По современному административно-территориальному делению Печерский край бывшего Усть-Сысольского уезда Во­логодской губернии входит в границы Усинского, Печерского, Вукгыльского и Троицко-Печорского районов Республики Коми.В недавнем прошлом значительная часть насе­ления Печорского края исповедовала «старую веру» и принадлежала к различным старообрядческим конфессиям.

Поздняя (по сравнению с территорией по р.Вычеге) христианизация коми населения бассейна средней и верхней Печоры, большая удаленность края от центров православия и интенсивность миг­рационных процессов обусловили момент быстрого усвоения жителями Печоры старообрядческих идеа­лов, которые со временем стали неотъемлемой со­ставной частью духовного сознания средне- и верхнепечерцев параллельно идеям ортодоксального хри­стианства. Именно этот фактор сыграл решающую роль в том, что старообрядческая традиция в этом регионе сохранилась вплоть до наших дней.

О появлении старообрядческих учений на тер­ритории Печерского края помощник вологодского епархиального миссионера С.Клочков говорил: «Можно думать, что раскол занесен сюда с низовьев Печоры из Пустозерска, где был в ссылке один из первых вождей раскола протопоп Аввакум, тогда появление раскола... нужно отнести ко времени конца XVII или началу XVIII в. Может быть раскол здесь появился из Печерской губернии, Чердынского уез­да, т. е. с верховьев Печоры, тогда давность суще­ствования раскола здесь нужно отнести к концу XVIII или началу XIX в.» (1).

Принимая высказанное миссионером положе­ние о путях проникновения «старой веры» в эту местность, следует, однако, уточнить хронологию распространения здесь старообрядчества. Учитывая демографический фактор, необходимо отметить, что для Средне- и Верхнепечерского регионов именно XVIII в. был временем массового заселения. «Спаса­ясь от рекрутчины, налогового гнета и повиннос­тей, сюда устремляются коми крестьяне с Сысолы, Верхней Вычегды, Выми. Здесь же появляются от­дельные переселенцы из русских. Если коми в то время были православными, то среди переселившихся русских могли быть и староверы» (2). Что касается территории бассейна Верхней Пе­чоры, то, по мнению Т.А.Бернштам, здесь «област­ное переселение отразилось в появлении отчетливо­го русского пласта» (3). На протяжении XIX в. этот регион являлся местом своеобразного наложения двух встречных миграционных потоков: с низовий реки и с северного Приуралья (4). «Этническую основу верхнепечерцев составили коми, но в их состав вошли и некоторые другие элементы. Существуют преда­ния, что чердынские крестьяне, приезжавшие на Печору в промысловых целях или бежавшие сюда от солдатчины, иногда оседали в селениях коми и сливались с местным населением» (5). Л.П.Лашук указывал, что именно от чердынцев верхнепечерские коми восприняли старообрядческую идеологию и связанные с нею бытовые нормы (6). В результате ассимиляции нескольких этнических групп культу­ра этого края приобретает двуязычный характер.

Первоначально, под влиянием нижепечерского старообрядческого центра, в Печорском крае «старая вера реализовалась в рамках даниловского толка. После ликвидации выголексинских скитов в сере­дине XIX в. усть-цилемское и пижемское старооб­рядчество установило контакты с московской федосеевской общиной. Поскольку «расхождения между поморцами и федосеевцами имели, скорее, не ре­лигиозно-обрядовый или догматический, а эконо­мический характер...поэтому связь с федосеевцами не отразилась каким-либо существенным образом на религиозной жизни печерских староверов» (7).

Аналогичная ситуация, в силу преемственности ста­рообрядческих традиций, произошла и в Печорском крае Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии. Так, в своем отчете о состоянии раскола вологодс­кий епархиальный миссионер отмечал проживание в Усть-СысольсКом уезде старообрядцев-помор­цев (8). В рапорте же священника Щугорской Сте-фановской церкви Усть-Сысольского уезда Г.Редькина указывалось, что «по вероучению и жизни они (старообрядцы - Ю.С.) должны быть отнесены к безпоповщинскому согласию, но к какому толку - решить трудно. Духовенством они отнесены к федосеевскому толку» (9).

