Расцвет старообрядчества в условиях прекращения гонений и предоставления пусть и ограниченных, свобод,  был прерван октябрьским переворотом 1917 г. и последовавшими за ним событиями. На разных этапах «советского строительства» отношение новой власти к старообрядчеству  неизменно было отрицательным, хотя подходы к политике в отношении старообрядцев менялись в зависимости от конкретной политической ситуации. Необходимо отметить, что в период, предшествующий 1917 г., и первое время после октябрьского переворота, идеологи новой власти провозглашали идею светского государства. Под знаком этой концепции проходил первый период в отношениях советской власти и старообрядчества (1917-1928 г.г.)

23 января 1918 г. был издан Декрет о свободе совести и церковных и религиозных обществах, а 3 января 1919 г. – Декрет  об отделении церкви от государства. Согласно Декрету от 23.01.1918 г. религиозные организации лишались прав юридического лица и не могли иметь в собственности имущество. Декрет от 3.01.1919 г. провозгласил отделение церкви от государства и школы от церкви. Таким образом, провозглашалась концепция светского государства. Но вскоре, как указывает М.И.Одинцов,  «светское» было заменено «атеистическим», и внутренняя политика Советского государства в вопросах свободы совести оказалась ангажирована атеистическим мировоззрением. [78, с.149] Тем не менее, первоначально у старообрядцев сохранялись надежды на возможность свободного совершения богослужений.

 В 1918 г. все старообрядческие храмы и моленные Самарской губернии были национализированы или муниципализированы. В каждом храме и моленной побывали представители Комиссии по отделению церкви от государства. Они составляли акты описи и изъятия у общин зданий, капиталов и иного имущества. Капиталы и ценное имущество (золотые и серебряные сосуды, утварь, драгоценные оклады икон, расшитые серебром, золотом и жемчугом покрова и богослужебные одеяния) изымались, а здания, богослужебная утварь и сосуды из недрагоценных металлов, книги и иконы со снятыми окладами передавались верующим в пользование. При этом заключались договоры, и поскольку общины уже не являлись юридическими лицами и не могли выступать стороной таких договоров, ответственность за сохранность зданий и переданного имущества несли верующие, подписавшие договор. Договор возлагал на верующих обязательство не допускать антисоветской агитации и пропаганды при совершении богослужений, а также не использовать помещения храмов и моленных для проведения антисоветских митингов и собраний.

Материалы о конфискации имущества старообрядческих общин губернии весьма обширны и находятся, главным образом, в Самарском Государственном архиве социально-политической истории (ГАСПИ).

В начале 20-х г.г. была проведена регистрация религиозных общин по новому законодательству. Для того, чтобы иметь возможность открыто совершать богослужения, регистрацию были вынуждены пройти даже те старообрядческие общества, которые ранее ее избегали. Так, была зарегистрирована ранее никогда официально не подававшая заявлений о регистрации Самарская беспоповско-поморская старообрядческая община, объединившая две части самарского федосеевского общества.[79] Прошли регистрацию и общины в других населенных пунктах губернии.

В годы красного террора старообрядчеству был нанесен огромный урон, в значительной мере была уничтожена его социальная база. Из списков членов общин исчезли имена известных в губернии купцов и мещан – активных деятелей староверия, попечителей старообрядческих общин в нескольких поколениях: Саниных, Пензиных, Мальцевых, Наймушиных, Любимовых, Марковых, Малюшкиных. Одни бежали за границу, другие были физически уничтожены или сосланы, третьи были вынуждены скрываться от преследований в глухих сибирских деревнях или в Средней Азии, где советская власть еще не была установлена. Так, федосеевцы Любимовы  бежали за границу, благотворитель и попечитель белокриницкой общины с.Балаково П.М.Мальцев [80, с.172] и посадский голова Мелекеса федосеевец К.Г.Марков были арестованы и расстреляны в 1919 г.,[81] судьба многих известных старообрядческих деятелей неизвестна. Те, кто оставался, рисковали в любой момент быть арестованными, лишались имущества, возможности заниматься своим делом. Так, попечители беглопоповской моленной П.Ф.Гудков и А.Н.Безпалова остались в Самаре и продолжали активно заниматься делами беглопоповской общины, но лишились своих капиталов, принадлежащих им особняков в центре города, и жили в богадельне при моленной. При этом купец П.Ф.Гудков числился безработным, а купчиха А.Н.Безпалова – домохозяйкой.[82]

