины, половозрастное разделение труда, практика ориентации детей и подростков на будущую хозяйственную и семейную жизнь, хотя сохранялись и локальные различия. В силу вероисповедальных установок семейный уклад был регламентирован более жестко. Особенности семейного быта старообрядцев-дальневосточников, отличных по вере с "мирскими" русскими, во второй половине ХIХ - начале ХХ в. были обусловлены, помимо вероисповедных, политическими, демографическими, социально-экономическими, этнокультурными факторами. Это, в целом, определило значительную роль семьи в процессе адаптации крестьян-старообрядцев в дальневосточном регионе.

Рассмотрение основных тенденций формирования традиционной культуры русского населения южной части Дальнего Востока и ее трансформации позволяет в местных условиях выделить основные типы этнокультурных процессов и два основных направления развития культурной адаптации старообрядцев - вероисповедально- духовное и народно-бытовое. В сфере духовной хранились основные устои вероучения, укрепляясь новыми потоками приверженцев того же толка или согласия. В сфере бытовой приток нового населения вызывал вариативности. Развитие этнокультурных процессов осуществлялось в ходе внутриэтнической ассимиляции, межэтнической диффузии, дифференциации и консолидации, дивергенции и конвергенции, взаимодействия и взаимовлияния межэтнической интеграции славян, а также аккультурации и частичной ассимиляции неславянского населения.