После указа об отмене гонений на старообрядцев, императрица Екатерина II предложила бежавшим за границу вернуться и для «свободного их проживания» отвела им земли за Волгой, по реке Иргизу. Истосковавшиеся по Родине изгнанники доверились и возвратились на вольные земли, где один за другим стали основывать старообрядческие монастыри с богатыми церквами и тысячами насельников.
Вскоре слава об Иргизских скитах разнеслась по всей России. Но процветание это было временным, уже при императоре Николае I монастыри один за другим переводились в единоверие. Жёсткая политика государства не смогла сломить дух староверов, «единоверию достались только стены зданий, кельи и кое-какая уцелевшая от покорения рухлядь».1 Монашествующая же братия разбежалась кто куда. И в разных укромных уголках — лесах и ущельях зажигались лампады хранителей древнего благочестия. Так возникли и хвалынские черемшанские монастыри: местные старообрядцы давали приют иргизским беглецам у себя на дачах и загородных караулках. К отшельникам присоединяясь новые странники, приходили и случайные люди за советом и молитвой...
Постепенно небольшие флигели Сторожки обращались в кельи и молитвенные дома, вокруг которых строились новые. Так образовывались целые скиты своими уставами и правилами. Но официально это были частные хутора. Вся земля и постройки были записаны на их владельцев: Абакумова, Кузьмина, Пономарёва и т.д. Если кто-то из них разорялся, то в монастырь-хутор являлись кредиторы с описью, от которых приходилось откупаться. После объявления свободы в 1905 году всё имущество переводилось в собственность общины. Только после этого официально хутора получали статус монастыря.
Серапионов, или Верхний Успенский мужской монастырь
В истории Успенского монастыря прослеживаются два этапа; период расцвета, связанный с деятельностью о. Серапиона и период смуты, наступивший после смерти архимандрита. Человек, основавший на Черемшане монастырь, был поистине удивительный, святой. Даже епархиальные миссионеры, отзывались о нём как о «сосуде избранном».1
Архимандрит Серапион Черемшанский
Родился отец Серапион (в миру Семен Игнатьевич Абачин) в Саратове в 1823 году. В 18 лет он покинул родительский дом и отправился странствовать. Посетил старообрядцев, живших в Турции, Австрии, Румынии, где в Славском монастыре принял иноество и в других отдаленных местах.1 После нескольких лет путешествий, в 1861 году, Серапиион возвратился в Россию, где вместе с иноками Макарием, Киприаном, Иосифом, Дионисием, Варсонофием и епископом Виссарионом во главе, поселились в саду Толстиковой близ Хвалынска, при ключе Черемшане. В то время там уже существовала старообрядческая обитель, основательницей которой считается мать Повольга, вышедшая из Иргизских монастырей.
Инок Серапион также основал скит, где была устроена походная церковь, но в 1865 году полиция открыла их местопребывание, и все иноки были арестованы и преданы суду. Тюремное заключение они отбыли, а от телесных наказаний по «Высочайшему манифесту» были освобождены.2
В мае 1871 года Серапион вернулся на Черемшан, на мельницу Фёклы Толстиковой, где с усердием продолжил начатое дело. Туда к нему стали приходить и другие иноки и бельцы, и вскоре образовалась небольшая обитель. Спустя время астраханский купец Архип Дмитриевич Вехов приобрёл у купца Куранова за 5000 рублей земельный участок, который передал Серапиону под устройство монастыря.
Существующая обитель была перенесена выше к горам и с той поры стала называться «Верхним Черемшаном».3 Игуменом братия избрала Серапиона. Вскоре схимникам, которых к тому времени было уже 12, был передан и вышележащий сад И. Д. Пономарёва. В этих садах они построили два двух этажных дома; в одном из них, внизу, была устроена молельня, а в остальных местах помещались иноки.
