Середина XIX в. стала переломным этапом существования старообрядчества в Карелии. Далеко позади остались "героические" времена крупнейшего центра старообрядчества на Европейском Севере России - Выговского "общежительства", когда старообрядческая пустынь словно чудом сохранялась во враждебном ей "никонианском" мире. "Выгопустынное общежительство" в первой половине XIX в. стало для современников своеобразным связующим звеном с предшествующим столетием - периодом наивысшего подъема старообрядческой культуры в Карелии. Ностальгию по безвозвратно ушедшим временам старообрядцы ощущали длительное время. Но относительное единство среди старообрядцев Карелии во второй половине XIX в., с прекращением существования авторитетной старообрядческой киновии, исчезло навсегда.
Принято считать, что к концу XIX в. в Карелии существовали следующие толки: даниловский - в Петрозаводском, Олонецком и Повенецком уездах; филипповский - на всей территории Карелии, за исключением Приладожья; федосеевский - в Петрозаводском уезде; аристовский - в Петрозаводском и Повенецком уездах; бегунский - в Петрозаводском, Повенецком, Пудожском уездах (1). Таким образом, имело место смешение разных - чаще всего враждебных друг другу - толков на одной территории. Однако даже эта, более чем приблизительная, классификация представляется излишне жесткой. Довольно часто сами староверы в XIX в. не могли назвать свое согласие, и, тем более, определить, чем их "вера отличается от "официального" православия и других толков (2).
Дробление старообрядческого движения на толки, административный нажим на религиозных диссидентов приводил к переселению старообрядцев в труднодоступные для гонителей места. В середине XIX в. местом для укрытия приверженцев "древлего благочестия" стала Финляндия, откуда проповедники старообрядчества начали совершать путешествия в сопредельные территории России, распространяя свои воззрения на "никонианскую" церковь и духовенство.
Впервые информация о Мегорском и Пахкаламбском скитах появляется в материалах делопроизводства российских органов власти в 1839 г., когда при проведении границ между Куопиоской и Олонецкой губерниями были обнаружены старообрядческие часовни и при них поселение - общежительство" (3). Однако никаких сведений о проповедниках из этих селений, странствующих по Карелии, в деле не было. Возможно, сами эти походы начались лишь в 1856 г., то есть вскоре после разгрома Выговской пустыни и, следовательно, исчезновения общепризнанного лидера старообрядцев Карелии. В то же время из документов Олонецкой духовной консистории видно, что карельские старообрядцы регулярно посещали расположенные в Финляндии скиты, где, как говорилось в доношениях священников, "публично совершают службы, как рукоположенные в сан священства, простые мужики" (4). Речь шла о старообрядческих скитах в Пахкалампи и Мегре (Иломантси).
По данным финского историка Исмо Бьёрна, первый из скитов был основан в 1798 г. бежавшим в Финляндию из Олонца крестьянином Марком Александровым. Мегорский скит был основан в начале XIX в. также выходцем из России - государственным крестьянином по имени Онуфрий (5). Здесь необходимо заметить, что финский историк основательно изучил хозяйство скитов, происхождение их обитателей и прочие вопросы внутренней жизни. Однако взаимосвязь между Карелией и расположенными в Финляндии скитами осталась за рамками его исследований.
Между тем, на протяжении всего времени своего существования расположенные в Финляндии скиты не прерывали связь с Империей. С одной стороны, приходящие из Финляндии проповедники были желанными гостями во многих крестьянских домах. Здесь они опирались на помощь и поддержку местных старообрядцев. Как говорилось в отчетах духовенства, "иногда тайно приходят из пустыни сами наставники или лживые попы их, коих раскольники принимают с честью и скрывают от нас" (6). Этот вывод вполне соответствует и наблюдениям И.Бьёрна: "Обитатели монастырей Иломантси служили духовными наставниками для старообрядцев из соседних приходов, вследствие чего влияние монастыря распространялось по всему Северному Приладожью" (7). Вполне логичным представляется суждение о том, что участие старообрядцев в религиозной жизни карельских деревень обусловливалось существенным пробелом в познаниях местных священников - незнанием карельского языка Старообрядцы вполне свыклись с местной спецификой: языковой барьер для них не был непреодолимой преградой. Это выгодно отличало их от местного духовенства (8).
Как видно из доношений священников в адрес консистории, старообрядческие наставники, посещая крестьянские дома, осматривали кресты, давая собственные заключения о том, можно ли "этому кресту молиться". В январе 1864 г. один из старообрядческих наставников - выходцев из Финляндии, сделав прорубь во льду Сандал-озера, "перекрещивал всех желающих" в полном соответствии со старообрядческим суждением о том, что "сатанинское (то есть совершенное в церкви) крещение несть крещение, но паче осквернение". Часто перекрещивание происходило во время тяжелой болезни, которую старообрядцы также связывали с отпадением от их веры. В такие моменты, как говорилось в документах консистории, "к сему беззаконному делу служат поблажкою родственники больного или соседи, которые нарочно иногда посылают за наставником в пустыню", и старообрядец отправлялся в неблизкий путь из Финляндии, чтобы исполнить свой пастырский долг. Впрочем, иногда старообрядческие наставники из Пахкаламбы подолгу жили в крестьянских домах, поддерживая в крестьянах раскольнический дух и попутно, чтобы не есть даром хлеб, занимались вязанием сетей (9).
