Настоящее сообщение содержит в себе наблюдения и выводы, сделанные на материале полевых исследований (1995-1997) (1) коми населения Верхней и Средней Печоры (Печорский, Вуктыльский, Троицко-Печорский районы Республики Коми).

На духовную культуру коми значительное влияние оказало старообрядчество.

Распространение старообрядчества в этом регионе среди коми относится к первой четверти XVIII в. и связано с деятельностью Великопоженского скита. Так, в доношении архиепископа Варсонофия от 18 марта 1747 г. сообщается, что «лет 20 назад (около 1727 г. - А.Ч.) в Мылдинскую (Троицко-Печорск. - А.Ч.) для пропаганды раскола с Великопоженского скита приезжали даниловцы Никита Евтихиев и некто Иван. Позднее, Ильей Федоровым и Тарасом Яковлевым, также приезжавшими из Великопоженского скита, в «раскол» был обращен один из местных крестьян Ефрем Логинов, который продав свой двор, вместе со своей семьей уехал из Мылдинской и поселился в скитах» (2).

К концу XIX в. старообрядчество укоренилось в большинстве коми поселений на Верхней и Средней Печоре, начиная от Усть-Илыча (д.Усть-Илыч, Троицко-Печорский р-н) до д.Соколовской (с.Соколово, Печорский р-н) (3).

По своему учению печорские коми старообрядцы, по мнению православного духовенства, относились к беспоповскому федосеевскому толку (4).  Как полагает Ю.В.Гагарин, первоначально коми старообрядцы Верхней и Средней Печоры принадлежали к даниловскому толку. Распространение в этом регионе федосеевского толка он связывает с деятельностью пижемских наставников (5).

Среди отдельных территориальных групп коми старообрядцев существовали определенные различия. Так, православные миссионеры отмечали, что старообрядцы Подчерского и Щугорского приходов делятся на «правяков» и «левяков». Среди первых, при произношеннии слов «Исусовой» молитвы «Сыне Божий», было принято полагать руку на правое плечо, а среди «левяков» — на левое плечо (6). Как пишет С.Н.Клочков, учение «левяков» возникло в 80-х гг. XIX в. среди «пустынников», как отличие от живущих в миру старообрядцев (7). При этом «пустынники» ссылались на 207-й лист Большого Катехизиса, где, будто бы, заключалось свидетельство в пользу их обычая (8). Среди «правяков», отмечают миссионеры, было распространено «рукописное, якобы извлеченное из древних книг, слово на славянском языке, испещренное зырянскими символами, где заключалось наставление о произнесении «Сыне Божий» при положении перстов на правое плечо, причем указывается, что руку надо «от правого плеча до левого нести через очи», не полагать её ниже пупа, иначе, не будет показано, что Христос был на земле, како был и как жил».(9)

Наиболее радикальной частью местных старообрядцев являлось пустынничество. Сторонники этого учения уходили к Уралу и поселялись в глухих, труднопроходимых местах, вдали от «погрязшего в грехах общества». Необходимость столь резкого отделения от «мира» пустынники объясняли тем, что «в антихристово время нельзя жить в обществе и нести общественные повинности, - необходимо покинуть этот греховный, находящийся во власти антихриста мир и бежать в пустыню» (10).

Епархиальные миссионеры также отмечают интерес местных коми старообрядцев к «австрийской вере» (11) (белокриницкое согласие - А.Ч.). Некоторые из коми старообрядцев вели переписку с московской общиной белокриницкого согласия (12). О значительности контактов с представителями белокриницкого согласия говорит такой факт: сын известного местного наставника Андрея Логинова, из Подчерского прихода, являлся священнослужителем в одном из белокриницких приходов в Румынии (13). После революции и гражданской войны контакты местных старообрядцев с представителями белокриницкого согласия прекратились.

После гражданской войны на Верхней Печоре начинается активная проповедническая деятельность группы «бегунов» (13 человек) из Пермской губернии (Аристарх, Филатер, Евсевий, Никон, Ляга Степан, Ляга Илья и др.) во главе с Еварестом Евдокимовичем Пинаевым из с. Ильинское Чердынского уезда(14). Сторонники этого учения делились на два разряда: странноприемцев и странников. Первые могли жить в миру, иметь семьи. Их обязанностью являлась материальная поддержка живущих в «кельях» странников.

