Обращение к теме «почитаемые святыни/места», рассматриваемой в контексте исследования народного православия, по-прежнему является актуальным и перспективным направлением в отечественной науке, и, по словам Т.А.Бернштам, отражает «потребность обращения к пластам народного сознания, поведения и культуры» [002]. Несмотря на вековой период изучения нижнепечорских староверов-беспоповцев, настоящая тема не являлась предметом специального иccледования. Выявление, фиксирование и картографирование святых мест Усть-Цилемского края было начато в конце 1990-х гг. в рамках общей темы «Этнографическое районирование Республики Коми». В старообрядческих центрах, действующих в Усть-Цилемском районе, выявлено семь почитаемых мест, три из которых расположены в среднем и верхнем течении р.Пижма [003].

В настоящей статье будут рассмотрены и проанализированы материалы, относящиеся к пижемскому религиозному центру, значение которого связывалось с деятельностью Великопоженского скита. Связь с Выговским общежительством обеспечила высокий авторитет пижемским наставникам у русских и коми староверов Мезени, Верхней Пинеги и Печоры и после ликвидации скита, а самой Пижме – статус религиозного и культурного центра, развивающего книжность и грамотность, а также сохраняющего фольклорные и художественные традиции.

В настоящее время здесь по-прежнему популярны легенды и предания, раскрывающие представления пижемцев о первопредках, осваивавших их территории. «Когда пришли духовные отцы на Пижму, то тут даже не было и леса – гольна земля была. Ни птиц, ни зверей – никого не было. Только через много лет начал расти лес и появилась всякая живность»; [004] «Первым на Пижму пришел старовер. Он был духовником. Он пришел когда не было еще и реки Пижмы. Им было спущено 2000 ручьев небольшими каналами и река проложила русло. Святым Духом ему было приписано рыть канавы, что он и делал всю жизнь» [005]. Нарративы скорее относятся к числу легендарных историй, раскрывающих события пространственно-временного характера: условия существования переселенцев-староверов на момент прибытия их в северный край и их роль в процессе мироздания. Пижемцы убеждены, что до прихода христиан-староверов там не было жизни, и только благодаря неустанным молитвам духовников – неких божественных творцов – на Пижме зародилась жизнь. Для них такие тексты служат гарантией достоверности событий и, соответственно, обоснованием избранности пижемского культурного центра.

Ряд исторических преданий повествуют о драматическом событии – самосожжении насельников скита, произошедшим в 1743 г. Исследователями XIX – начала XX вв. упоминаются старообрядческие рукописи, содержащие сведения о самосожжении на Пижме. Н.Е.Ончуков, ссылаясь на приобретенную им «старообрядческую рукопись о самосожженцах в Печорско-Мезенском крае», свидетельствует, что по доносу мезенского крестьянина Артемия Ванюкова стало известно о существовании скита, и на Пижму был отправлен специальный отряд с целью обращения скитников в церковное православие. Насельники монастыря отвергли требования властей, заперлись в моленной и приняли смерть огнем [006]. Об этом пишет С.В.Максимов, ссылаясь на печорских авторов: «Скитники сожгося, и загорелся храмина, и бысть шум пламенной яко гром и пламень огненной в мгновенье ока охвати всю храмину, и тако сгорейший Иоанн Анкиндинович скончался огнем и с ним обоего пола мужского и женского числом 86 душ месяца декабря, в 7 день» [007]. По данным современных поминальных списков пижемских староверов, количество сгоревших варьируется от 70 до 110 человек [008]. В последний числовой показатель включены все христиане-староверы, принявшие мученическую смерть за веру в разных селениях Усть-Цилемского края (убиенные, задушенные, потопленные). Имена страдальцев вырезаны на деревянном щите в часовне в д. Скитская.

