ПЕРЕРЫВ

В час дня молитва прерывается до четырех часов вечера. Все спешат подкрепиться пищей и отдохнуть. Кругом начинается оживленное движение. Женщины длинной вереницей идут за водой к близ протекающей горной речке Шайтанке, хлопочут у костров за приготовлением пищи. Лица в большинстве оживленные, радостные. Там и тут можно наблюдать древнехристианские сцены братания, поцелуи. Почти у каждой палатки расположились живописными группами обедающие за общим котлом.

Среди палаток обращала на себя внимание одна огромных размеров, так называемая общая, бесплатно предоставленная для всех, не имеющих своей отдельной палатки. Близ общей палатки расположен и общий стол, также предназначенный для не имеющих своей пищи. То и другое организовано на средства верхнетагильского старообрядческого общества.

Оригинальную картину представляли собой две группы иноков и инокинь, обедавших за двумя общими трапезами.

Бросалось в глаза абсолютное отсутствие среди старообрядцев курящих табак.

ВЕЧЕРНЯЯ МОЛИТВА

В четыре часа вечера раздался стук о крышу навеса. Стучал палкой один из старцев. Это и был сигнал к молитве. И через непродолжительное время вокруг могилы снова сгрудились тысячи молящихся и снова закурился ладан, зажглись свечи и полилось пение стихир...

День клонился к вечеру, солнце уже завершило свой круг и скрылось за горами, стемнело, а молитва все продолжалась. Наконец на поляну спустилась тихая июньская ночь, было за полночь, а пение все еще оглашало поляну.

Я не пошел на вечернюю молитву, а наблюдал окружающее из своей палатки.

Тихая, звездная летняя ночь. Поляна, далеко-далеко заброшенная в глубь дремучего леса у подножия величественного уральского хребта. На этой поляне давно когда-то подвижнически скоротал свою жизнь безызвестный инок. Деревянная колода с покосившимся голубцом - вот все, что напоминает о подвижнике, но стоическая вера людей, спустя века, отыскала эту безвестную могилу, путем титанической борьбы проложила к ней дорогу и вот теперь привела сюда несколько тысяч верующих, наполнивших эту дикую поляну религиозным экстазом...

Я прислушивался к своему настроению, сравнивал его с настроением, полученным при посещении современных лавр и монастырей со св. мощами, драгоценными раками и одетыми в парчу и золото служителями алтаря. Увы, сравнение было не в пользу последних. Там внешнее показное благолепие съедало сущность религии и возмущало душу, здесь же трогательное непосредственное единение трепетно верующих, незагроможденное ничем внешним, вдохновляло на подвиг.

- Василий Николаевич, ты здесь? - окликнул меня мой возница. - Тебе пора отдохнуть. Чай устал за день-то, а завтра рано вставать.

Я действительно очень утомился от сделанного пути и от множества пережитых за день впечатлений. Вскоре я уже забылся, не дождавшись окончания молитвы.

К О. МАКСИМУ

26-го июня меня разбудили в шесть часов утра. Было тепло, солнечно. На могиле уже молились. Оттого, что я заснул вчера, не дождавшись окончания молитвы, а сегодня проснулся после того, как она уже началась, у меня создалось такое впечатление, что молитва совсем не прекращалась. Но поляны я не узнал. Вчера она была вся усеяна палатками, а сегодня на месте их виднелась только помятая трава да уголья от костров. Все уже успели сняться, уложиться и теперь у просеки, ведущей на вторую могилу, теснилось множество повозок, одна за другой исчезая в лесной чаще.

- Пора и нам сниматься, - торопил Григорий Селивер-стович. Узнав, что далее дорога еще беспокойнее, нежели от Невьянска, я решил до могилы о. Максима дойти пешком, тем более, что до нее было недалеко, всего около трех верст. Возница мой уехал с вещами вперед, а я остался наблюдать последнее прощание с могилой. В 7 часов утра молитва закончилась. Я видел, как просека заглотила последнюю повозку табора паломников и как в нее же вобрался весь крестный ход. На могиле не осталось ни одного человека. Я оглянулся назад, на поляну, на ней как-то сразу сделалось пустынно и дико. Ничего не было похожего на вчерашнее. Казалось, что все тепло и поэзию веры люди унесли с собой. А вернее, оно так и было. Я ушел с могилы Гермона последним.