Странноприимцы имели право присутствовать на моленьях (положив предварительно «начал»), но не могли участвовать в богослужении наравне с «рабами Божиими» (как называли себя странники). Как правило, переход из «странноприимцев» в «странники» происходил в преклонном возрасте. Странноприимец, пожелавший стать странником, должен был принять крещение (которое также совершалось над окрещенными в других старообрядческих согласиях и новообрядческой (православной) церкви) и, получив новое имя, должен был «выйти из мира», проживать в отдельной келье и избегать всяческих контактов с окружающими, в том числе и родными (15).

Проповедь Евареста нашла поддержку не только среди местных сторонников пустынничества, но и у определенной части беспоповцев и православного населения (после закрытия храмов оставшейся без регулярной церковной службы). Встретив в Усть-Щугоре решительное противодействие со стороны местных старообрядческих наставников, бегуны во главе с Еварестом, далее на север, вниз по Печоре не пошли (16).

В настоящее время доля старообрядцев среди местного населения незначительна. Старообрядцы Печорского района и в ряде деревень Вуктыльского района (п. Дутово, Лемты, Лемтыбож, Подчерье, Усть-Щугор) относят себя к «поморцам». Литературу и необходимые для богослужения вещи выписывают из Москвы, с московской федосеевской общины (Преображенское кладбище). Крещение и различные требы (похороны, отпевание), «по нужде», совершается грамотными старухами, так как в настоящее время в этом районе нет ни одного наставника, рукоположенного на исполнение религиозных обрядов. Большинство современных старообрядцев не владеют навыком чтения на церковнославянском, бытующие предписания и нормы во многом определяются устными преданиями («так говорил…» - и следует указание на кого-нибудь из известных в прошлом наставников).

Несколько иная ситуация у бегунов, учение которых распространено в верхнепечорских деревнях [начиная от Возино (Вуктыльский р-н) до с. Покчи (Троицко-Печорский р-н)]. Здесь еще достаточно сильно сохраняются старообрядческие книжные традиции, что в значительной степени обусловлено тесными контактами местных старообрядцев со старообрядческими центрами Кировской и Пермской области.

Как показывают материалы полевых исследований, старообрядчество оказало значительное воздействие на формирование семейной обрядности коми данного региона [обряд крещения, - крещение в естественных водоемах, в зрелом возрасте, отсутствие миропомазания; похоронно-поминальная обрядность, - сооружение надмогильных конструкций (срубы), отсутствие причитаний при сопровождении покойного на кладбище, транспортировка гроба на сосновом шесте или на специальных носилках (так как лошадь считается нечистым животным) и др.], а также на регламентацию повседневной жизни, - этикет, гигиена, еда, распорядок времени [избирательность контактов с окружающими, противопоставление чистого нечистому (пищи, посуды, одежды, частей тела и др.)] (17). Здесь мы сталкиваемся с теми же особенностями культуры, которые исследователи выявили в ряде старообрядческих регионов (18): устная культура с книжно-письменной доминантой.

Одним из интересных аспектов изучения функционирования данного типа культуры является механизм передачи религиозного опыта, межпоколенной традиции.

Духовная жизнь печорских коми старообрядцев, как отмечают епархиальные миссионеры, регулировалась приезжавшими из соседней Архангельской губернии (из Усть-Цильмы и Пижмы) старообрядческими законоучителями, в числе которых в миссионерских отчетах конца XIX - начала XX вв. указаны следующие наставники: Ефим Чупров, Тарас и Ефим Тимофеевичи Поздеевы из с.Замежное (Пижма), Т.Семенов (19). Отмечается также некий слепой старик из Олонецкой губернии, который ежегодно навещал Печорский край, собирая пожертвования для старообрядческого монастыря (себя и свою монастырскую братию называл потомками страдальцев за веру). Среди местных старообрядцев он пользовался большим авторитетом и уважением (20).

В Усть-Кожвинской волости во второй половине XIX в. обязанности наставника и законоучителя исполнял житель с. Соколово Исаак Кузьмич Пастухов (1800-1890 гг.) (21).

В Печорском крае Усть-Сысольского уезда среди старообрядцев в начале XX в. наибольшим авторитетом пользовались Василий Шахтаров из с.Щугор (1845-1905) (22), по прозвищу Малах-Васька (Василий сын Малахии), и Спиридон Мезенцев из д.Покчи. В дневнике епархиального миссионера за 1903 г. о них сообщается следующее: «Василий недавно умер, Спиридона нам удалось видеть. Это крепкий высокого роста старик, лишившийся одной ноги. Уродство заставляет его сидеть дома и заниматься чтением книг и отчасти поучением от них, что имеет для него материальный интерес. Спиридон знаком со старопечатными Катехизами и другими книгами…» (23).