Деятельными помощниками отцу Серапиону в благоустройстве монастыря были епископ Казанский Пафнутий и иеродиакон Израиль, жившие и скончавшиеся на Черемшане.3 С каждым годом число братии увеличивалось, строились новые деревянные и кирпичные корпуса. Один из послушников монастыря сделал описание одного из монастырских зданий: «Батюшка Серапион — игумен Черемшанского монастыря — занимал весь верхний этаж. Крутая лестница вела на маленькую площадку пред входной дверью на правой стороне. Большая дверь открывала длинный узкий коридор. Налево в первой маленькой комнатке стоял большой старинный умывальник, сделанный продолговатым вверх шестигранником. Направо в комнате жил эконом монастыря отец Феодосии. Комната была всегда загромождена разным хламом, а особенно красным товаром, т.е. мануфактурой для одеяния всех монастырских жителей.
Другая дверь, налево, вела в комнату секретаря, иеродиакона Пантелеймона. Кровать на козелках с тоненьким войлочком, жесткой засаленной подушкой и потертым байковым колючим одеялом, стол, стул, лестовки, «подрушники», на стенах картины с сюжетами «из суровых подвизех иночествующих», иконы с лампадочкой — показывали типичную обстановку кельи инока-старообрядца. Только эта келья от других отличалась шкафом с медикаментами (о. Пантелеймон из военных фельдшеров). Коридор этими комнатами кончался и следовал большой зал во всю ширину здания. Северная часть зала в длину была перегорожена занавесью. Здесь ставился самовар, приготовлялась закуска для «приезжих» гостей и «начальства». За залом находилась келья и самого игумена, ничем не отличавшаяся от монашеских, разве немного большим размером и лишней мебелью для приходивших, да дорогими иконами в богатейших окладах и большим сундуком. Из окон этой кельи зимой виднелись все монастырские постройки, а летом — только часть, ибо скрывались за зеленым покровом садовых деревьев...»4
Успенский собор Черемшанского монастыря
В 1881 году старообрядческими епископами Аркадием, Кононом, и Геннадием, только что выпущенным из тюрьмы Суздальского Спасо-Евфимиевского монастыря, епископом Казанским Пафнутием и епископом Саратовским Амвросием был освящен двухэтажный кирпичный соборный храм, с куполом и крестом, но под давлением официальных духовных властей было приказано снять с храма и крест, и купол. В церкви было два престола: верхний — во имя Успения Божией Матери, нижний — во имя Покрова Пресвятой Богородицы.5
Как же был устроен внутренний распорядок монастырской жизни? «Часа в четыре утра, — вспоминает один из посетителей монастыря, — звон колокола оглашает тихую долину Черемшана. Это — к заутрене. Монахи одиноко бредут в церковь. После утра идёт к ряду обедня. К десяти часам служба кончается и братия идёт к «келарю» перекусить чем Бог послал. Потом начинаются дневные труды каждого: кто работает в саду, кто на скотном дворе, кто в сапожной мастерской, другие на монастырской кухне. Всякому своё дело. Без молитвы и благословений не начинается ни одно дело. То и дело раздаются возгласы: «Благослови, отче, дров порубить, воды принести» и т.д. «Бог благословит», — раздаётся в ответ, и молодой инок или «белец» идёт на своё дело.