Протопоп Аввакум «страдальцевах за веру» ставит в один ряд со святыми: «С мученики в чин, со апостолы в полк, со святыми в лик, победный венец, сообщник Христу, Святей Троице престолу предстоя со ангелы и архангелы и со всеми бесплотными, с предивными роды вчинен» [009]. Староверы дополнили общерусский Синодик включением «за благочестие сожженных», рассматриваемых в различных регионах России, как местночтимых святых [010]. Христиане Сыктывкарской и Усть-Цилемской религиозных староверческих общин среди прочих погорельцев особо выделяют пижемских самосожженцев, а место гари почитают как святое.

О трагическом самосожжениии сложено множество преданий и легенд, смешанных с историческими фактами, которые устьцилема передают из поколения в поколение [011]. Легенды передают особенность религиозно-мифологического сознания устьцилемских староверов, по которому жизнь и смерть скитников оценивается как подвиг. В качестве примера приведу легенду об одном старце, получившем очищение через «огненное крещение»: «Старец попросил отпеть его живым, непоганенным, сам-от пошел в келью, где остановились прибывшие на Пижму из Архангельска солдаты, щэбы поимать староверов. Угощал их, допьяна напоил, ды и поджег дом-от, а сам с има осталсэ. С има и сгорел, раз уж общалсэ с бесами, он стал таким же» [012]. Ф.М.Истоминым на Пижме были записаны от крестьян предания о святости самосожженцев, которые впоследствии якобы были найдены «нетленными» [013]. Среди жителей д.Верховской (р.Пижма) наиболее распространенной является такая легенда: «На Пижмы был двоетажный скит и кака-ле шпиенка из Москвы пришла. Подсветила (подожгла – Т.Д.) нижный этаж, да и куды-ле опеть ушла. А скитники молились, дэк ихны души голубями да белыми лебедями на небеса полетели» [014].

В настоящее время самосожженцев по-прежнему чтут как местных святых: их имена первыми зачитываются на вселенских поминальных службах. В конце XIX в. на деревенском кладбище погорельцам были установлены два больших деревянных креста, один из которых к настоящему времени сильно обветшал и находится в полуразрушенном виде. Там же в 1977 г. П.П.Чупрова по овету возвела молитвенный амбарец. В 1990-х гг. была возведена часовня на месте сгоревшего скита, а в 2005 г. рядом установлен трехметровый восьмиконечный резной крест. Ежегодно на Троицу и на Иванов день к поклонному месту съезжаются староверы района и правят службы по усопшим скитникам.

Народная память запечатлела трагическую страницу из жизни великопоженцев и в названии некоторых природных объектов. В верховьях Пижмы на живописном берегу возвышается камень под названием Еленский страж и рядом течет одноименный ручей, история названия которых по-разному отражена в легендах пижемцев. Например, в с. Замежная записаны два различных сюжета. Первый: «Когда скитники горели и пыло (пламя – Т.Д.) вышло наружу, из монастыря выпрыгнула девица Елена, превратилась в голубицу и упорхнула. Пролетела сколь туды, откуль пришли солдаты, и застыла в большущем камне на высоком берегу Пижмы. Так тот камень и зовут Еленским. Все, кто проезжает летом по реке, вспоминают сгоревших. Рядом с ним течет ручей, дек его тоже Еленским называют» [015]. Второй рассказ приводится как достоверный факт, доказывающий новгородское происхождение пижемцев: «Там (в Новгороде – Т.Д.) какой-то богатый хотел взять ее (Елену – Т.Д.) замуж, а она не захотела, вот и пошла с этими людьми сюда. Дэк вот этот богач послал солдат за ней. Староверы все заперлись в моленной, подожгли себя, но ей все же выпустили. У них подземный ход был выкопан и она по нему ушла к ручью. Выкопала там землянку и жила, молилась, а мужику не сдалась. Так вот и назвали Еленский ручей. Там и камень есть, тоже Еленским зовут» [016]. Некоторые жители Пижмы, рассказывая историю возникновения камня, поясняли: душу девицы Бог «обернул» птицей и отправил в рай, а тело превратил в камень, как память о сгоревших староверах. Есть и иная версия: «Скит горел и в окно выпрыгнула девушка Елена. И побежала прочь от этого места. Солдаты догонили ей у ручья. Отрубили голову, тело на клочья разрубили и выбросили в ручей. Девушка была рыжеволосая. С тех пор в ручье с ранней весны до поздней осени растет рыжая трава — как память о загубленной душе» [017]. Камень Еленский страж и место его расположения по праву можно отнести к числу сакральных объектов Пижмы, основанием чему служит непростое отношение к нему местного населения. О том же говорит и его пограничная функция в верховьях Пижмы: камень как бы разделяет «свою» и «чужую» (антихристову) территории.