В миссионерских отчетах (1901-1917 гг.) отмечаются также другие наставники, пользовавшиеся уважением и авторитетом у местных старообрядцев: в с.Щугор - Василий Шахтаров, Семен Шахтаров, Иван Головин, Андрей Мартюшев [был сослан - по всей видимости, за распространение старообрядческого учения - в г. Елизаветполь, где «увлекся австрийской верой» (белокриницким согласием)], его сын Иван Мартюшев (24), местный торговец Григорий Евсеевич Мамонтов (1852-1930), который занимался торговлей по Печоре и Вычегде (25), в д.Подчерье - Мелетий, Василий Логинов; в д.Скаляп - Иван Шахтаров; в д.Покчинская - Андрей Мартюшев, местный торговец Алексей Остяков (26).

Православные миссионеры отмечают одну любопытную деталь обучения старообрядческой грамоте: наиболее способных мальчиков отправляли на обучение к известным наставникам, в старообрядческие скиты, пустыни. Так, в миссионерском отчете за 1903 г. сообщается следующее: В феврале месяце в с.Щугор умер начетник Василий Шахтаров… В преемники Василию, по сообщению о.Александра Покровского, старообрядцы готовят одного мальчика из окончивших курс церковной школы Ивана Мартюшева, отправив его для специальной подготовки к старцу, живущему в одном из раскольнических скитов по р.Цильме, Архангельской губернии (27). Про другого наставника (Иван Шахтаров из д.Скаляп) в миссионерских отчетах отмечается, что «он обучался раскольнической науке у какого-то известного начетчика, жившего на берегах Илыча, притока Печоры (28). По свидетельству епархиальных миссионеров, у «пустынников также существовала практика брать на воспитание некрещеных православными священниками детей» (29).

Незадолго до первой мировой войны на Верхнюю Печору, в д.Вятский Норыс, переселяются известный пижемский наставник Ефим Тимофеевич Поздеев (30) и его брат Тарас. Среди старожилов до сих пор живы воспоминания о «странствующем проповеднике старой веры» деде Ефимке, который на лодке, тяжело нагруженной книгами, ездил по Печоре, проводил службы и совершал различные требы. Во время своих поездок по коми старообрядческим селениям, братья Поздеевы отбирали наиболее способных мальчиков и, после согласования с родителями, брали их к себе на обучение старообрядческой грамоте. В числе учеников Е.Т.Поздеева были также Самоил Андреевич Мамонтов и Николай Григорьевич Мартюшев (д.Лемты. ум. 1994 г.), наиболее известные старообрядческие наставники на Печоре в 1960-70-е годы (31).

Самоил Андреевич Мамонтов (на Печоре он известен под прозвищем Самарин) родился в 1905 г. в д.Медвежской. Здесь же прошли его детские годы. Умение читать, некоторые начатки грамоты, по всей видимости, Самарин получила у своего отца, — Мамонтова Андрея Поликарповича. В переписи 1897 г. в анкете Мамонтова А.П. в графе грамотность написано «умеет читать, обучался дома» (32). В числе других способных мальчиков, начиная с семи лет, старообрядческой книжной грамоте он обучался у «деда Ефимки» (33) (Е.Т.Поздеев). Именно это обучение определило его как знатока старообрядческой традиции.

Сведения о его детских и юношеских годах достаточно скупы и фрагментарны. Известно лишь, что в 20-е годы он работал механиком на пароходе, плавал по Печоре. В конце 20-х он возвращается в Медвежскую. Как показывают протоколы сельских сходов жителей Медвежской (в 1930-е г.) Самоил Андреевич проявлял большой интерес к общественной жизни сельчан (34).