Анализ следственных документов о деятельности старообрядцев приводит к впечатляющему выводу об исключительно высокой активности старообрядцев, сумевших за короткий срок развить успешную деятельность в Соломенском, Шуйском, Ялгубском, Сунском, Кондопожском, Лычнооаровском и Машезерском приходах (10).
Благодаря внимательному изучению материалов делопроизводства Олонецкой духовной консистории, вполне вероятным представляется вывод о том, что обитатели старообрядческих скитов в Пахкаламбе и Мегре принадлежали к федосеевскому толку в старообрядчестве -остававшемуся одним из самых влиятельных в России на протяжении всего XIX в. (11). Федосеевцы проживали в Москве, Петербурге, Новгороде, Риге, Польше, по всей Сибири. Кроме того, они обретались в Турции и до настоящего времени живут в Прибалтике. Принадлежность к этому толку, безусловно, создавала серьезные, том числе и экономические, преимущества. Доказательством принадлежности к федосеевскому толку финских старообрядцев является, в частности, то, что о своих симпатиях именно к этой части сторонников "древлего благочестия" заявляли все перекрещенные финскими старообрядцами крестьяне (12). Кроме того, финляндские старообрядцы, которые на допросах открыто объявляли о приверженности федосеевскому толку, встречали наиболее теплый прием именно в Петрозаводском уезде, где позиции федосеевцев были особенно сильны (13).
Успеху деятельности старообрядческих проповедников - выходцев из Финляндии в значительной мере благоприятствовало то обстоятельство, что финские власти, в отличие от духовной и светской власти в Карелии, не принимали мер к пресечению деятельности старообрядцев. В этой связи, в частности, священник Гимольского прихода отмечал: "... а еще более сим наставникам таковые пакости делать и совращать народ потворствует заграничное свое начальство, нисколько не обращая на такие их дела внимания" (14). В своей поддержке старообрядцев Финляндия была не одинока: старообрядческие общины возникали в разное время в Болгарии, Польше, Соединённых Штатах Америки и Канаде (15). Однако укрывательство старообрядцев в непростой для них период и создание для них благоприятных условий в великом княжестве Финляндском, тесно связанном с Российской империей, все же было уникальным явлением.
Примечательно, однако, что и сами духовные власти оказывались бессильны в борьбе против старообрядческих наставников-выходцев из Финляндии. Общепринятым наказанием за бродяжничество, в котором, как правило, обвиняли старообрядческих наставников, была высылка на Кавказ, или в Сибирь, или в другие отдаленные губернии. Однако материалы делопроизводства показывают, что эта мера применялась исключительно к тем странствующим старообрядцам, которые были жителями Империи, а в отношении обитателей Финляндии порядок решения дел был иным: после выяснения личности их отправляли обратно на место жительства, откуда они вновь могли вернуться в Карелию для продолжения странствий по карельским деревням (16).
Нетрудно заметить, что в своей деятельности старообрядческие наставники опирались на накопленный в старообрядчестве опыт пастырской практики. В момент создания Выговского "общежительства" в нем самом не было недостатка священнослужителях. "Тот факт, что по существующим церковным правилам они не имели на это права, роли для старообрядцев не играл, так как патриарх Никон был объявлен ими Антихристом а стало быть, все, идущее от него, также несло на себе антихристову печать" (17). Наставниками старообрядцев стали собственные избранники, наделенные всей полнотой прав и обязанностей которыми обычно обладает духовенство.
Продолжение традиций Выговского "общежительства" проявилось и в другой сфере. В расположенные в Финляндии скиты постоянно поступали новые переселенцы, по разным причинам не сумевшие или не пожелавшие сохранять "благочестие" в суровых российских условиях. Довольно часто это были паломники, нуждающиеся во временном жилье, исполнении религиозных обрядов и, не в последнюю очередь, общении с единоверцами. В делах Олонецкой духовной консистории эти миграции отражены достаточно подробно: "...на исповедь они (жители Карелии. - М.П.) ходят иногда явно, иногда тайно, в пустыни заграничные в Пахкаламбу и Мегру" (18). К такому же выводу приходит и финский историк: "Монастыри в Иломантси (Финляндия. - М.П.) были местом паломничества, где собирались, чтобы предаться благочестивым размышлениям, старообрядцы с обширной территории" (19). В числе тех, кто постоянно проживал в Пахкаламбском скиту и время от времени появлялся в России, упомянут беглый солдат Евдоким Петров, замеченный в 1864 г. в Ялгубском, Соломенском, Сунском и Кондопожском приходах, где он занимался обычным для старообрядческого наставника делом — перекрещиванием местных жителей по старообрядческим правилам (20).