Но, несмотря на ограничения, старообрядцы были весьма активны. Так, в 1927 г. в Самаре прошел Всероссийский съезд большеначальных  спасовцев, в мае 1928 г. в Самаре прошел районный съезд спасовцев для обсуждения религиозных вопросов. Рассматривались, в частности, вопросы о степенях родства и браке, о совершении обрядов простецами при отсутствии священства, о брадобритии и стрижении волос, о смешении в посуде с иноверными, о табакокурении, о прекращении священства и Таинства Причастия, о поклонении иконам.[83]

 24 июня 1928 г. в храме во имя Казанской Пресвятой Богородицы состоялся Епархиальный съезд старообрядцев, приемлющих священство Белокриницкой иерархии. Съезд под председательством иерея Харитона Глинкина рассмотрел  доклад Самарского Епархиального Совета, обсудил кандидатуры епископа на Самарскую епархию, которая вдовствовала после кончины епископа Порфирия Самарского (1912 г.),  избрал кандидатов на Освященный Собор Церкви (84)

В том же году беглопоповцы подавали ходатайство о проведении окружного съезда для решения вопросов об избрании благочинного, окружного духовника, образовании новых старообрядческих приходов.[85]

Таким образом, несмотря на преследования «классово чуждых» и «контрреволюционных элементов», в течение первого десятилетия своего существования советская власть пыталась сохранять хотя бы видимость светского государства и объявляла своим лозунгом защиту свободы совести.

Но постепенно под воздействием «теории» об обострении классовой борьбы в процессе социалистического строительства происходит окончательный переход к идее атеистического государства.  Если на первых порах к верующим и к религии вообще отношение было настороженным, то постепенно оно становится откровенно враждебным. Религиозные организации объявляются проводниками буржуазного влияния, а духовенство и верующие  - кулацко-нэпманской агентурой.

24 января 1929 г. Политбюро ЦК ВКП (б) принимает постановление «О мерах по усилению антирелигиозной работы», которое ориентирует партийно-государственный аппарат на применение мер «административно-политического воздействия»  в отношении верующих. В союзных республиках были приняты соответствующие законодательные акты. Так, в РСФСР 4 апреля 1929 г. ВЦИК принял постановление «О религиозных общинах», в соответствии с которым, религиозные организации были лишены права заниматься иной деятельностью, кроме удовлетворения религиозных потребностей в пределах молитвенных зданий.

Деятельность религиозных организаций жестко регламентировалась. В июле 1929 г. Средне-Волжский областной Административный отдел издал секретную Инструкцию «О порядке осуществления Надзора за религиозными объединениями».[86] Разъяснялось, что религиозные организации существуют в форме религиозных обществ (не менее 20 совершеннолетних учредителей) и религиозных групп (не менее 10 совершеннолетних учредителей), причем и те, и другие не являются юридическим лицом, не могут приобретать и отчуждать имущество, иметь уставы (§5,6,7). Деятельность религиозных организаций могла распространяться только на помещение молитвенного дома, запрещались публичные процессии (крестные ходы и т.д.), если они совершались за оградой храма или молитвенного дома (§19). Общество не могло иметь более одного молитвенного дома (§24). Религиозные организации создавали исполнительные органы – Советы. Регистрирующие органы имели право отвода любой кандидатуры. При этом в Инструкции разъяснялось, что причиной отвода может быть неблагонадежность кандидата, его происхождение, недостаточная лояльность советской власти (§19, 24). Религиозным организациям прямо запрещалось вести производственную деятельность, создавать кассы взаимопомощи, создавать кооперативы, оказывать материальную помощь своим членам, создавать детские, молодежные, женские, библиотечные, хоровые, трудовые, литературные . кружки и группы, открывать библиотеки и читальни. В молитвенных домах и храмах запрещалось иметь какие-либо книги, кроме богослужебных (§ 51-53). Было прямо запрещено преподавать религиозное вероучение, район деятельности «служителей культа, религиозных проповедников и наставников» определялся местом нахождения молитвенного дома и квартирами прихожан. Не могло идти и речи о свободе проповеди. Вся деятельность религиозных организаций проходила под контролем органов ОГПУ-НКВД. Так, в § 100 Инструкции разъяснялось, что вопрос о возможности и целесообразности выдачи разрешений на строительство новых молитвенных зданий в каждом конкретном случае должен был согласовываться с местным отделом ОГПУ. Религиозные группы, в силу своей малочисленности не имевшие молитвенных домов, могли проводить молитвенные собрания только при наличии предварительного уведомления о них органов НКВД. (§ 111)