До 1940 г. С.А.Мамонтов являлся председателем Конецборского сельпо. В 30-е годы он не принимал активного участия в жизни староорядцев, хотя и не избегал их и, по возможности, оказывал помощь. За свою поддержку единоличных хозяйств старообрядцев на одном из заседаний Конецборского райисполкома (8.04.1940 г.) он был обвинен в «антисоветской деятельности» и снят с должности председателя сельпо (35). Вскоре (1940 г.) на него было возбуждено уголовное дело по обвинению в растрате государственного имущества, в результате которого он был заключен в лагерь (36). Вернулся из лагеря С.А.Мамонтов в 1946 г. и поселился в Соколово, куда в начале войны перехала его жена Анастасия Федоровна. Самарин не любил вспоминать о годах, проведенных в лагере. Возбуждение уголовного дела и заключение в лагерь он, по словам дочери Пастуховой Е.С., объяснял следующим образом: «Господь есть. Господь уберег от войны» (37). Многие отмечали в нем перемену, происшедшую после лагеря: если до заключения он пытался реализовать себя «в мире», в общественной жизни, то после войны основной его деятельностью стало укрепление старообрядческой веры среди односельчан и жителей соседних деревень.

В Соколово в то время не было крепкой старообрядческой общины. В доме Пастуховой П.Х. Самоил Андреевич устроил моленную, где скрытно от властей стали собираться местные старообрядцы. Большинство из них не владело навыком чтения церковнославянским и плохо понимало смысл прочитанных текстов. Поэтому после окончания службы С.А.Мамонтов на коми языке объяснял присутствующим различные разделы богослужений, переводил на коми некоторые фрагменты Евангелий и апостольских посланий (38).

В 1951 г. над С.А.Мамонтовым вновь нависла угроза ареста, что послужило причиной его переселения в деревню Медвежская. В его доме была устроена моленная, куда на богослужение собирались старообрядцы из всех близлежащих деревень.

С.А.Мамонтов был владельцем одной из самых крупных крестьянских библиотек на Средней Печоре, которая включала богослужебную литературу (Полный круг Миней, Синодик, Апокалипсис, Евангелия и Псалтыри XVIII в.), поучительную (Житие Петра и Февронии; Житие Василия Нового; Житие Андрея Юродивого; Житие Ефросина Псковского и др.), а также литературу полемического характера [Сборник ответов пустынножителей (XXв.), Беседа о таинстве брака (Изд. Т.С.Тулупова Тушка, 1912)]. Среди книг имелись и уникальные образцы древнерусской книжности, в частности, фрагмент «Апостола» XVI в., предположительно отпечатанного в типографии Ивана Федорова. В настоящее время рукописи и старопечатные книги из библиотеки С.А.Мамонтова хранятся в Сыктывкаре, в отделе редких книг Научной библиотеки СГУ. (39) Значительная часть этих книг, в свое время, была привезена Е.Т.Поздеевым с Пижмы (40).

В религиозной и обрядовой практике С.А.Мамонтов, по всей видимости, ориентировался на Е.Т.Поздеева. Об этом свидетельствует бытовавший в 70-е годы обряд крещения в д.Медвежской, которой проводил С.А.Мамонтов. По описанию информантов обряд крещения проводился следующим образом: «После прочтения молитв положенных перед началом крещения, наставник троекратно освящал воду в реке каждением. Затем наставник входил в лодку, специально приставленную к берегу для совершения обряда крещения. Окрещаемый входил в реку и подходил к корме лодки, в которой находился наставник, складывал ладони на уровне груди, а наставник одной рукой брал его за ладони, другой покрывал его голову и, читая крестильную молитву, трижды погружал его в воду с головой. Затем окрещаемый выходил из воды и крестный надевал крест, рубашку, повязывал поверх рубашки пояс. Обряд крещения завершался в доме наставника, где читали приходившиеся на этот день молитвы и давались необходимые наставления окрещенному» (41). В своих основных ритуальных действиях данный обряд крещения совпадает с практикой крещения на Нижней Печоре (с.Усть-Цильма, Коровий Ручей) (42).

По всей видимости, устьцилемские корни имеют фольклорные тексты, приписываемые С.А.Мамонтову. Данные тексты регламентируют отдельные стороны жизни старообрядцев. Так, по словам дочери С.А.Мамонтова Пастуховой Е.С., «отец говорил, что нельзя употреблять в быту плоские тарелки (когда казнили Иоанна Крестителя его голову положили на блюдо)» (43). Воспрещение употреблять чеснок С.А.Мамонтов объяснял следующим образом: «Когда Христа распяли, истязатели мазали его раны чесноком, чтобы было больнее» (44). Воспрещение употреблять чай объяснял следующей апокрифической легендой: «Во дни Ноя это было. Жила тогда одна распутная женщина. Вот и проклял праведный Ной эту блудницу, сказав: «Будь ты проклята!». После этих слов разверзлась земля и провалилась та блудница живьем в преисподнюю. Вот на этом-то месте, где провалилась та распутная женщина, чай и появился». (45) Сходное по сюжету предание, в котором вместо чая в качестве пагубного зелья фигурирует табак, известно у русских старообрядцев-беспоповцев Усть-Цильмы (46).