Неопределенность в обозна­чении старообрядческих толков православными миссионерами и приходским духовенством объясняет­ся, вероятно, некоторым ослаблением миграцион­ных процессов в бассейне р.Печоры. По-видимому, первая, наиболее мощная, волна нижепечорских пе­реселенцев, исповедовавших «старую веру» в дани­ловском толковании, захватила не только среднее течение реки, но также распространилась и на ее верховья. Впоследствии приток населения с Ниж­ней Печоры (т.е. старообрядцев уже федосеевского толка) несколько уменьшается, а переселяющиеся староверы оседают, в основном, в среднепечорских деревнях.Во второй половине XIX в. происходит дробле­ние беспоповских толков на более мелкие конфес­сиональные группы.

Подобная ситуация характерна и для Печорского региона. Миссионеры в своих от­четах перед Великоустюжским Стефано-Прокопьев ским братством неоднократно отмечали, что во мно­гих местах края «существует... разделение из-за спо­ра о том, на какое плечо при произношении слов Исусовой молитвы «Сыне Божий» нужно полагать руку» (10). Одни здесь назывались «правиками», вто­рые - «леваками». Хотя и те и другие придавали этому вопросу догматическое значение, расхожде­ния между староверами не меняли самой сути старо­обрядческого учения. «Среди первых («правяков» - Ю.С.) в ходу рукописное, якобы из древних книг извлеченное, слово на славянском языке, испещрен­ное зырянскими словами, где заключается настав­ление о произнесении «Сыне Божий» при положе­нии перстов на правое плечо, причем указывается, что руку надо от праваго плеча до леваго нести че­рез очи, не полагать ее ниже пупа, иначе не будет показано, что Христос был на земле, како был и како жил» (11). По поводу записей на зырянском языке в рукописи, содержащей богослужебный текст в данном случае, вероятно, о крестном знамении, заметим следующее: австрийский лингвист К.Редеи, занимающийся проблемами финно-угорских языков высказал мнение о настолько сильном расхождении народного языка со старославянским, что даже рус­ские люди вряд ли полностью понимали архаичный язык церкви (12). Если исходить из этого, то умест­но предположить, что читающий и понимающий прочитанное старообрядческий наставник коми по национальности (а таких в Печорском крае, судя по миссионерским отчетам, было не много) в полемике с «логиками» мог попытаться переложить содержа­ние книжного текста на язык, понятный своим ме­нее грамотным единоверцам. Продолжать далее рас­суждения на эту тему представляется сложным в виду отсутствия самой рукописи, упомянутой миссионе­ром.

Ко второй половине прошлого столетия в Пе­чорский край проникает учение бегунов. Широкое распространение страннической идеологии обуслов­ливалось прежде всего усилением «антираскольни­ческой деятельности официальных властей: «стро­ятся церкви в Троицке- Печорске, Савиноборе, Щугое и Покче. Нередко вереде местного населения вспыхивают стихийные волнения, происходят стол­кновения с полицией» (13). Во второй половине XIX в. среди старообрядцев Средней и Верхней Пе­чоры стало наблюдаться тяготение к пустынниче­ству (14). До сих пор живы в памяти местных старожи­лов отголоски событий, связанных с былыми тре­ниями между представителями поморского беспо­повского согласия и скрытниками. Идеологом скрыт-ничества здесь стал уроженец с. Ильинскос Чсрдынского уезда Пермской губернии Евареет Евдокимович (отсюда «еварестова вера») (15). Противостояла этому старообрядческому направлению «изосимовская вера», названная так по имени наставника бес­поповцев Изосима Семеновича, имевшего тесные контакты с усть-цилемскими и пижемскими старо­обрядцами (16).