В мае 1929 г. на XIV Всероссийском Съезде Советов из ст.4 Конституции РСФСР было исключено положении о праве граждан на свободу религиозной пропаганды. В этот же период было принято несколько постановлений ВЦИК, упрощавших порядок закрытия культовых зданий. В феврале 1930 г. ЦИК и СНК приняли постановление «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений»,  согласно которому из органов церковного управления исключались «кулаки, лишенцы и иные враждебные советской власти лица».[78, с.153]

 Местные власти сразу же стали проводить директивы центральных органов в жизнь. В 1929 г. в Самаре были закрыты все старообрядческие храмы и молитвенные дома. Старообрядческие храмы и большинство моленных в других населенных пунктах губернии также было закрыто в 1929-1930 г.г.

В качестве повода для закрытия храмов объявлялись либо острый жилищный кризис и необходимость переоборудовать храм под жилой дом или общежитие, либо «требование трудящихся» закрыть храм за малой посещаемостью и переоборудовать его в клуб или иное культпросветучреждение.

Так, поморская и беглопоповская моленные в Самаре были переоборудованы: первая – в жилой дом, вторая – в общежитие.   Белокриницкий храм Казанской Пресвятой Богородицы в Самаре решением Горсовета от 12.02.1930 г.был закрыт «за малой посещаемостью» и передан обществу «Техмас» для переоборудования под Дом техники.[87]

Белокриницкий храм Живоначальной Троицы в с.Балаково сначала был переоборудован в театр им. В.И.Чапаева, а после того, как театр оказался, практически, без зрителей - занят под склады.[80, с.229]

Некоторые храмы были просто разрушены, среди них Преображенский поморский храм в г.Новоузенске, федосеевский храм Успения Пресвятой Богородицы в Самаре и другие.

На 1930-1938 г.г. приходится пик репрессий против верующих, и, прежде всего, против духовенства. В эти годы «за антисоветскую агитацию и пропаганду» и «контрреволюционную деятельность» были арестованы  епископ Самарский и Уфимский Иринарх, иереи Григорий Маслов, Филипп Дергачев, Харитон Глинкин, Иоанн Гришенков, диакон Алексий Макаров (белокриницкое согласие), поморские наставники Н.Ф.Рузанов, А.Е.Салдаев, Г.Я. Болтаев, В.Г.Болтаев, И.П.Воробьев, К.Г.Кузьмин, Г.В.Лаврентьев, председатель самарской общины спасовцев А.Н.Ларин,  церковнослужители и члены церковных Советов И.Т.Кузнецов, Л.Н.Пашков, (поморское брачное согласие), С.М.Пырсин, С.Г.Гузиков, В.И.Плеханов (белокриницкое согласие), Т.С.Тулупов (федосеевское согласие), сын К.Г.Маркова П.К.Марков (федосеевское согласие) и другие.   В сельской местности борьба с религией стала составной частью кампании по коллективизации. Повсеместно были организованы сельские сходы, на которых жители «требовали» закрыть церкви и моленные, передав их под клубы, сельсоветы и т.п. Священнослужителей, наставников и активных прихожан раскулачивали и репрессировали.

Церкви и молитвенные дома зачастую просто разбирали или ломали, как это было в селах Березовая Лука, Кошки, Красноселка, п.Вишневый и других. Такая политика проводилась против верующих всех исповеданий, но старообрядчество понесло особенно сильный урон, т.к. старообрядцы, как правило, были состоятельными людьми и крепкими хозяевами, а старообрядческие деятели, практически, не шли на сотрудничество с новой властью.  Политика открытых репрессий продолжалась с 1930 по 1943 гг.

По сведениям государственных органов в Самаре на 1928 г. из общин 46 религиозных конфессий  действовало шесть старообрядческих общин. [88] В 1929 г. всем религиозным организациям было объявлено о необходимости в годичный срок пройти  перерегистрацию. После перерегистрации в Самаре зафиксировано также шесть старообрядческих общин, но уже из 42 конфессиий.[88]

После закрытия храмов у старообрядцев отбирались подписки о том, что они отказываются от должностей в церковном совете, исполнения обязанностей уставщиков, чтецов, певцов и т.д. Большинство общин переходит на нелегальное положение. После 1930 г. в Самарской области была зарегистрирована только одна община – беглопоповского согласия, позднее получившая в пользование часовню на Базарной площади (территория Троицкого рынка). С 1929 г. священником у беглопоповцев служил Федор Максимович Архангельский. [89]