С.А.Мамонтов пользовался большим авторитетом среди местных жителей. К нему обращались не только за совершением треб, но и в других случаях. В одной быличке рассказывается следующая история: «Одна женщина упала в бане, и в результате испуга в нее вселилась «икота» (нечистый дух). Она дергала себя за волосы, глаза неестественно блестели, говорила сама не своя. Послали за медсестрой. Медсестра была молодая и испугалась. Тогда обратились к С.А.Мамонтову. Он пришел и стал читать молитву: «Да воскреснет Бог и разыдутся врази…» Самоил Андреевич стоял и читал. Тогда «икота» начала говорить в больной: «Ладно, ладно. Уйду, уйду. Это соколовский, колдун соколовский приехал сюда, меня выгоняет. Уйду, уйду…» Больная глубоко выдохнула: «Уф» и после этого она никогда не болела (47).

В другой быличке рассказывается об очищении дома от домового: «В одном доме замечались странные явления, — некто пугал проживающих. Обратились к С.А.Мамонтову. Он пришел, совершил молебен и после этого какие-либо странные явления прекратились» (48).

Умер С.А.Мамонтов в 1979 г. Похоронен на кладбище в с.Соколово, в этом селе проживают его дочери Евдокия, Анна и Мария.

Следует подчеркнуть, что авторитет С.А.Мамонтова был настолько высок, что вплоть до настоящего времени правильность тех или иных предписаний и обрядовых действий обосновывается ссылкой на С.А.Мамонтова: «Так говорил Самарин…» Так, в с.Соколово крещение над больным производят обливанием: «больного усаживают в корыто и обливают тремя ведрами теплой воды, читая крестильную молитву». Происхождение этого варианта обряда информанты объясняют тем, что так советовал С.А.Мамонтов: «В случае тяжелой болезни человека и отсутствия хорошо знающего чин крещения, обряд крещения можно ограничить обливанием больного в корыте тремя ведрами воды, читая крестильную молитву» (49). Аналогичный вариант крещения бытует в д.Аранец. Различие заключается лишь в том, что для обливания берут не три, а одно ведро воды. При этом информанты также ссылаются на С.А.Мамонтова (50).

В настоящее время духовная жизнь старообрядцев Печорского и Вуктыльского районов регулируется несколькими грамотными старухами. Свое обучение они получили дома. Среди старообрядцев с. Соколово наибольшим авторитетом пользуется И.А.Мишарина. О своем обращении она рассказывает следующим образом: «Некому было меня учить. Сама искала «правду». Спрашивала то у одного, то у другого. Так и нашла веру…» (51). В д.Аранец требы совершает М.К.Яблонская, которая также училась дома. Как она рассказывает, «церковнославянский учила по Псалтырю. Когда не понимала какое-либо слово, спрашивала у местной наставницы А.Н.Шахтаровой: «Крестит и отпевает, ориентируясь на действия Шахтаровой А.Н. и поучения С.А.Мамонтова» (52). В с.Усть-Соплеск требы совершает Д.Е.Ерогодская. Старообрядческой грамоте ее научила В.П.Раскумадрина (дочь П.С.Шубина), в 30-е годы переселенная вместе с семьей из г.Тарноги Вологодской области (53). В п.Подчерье требы совершает М.Г.Мартюшева Старообрядческой грамоте училась у своего брата, известного наставника, Н.Г.Мартюшева Примечательно, что М.Г.Мартюшева порицает Д.Е.Ерогодскую за неправильное чтение молитв и текстов на церковнославянском, отмечая, что в ней чувствуется влияние «поповской веры» (православной): «Читает на «ять» — вместо Тэбе читает Тебе и т. д.» (54).

В связи с устным характером традиционной культуры коми старообрядцев-беспоповцев, интересным представляется бытование музыкального исполнения духовных стихов. Как показывают материалы полевых исследований, духовные стихи исполняются по «напевке» (по памяти). Знатоком духовных стихов (знание текстов и их распевов) считается М.Г.Мезенцева (п.Дутово). Репертуар исполняемых ею духовных стихов включает как старые общерусские духовные стихи, так и стихи более позднего происхождения (Восточная держава (Борис и Глеб), молитва царевича Асафа, плач Иосифа (Кому повем печаль мою), Потоп страшный умножался…, Умоляла мать родная, Иду я долиной… и др.. Пению духовных стихов научилась у своей бабушки (55).

