Сто лет назад в селе Окунево Ишимского уезда (ныне Бердюжский район Тюменской области) состоялось торжественное освящение старообрядческой церкви. Это был первый «двоеданский» храм на территории Тобольской губернии после того, как император Николай II манифестом от 17 апреля 1905 года разрешил старообрядцам открыто исповедовать и выражать свое понимание православия.

Этот храм появился в результате долгой борьбы староверов за свои права. История этой борьбы и история храма очень скупы на свидетельства — конспиративный характер жизни старообрядческих общин не позволял вести летописи и хранить архивы.

«Вотчиной старообрядцев» принято считать территорию нынешнего Исетского района. Однако и в Приишимье проживало немало противников реформ патриарха Никона, направленных на «обновление» русского православия. Именно староверы заселяли плодородные земли ишимской лесостепи начиная с середины XVII века, то есть с начала церковного раскола. Основные «очаги» старообрядчества в Ишимском уезде к XIX веку находились по сторонам от Московско-Сибирского тракта — к северу (территория нынешних Сорокинского, Викуловского районов) и к югу (Казанский, Бердюжский районы). Одним из наиболее сильных таких «очагов» была Окунёвская старообрядческая община.

Русское старообрядчество — явление неоднородное. Сразу после появления в нём возникло множество «толков», или течений. В общем их можно разделить на две группы. Одни — «приемлющие священство», или «поповцы», пытались сохранить институт священства. Обычно штат священников пополнялся за счёт перебежчиков из стана «никонианцев». Общины, которые окормлялись таким духовенством, назывались «беглопоповскими». Другие, «беспоповцы», считали, что в наступившие «последние времена», в преддверии конца света, духовенство предалось растлению, а потому нет больше настоящих священников.

Основу жителей деревни Окунёвой составляла старообрядческая община, принадлежавшая к «часовенному» согласию «беглопоповского» направления. Ещё до 1826 года, во времена правления либерального императора Александра I, сделавшего некоторые послабления по отношению к старообрядцам, в деревне была выстроена часовня. Фактически же это была церковь, поскольку, несмотря на официальный запрет, в ней имелся стоящий посередине церковный престол. В 1839 году, после ареста старообрядческого попа Ивана Никитина, часовня была закрыта властями.

В середине XIX века правительство предложило вариант примирения старообрядцев с «господствующей Церковью», названный единоверием. Суть его заключалась в том, что староверам разрешалось служить по дореформенному обряду, но священники ставились от Правительствующего синода. Большинство старообрядцев не пошло на этот компромисс. Многие «двоедане» становились прихожанами единоверческих церквей лишь формально, не признавая действенность совершаемых таинств и посещая втайне богослужения «беглопоповцев».

Так же и окунёвцы — хотя в соседнем селе Дальне-Травном был открыт единоверческий храм, они не оставляли намерения иметь свою церковь, хотя и нелегальную. Определение Тобольского губернского суда, вынесенное в конце 1851 года, предписывает снести очередную старообрядческую часовню в деревне Окунёвой и передать церковную утварь и богослужебные книги в распоряжение библиотеки Тобольского архиерейского дома, единоверческих церквей и Обдорской миссии. В 1867 году происходит очередная конфискация молитвенного дома и утвари. Чего стоило упорство окунёвцев в материальном плане, может сказать стоимость конфискованного — более трёх тысяч рублей. (В то время годовое жалованье мелкого чиновника составляло около ста рублей в год.)

В качестве противовеса старообрядческим настроениям в Окунёвой приблизительно в 1897 году появилась православная «никонианская» церковь во имя Рождества Христова с церковно-приходской школой. Храм не имел собственного священника и прихода, а был приписан к церкви села Уктуз. То есть священноначалию важен был сам факт существования этого храма, который должен был убеждать староверов в их неправоте. Однако эта церковь, называемая староверами «мирской» (с ударением на «и», — от слова «мир» в значении «светское общество»), стояла во время служб полупустой.

Пасхальный день 17 апреля 1905 года принёс особое ликование и окунёвским старообрядцам. Впервые царским манифестом было признано их выстраданное право иметь собственный храм. Именно Окунёвская старообрядческая община первой зарегистрировалась 27 февраля 1907 года в Тобольском губернском правлении.

За два года был выстроен деревянный бревенчатый храм на кирпичном фундаменте. 30 ноября 1908 года (по старому стилю) состоялось его торжественное освящение. С двух клиросов раздавалось пение сборного хора.

Вечером, а также наутро 1 декабря в присутствии епископов состоялись беседы миссионера Тобольско-Сибирской епархии М.Зверева и его помощника единоверческого священника С.Григорьева с екатеринбургским начётчиком (духовно образованным мирянином) А.Д.Токманцевым. Как сообщал журнал «Церковь», «старообрядцы, выходя из церкви с беседы, были полны радости и торжества, и были печальны и унылы лица новообрядцев и единоверцев».

Новый храм стал одним из центров религиозно-общественной жизни старообрядцев Зауралья. Так, 12 ноября 1917 года здесь состоялся съезд старообрядческих священников 4-го благочиния Пермско-Тобольской епархии. Помимо вопросов об улучшении церковного пения и обустройства школ на приходах в повестке значился и вопрос об отношении к советскому законодательству о регистрации браков и разводов. Было постановлено: считать разводы, данные гражданскими властями, «неправильными и недействительными».

11 ноября 1918 года в Окунёво прошёл уездный съезд старообрядцев всех согласий, который принял решение: считать село Окунёво центром старообрядчества всей Тобольской губернии и здесь же провести губернский съезд старообрядцев всех согласий. Съезд этот состоялся 18-19 декабря 1918 года. На него прибыли делегаты от 34 общин. Главным вопросом съезда стало объединение старообрядчества губернии.