Миссионеры неоднократно отмечали, что «са­мыми строгими хранителями старины во всех отно­шениях и представителями печорского раскола яв­ляются так называемые пустынники» (17). Делились пустынники на две категории: «более строгих» и «менее строгих». «Первые живут в горах и имеют строгое воздержание, телесное пропитание они по­лучают от братии, живущих по-мирски, а отчасти добывают сами через ловлю рыбы и птиц, причем при охоте они пользуются не ружьями, но луками. Про этих пустынников рассказывают, что они мо­лятся всегда на восток и некоторые из них хоронят­ся, по их завещанию, без тельнаго креста... Места их обитания известны только тем пустынникам, ко­торых мы называем менее строгими» (18). Селились пустынники («более строгие») обычно в необитае­мых, глухих районах — в ущельях Урала, на берегах притоков Печоры, вытекающих с гор: Щугора и Илыча.

В определенное время (обычно весной, когда из Чердынского уезда в Печорский край привозил­ся хлеб) пустынники на Несколько дней появлялись в населенных пунктах, чтобы пополнить своя запа­сы. Именно тогда они «увозят с собой нескольких искрещенных православным священником детей, например, из Подчерья, о которых говорят, что эти дети берутся пустынниками на воспитание» (19). Помощник вологодского епархиального миссионера С.Клочков после посещения деревень Лига, Усть-Илыч, Максимовской, Когель-Устье писал: «Нужно заметить, что все эти деревни представляют собой путь, по которому печорские раскольники идут в «пустыню» к Уралу и по которому выходят они в «мир» за хлебом» (20).

В ходе фольклорно-археографических экспеди­ций Сыктывкарского государственного университе­та было установлено, что центрами скрытничества являлись (и оставались до недавнего времени) де­ревни Покча и Скалял. В подтверждение огромного старообрядческого влияния в этих населенных пун ктах приведем несколько замечаний священника Троицкой Печорской церкви А.Жураачева, совер­шившего поездку по своему приходу в октябре 1892 г.: «...Были посещены деревни Покчинская, Скаляпоиская и Кодаздинская, из которых первая находится от приходской церкви в 30 верстах, а пос­ледняя в 65. Народонаселение означенных деревень за очень немногим исключением привержено к рас­колу» (21); «...В деревне Скаляповской в часовне, посвященной имени Святителя Николая Мирликийского, был отслужен молебен этому Святителю, при­чем звуком колокола было дано знать населению о начале молебна, но кроме одного старосты часовни старого солдата Леонтия Мезенцева, единственного православного человека во всей деревне, никто из жителей не пожелал присутствовать на молебне» (22); «...Вообще жители деревни Скаляповской отлича­ются особенным упорством и враждебностью к та­инствам и обрядам православной церкви и немало придется приложить духовенству труда к ослабле­нию раскола в этой деревне» (23).

До сих пер в этой местности в истинно право­славную веру крестятся только тогда, кода чувствуют скорую смерть (тяжелая болезнь или глубокая ста­рость). Пройдя обряд перекрещения и получив но­вое имя, человек навсегда порывает с «миром» и становится странником (пустынником). В том слу­чае, если больной выздоравливает и не умирает пос­ле крещения, он должен отказаться от прежнего имени, не признавать родных, а в прежние времена должен был уйти в лес и жить там, скрываясь, до смерти. Теперь, правда, редко встречаются такие «от­шельники». Проживая в деревне и общаясь с одно­сельчанами, скрытники, однако, всячески избегают контактов с посторонними (24). Среди этих скрытников зафиксированы случаи «самокрещенцев».

На рубеже XIX-XX вв. старообрядчество очень глубоко укоренилось в северо-восточных районах Вологодской губернии. Епархиальный миссионер отмечал: «Во многих приходах число раскольников считается единицами, но есть приходы, где расколь­ники своею численностью преобладают над право­славными, таковые встречаются в Удорском крае Яреиского уезда и Печорском Усть-Сысольско­го» (25).