Приведенный материал показывает, что ключевую роль в эволюции и передаче религиозного и этнокультурного опыта играли старообрядческие наставники, являвшиеся посредниками между старообрядческой книжной культурой и устной традицией. По линии наставников четко прослеживается связь с Нижней Печорой, Усть-Цилемской старообрядческой традицией. К.В.Чистов в своем докладе, в начале нашей конференции, отметил следующие особенности творчества мастеров (сказителей, мастеров росписи и деревянного зодчества): «мастер не отрывался от традиции, а был ее продолжателем» (56). Этот вывод относится и к старообрядческим наставникам. Именно они осуществляли контроль за соблюдением религиозных предписаний и правильным исполнением треб.

Социально-политические перемены, происходившие в нашей стране в XX веке, поставили старообрядцев перед необходимостью внесения некоторых изменений в религиозно-обрядовую сферу. Так, в 20-е годы на Верхней и Средней Печоре, в силу невозможности изоляции крещеного ребенка от контактов с нестарообрядцами и соблюдения всех предписаний религиозной жизни, крестить стали только в зрелом возрасте. Это показывает, что старообрядческие наставники достаточно творчески относились к религиозной традиции. Религиозная традиция не была чем-то застывшим, она дополнялась и видоизменялась, но данные изменения развивались не в отрыве от традиции, а являлись ее естественным и органическим продолжением.

--------------------------------------------------------------------------------

1. Этнографические исследования финансировались отделом культуры Печорского горисполкома Республики Коми. Пользуясь случаем автор выражает серьдечную признательность зав. отделом культуры Печорского горисполкома Суворовой Надежде Тимофеевне и директору Печорского краеведческого музея Наваксиной Людмиле Александровне за непосредственную организацию этих экспедиций. Состав экспедиций: 1995 - н.с. ИЯЛИ КНЦ УРО РАН Шарапов В.Э., соискатель НИИ МАЭ Чувьюров А.А., ст. н. с. Печорского краеведческого музея (ПКМ) Афанасьева Т.Г., художник-реставратор ПКМ Иванов Б.Б.; 1996 - Чувьюров А.А., Афанасьева Т.Г., Иванов Б.Б.; 1997 - Чувьюров А.А. Фонограммы аудиокассет с информантами хранятся в Печорском краеведческом музее в фонде религии и атеизма (фонд 25): КП 2941/1-2, КП 2984/1-3.

2. РГИА. Ф.796. Оп.28. Д.79/211. Л.46.

3.  РГО. Разряд 1. Оп.1. Д.88. Истомин Ф. Поездка в Печорский край летом 1889 г. Л.50-51.

4.  ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.87. Л.48 (об.).

5.  Гагарин Ю.В. История религии и атеизма народа коми. М., 1978. С.169.

6.  ВЕВ. 1904. №15. 1 августа. Прибавление. С.349.

7.  ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.87. Л.50.

8.  ВЕВ. 1904. №15. 1 августа. Прибавление. С.349.

9.  Там же.

10.  ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.87. Л.50.

11.  Там же. Д.181. Л.29(об.)

12.  Там же. Д.516. Л.33.

13.  Там же. Д.416. Л.35(об.).

14.  Балашов Д.Н., Бегунов Ю.К. Поездка за рукописями в Печорский край Коми АССР в 1960 г. // ТОДРЛ. Т.18. Л., 1962. С.421.

15.  Пушвинцев И. Пустынничество // Черданкский край. Вып.3. Чердынь, 1928. С.19-20.

16.  Балашов Д.Н., Бегунов Ю.К. Указ. соч. С.421.

17.  Подробнее см.: Чувьюров А.А. Традиции и новации в семейной обрядности коми наседения Верхней и Средней Печоры // Материалы полевых этнографических исследований. Вып.4. СПб., 1998. С.22-44; Чувьюров А.А. Конфессиональные особенности "бытового поведения" коми старообрядцев Средней и Верхней Печоры // Мифология и повседневность. СПб., 1998. С.158-166.