Белокриницкая община Самары была обезглавлена: в 1930 г. арестован епископ Самарский и Уфимский Иринарх, в 1932 г. – арестованы и сосланы в Казахстан иереи Григорий Маслов и Харитон Глинкин, в 1938 г. арестован диакон Алексий Макаров. В этот период белокриницкие собирались в доме Рыбаковых по ул.Фрунзе. Окормлял белокриницких старообрядцев Самарской области  иерей Иоанн Ерошевский, отец известного офтальмолога Т.И.Ерошевского. Он  переходил по ночам из селения в селение, по ночам же  совершал требы: крестил, венчал, соборовал, совершал исповедь и причастие. В начале 40-х г.г. ХХ в., когда епископ Самарский  Иринарх был выпущен на свободу и поставлен Архиепископом Московским и всея Руси, о.Иоанн стал келейником владыки.

Поморцы брачного согласия, федосеевцы и спасовцы также молились по домам. Община федосеевских девиц – в доме по ул.Ленинской, 225, вторая федосеевская община и поморцы-брачники – в частных домах по ул.Ленинской и Галактионовской, спасовцы - в своей бывшей моленной по ул.Ленинской, 280, превращенной в этот период в жилой дом, в комнате своих прихожан.

 Период 1929-1943 гг. можно сравнить со временами самых страшных гонений на старообрядчество. Старообрядцы были вынуждены уйти в подполье. Большая часть старообрядческого духовенства и наставников, а также причетников и активных деятелей общин была физически уничтожена или репрессирована.

Период с 1944 по 1957 год  характеризуется некоторым ослаблением давления государственных органов на религиозные организации. Но послабления коснулись, главным образом, РПЦ (МП).  Власти разрешают ей открывать некоторые ранее закрытые культовые здания.

Однако к старообрядцам власть была расположена не столь доброжелательно. В докладной записке «О состоянии религиозных культов на территории Куйбышевской области  в 1945 году», составленной 15 января 1946 г., Уполномоченный Совета по делам религиозных культов при СНК СССР по Куйбышеву и Куйбышевской области К.Ф.Работалов отмечает, что в области сохраняется семь старообрядческих храмов, но среди них нет ни одного действующего.[91]

В течение 1945 г. восемь старообрядческих общин, в том числе, беглопоповцы и белокриницкие Куйбышева, белокриницкие и поморцы Сызрани, подавали  ходатайства об открытии храмов, но все они остались без удовлетворения.[92] О своей легализации в 1945 г. пытались заявить общины белокриницких старообрядцев Куйбышева и Сызрани, а также спасовцы с.Кошек и Печерских Хуторов, но их ходатайства были отклонены.

 К.Ф.Работалов отмечает, что старообрядцы различных согласий собираются в частных квартирах по 10-15 человек и совершают богослужения.[92]

Такая активность старообрядцев явно не нравилась Уполномоченному К.Ф.Работалову, а ее причину он видит в том, что государство разрешило РПЦ провести Собор и согласилось на открытие церквей.   Не без ностальгии К.Ф.Работалов отмечает: «До этого религиозные «активисты» не смели выступать с ходатайствами, боясь, как бы им не попасть в НКВД»[93]  

В «Информационном отчете за III квартал 1945 г.» Уполномоченный Совета указывает, что в этот период значительно активизировалась деятельность беспоповских толков. «В Сызрани, - пишет он, - старообрядцы «Поморцы» и «Спасовцы» начали проводить нелегальные молитвенные собрания и собираться в частном доме».[94]  Далее Уполномоченный указывает, что он еще не выяснил, каково количество верующих, и кто является у них руководителем, но именно этим в данный момент и занимается. По его мнению, верующие не подают ходатайства об открытии молитвенных домов только из-за того, что боятся возможных преследований. [94]

 Официально действующей в Куйбышевской области в этот  период была лишь одна старообрядческая община – Древлеправославной Архиепископии (беглопоповцы). До начала 50-х г.г. ХХ в. настоятелем в ней служил иерей Иосиф Яковлевич Марыков. На эти же годы (1944 – 1946) приходится служение епископа Павла Куйбышевского. В 1950 г. на Куйбышевскую кафедру был поставлен епископ Епифаний (Абрамов). В 1955 г. он был возведен в сан Древлеправославного Архиепископа Куйбышевского, Московского и всея Руси, а Куйбышев с 1955 по 1963 г.г. стал центром Древлеправославной Архиепископии, местом расположения епархиального управления Древлеправославной Церкви.[95]

К середине 50-х г.г. часовня по Галактионовской, 42,  в которой проходили богослужения беглопоповцев, была разрушена, верующие стали собираться в приобретенном ими доме по ул.Декабристов, 101.