Миссионеры Стефано-Прокопьевского братства говорили, что начетчики на Печоре хоть и менее начитаны, чем, скажем, удорские, но «по силе свое­го влияния на народ не уступают им. Грамотных начетчиков в Печорском крае величают эпитетом «острый» (26). В отчетных документах миссионеров названы некоторые из наставников Печорского края: «Меж­ду раскольниками славу начетчиков имеют «Малах-Васька», Василий Шахтеров, щугорянин и Спиридон Мезенцев, покчинец. Василии недавно умер. Спиридона нам удалось видеть. Это крепкий высо­кого роста старик, лишившийся одной ноги; урод­ство заставляет его сидеть дома и заниматься чтени­ем книг и отчасти поучением от них, что имеет для него материальный интерес. Спиридон знаком со старопечатными Катихизисом и другими книга­ми» (27). В случае смерти «отца духовного» местные староверы пытались найти ушедшему из жизни на­четчику замену. В 1903 г. помощник вологодского епархиального миссионера писал: «В феврале в с. Щугор умер начетчик Василий Шахтаров. В пре­емники ему (по сообщению о Александра Покровс­кого) раскольники готовят мальчика из окончив­ших курсы церковной школы Ивана Мартюшева, отправив его для специальной подготовки к старцу, живущему в одном из раскольнических скитов по р.Цильме Архангельской губернии" (28). Такая прак­тика была распространена повсеместно, где суще­ствовали старообрядческие общины. Обер-прокурор Святейшего Синода в 1902 г. отмечал, что «они (на­ставники - Ю.С.) стараются образовать молодое поколение в духе раскола. С этой целью молодые люди из Вологодской, например, губернии поступа­ют к видным начетчикам Ярославской, Тверской и др. губерний и у них получают сведения, необходимыя для ведения бесед с православными миссионе­рами» (29).

С большим почтением местное население края относилось и к начетчикам, приезжающим сюда из других областей России. Миссионеры отмечали, что «почти ежегодно с целью пропаганды посещают Пе­чорский край крестьянин Архангельской губернии Ефим Чупров и какой-то слепой старик из губер­нии Олонецкой. Противоправославная деятельность последнего очень широка: он проезжает по губениям Архангельской, Вологодской, Пермской и быва­ет в Вятской. Они пользуются у местного народа вообще большим доверием, чем местные наставни­ки» (30). Очень часто печорские староверы сами пред­принимали поездки в отдаленные места. Так, по­мощник епархиального миссионера указывал, чго «из зараженных расколом приходов много было палом­ников, посетивших Веркольский монастырь и Ар­хангельской губернии» (31). По-видимому, старообрядцы Печоры посещали район бассейна р.Пииеш (на ее левом берегу в 163S г. был основан Верхольский монастырь) (32) в целях налаживания и поддер­жания контактов с единоверцами этого крупного старообярдческого центра.

Старообрядцы в Печорском крае именовали себя «верными». Всех же остальных, как «православных, так и лиц, которые хотя с православной церковью не имеют по своим убеждениям никакой связи, но еще не успели формально (через перекрещивание или отречение от ересей) присоединиться к стаду раскольников и которые поэтому продолжают сооб­щаться с православными в пище и питии» (33), здесь называли «мирскими». Эти две группы населения, разделенные между собой в силу религиозной не­примиримости, старались как можно реже контак­тировать друг с другом. Для «мирских» на Печоре был «составлен особый мирской тропарь, который должен читаться ими со время домашней молит­вы» (34), «Верные» же здесь «для молитвы... имеют свои иконы (а большинстве случаев медные); эти иконы помещаются ими не в так называемом крас­ном углу, а где-нибудь около печки или за перего­родкой» (35).

В бытовом отношении староверы Печоры мало чем отличались от старообрядцев других мест. «Не­чего и говорить, что они считают за великий, смер­тный грех употребление табака, чая, называя само­вар антихристовым животом... Более фанатичные из печорских раскольников не едят картофеля, не упот­ребляют керосина, пользуясь по-прежнему лучиною и светцом, гнушаются пороховыми спичками, подо­зревая в быстром зажигании их что-то неестествен­ное - антихристово, и по-старому пользуются тру­том и кремнем. Они не любят также вещей, где имеется проба, так что даже зазирают носящих серебрянные кресты, где пробита проба... Прививать оспу раскольники боятся, потому что смотрят на нее, как на печать антихриста» (36).

Как и на Удоре, печорские старообрядцы для богослужений собирались в доме какого-нибудь на­ставника. Вообще же, отмечали миссионеры, «в Пе­чорском крае молитвенные собрания раскольников крайне редки и бывают большей частью только при совершении обряда погребения и при службах, уст­раиваемых приезжающими к ним из других губер­ний пропагандистами» (37).