В 1919 году здесь состоялся епархиальный съезд старообрядцев, который направил приветственную телеграмму Верховному правителю Сибири А.В.Колчаку, за подписью председателя собрания, епископа Уральского и Пермско-Тобольского Амфилохия: «Да поможет Вам Всевышний на избранном Вами тернистом пути донести взятое бремя до сердца России — Москвы и очистить святыню русскую от коммунистической мерзости». В ответном послании адмирал отвечал: «Жду от деятелей съезда активной и положительной работы по борьбе с большевизмом и его влиянием в русском быту, одним из хранителей чистоты которого искони было старообрядчество».

К сожалению, нам точно не известно, как назывался старообрядческий, или «двоеданский», как его называли в народе, храм. Писатель-окунёвец Геннадий Филимонович Сысолятин, родившийся в 1922 году, описывает в мемуарной повести торжественную службу на праздник Положения Честной Ризы Господней (10 июля старого стиля, или 23 июля нового стиля), в связи с приездом в Окунёво в 1928 году епископа Арсения, крёстного отца его матери. Был ли этот праздник престольным праздником окунёвской церкви или нет — доподлинно не известно. По воспоминаниям старожилов, в этот день также устраивалась ярмарка — а устраивали её обычно в день престольного праздника. Поэтому есть основания считать, что и храм назывался во имя Ризположения.

Детская память будущего писателя цепко сохранила нам детали этой службы: «Владыка Арсений, в сверкающем облачении, стоял на двухступенчатой кафедре, поставленной перед правым клиросом. Его голова, увенчанная золотой митрой, была как бы в таком же нимбе, в каких изображены на иконах святые». В описании интерьера Сысолятин лаконичен: «высокий золочёный иконостас, свешивающееся с потолка блестящее паникадило, дутые медные подсвечники». И ещё — о колоколах: «За-звонят в надтреснутый большой колокол, значит, это никонианская церковь подаёт голос. Если звук густой, тягучий — это звонит старообрядческая церковь. Никониане свой колокол успели расхлестать, а у старообрядцев он новый». Жительница Окунёво Анна Фоминична Каргаполова дополняет: трёхглавая старообрядческая церковь была выкрашена в белый цвет, «как лебедь».

Г.Ф.Сысолятин рассказывает и о своём дедушке Петре Савельевиче Каргаполове. Вероятно, он и есть протоиерей Пётр Каргополов, которого старообрядческий журнал «Церковь» называл настоятелем нового храма. Геннадий Филимонович считал деда простым крестьянином. Но живущие в деревне лица духовного звания вели скромный образ жизни и, как правило, сами занимались крестьянским трудом. Пётр Каргаполов имел среди односельчан прозвище Каллиграф, поскольку занимался переписыванием церковных книг.

Скончался П.С.Каргаполов 17 декабря 1926 года.

В середине 20-х годов настоятелем был уже отец Трифон. После его ареста в 1929-1930 годах храм был отдан под клуб. В это время там разыгралась история, описанная Геннадием Сысолятиным. Комсомольцы задумали ставить в интерьере клуба, сохранившего вид церкви, похабную сценку из жизни духовенства. «Как — в настоящих ризах, с настоящими свечами и кадилом, перед настоящими иконами такое глумление над чувствами верующих?!» Тётка Марьяна, дочь Петра Савельевича, отчитала ретивых комсомольцев и, забрав «родительскую» книгу «Апостол», покинула здание бывшего храма. Представление было сорвано.

Каким-то образом вскоре храм вновь открыли для богослужений. Известно, что последним настоятелем его был отец Лев Денисов. Его дом в берёзовой роще на окраине села знает каждый окунёвец — после реквизиции в нём располагались дирекция совхоза и больница. Отец Лев пропал в мясорубке репрессий 1937-1938 годов. Его сына Ювеналия отправили в колымские лагеря. После возвращения жил в Ханты-Мансийске, но жена написала на мужа донос: дескать, учит детей религии. Его снова осудили. Освободившись, он уехал в Новосибирск, где завёл новую семью и работал при старообрядческом храме.

После ареста о. Льва Денисова, по воспоминаниям А.Ф.Каргаполовой, храм разорили окончательно: «Сняли купола, растащили иконы, могилы двух священников, что с южной стороны похоронены, раскопали, кости разбросали как попало... Верующие на это смотреть не могли, только дети глазели. Хотели под школу приспособить. Во время войны зерносклад устроили. После войны клуб открыли...»

Клуб этот в народе так и называли — «двоеданский». «Высокое крыльцо, могучие деревянные колонны, россыпь хвойных иголок на крыльце перед окованной железом дверью», — вспоминает поход на послевоенный новогодний утренник ещё один писатель-окунёвец Николай Денисов. «Потолки в храме — что надо, высоченные. Правда, под верхотурой, где раньше парили ангелы, сейчас пусто — белая извёстка».

На фотографии 1970 года из архива Зинаиды Петровны Каргаполовой видны бревенчатые стены клуба-храма. Позади уже выводится крыша нового кирпичного дома культуры. Вскоре бывший храм разобрали. Из брёвен построили клуб в деревне Одышке, неподалёку от Окунёво. «Никонианскую» же церковь разобрали гораздо раньше, в послевоенные годы, и перевезли в Глубокое, где построили из брёвен дирекцию сов- хоза. На месте этого храма — школьный стадион.

Но кирпичный фундамент Окунёвской старообрядческой церкви сохранился и хорошо виден на площадке перед новым домом культуры. Чуть южнее ещё растут тополя, посаженные, по рассказам старожилов, у могил священников. В этих затоптанных и осквернённых могилах до сих пор покоятся честные останки пастырей.