Белокриницкие старообрядцы в этот период несколько раз предпринимали попытки зарегистрировать свою общину в Самаре, но им отказывали под некими формальными предлогами. Инициаторами обращений выступали Алексей Петрович Рыбин, Андрей Арсеньевич Климов и Любовь Алексеевна Никулина. В «Информационном отчете о деятельности и состоянии религиозных культов по Куйбышевской области и г.Куйбышеву за 2 квартал 1945 года» указывается, что численность белокриницких старообрядцев в Самаре составляет 1000-1500 человек, в Сызрани – 250 человек. [93] На моления в Куйбышеве собирались в частном доме А.П.Рыбина по ул.Городской, 107, в Сызрани – в частном доме Д.П.Захарьиной по ул.Ново-Слободка, 52.

Поморские общины Куйбышева собирались в этот период в доме Марии Федоровны Политаевой по ул.Галактионовской, 255 и в доме М.С.Жидковой.

Старообрядцы вспоминают, что на моления собирались с вечера, заходили в дом по одному-два человека, опасаясь привлечь внимание соседей. Молились ночью, занавешивая окна одеялами и платками, детей, которые не могли выдержать ночное богослужение, укладывали спать тут же, за печкой или в соседней комнате. Утром постепенно, по одному, расходились, боясь привлечь внимание и вызвать пересуды или стать объектом доноса. Особенно сложно было собираться на Великие Праздники: Пасху, Рожество.  Участковые устраивали чуть ли не засады, выслеживая верующих.

Таким образом, хотя период массовых репрессий остался позади, память о нем была еще слишком свежа. Старообрядцы быстро поняли, что даже на самые минимальные послабления рассчитывать не приходится, все их попытки узаконить свои права оказывались бесплодными. Большинство общин предпочитало действовать тайно.

1958-1965 г.г. – время «хрущевской оттепели», но как ни парадоксально, для религиозных организаций этот период стал временем отката назад. Политика партийно-государственных органов в это время напоминает политику 30-х г.г. ХХ в.  В этот период на территории Куйбышевской области по-прежнему действовала лишь одна зарегистрированная старообрядческая община – Древлеправославной Архиепископии. Куйбышев оставался центром Архиепископии. До 1968 г.  в Куйбышеве служили иереи Иоанн Тулупов и Иоанн Исаев.

Деятельность общины контролировалась до мелочей. В своих ежегодных отчетах  Уполномоченный Совета по делам религиозных культов при Совете Министров СССР по Куйбышевской области приводил статистику посещения храма верующими, количество совершенных в храме треб и таинств. Так, в 1963 году в обычные дни в храме бывало 25-30 человек, в праздники – 250-300 человек, крещений в 1962 г. совершено 84, в 1963 г. – 46, отпеваний в 1963 г. – 103, исповедей – около 700 и т.д.) [95]

В направленном Председателю Куйбышевского облисполкома под грифом «секретно» «Информационном сообщении о посещаемости верующими молитвенных домов в религиозный праздник Пасху», скрупулезно подсчитывалось даже количество освященных в древлеправославном храме куличей. Как о большой победе в деле антирелигиозной пропаганды Уполномоченный Совета В. Трофимов докладывает о том, что число исповедников в 1964 г. снизилось до 461 человека в сравнении с 1963 г., когда их было 685, а «количество зарегистрированных куличей» снизилось до 257 против 305 в 1963 году.[96] В 1963-1964 г.г. на Пасхальной всенощной в старообрядческом храме присутствовало по 325-350 человек. [96]

 Контролировались и средства старообрядческого прихода.  В.Трофимов сообщает, что в 1964 г. денежные поступления выросли с 7009 руб. до 14535 руб. 67 коп. Он указывает, что для более полного контроля за финансовым состоянием старообрядческой общины, в приход была направлена неверующая женщина-бухгалтер, которую обязали строго следить за тем, чтобы денежные средства не уходили из-под контроля. [97]

Тем не менее, единственный официально разрешенный старообрядческий приход доставлял властям немало хлопот. Так, в «Информационном отчете о состоянии государственного контроля за деятельностью религиозных объединений в Куйбышевской области за 1964 год» Уполномоченный Совета сообщает, что молитвенные дома всех конфессий посещают исключительно люди преклонного возраста, пенсионеры, и лишь в старообрядческой церкви можно встретить подростков, которых приводят бабушки.[98]