Иконостас Успенского монастыря
К полудню монастырская жизнь замирала. Но с первым боем колокола, в часа четыре вечера, иноки один за другим сходились в церковь. Служба тянется долго, по-старинному, без пропусков ... перед нами — иконостас, уставленный хотя и не старинными, но исполненными под византийский стиль, иконами. Постные, строгие лица святых смотрят... сурово. Кое-где виднеются действительно старинные иконы. Какой-нибудь словоохотливый брат подойдёт к вам и расскажет о той или иной древней иконе. «Эта вот с Иргиза привезена», — начнёт он, указывая на одну из старинных икон. Куда ни пойди, всё, кажется, на вас глядит. Около стен, покрытые пелеринками, безмолвно стоят иноки, и только подрагивающая в руках лестовка доказывает, что владелец её бодрствует. С клиросов доносится однообразное, монотонное пение чтецов, прерываемое возгласами священнослужителя. Временами они поют стихиры. Раздаётся заунывное пение, которое как-то угнетает. В нём слышится что-то болезненное, стонущее. После вечерни несколько ударов колокола, и братия чинно идёт в трапезную на ужин. Трапезная или «келарня» помещается в нижнем этаже одного из корпусов. Это большая комната, уставленная столами. После краткой молитвы все сидят за столом в строгом молчании. Ни одного слова. Только слышится постукивание посуды и заунывное пение монаха, который читает «жертвенник». Ужин кончен, и братия монастыря расходится по своим кельям. Каждый занимается своим делом. Если заглянуть вечером в окна келий, то можно увидеть такие картины: вот один из иноков — седой, как лунь, старик, стоит посредине кельи, сложив молитвенно руки. Время от времени он кладёт земные поклоны и что-то учащённо шепчут его старые губы. Следущая келья молодого инока. Сквозь редкую ткань занавеса видно, что монах сидит за столом; перед ним лежит толстая с застёжками книга и он, облокотившись на обе рУки> сосредоточенно смотрит в неё. Сосед его, в следующей кельезанят работой: с круглыми очками на носу, он что-то шьёт; но очевидно работа продвигается плохо, потому что рука то и дело останавливается, что-то поправляет, распутывая. В следующей келий ничего не видно: огня нет. Очевидно, обитатель её почивает, утомивши своё старое тело молитвами и поклонами. Монастырь засыпает...» 6
В 1893 году о. Серапион был посвящен епископом Паисием в сан архимандрита. К этому времени в монастыре уже одной монашествующей братии насчитывалось до 130 человек7, имелись сады, водяная мельница, пасека. Слава о Черемшане распространилась по всему Поволжью и далеко за его пределы, не говоря уже о ближайших городах. О. Серапиона знали Астрахань, Кавказ и Зауралье, старообрядческая Москва и богатая Сибирь и отовсюду к нему стекались богатые пожертвования.
В своей деятельности Серапион не знал устали. Совершая ежедневно Божественную Литургию, старец находил время заниматься распоряжениями по обители, беседами с приходящими и чтением Священного Писания. Никто не видел, когда он отдыхал от трудов своих. Если кто из братии заболевал, о. Серапион, оставляя всё, шёл к больному, утешал его и до последней минуты не оставлял его своим вниманием. Ежедневно можно было видеть десятки нищих, ожидающих о. Серапиона из церкви — отказа никому не было. Если же кто злоупотреблял его благотворительностью и эконом обители напоминал ему об этом, то Серапион, улыбнувшись, бывало, скажет: «Бог с ним, ему нужно, а когда нам потребуется — Господь пошлёт»... Братия относилась к нему с величайшим уважением: каждый старался предупредить малейшее желание, и это делалось не из страха наказания, но единственно из любви к настоятелю... Уважало игумена и местное начальство, нередко можно было видеть исправника или пристава, беседующих с батюшкой. Благополучие монастыря всецело зависело от личности Серапиона. Ему нужно было и иноками править, и поддерживать связи с благодетелями, и оберегать монастырь от полиции и прочих чиновников".8
Сохранилось описание портрета этого удивительного человека: «...Батюшка Серапион, старик лет шестидесяти, страшно близорук, высок ростом и очень худощав. Серебристые волосы головы и бороды окаймляли продолговатое наивной юности лицо; мало продолговатый лоб выступал из глубоко впавших щёк; под густыми бровями грустно и величественно глядели подернутые еле заметными плёночками глаза; полугреческий нос, маленькие усики и рот добродушно привлекали и вызывали симпатию у каждого, раз взглянувшего на него человека. Всегда мягкая врожденная улыбка и веселость располагала всех и открывала душу каждого, хотя бы и злостного человека и врага... Только перед одним лицом все таяли, смягчались и развлекались и каялись, не говоря уже о духовном богатстве этого единственного во всем старообрядчестве бывшего игумена...»9
В январе 1898 у Серапиона обнаружилось рожистое воспаление ноги. Ему были поставлены пиявки, но это не помоги Незадолго до смерти о. Серапион принял схиму, после чего, 7 января в 10 часов утра скончался. 11 января последовали его похороны. Отпевали его 2 архиерея, в том числе епископ Паисий, 8 священников, 2 дьякона. Народу собралось со всей России до тысячи человек.10 Похоронили его в склепе за алтарем церкви.
