(Из истории сухиничского единоверия)

Озадачил сухиничских купцов-старообрядцев октябрьский 1854 года указ. Он обязывал всех лиц торгового сословия предъявлять при объявлении гильдийских капиталов справку о принадлежности к синодальному православию или единоверию. Только в этом случае они сохраняли купеческое звание и сословные привилегии. А тот, кто был старообрядцем и не желал изменить вере отцов, мог пользоваться купеческим свидетельством на временном праве или низводился в мещане. Это влекло за собою такие «неприятности», как, например, рекрутчина.

Что делать?

Почесали сухиничские купцы в затылках и подали калужскому губернатору заявление: хотим, мол, перейти в единоверие и присоединиться к приходу единоверческой церкви Сошествия Святого Духа, что в Калуге - верстах в восьмидесяти от безуездного торгового городка. Расчет был прост. Единоверческий храм далеко и синодальные священники редко будут ездить в Сухиничи (1).

Ходатайство о присоединении к единоверию и гильдийских свидетельствах легло на стол калужского губернатора Петра Булгакова в конце декабря 1854 года. Его превосходительство предписал сухиничской ратуше выдать свидетельства всем, чьи имена и фамилии стояли под прошением. Таковых было 58 человек (2).

Но вскоре оказалось, что из этих 58 купцов и зажиточных мещан 40 числятся в синодальном православии и по закону они не имеют права перейти в единоверие. Перечеркнуть губернаторский указ было уже поздно. Гражданская власть упросила духовную закрыть на таковое нарушение глаза, присоединив к единоверию всех просителей. Калужская консистория предприняла попытки увещать сухиничских купцов. Однако лишь трое из сорока согласились числиться в господствующей церкви. Остальные решительно заявили, что хотят быть единоверцами (3).

Посещая Сошественский храм в Калуге, сухиничане завели знакомство с тамошним уставщиком Григорием Михайловичем Глинкиным (4). Тогда, в 1855 году, ему было 60 лет (по другим данным - чуть более 50). Коренной старообрядец, Глинкин родился в посаде Клинцы Черниговской губернии (ныне Брянская область). Принадлежал к мещанскому сословию. В 1845 году принял единоверие, а с 1851 состоял уставщиком при калужской единоверческой церкви Сошествия Святого Духа. Вдовец, он имел троих взрослых детей. Судим и штрафован не был (5).

Глинкин и сухиничские купцы нашли общий язык легко. К единоверию у них не лежала душа. Убедившись, что Григорий Михайлович - человек умный, начитанный и твердо верующий, сухиничане упросили его принять духовный сан и тайно служить в старообрядчестве под маской единоверия. Глинкин согласился (6).

В феврале 1855 года от купечества Сухиничей последовала на имя местного городского головы бумага, где оговаривались условия учреждения в безуездном городе единоверческого храма. Было отмечено, что для начала приход составит минимум 426 душ, затем за счет притока новых людей увеличится, а священника и причт единоверцы выберут из своей среды по собственному усмотрению.

О намерении учредить в Сухиничах единоверческий приход купцы известили и калужского губернатора. Они донесли, что их церковь будет каменной, пока же ее не возвели, просили разрешения перестроить под храм старообрядческую моленную, издавна в городе существовавшую, а священником иметь уставщика Глинкина (7).

Просьбу сухиничан губернатор переправил епархиальному архиерею - епископу Калужскому и Боровскому Григорию. Тот сразу согласился на перестройку моленной. Но Глинкина рукополагать не захотел и, оттягивая время, запросил на то особого разрешения в синоде (8).

В декабре 1855 года синод дал добро.

А пока суд да дело, заподозрив неладное и не видя в Глинкине «своего», калужский преосвященный послал Григория Михайловича в июле того же года вместе с младшим священником единоверческой церкви Сошествия Афанасием Розановым в Сухиничи. Цель - наблюдение за перестройкой моленной и совершение треб. Однако сухиничские единоверцы отказались исполнять требы у Розанова. Объяснили они это тем, что кроме Глинкина ни к какому другому священнику обращаться не желают (9).