В дневнике вологодского епархиального мис­сионера описаны похороны старообрядца в Печорс­ком крае: «У печерцев похороны умерших происхо­дят без всяких церемоний и даже в большинстве случаев без чина погребения, котораго здесь некому петь. Погребение состоит только в том, что извест­ный старик или старуха-раскольница покадит по­койника, обходя кругом посолонь гроб его, а окру­жающие, кто умеет, пропоют несколько раз: Свя-тый Боже... С этою песнею провожает братия покойнаго до могилы. На голову умершаго возлагает­ся венчик - бумажная лента с нарисованными на ней красными чернилами тремя восьмиконечными крестами, а на руку надевается лестовка. Кладбища у печерцев находятся в каждой деревне .. Здесь над покойником известными лицами совершается пение трисвятаго и каждение, а в Покчинской (деревне - Ю.С.)... женщина-певица разставляет над вырытой могилой ноги и при опускании гроба голосит: «Зем­ля ты и в земля пошла». Земляных насыпей печерцы на месте погребения своих родственников обыч­но не делают, а устраивают вместо того деревянные памятники-надгробия, на правой стороне их они прорубают небольшое четырехугольное отверстие, через которое они в поминальные дни кладут на землю угольки и ладан, дым котораго через отвер­стие, как бы из могилы, идет к небу» (38). Подоб­ное описание касается, в основном, старообрядцев-федосеевцев (или даниловцев), т.к. бегуны погреба­ли своих единоверцев в пустынных местах, подаль­ше от людского глаза. Похороны усопшего скрыт­ника проходили тайно и место погребения держа­лось в секрете. По этой причине говорить о каких-либо характерных чертах погребального обряда пе­чорских староверов-странников представляется слож­ным.

Говоря о количественном составе старообрядцев вообще, правительственные сведения сообщали, что «несмотря на нелепость многих раскольничес­ких верований и развратную жизнь многих из них, в простом народе распространено предубеждение, что раскольническая вера святая, настоящая, христиан­ская» (39). Такой вывод подтверждался и местными церковными властями: вологодский епархиальный миссионер указывал, что «в местностях, где силен раскольнический дух, население относится к раско­лу, как к вере людей, удалившихся от мира и пре­давшихся подвигам спасения души и богоугождению; оно хочет, мечтает, хотя в конце своей жизни отдаться такой жизни и переходит в раскол» (40). Поэтому численность старообрядцев постоянно ко­лебалась. В Ведомости о числе раскольников в Усть-Сысольском уезде Вологодской губернии за 1899 г. приводились следующие сведения по приходам Пе­чорского края: в Щугорском приходе проживало 890 староверов, в Савиноборском - 715, в Троицко-Псчорском - 709, причем отмечалось, что большую часть староверческого населения края составляли женщины (41), что не являлось по сути специфи­ческим явлением, присущим исключительно старо­обрядчеству Печорского края. В официальных ис­точниках неоднократно отмечался более высокий процент женской половины в общей численности старообрядцев, например: «Цифры удостоверяют, что раскат поповщины и безпоповщины преобладал бо­лее в женском поле, чем в мужском... Известно, что и теперь раскол очень часто держится, там и сям, в особенности в отдельных семействах, женщина­ми» (42).

Рассматривая распространение и развитие тех или иных вариантов старообрядческого учения в Печорском крае, можно заключить, что движение староверов в этом регионе по своей идеологии, быту, культуре типологически соотносится с известными очагами позднего старообрядчества (в частности, с удорским и севернодвинским). Однако региональ­ная специфика здесь проявилась в том, что корен­ное население среднего и верхнего бассейнов р.Пе­чоры в силу позднего проникновения сюда идей христианства и, следовательно, преимущественно обрядового направления христианской жизни уви­дели «в изменении церковных обрядов... посягатель­ство на изменение самаго главнаго в вере, ся сущно­сти» (43), а соседство и тесная связь с таким круп­ным старообрядческим центром, как Нижняя Печо­ра вызвали процесс быстрого вовлечения в раскол коми населения края.