Для местных промысловиков сакральность Еленского стража считается опасной. В прошлом пижемские охотники называли это место «страшным», поскольку ночью здесь, якобы, выходила из-за камня женщина в красном платке и пугала охотников. По уверению других рассказчиков, если во время не покинуть берег, то она может увести людей в лес и оставить там навечно. Таким образом, для пижемцев-богомолов природный объект является святыней и одним из центров поклонения, а промысловиками он воспринимается как источник угрозы для тех, кто занимается охотой в этих краях, т.е. табуированным местом. По-видимому, запрет на охоту был продиктован представлениями о святости земли, на которой недопустимы какие-либо профанные (хозяйственные) занятия – охота, собирательство и т.п. (ср.отношение к кладбищам). Не исключено, что версия о негативных проявлениях святыни является отражением маргинальных представлений: запрет на посещение староверами «запредельных» антихристовых земель, поскольку оттуда пришли солдаты с целью уничтожения веры святых отцов; переход символической границы означал сопричастность к еретикам. В настоящее время рядом с камнем установлен крест. Проезжающие по реке староверы останавливаются и выходят на берег поклониться «невинно убиенной девице».

Среди местночтимых святых Пижмы особо почитался инок Лаврентий, живший по преданиям, в период расцвета деятельности Великопоженского скита. Информанты д. Скитская, сообщая отрывочные сведения о жизни местночтимого святого, свидетельствовали, что старые люди (умершие) могли бы больше рассказать о нем; они почитали святого и верили в его спасительную силу. Сами же рассказчики сокрушаются, что не будь злополучных советских времен, они бы больше знали о нем. Немногочисленные сведения следующие: «Когда уже скит был, пришел старец Лаврентий проситься жить. Гоненья тогда были. Но духовные отцы его почему-то не приняли. Што ли колдуном его считали? Говорят, он людей лечил. Не знаю. Он неподалеку так и жил. А когда он умер, его захоронили через дорогу (от кладбища – Т.Д.) – раз уж непривечили его дэк. И в ту же ночь над могилой столбом свет запылал – святой, оказывается, был. И стали к могилке молится ходить» [018]. «Лаврентий святой был. Пошшо-то его не со всеми захоронили, отдельно. Ему молятся, у кого глаза болят. Приходят летом на могилку, собирают ягоды и едят: просят здоровья. <…> Дети некрешшоны умрут – за их молятся Лаврентию» [019].

Могила местночтимого святого Лаврентия действительно находится на некотором удалении от остальных захоронений. Место погребения его трудно-распознаваемо: земля на могиле осела, намогильный памятник и голбец разрушены, останки их сложены в могильную яму. Само место поросло малиной. Еще в 1970-е гг. к месту захоронения приходили старицы с ослабленным зрением и по традиции молились, собирали ягоды и ели. О чудесах исцеления я не зафиксировала ни одного рассказа. Информанты полагают, что молитвенник отвернулся от них, поскольку стали его забывать.

В настоящее время на Пижме происходит процесс обмирщения и падения уровня религиозной грамотности крестьян, но сохраняется потребность обращения к прошлому, предкам, олицетворяющим высокодуховное начало. Хочется верить, что память о страдальцах за веру будет вдохновлять и устремлять староверов, большая часть из которых считаются староверами лишь по принятию крещения по древнеапостолькому правилу, а не по нормам благочестия к молитвенному обращению и духовному обновлению.