Но особенно беспокоила власти деятельность архиепископа Епифания (Абрамова). Сначала в течение нескольких лет Уполномоченный Совета отказывался регистрировать новопоставленного архиепископа, ссылаясь на то, что тот первоначально был направлен в Куйбышев в качестве простого священника. Затем Уполномоченный стал докладывать Совету обо всех контактах архиепископа, его переписке, поездках. Несколько раз в год Уполномоченный направлял Совету информационные записки, которые нельзя назвать иначе, чем доносы. В них он сообщает, что Епифаний Смиренный, несмотря на то, что «крепко предупрежден» Уполномоченным, продолжает «гастролировать по населенным пунктам», ведет переписку с румынскими старообрядцами и приходами Узбекистана и других республик,  «насаждает епископию новыми священниками», «способствует незаконности», «нарушает советское законодательство», и даже совершил «исключительное нарушение законодательства» (направил в Волгоград иерея Исаю Лестева). В каждом из таких посланий рефреном повторяется: «Архиепископ Епифаний заслуживает сурового наказания, а может быть, и снятия с регистрации»,[99] «Прошу принять самые строгие меры к Епифанию Смиренному».[100]   

14 июля 1961 г. Куйбышевский облисполком принял решение, в соответствии с которым религиозным общинам и группам верующих без наличия установленной в законодательном порядке регистрации запрещалось проводить молитвенные собрания и богослужения. Старообрядческие общины, которые и до этого не афишировали свою деятельность, вновь должны были уйти в подполье. Однако власти тщательно вели свою, неофициальную «регистрацию» старообрядцев. Так, в «Отчете о положении и деятельности религиозных объединений в Куйбышевской области за 1963 год» Уполномоченный Совета по делам религиозных культов отмечает, что «в отношении незарегистрированных, но фактически действующих религиозных обществ, после проведения единовременного учета были дополнительно внесены пять старообрядческих общин».[95] В результате, указывает Уполномоченный Совета, в области зарегистрировано 59 религиозных объединений, из них старообрядческих - 33 (речь в данном случае идет именно о неофициальной регистрации старообрядческих общин Уполномоченным Совета , цифра 33 – описка, в дальнейшем речь идет о 23 общинах– И.Б.).[95] 

Верующие незарегистрированных общин вынуждены были соблюдать правила конспирации, и, тем не менее, власти были достаточно осведомлены о том, где и у кого собираются старообрядцы, кто является их руководителем. Так, в своих отчетах Уполномоченный Совета довольно подробно описывает, где собираются на моления обе куйбышевские поморские общины, называет адреса, количество прихожан, имена поморских наставников И.З.Романова, Н.Ф.Рузанова, Ф.П.Вяткина. [95]

В то же время, попытки некоторых общин зарегистрироваться встречают откровенное сопротивление властей. Уполномоченный Совета, например,  сообщает, что небольшая община поморцев брачного согласия в г.Октябрьске неоднократно обращалась в Горсовет, желая узаконить свою общину, но городские власти отклоняли ходатайства общины по мотивам несоответствия помещения, в котором старообрядцы собирались на богослужения (дом наставника общины Н.П.Кувшинова) санитарным и противопожарным нормам. [95]

В целом картина в области была следующей. По данным Уполномоченного Совета по делам религиозных культов в Куйбышевской области было 24 старообрядческие общины, из них 1 зарегистрированная (беглопоповцы) и 23 незарегистрированных. Из числа незарегистрированных было: Белокриницкой иерархии – 5, беглопоповцев – 5, поморцев брачного согласия – 7, поморцев безбрачного согласия – 2, спасовцев – 4.[101]

При этом, сообщается в «Сведениях о фактически действующих религиозных обществах по Куйбышевской области на 1.01.64 г.», периодически собираются в частных домах члены пяти общин, а собираются лишь в большие праздники члены восемнадцати общин.[105] Примерное количество верующих, посещающих молитвенные собрания по большим праздникам Уполномоченный Совета определяет в 900 человек.[102]