18.  Никитина С.Е. Устная традиция в народной культуре русского населения Верхокомья // Русские письменные и устные традиции и духовная культура. М., 1982. С.123-124. Белоусов А.Ф. Литературное наследие древней Руси в народной словестности русских старожилов Прибалтики. Дисс. канд. фил. наук. Таллинн. 1980. Он же. Последние времена // Сборник памяти о.Александра Меня. М., 1991. С.9-33.

19.  ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.324. Л.19 (об.); Ф.265. Оп.1. Д.272. Л.2 (об.); ЦГА РК. Ф.230. Оп.1. Д.195. Л.8 (об.), Л.14 (об.).

20.  Там же.

21.  ГААО. Ф.51. Оп.11. Т.2. Д.3257. Л.308.

22. ЦГАРК. Ф.343. Оп.1. Д.25. Л.1045 (об.); ВЕВ. 1904. Л.15. 1 августа. С.392.

23.  ВЕВ. 1904. Л.15. 1 августа. С.392.

24.  ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.194. Л.2 (об.).

25.  Там же. Д.368. Л.18; ЦГАРК. Ф.343. Оп.1. Д.25. Л.1048 (об.); ПГА. Ф.126. Оп.1. Д.1.

26.  ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.452. Л.8; Ф.265. Оп.1. Д.181. Л.57 (об.).

27.  Там же. Д.195. Л.3.

28.  ВЕВ. 1904. 3 15. 1 августа. Прибавление. С.392.

29. Там же. С.397.

30. Малышев В.И. Усть-Цилемские рукописные сюборники XVI-XX вв. Сыктывкар, 1960. С.22.

31.  Мартюшева М.Г. 1909 г.р., п.Подчерье, Выктыльский р-н. Запись 1996 г.

32.  ГААО. Ф.6. Оп.18. Д.192. Л.44 (об.).

33. Мартюшева М.Г. 1909 г.р., п.Подчерье, Выктыльский р-н. Запись 1996 г.; Столицына И.А., 1922 г.р., с.Соколово, Запись 1993 г.

34.  ПГА. Ф.123. Оп.1. Д.1.

35.  ПГА. Ф.123. Оп.1. Д.4, 14.

36. Пастухова Е.С. , 1941 г.р., с.Соколово. Запись 1993 г.

37. Пастухова Е.С. , 1941 г.р., с.Соколово. Запись 1993 г.

38.  Пастухова Е.С. , 1941 г.р., с.Соколово. Запись 1993 г.

39.  Власов А.Н., Савельев Ю.В. Старообрядческий книжник С.А.Мамонтов. К вопросу о формировании крестьянских библиотек на севере // История вузовских музеев страны. Сыктывкар, 1994. С.170.

40.  Балашов Д.М., Бегунов Ю.К. Указ. соч. С.420-426.

41. Шарапов В.Э., Чувьюров А.А. Научный отчет этнографической экспедиции Печорского краеведческого музея: Материалы по истории заселения бассейна р. Средняя Печора и традиционной духовной культуры коми старообрядческого населения в данном регионе. Сыктывкар, 1995 // Научный архив Печорского краеведческого музея (НА ПКМ). Ф.20. Оп.6. Д.1. С.20.

42. ПМА. Усть-Цилемский р-н, 1998.

43.  Пастухова Е.С., 1941 г.р., с.Соколово, запись 1993 г.

44.  Пастухова Е.С., 1941 г.р., с.Соколово, запись 1993 г.

45. Пастухова Е.С., 1941 г.р., с.Соколово, запись 1993 г.

46. Волкова Т.Ф. Повести и легенды о табаке в контексте мифопоэтических представлений о смерти // Смерть как феномен культуры. Сыктывкар, 1994. С.85.

47.  Пастухова Е.С., 1941 г.р., с.Соколово, запись 1993 г.

48.  Пастухова Е.С., 1941 г.р., с.Соколово, запись 1993 г.

49.  Пастухова Е.С., 1941 г.р., с.Соколово, запись 1993 г.

50. Яблонская М.К., 1924 г.р., д.Аранец, запись 1995 г.

51.  Мишарина И.А., 1922 г.р., с. Соколово, запись 1993 г.

52. Яблонская М.К., 1924 г.р., д.Аранец, запись 1995 г.

53.  Мартюшева М.Г., 1909 г.р., п.Подчерье, Вуктыльский р-н, запись 1996 г.

54.  Мартюшева М.Г., 1909 г.р., п.По