В силу значительной по своим размерам терри­тории и довольно четкого распределения по этой территории староверческих толков Печорский край с точки зрения изучения конфессиональных тече­ний следует рассматривать как регион, объединяю­щий в себе два исторически сложившихся старооб­рядческих центра - Среднепечорский и. Верхнепе­чорский. В районе средней Печоры распространи­лось федоссевское учение, проникшее сюда с низовий реки; на формирование религиозных взглядов всрхнспсчорцсв «большое, подчас определяющее вли­яние, оказывала традиция истинно православных христиан-странников» (44). Современные исследова­тели книжной культуры региона фиксируют также существование «старой веры» в Печорском крае в поморско-даниловском толковании (в основном на Верхней Печоре).

На сегодняшний день заметно явное различие между двумя названными районами в степени со­хранности старообрядческой традиции: на Средней Печоре о старообрядцах теперь только вспоминают, на Верхней же - люди более старшего поколения до сих пор считают себя староверами и во многом сохраняют старые обычаи. Этот факт зафиксирован в ходе обследования региона фольклорно-архсографическими экспедициями Сыктывкарского госуниверситета. Живость старообрядческого учения в вер­ховьях Печоры объясняется, вероятно, наличием ус­тойчивых контактов с функционирующими до на­стоящего времени староверческими центрами быв­ших Вятской и Пермской губерний, тогда как на Нижней Печоре старообрядческая традиция, неког­да оказавшая влияние на среднепечорцсв, затухает.

ПРИМЕЧАНИЯ

1.    ВУФ ГАВО Ф.265. Оп.1. Д. 144. Л.З.

2.    Гагарин Ю.В. История религии и атеизма народа коми. М., 1978. С.103.

3.    Бернштам ТА. К проблеме формирования рус­ского населения бассейна Печоры //Материалы этнической истории Европейского Северо-Востока. Сыктывкар, 1985. С. 138.

4.    Власова И. В. Размещение старообрядцев в Север­ном Приуралье и их контакты с окружающим  населением //Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в стра­нах Европы, Азии и Америки. Новосибирск, 1992.с197.

5.    Лашук Л.П. Очерк этнической истории Печорс­кого края. Опыт историко-этнографического исследования. Сыктывкар, 1958. СПб.

6.    Лашук Л.П. Очерк этнической истории Печорс­кого края. Опыт историко-этнографического исследования. Сыктывкар, 1958. СПб.

7.    Гагарин Ю.В. История религии и атеизма народа коми. М, 1978. С169.

8.     Отчет о состоянии раскола за 1901 год //ВЕВ.N19. Прибавления. С.525.

9.     ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.46. Л.48.

10. ВУФ ГАВО. Ф.265 Оп.1. Д.135. Л.5.

11.    Из дневника вологодского епархиального мис­сионера за 1903 год //ВЕВ. 1904. №15. Прибавления. с.394.

12. Редей К. Влияние церковнославянского языка на семантику и синтаксис древнезырянского. (Статья находится в печати).

13. Бегунов Ю.К., Демин А.С., Панченко А.М. Отчет об археографической экспедиции в верховья Печоры и Колвы в 1959г. //ТОДРЛ.-М.-Л., 1961. T.XVH. С.546.

14.    Гагарин Ю.В. История религии и атеизма наро­да коми. М., 1978. С.170.

15.    См.: Бегунов Ю.К., Демин А.С., Панченко А.М. Отчет об археографической экспедиции в верховьях Печоры и Колвы в 1959г. //ГОДРЛ.-М.-Л., 1961.T.XVII. С.547;

16.    Власова И.В. Размещение старооб­рядцев в Северном Приуралье и их контакты с окружающим населением //Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки. Но­восибирск, 1992. С.197-198.

17.    Власов А.Н. Проблемы бытования традицион­ной книжности среди населения коми. (По материалам археографических экспедиций Сыктывкарско­го университета 1986-1989 гг.) //Выявление и ис­следование устных и письменных источников по истории народной культуры Северо-Востока РСФСР. Отчет о научно-исследовательской работе (заключительный). Ч.Ш. Сыктывкар, 1991. С.34.; ПНИЛФАИ СГУ. ФФ.0501. NN.32, 43, 44.