Наиболее многочисленным, по данным Уполномоченного Совета, было белокриницкое согласие. Он указывает, что религиозное общество Белокриницкой иерархии в Куйбышеве насчитывает более ста человек, в Сызрани – около 60 человек, и в трех селах действуют общины по 15-30 человек. Куйбышевская белокриницкая община активно ходатайствовала о возвращении ей храма по ул.Л.Толстого, 14, и Уполномоченный с удовлетворением отмечает, что запрет на деятельность незарегистрированных религиозных обществ привел к тому, что куйбышевская белокриницкая община уже два года не  подавала ходатайств о возвращении своего храма. На богослужения, по данным Уполномоченного, белокриницкая община собиралась в частных домах, в том числе, в доме А.П.Рыбина, а затем  - в доме Л.А.Никулиной по ул.Челюскинцев, 96. [101]      Сызранская белокриницкая община собиралась на богослужения в частном доме по ул.Ново-Слободка, 52, который, по словам Уполномомоченного, «соответствующим образом оборудован».[101] Великим постом и на Рожество сызранские белокриницкие ходатайствовали о приглашении на 2-3 дня священника для совершения исповедей и причащения. Такие разрешения стали удовлетворять после того, как сызранские белокриницкие стали жаловаться на местные власти в Совет Министров и Совет по делам религиозных культов и просить о возвращении  им храма. Храм общине не вернули, но приглашать два раза в год священника позволили. С середины 50-х гг. в Сызрань приезжал иерей Василий Плевин, настоятель Троицкого храма в с.Глухово Ярославской области.[99] Так, по данным Уполномоченного, в 1964 г. на Пасху он провел в Сызрани трое суток, совершив 165 исповедей, 6 крещений, 3 соборования. Кроме того, он провел богослужение, на котором присутствовало 150 человек. [103] Затем в Сызрань стал приезжать священник Фомичев из Рязани. Удовлетворить просьбы куйбышевских белокриницких о разрешении приглашать священника и к ним, власти сочли нецелесообразным.

Из незарегистрированных беглопоповских общин властями были учтены общины в Сызрани и Чапаевске, и две в селах, вероятно, Кошки и Нижний Сарбай.

Довольно хорошо власти были информированы о положении дел в поморских общинах брачного согласия г. Куйбышева. В этот период в городе действовали две поморские общины. Одна собиралась в частном доме М.Ф.Полетаевой по ул. Галактионовской, 255, а затем в частном доме Н.Г.Александриной по ул.Салтыкова–Щедрина, 178.  Постоянных прихожан было более 75 человек, наставником был Иосиф Зиновьевич Романов. Вторая община собиралась «в тесовом помещении на усадьбе М.С.Жидковой»[100], объединяла  около 70 человек, наставником был Никифор Федорович Рузанов. В начале 60-х г.г. от общины, возглавляемой Н.Ф.Рузановым, откололась группа числом более 30 человек, наставником у которых стал Ф.П.Вяткин. В 1965 г. первая и вторая общины объединились, группа под руководством Ф.П.Вяткина продолжала существовать обособленно. [104] Несмотря на полулегальную деятельность, поморцы были весьма активны, поддерживали связь с поморскими общинами других областей, в 50-60-х г.г. в Куйбышеве проходило совещание духовных наставников поморских общин с участием известного начетчика В.К.Чуева.[46]

Поморская община брачного согласия в Сызрани собиралась в домах верующих, чаще всего – в доме Е.А.Ворониной по ул.Фрунзе. Возглавлял общину и исполнял духовные обязанности наставник Василий Иванович Поздняков (умер в 1963 г.), а затем - Матфей Иванович Нуждин. Как вспоминают прихожане, на моления, несмотря на притеснения, собирались регулярно, с детьми.  Поморская община брачного согласия в Октябрьске объединяла более 35 человек, наставником в ней был Н.П.Кувшинов. Действовали поморские общины брачного согласия и в селах. В с.Воскресенка руководство общиной осуществляла уставщица Евдокия Ивановна Гладилина, в с.Преображенка – уставщица Клавдия Васильевна Маркова. В с.Екатериновка поморцы собирались в эти годы в доме Р.И.Кольчугиной, в с.Петропавловка – в домах В.Д.Ворониной, В.Н.Галкиной, Ф.Ф.Судаковой. Крупная община действовала в с.Подъем Михайловка. Обязанности наставника частично исполняли Матрена Савельевна Ледяева и Иван Дмитриевич Марятов. Действовала община и в п.Вишневый. Кроме того, группы поморцев-брачников существовали в ряде других городов и сел Куйбышевской области.[46] Таким образом, действительное число поморских общин брачного согласия властями занижено.