НА МОГИЛЕ О. МАКСИМА

Когда я пришел на могилу о. Максима, там уже началась молитва. Меня поразила удивительная тождественность развернувшейся передо мной картины со вчерашней. Та же поляна, та же могила и навес над нею, та же обстановка, то же действие и то же оживление. Было даже сходство в таких мелочах, как расположение палаток.

Таким образом, для наблюдения внешнебытовой жизни могилы нового материала не было. И я решил направить свое внимание на отдельные личности.

Сюда приехал несколько опоздавший на первую могилу художник В.Ал. Кузнецов, главная цель приезда которого заключалась в том, чтобы зарисовать наиболее типичные старообрядческие лица. Встретившись здесь, мы уже не расходились все остальное время паломничества, наблюдая и работая вместе.

Старообрядцы, вопреки распространенному мнению об их нелюдимости, нетерпимости и замкнутости, оказались, совсем наоборот, в большинстве очень добродушными и радушными людьми, даже и тогда, когда мы открывали свое инкогнито и подробно знакомили собеседников со своей профессией и миссией на Веселых горах.

У меня, например, никогда не изгладятся из памяти - хорошие знакомые, радушные хозяева, интересные собеседники и в высшей степени предупредительные путеводители по Веселым горам - популярный среди старообрядцев начетчик Афанасий Трофимович Кузнецов, Николай Трефильевич Филатов, иконописец из Уткинского завода, сын известного в свое время на Урале начетчика и иконописца теперь покойного Трефилия Филатова, старец инок о. Увар, о. Антоний из В.Тагила, мой возница Григорий Селиверстович Ваганов и многие другие.

Узнавши, кто мы и зачем приехали на Веселые горы, многие старообрядцы приходили сами знакомиться к нам в палатку.

- Здравствуйте, спаси вас Господь, - начинал каждый вновь пришедший.

Затем следовали самые подробные расспросы на всевозможные темы. Мы в свою очередь наводили разговор на предметы, нас интересующие. Начинались беседы. С некоторых, более типичных, Кузнецов одновременно набрасывал эскизы. Так были нарисованы о. Увар, Петр и другие.

Кончалось тем, что, посидев у нас в палатке, гости приглашали к себе. И когда мы приходили, радушию не было границ.

Меня первое время удивляло, каким образом старообрядцы находят нас с художником в палатке, затерявшейся среди сотни других. И что же, оказалось, остроумный Григорий Селиверстович сделал из цветного носового платка флаг, который и водрузил над нашей палаткой. Таким образом, все остальное время на всех могилах палатка с флагом и была центром для бесед.

Нам указывали то на одного, то на другого популярного старообрядца. Вот богатей из Невьянска, вот из Сибири, а вот тот из Екатеринбурга, паломничающий ежегодно со своей семьей. Но удивительно не оригинально все они вели себя здесь. Казалось, что все пять тысяч старообрядцев, паломничающих на Веселых горах, были из одной семьи. Так, у них все было обще и одинаково, начиная с костюмов и кончая последней краюшкой хлеба. Я обратил на это внимание одного из своих собеседников.

-Да, Веселые горы - это евангельская страничка нашей жизни. Здесь мы все равны, - было ответом.

На Веселых горах не было даже намека на какой-либо торг, были только две палатки, в которых продавались иконы древней живописи, лестовки.

За всем, что касается пищи, вы можете обратиться в общую палатку, и вам отпустят даром, и наконец гостеприимно накормят в любой палатке.

НА МОГИЛЕ О. ГРИГОРИЯ

На могилу о. Григория, отстоящую от могилы о. Максима на 5 верст, мы с художником направились в ночь на 27-е июня с расчетом прийти туда ранее всех и затем наблюдать переселение на нее паломников. И действительно, любопытно было наблюдать поспешное наполнение до того безлюдной поляны тысячами людей. В два часа утра на могиле не было, что называется, ни живой души, а к восходу солнца жизнь с поразительным сходством отлилась в ту же форму, что и на предыдущих могилах.