Перед смертью архимандрит Серапион призвал иноков: о. Феодосия, иеромонаха Израиля, иеромонаха Пантелеймона и отца Александра, которым поручил управлять монастырём и передал казну. 11
После кончины подвижника в монастыре начались смуты. Игуменом Успенской обители был избран о.Феодосий, бывший при о. Серапионе казначеем. Человек этот был доверчивым и недальновидным, попадающим под чужое влияние, часто отлучался из монастыря, пуская дела на самотёк, не являлся на службы. Были в нём и положительные качества: большой хозяйственник, мастер и печь сложить, и за садом следить, но разбираться в уставах и правилах у него не хватало ни опыта, ни знаний.12
В ряду монахов назревал раскол и недовольство, поддержанное епископом Паисием. Однажды, воспользовавшись отсутствием Феодосия, Паисий сверг его, игуменом братия избрала Пантелеймона. Но монастырская казна продолжала оставаться в руках у Феодосия, к тому же он был поддержан влиятельными старообрядческими попечителями, всеми методами пытавшихся избавиться от Пантелеймона и восстановить старый порядок.13 На монастырь посыпались доносы и клевета. Вскоре это привело к тому, что в обитель явилась полиция, понятые, урядники во главе с двумя приставами и разогнали половину 6ратии, некоторых арестовали. Был повязан и увезён в тюрьму Пантелеймон вместе с казначеем Александром. Феодосий был восстановлен в игуменских правах, но на этом смута не прекратилась. Внесённый залог в 4 тысячи рублей освободил из-под ареста Пантелеймона и Александра. Их приверженцы в монастыре не смогли смириться с произошедшими переменами и продолжали волноваться. Когда же арестованные вернулись в монастырь, волнения усилились и последовало их второе изгнание ещё с большим скандалом.14 После второй неудачной попытки стать игуменом проявилась вся сущность Пантелеймона, который выдвинул против монастыря судебные иски, прикупив при этом неплохой дом в Хвалынске. Судебные тяжбы длились несколько лет и требовали немалых расходов, Пантелеймона даже стали подозревать в воровстве монастырских денег15, либо кому-то было выгодно ослабление монастыря и третья сторона покрывала расходы свергнутого игумена. Во всяком случае за это время обитель пришла в окончательный упадок. Число братии сократилось почти вдвое, уходили в основном молодые и трудоспособные, оставляя монастырь на попечение старикам и калекам. Казна, оставленная после Серапиона, была пущена по ветру, даже после объявления свободы на соборном храме не на что было восстановить спиленный ранее купол, а возведение колокольни было вообще пределом мечтаний.
Но несмотря на это, здесь продолжали собираться епархиальные съезды. Так, 20 августа 1905 года на Черемшане проходил собор епископов во главе с архиепископом Иоанном. Всего в собору принимали участие 12 епископов и до 40 представителен духовенства и мирян. Съезд проходил в присутствии флигель-адъютанта, графа С. Д. Шереметева, сорвавшего печати с Рогожских церквей. Видя упадок Успенской обители, собор епископов отстранил Феодосия от занимаемой должности, и присудил ему жить при монастыре в качестве рядового монаха, что было подкреплено в грамоте, подписанной двенадцатью старообрядческими епископами. По совету епископа Уральского Арсения новым игуменом в 1908 году был избран инок Евлогий (в миру Евлампий Еремеевич Алгазин). При Евлогиий началось некоторое возрождение монастыря: увеличилось число братии, был восстановлен купол на церкви.
Черемшанские монахи. Третий слева - игумен Евлогий
В июне 1911 года, Черемшанскую обитель посетил важный гость — Саратовский губернатор Петр Петрович Стремоухов. Встречал его сам епископ Саратовский и Астраханский Мелетий, имевший резиденцию на Черемшане, где в Успенском монастыре находился его отец — схимник Палладий. Когда же губернатор и епископ прибыли в мужской монастырь, то их хлебом-солью встретил игумен Евлогий, подаривший Стремоухову древнюю икону с образом Илии Пророка. Необычный гость проявил большое внимание к истории возникновения монастыря, всячески расспрашивая об этом Мелетия и игумена Евлогия.