Помимо опоры на те территории, где законодатели были более терпимы к старообрядческому вероучению, сторонники "древлего благочестия" могли найти поддержку в Москве и Петербурге, старообрядческие общины которых в конце XIX-начале XX вв. были богаты и влиятельны. Поддержка старообрядцев Карелии со стороны благотворителей из обеих столиц выражалась, во-первых, в поставках "пропитания", которое распределялось среди «раскольников» и, безусловно, должно было поддерживать в них устоявшиеся убеждения. Во-вторых, судя поданным миссионерских отчетов, помощь местным старообрядцам выражалась в поступлениях литературы (21). Священники Олонецкой епархии были убеждены в том, что оба эти внешние источники старообрядческого движения тесно переплетены: выходцы из Мегорского и Пахкапамбского скитов и являются посредниками в обеспечении карельских старообрядцев разнообразной помощью, поступающей из Москвы и Петербурга (22), унаследовав, таким образом, один из главных источников существования Выговского "общежительства".
Кроме того, сами старообрядческие поселения вплоть до прекращения своего существования, произошедшего в начале XX в., принимали в состав своей братии выходцев из России (в частности, из Олонца), которые становились духовниками (23), то есть по традиции занимали весьма влиятельные должности в старообрядческой иерархии. Прекращение притока переселенцев из России, произошедшее после объявления политики веротерпимости в 1905 г., стало основной причиной исчезновения старообрядческих поселений в Финляндии (24).
Итак, успех деятельности старообрядческих наставников - выходцев из расположенных в Финляндии Мегорского и Пахкапамбского скитов, стал возможен благодаря сочетанию ряда факторов. Прежде всего, финские старообрядцы заполнили своеобразную лакуну, образовавшуюся после исчезновения Выговской пустыни - крупнейшего центра старообрядчества на Европейском Севере России. Кроме того, старообрядцам удалось восстановить важнейшие составляющие части внешних связей старообрядческих поселений Карелии: во-первых, отношения с влиятельными старообрядческими благотворителями, проживающими в столицах, и, во-вторых, обширные контакты с местным населением, опирающиеся на традиции наставничества и устойчивую систему связей местного населения с Финляндией.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Пулькин М.В. Старообрядчество Карелии по второй половине XIX -начале XX вв.: основные тенденции развития // Важнейшие результаты научных исследований Карельского научного центра Российской Академии наук. Петрозаводск, 1999. С.149.
2. Чуракова Н.Н. География старообрядческих согласий на Архангельском Севере// Старообрядчество Русского Севера. Каргополь, 1998. С. 13.
3. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф.1431
Оп.1. Д.1962. Л.19.
4. Национальный архив республики Карелия.(НАРК). Ф.25. On 8
Д.4/15. Л.З.
5. Bjum I. Ilomantsin vanhauskoisel// Kahden Karjalan удППд. Kahden
Riikin riitamaalla. Joensuu, 1994. S.237.
6. НАРК. Ф.25. On.8. Д.4/15. Л.З.
7. Bjurn I. Op. cit. S.238.
8. Подробнее об этом см.: Пулькин М.В. Языковые проблемы в деятельности православного духовенства на территории Олонецкой епархии в XVlII-начале XX в.// "Свое" и "чужое" в культуре народов Европейского Севера. Петрозаводск, 1999. С.36—38.
9. РГАДА. Ф.1431. Оп.1. Д. 1974. Л.боб.
10. Там же. Л.304
11. Подробнее о федосеевцах см.: Федосеевское согласие//Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М.,1996. С.287—288.
12. РГАДА. Ф.1431. Оп.1. Д.1974. Л.5об.
13 Амозова Л.Н. Старообрядчество в Олонецкой губернии к началу XX в. // Выговская поморская пустынь и ее значение в истории русской культуры. Петрозаводск, 1994. С.5.
14. НАРК. Ф.25. On.8. Д.4/15. Л.З.
15. Робсон Р. Культура поморских старообрядцев в Пенсильвании // Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих
поселений в странах Европы, Азии и Америки. Новосибирск, 1992. С.27—32;
Иванец Э. Обряд крещения у старообрядцев в Польше// Там же. С.262—268 и др.
16. РГАДА. Ф.1431. Оп.1. Д. 1975. Л.129-130.
17.Соколовская МЛ. Складывание института "учительства" в Выго-Лексинском общежительстве (об исполнении "келейного правила скитскими старостами)// Мир старообрядчества. Личность. Книга.Традиция. Вып.1. М.,СПб.,1992. С.31-32.
18. НАРК. Ф.25. Оп.8. Д.4/15. Л.Зоб.
19. Bjurn I. Op. cit. S.238.
20. Подробнее об этом см.: НАРК. Ф.25. Оп.8. Д.4/15. Л.З.
21. Подробнее об этом см.: Там же. Оп.14. Д.59/16. Л.31.
22. Там же. Оп.8. Д.4/15. Л.Зоб.
23. Bjurn I. Op. cit. S.242.
24. Ibid. S.242.
М.В.Пулькин
Старообрядчество: история, культура, современность - М.:2000
| 