Много своеобразной прелести имело это передвижение с могилы на могилу, при этом вносило разнообразие в паломничество, и потому не так утомляло.

Местность у о. Григория была живописнее всех остальных могил. В особенности красива группа камней, расположенная у самой дороги и служащая как бы преддверием поляны с могилой. Камни носили название Потная гора.

Подвижник Григорий был иконописцем и по преданию большую часть своих икон написал на вершине названной группы камней, откуда открывался поэтический вид на окружающий лес - ближайшие горы и долины.

ДОРОГА К О. ПАВЛУ

28-го июня молебствия заканчиваются на могиле о. Павла. Несмотря на то, что последняя отстоит от могилы Григория на десять верст, мы решили пройти туда пешком и не раскаялись. Половину пути дорога идет широкой просекой в долине среди волнообразных возвышенностей, покрытых столетним бором. А за этим бором далеко-далеко в прозрачном утреннем воздухе, покрытый синеватой дымкой, виден был сам могучий Уральский хребет.

НА МОГИЛЕ О. ПАВЛА

Могила о. Павла расположена у самой подошвы горы Старик, считающейся самой высокой в центре гор Среднего Урала.

О. Павел самый популярный подвижник среди уральских старообрядцев. Здесь число паломников значительно увеличилось, так как многие приехали прямо сюда, не заезжая на могилы остальных подвижников. Обстановка могилы та же, что и на тех, за исключением мраморного памятника, который красуется на могиле о. Павла.

Первый день молебствия у старообрядцев называется днем радостной встречи, а последний - грустного расставания. Молились на последней могиле буквально круглые сутки. Чрезвычайно красива и поэтична была последняя ночь на 29-е июня. Молитва закончилась в час ночи. После молитвы над тысячной толпой на возвышении появилась худощавая, хрупкая фигурка начетчика А.Т. Кузнецова, с белокурой головой и с блестящими глазами. Лицо Кузнецова освещал пламенем свечи старец-инок Антоний. Кузнецов обратился к паломникам с речью, в которой призывал верующих хранить заветы Христа о любви и правде, которую так стойко осуществили в жизни досточтимые подвижники Веселых гор.

Голос проповедника плавно лился в толпу в тишине звездной ночи, так гармонировавшей с народной проповедью на поляне. Наблюдавший эту картину художник воскликнул:

- Да это же первый век, и перед нами первые христиане!

Совершенно справедливо, что молившиеся перед нами христиане XX века удивительно были похожи на первых христиан.

Моление закончилось ночью 28 июня, а утром 29 июня можно было наблюдать, как, словно ручейки, полилась народная волна по многочисленным тропинкам с Веселых гор.

ОБРАТНАЯ ДОРОГА

29 июня на удивление ясная, тихая и теплая погода, стоявшая все четыре дня, резко изменилась. Подул сильный ветер, побежали тучи, накрапывал дождь. Словно намеренно уральский бор захотел показать нам свою могучую непогоду.

Действительно, в лесу сделалось неприветливо - безлюдно и жутко. Шумели деревья, перекликались совы. Бор зажил своей обычной жизнью.

Жизнь гор так захватывала своей оригинальностью, что за четыре дня я, например, совершенно отвык от города, и очень не хотелось возвращаться к повседневной сутолоке, в сравнении с которой проведенное на могилах время представляется красивой христианской сказкой.

На вокзале в Невьянске я встретил многих паломников-старообрядцев и, представьте, был поражен происшедшей с ними переменой - о сарафанах и подрясниках и помину не осталось, их заменили смокинг, платье-колокол и т.п. А когда я в дорожном костюме, достаточно неиспорченном и загрязненном за четыре дня хождения по горам и лесам, вошел в купе второго класса, соседи бросали на меня косые взгляды и сторонились.

Весёлые горы, 25-29 июня 1910г.