29 июня 1909 года игумен Евлогий был избран епископом на вдовствующую Уральскую кафедру, но только в ноябре 1912 года состоялось его поставление, после чего он покидает Черемшан. Предвидя близкую кончину, в феврале 1916 года Евлогий вернулся на Черемшан, 15 февраля приняв схиму, умер и похоронен на Черемшане 24 февраля 1916 года.16 После него игуменами были Пахомий, Трифилий. Последним игуменом был Антоний (Алексеев).17
Епархиальный съезд во главе с еп.Мелетием. Черемшан. 1913
26—27 мая 1913 года в мужском монастыре проходил епархиальный съезд во главе с епископом Мелетием. В програме съезда рассматривались вопросы об учреждении старообрядческих школ, епархиального свечного завода и утверждение устава «Саратовского благотворительного общества старообрядцев, приемлющих Иерархию Белокриницкой Митрополии». Съезд проходил под чутким контролем представителя губернской власти, призванного следить за четким соблюдением программы.18
В 1918 году мужской старообрядческий монастырь был разогнан, церковь закрыта. Но до 1924 года продолжала существовать небольшая Успенская община, состоящая из нескольких монахов, в числе которых был и последний игумен монастыря о. Антоний.19
В 1920-е годы на месте монастыря была устроена детская трудовая колония имени Джона Рида. Некогда знаменитейшая обитель, подверглась теперь уже полному разорению. Кладбище было осквернено, утварь разворована. Ничтожная часть старинных икон, книг, некоторая утварь и мебель были спасены заведующим хвалынского музея К. Ю. Гроссом.
Сегодня Черемшан — это санаторно-курортная зона, где в бывших кельях монастыря расположены комнаты отдыхающих, которые и не догадываются о том, что когда-то здесь останавливались старообрядческие епископы, гостили знаменитые люди (в разное время на Черемшане бывали художники К. С. Петров-Водкин, В. Э. Борисов-Мусатов, написавший здесь в 1903 году свой шедевр «Изумрудное ожерелье», вошедший в золотой фонд Третьяковской галереи, писатель К. А. Федин и другие).
Чудом уцелел двухэтажный соборный храм Успения Пресвятой Богородицы, в котором сейчас находится столовая санатория. Правда, со стороны алтаря вплотную было пристроено новое двухэтажное здание. Рядом со столовой с монастырских пор сохранился небольшой деревянный флигель, напротив — двухэтажный корпус, ещё несколько построек той поры разбросаны по территории санатория. Сохранился и монастырский пруд, недалеко от которого ещё недавно можно было увидеть заросшее кустарником и мхом колесо с лопастями от бывшей водяной мельницы
1. Мизякин Л. Т. Указ. соч. С. 8.
2. Черемшанский подвижник // Православный старообрядческий церковный календарь, 1997. № 1.С. 104.
3. Там же, с. 104
4. ХКМ Ф.И.20/2
5. Там же
6. Быстров С. К истории Черемшана // Церковь, 1912. № 42. С. 1013.
7. Воробьёв М. Православное краеведение. М., 2002. С. 151
8. Вургафт С. Г., Ушаков И. А. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М.: Церковь, 1996. С. 307.
9. ХКМ Ф.И.20/2
10. Мизякин Л.Т.Указ. соч. с.14
11. Там же, с.13-14
12. Воробьев М.Указ. соч. с.17
13. Швецов К. Черемшан//Церковь, 1910. С. 1045.
14. Мизякин Т. Указ. соч. С. 17
15. Швецов К. Черемшан//Церковь, 1910. С. 1045
16. ХКМ. Ф. И. 20/2.
17. Мизякин Т. Указ. соч. С. 8
18. БыстровС. И Государственные сановники и старообрядчество//Церковь, 1911
19. Вургафт С. Г., Ушаков И. А. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М.: Церковь, 1996. С. 91-г
20. Там же. С. 308.
21. ГАСО. ф. 2. On. 1.Д. 10843. Л. 1, 3-4.
22. АСХР Ф.Р.Оп.1 Д 20 л 10
Алексей Наумов
Наумов А. Земли Хвалынской храмы - Саратов: Текст, 2004
|