Еще менее соответствуют действительности данные властей о федосеевцах. В документах тех лет встречается упоминание лишь о двух федосеевских общинах. Среди них называется одна куйбышевская, о второй не говорится. В действительности же в этот период действовали, как минимум, шесть незарегистрированных федосеевских общин. Только в Куйбышеве их было две: одна, строгая, казанского благочестия, в которой молились только девицы и старожены, собиралась в доме по ул. Ленинской, 225. Управление общиной после смерти Е.Г.Раковой приняла на себя Екатерина Васильевна Ложкина, а затем Анна Устиновна Сычева.

Вторая федосеевская община, московского благочестия,  собиралась в частном доме по ул.К.Маркса, на территории нынешнего Мичуринского микрорайона. Наставником в ней был в это время Савелий Романович Поздеев, а после его смерти – алатырский наставник Дмитрий Илларионович Кириллов.[46]

В Сызрани продолжало действовать  общество федосеевцев-необщинников, не состоявшее в молитвенном общении ни с московскими, ни с казанскими федосеевцами.

Продолжали действовать федосеевские общины в селах Кошки и Нижнее Санчелеево.  Сохранялась федосеевская община в с.Преображенка. Наставников в это время  уже не было, руководила службой Домна Гурьяновна Илюшкина. Спасовские общины существовали в Куйбышеве, Ставрополе, Сызрани, ряде сел.

Таким образом, число старообрядцев и старообрядческих общин было существенно занижено. Частично причиной тому была политика властей: старообрядцы опасались преследований и старались проводить службы  тайно, частично – то, что властям было выгодно занижать число верующих, чтобы отчетность о положении дел с антирелигиозной пропагандой была не хуже, чем в соседних областях.

К концу указанного периода происходит некоторое оживление старообрядческих обществ. Связано это было с тем, что в 1963 г. решение облисполкома, запрещающее деятельность незарегистрированных общин и групп, утратило силу. В «Отчете о положении и деятельности религиозных объединений в Куйбышевской области за 1963 год»  Уполномоченный Совета по делам религиозных культов отмечает, что это обстоятельство вызвало активизацию деятельности незарегистрированных обществ, и, прежде всего, старообрядцев всех толков. [105]

В период 1965-1985 гг. открытых гонений на старообрядчество не было, но ни один, даже самый мелкий вопрос, не решался без участия реорганизованного в 1965 г. Совета по делам религий при Совете Министров СССР и его уполномоченных на местах. В 70-80-х г.г. ХХ в. аналогичные Советы были созданы при Советах Министров союзных республик, в частности, в 1987 г. – при Совете Министров РСФСР.

В Куйбышеве до 1966 г. при облисполкоме существовали самостоятельно два Уполномоченных Совета по делам религий при Совете Министров СССР: Уполномоченный по делам РПЦ и Уполномоченный по делам религиозных культов. На основании Письма Председателя Совета Министров от 12.01.66г. №65 и Распоряжения Куйбышевского облисполкома от 15.05.67 г. № 192-р обе должности были упразднены и создано новое учреждение – Аппарат Уполномоченного Совета по делам религий при Совете Министров СССР по Куйбышевской области.

Ситуация в Куйбышевской области была в этот период следующей. Старообрядцы белокриницкого согласия в Самаре по-прежнему не имели своего храма и постоянного священника. Члены общины собирались по домам прихожан,  по ул.Челюскинцев, 96. На праздники ездили, главным образом, в Сызрань. Сызранская община белокриницкого согласия была официально зарегистрирована в 1982 г. [106] В 1984 г. в Сызрани был построен и освящен молитвенный дом (Крестовоздвиженский храм).[107] По «Информации о состоянии религиозной обстановки и работе Комиссии  содействия контроля за соблюдением законодательства о религиозных культах в г.Сызрани за 1985 г.»,  сызранская белокриницкая община насчитывала  около 80 человек преклонного возраста, от 60 лет и старше. На моления регулярно ходили до 40 человек.[107] Однако на фотографиях того времени, сделанных членами общины, можно видеть довольно много лиц молодого и среднего возраста, а также детей. [108, с.115]

По данным Уполномоченного Совета у сызранской общины не было своего священника. [107] В действительности же, община не имела своего священника лишь до середины 70-х г.г. ХХ в. С середины 70-х г.г. настоятелем Крестовоздвиженского храма Сызрани на постоянной основе стал иерей Леонид Гусев, который, помимо сызранского, окормлял приходы г.Балаково, г.Оренбурга и ряд других. В этот период белокриницкие общины существовали в Кинеле, Чапаевске, Новокуйбышевске, Тольятти, а также в ряде сел Куйбышевской области. Действовали все они без регистрации.

Древлеправославной Архиепископии (Новозыбковская иерархия) принадлежал в этот период