18.    Из дневника вологодского епархиального миссионера за 1903 год //ВЕВ.-1904. N.15. Прибавле­ния. С396.

19.    Из дневника вологодского епархиального мис­сионера за 1903 год //ВЕВ. 1904. N.15. Прибавле­ния. С.396-397.

20.    Из дневника вологодского епархиального мис­сионера за 1903 год //ВЕВ. 1904. N.15. Прибавле­ния. С.396-397.

21. ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1.

22. ВУФ ГАВО. Ф.364. Оп.1.

23. ВУФ ГАВО. Ф.364. Оп.1.

24. ВУФ ГАВО. Ф.364. Оп.1.

25.    Власов А.Н. Проблемы бытования традицион­ной книжности среди населения коми. (По материа­лам археографических экспедиций Сыктывкарско­го университета. 1986-1989 гг.) //Выявление и исследование устных и письменных источников по истории народной культуры Северо-Востока РСФСР. - Отчет о научно-исследовательской работе (зак­лючительный). Ч.Ш. Сыктывкар, 1991. С.34-35.;

26.    Листова Т. А. Таинство крещения у старообрядцев Северного Приуралья //Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки. Но­восибирск, 1992. С.208, 211.

25 Отчет епархиального миссионера о состоянии рас­кола в Вологодской еперхии за 1898 г. //ВЕВ. 1896. N.23. Прибавления. С.586.

26.   ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.119. Л.7.

27.   Из дневника вологодского еперхиального мис­сионера за 1903 год //ВЕВ. 1904. N.15. Прибавле­ния. С.391-392.

28.   ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.195. Л.З.

29. Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святей­шего Синода по ведомству православного исповедания за 1902 год. Спб., 1905. С.668-69.; Отчет о состоянии раскола в Вологодской епархии в 1902 году //ВЕВ. 1904. N.5. Прибавления. С.116.

30.   ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.135. Л.7.

31.   ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.88. Л.4.

32.   Описание Веркольской общежительской пусты­ни Архангельской губернии, Пинежского уезда, праведнаго Артемия. М., 1880. С.1,9.; Описание Веркольского первокласснаго общежительнаго Св.Праеднаго Артемия монастыря Архангельской губ.,Пинежского уезда. Спб., 1911. С.7.

33.   ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.144. Л.6

34.   Из дневника вологодского епархиального миссионера за 1903 год //ВЕВ. 1904. N.15. Прибавления. С.394.

35.   ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.144. Л.6.

36.   Из дневника вологодского епархиального миссионера за 1903 год //ВЕВ. 1904. N.15. Прибавления. С.395.

37.   37.   ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.88. Л.З.; Отчет о состоянии раскола в Вологодской епархии за 1901 год //ВЕВ. 1902. N.21. Прибавления. С.619 Из дневника вологодского епархиального миссионера за 1903 год //ВЕВ. 1904. N.14. Прибавлен­ия. С.365-366.

38.   Сборник правительственных сведений о расколь­никах, составленный В.Кельсиевым. Лондон, 1861.Вып.2. С.13.

39.   Отчет о состоянии раскола в Вологодской.епархии за 1898 г. //ВЕВ. 1899. N.23. Прибавления.С.589.

40.   ВУФ ГАВО. Ф.265. Оп.1. Д.135. Л.4.

41.   Варадинов Н. История министерства внутрен­них дел. Спб., 1863. Кн.8,Доп.С.Ш182.;Отчет о состоянии раскола в Вологодской епархии за 1901
год//ВЕВ. 1902. N.22. Прибавления. С.648.

42.   Островский Д. Выговская пустынь и ея значе­ние в истории старообрядческого раскола. Петроза­водск, 1914. С. 17.

43. Амосов А.А. Базы данных по региональной книж­ной культуре в контексте современной археографии //Источники по истории народной культуры Севе­ра. Сыктывкар, 1991. С.118.

Ю.В. Савельев

Старообрядчество: история, культура, современность.Вып.5 - М.: 1996