Начиная со второй трети ХIХ столетия российское государство обрушило на старообрядцев всю мощь своих репрессивных органов. Тысячи полицейских чиновников, сыщиков, тайных агентов, попов ведомства православного исповедания денно и нощно были заняты очень важным государственным делом — выслеживали и ловили старообрядческих духовных лиц: священников, дьяконов, епископов. Одна из ярких страниц этой позорной для России эпопеи связана с селом Городцом Нижегородской губернии.

Городецкая часовня, будучи одним из важнейших центров беглопоповского согласия, играла существенную роль в духовной жизни древлеправославия. Её значение особенно возросло в эпоху Николая I, когда в России были закрыты почти все старообрядческие храмы и моленные дома, а число оставшихся на свободе священников исчислялось единицами. Власти хотя и не закрывали часовню, но старались склонить часовенную общину к унии с официальной церковью в виде единоверия и делали всё, чтобы не допустить служения в ней старообрядческого попа. Вплоть до 1923 года беглопоповцы были вынуждены принимать на службу иереев, переходящих в старообрядчество из господствующей церкви (беглых попов). Зачастую они оказывались людьми невысоких нравственных качеств.

Только после смерти Николая I, в 1865 году городецкую часовню ненадолго для исполнения треб смог навестить московский священник Дмитрий Беляев. Впрочем, значительная часть часовенного общества (более консервативная и ориентированная на сохранение традиций) не признала его за истинного священника, поскольку в иереи его рукополагал крещённый обливательно (крещение обливанием, а не погружением в старообрядчестве категорически не признавалось) калужский епископ официальной церкви Григорий Миткевич. В дальнейшем эта часть часовенных не признала и попов, принятых Беляевым, а затем и вовсе отказалась от священства, сделавшись, таким образом, беспоповской. В эти годы, помимо часовни, в Городце существовало около 15 моленных различных согласий [ЦАНО. Ф.570. Оп.559. Д.14], в том числе в домах Елизаветы Пчелиной, купца Прянишникова, Ивана Малышева, у инокини Нафронии, у некоей Татьяны Семёновны на Большом Враге и т.д. [ЦАНО. Ф.334. Оп.1. Д.843] Многие из них стали посещаться часовенными, не признававшими новых попов. После отъезда Дмитрия Беляева часовня опять надолго осталась без священника. Около 1882 года попечители часовни — купцы Облаевы, Сотины, Прянишниковы, Овчинниковы, Дурасовы и др., видя, какую нужду терпит общество из-за отсутствия в храме священника (невенчанные браки, недовершённые в крещении дети, невозможность совершения литургии), решили иметь при часовне хоть какого-нибудь постоянного попа. Сначала они приняли в качестве такового священноинока Александра, родом из-под Хохломы, который жил ранее в Керженском единоверческом монастыре [Корегин К. Мои воспоминания о жизни в расколе. - Н.Новгород, 1901. С.30]. Он пробыл в Городце около двух лет, после чего вернулся обратно в синодальную церковь. Потом староверы добыли некоего отца Михаила из Владимирской губернии, который четыре года исправлял в часовне все требы, но в конце концов его из Городца удалили сами часовенные, признав не имеющим священного сана. Следующий перебежчик — поп Стефан жил при часовне не более года. К тому времени был доставлен в Городец священник Дмитрий Лебедев из села Болваницы, но и он прослужил здесь менее года, после чего скрылся в неизвестном направлении. Тогда из того же Керженского монастыря старообрядцы переманили священноинока Александра, а после того как он, пробыв в Городце года полтора, подался назад в никонианство, — священноинока Макария, который исправно совершал все требы, кроме венчания, иноку неположенного. Для повенчания браков в июле 1889 года приезжал из Вольска отец Михаил Сергиевский. «Приездом Михаила, — сообщает городецкий корреспондент миссионерского журнала, — беглопоповцы спешили воспользоваться, — шли к нему десятками, кто повенчаться, кто крестить детей, кто исправиться, — и это не городецкие только жители, а и приезжие из Семёнова, Василёво, Ковернина. Словом, такое теперь у нас в Городце движение среди народа, особенно по ночам, точно на Нижегородской ярмарке, — ходят караванами» [Братское слово. 1889 г. Т.3. С.152]. 10 июля отец Михаил отбыл в деревню Попово и Малиновский скит, а ему на смену был привезён очередной беглый поп из Вологодской губернии — Максим Горев, который, впрочем, вскоре был выгнан за безнравственное поведение. Таким образом, далеко не все перешедшие к старообрядцам попы выдерживали тяготы служения в гонимой церкви.

В 1892 году в Городец к старообрядцам прибыл беглый из села Мячково Костромской губернии поп Александр Успенский. Уже в марте следующего года балахнинскому исправнику поступает от костромского епископа настоятельное требование отыскать и задержать беглеца. В мае 1893 года полицейский надзиратель, получив от исправника предписание на поимку старообрядческого священника, отправился в Городец, где совместно с местным новообрядческим “активом” попытался изловить Успенского (интересно, что местный соборный протоиерей не только не помог ему в этом, но и предупредил старообрядцев о намерениях полиции). В своём рапорте надзиратель сообщает, что, устроив засаду возле дома Ведерниковых, где жил Успенский, он с помощниками из местных православных (никто из которых Успенского в лицо, конечно, не знал) попытался поутру перехватить ехавшего на службу в часовню попа. Однако, предупреждённые старообрядцы ещё накануне вечером поручили одному из часовенных служителей — дьяку Ивану Гришину одеться “под попа” и выехать от Ведерниковых вместо него. Схваченный полицией дьяк всячески отрицал, что он — Александр Успенский, но надзиратель, разумеется, ему не поверил и доставил задержанного в Балахну. На следующий день личность Гришина была удостоверена и полиция вынуждена была его отпустить. Взбешённый тем, что старообрядцы его так ловко провели, надзиратель в тот же день примчался в Городец, где произвёл обыски в домах попечителей часовни Ведерникова, Дурасова и Рязанова, но безуспешно — Успенского заблаговременно укрыли в Семёновском уезде [ЦАНО. Ф.334. Оп.1. Д.843].

Подобные облавы, обыски и задержания — не редкость для Городца того времени. Вплоть до 1905 года, до официальной легализации старообрядческих общин и духовных лиц, старообрядческим священникам приходилось жить под постоянной угрозой ареста.

В 1890-х гг. значительную часть хлопот по добыванию для Городца беглых попов (как и общее попечительство над часовней) взял на себя нижегородский купец Николай Бугров. В страстную субботу 12 апреля 1897 года в Городец приехал из Москвы священник Алексей Трёхсвятский. Над ним немедленно был установлен тайный полицейский надзор, и городецкий пристав регулярно докладывал уездному исправнику о всех действиях старообрядческого батюшки. Так, из его рапортов мы узнаем, что такого-то числа Трёхсвятский «купался в Волге против городецких пароходных пристаней», что 28 декабря он встретил на улице священника господствующей церкви Листова, причём отцы назвали друг друга подлецами и негодяями, а Трёхсвятский, уезжая, показал Листову “нос” и “кукиш” (дело об оскорблении Листова было направлено в Духовную консисторию и донесено до прокурора, но кончилось ничем). Особенно возмущало пристава то обстоятельство, что старообрядческое духовное лицо «открыто ездит по Городцу на лошади в часовню исполнять различные требы, чем возбуждает среди православного населения неудовольствие» [ЦАНО. Ф.334. Оп.1. Д.987]. Весной следующего 1898 года Трёхсвятский вынужден вернуться в Нижний к Бугрову, а ему на смену от последнего приехал отец Макарий Иванов.