Кратенькие сведения о Розанове хранят клировые ведомости по церквям Калуги. В 1844 году окончил курс богословских наук в калужской духовной семинарии. В 1846 рукоположен к Никитской церкви села Казаринова Малоярославецкого уезда (ныне района). В 1853 переведен в губернский центр к единоверческому храму Сошествия. С годами отец Афанасий дослужился до должности благочинного. Имел награды: набедренник и бархатную фиолетовую скуфью. В январе 1890 года он благополучно уволился за штат по старости и болезни. Синод назначил ему пенсию: 130 рублей в год (10). Иными словами - перед нами типичный синодальный священник, и по образованию, и по духу, и по карьере. Полная противоположность Глинкину.

Время шло. Гражданское начальство губернии, испытывая давление из министерства внутренних дел, стало торопить консисторию с рукоположением Глинкина в сан. После благословения из синода осталась лишь одна формальность: получить от Черниговской казенной палаты справку, что для вступления клинцовского мещанина Глинкина из поданного сословия в духовное нет никаких препятствий.

Справка эта пришла в калужскую консисторию 12 марта 1856 года (11). 20 марта единоверческого уставщика привели к присяге. На следующий день он был посвящен в стихарь и произведен в иподиаконы при калужском Троицком соборе. 23 марта Глинкина поставили во диакона, а 24-го - в священника (12). Древний «Чиновник» для своего рукоположения Григорий Михайлович принес сам (13).

Нигде не служа ни одной литургии, Глинкин отправился в Сухиничи и 31 марта донес епископу, что был принят прихожанами «благосклонно и приятно» (14).

Полтора месяца спустя, 11 мая, отец Григорий освятил в Сухиничах единоверческую церковь в честь Покрова Богородицы. «...Немудрено, что в память знаменитой в расколе ветковской Покровской церкви», - писал в 1885 году по этому поводу исследователь сухиничского единоверия С.Марков. Из его книги, которая так и называется: «Сухиничские единоверцы», известно и местонахождение храма: «среди мучной площади, в конце» (15).

Учреждение в городе нового храма и появление единоверческого батюшки раскололо сухиничских старообрядцев. Многие отказались принимать единоверие даже формально, для вида.

Лидерами противоединоверческой оппозиции стали: бывший уставщик сухиничской старообрядческой моленной (это ее перестроили под церковь) Василий Иванович Клочков и купец Федор Андреевич Ульянов (16). Они призвали не подчиняться Глинкину и обходить Покровский храм стороной. Слова их имели успех. И немалый. «Многие из тех, кто обратил готовность из раскола обратиться к единоверию... оставив былую мысль свою, один за другим стали по-прежнему возвращаться в раскольнические моленные», - доносил в губернское правление сухиничский городской стряпчий. И еще предупреждал, что очень многие посещают единоверческую церковь лишь для видимости (17).

Стряпчий предлагал принять меры против Ульянова и Клочкова. Последнего он советовал выкинуть из города, воспользовавшись тем, что его билет на жительство находится в палате уголовного суда (18). Клочков там проходил по уголовному делу о «совращении в раскол», а приписан был в мещанство стародубского посада Воронок (ныне Брянской области). «Действовать по моему доношению необходимо с особенною быстротою, - бил стряпчий в колокола, - ибо всякое замедление послужит в пользу вооружившихся противу единоверия» (19).

В государственном архиве Калужской области хранятся некоторые дела о Клочкове и Ульянове. О судьбах этих людей - чуть ниже.

Трагедия Глинкина в том, что многие сухиничские старообрядцы не признали его своим, и он долгое время оставался «никонианским» священником, рукоположенцем синодального архиерея. Его сочувствие старообрядцам и попытки перейти в древлее православие никакой роли не сыграли. Глинкину не верили. Считали его врагом. Отец Григорий оказался меж двух огней: меж старообрядцами, которые не пошли ради своих меркантильных интересов в единоверческую упряжку, и собственным епархиальным начальством. Ведя двойную игру, Глинкин принял на себя обязанности государственного служащего в рясе: «все насматривать и епископу доносить», сообщать об инакомыслящих, о всем, по его мнению, подозрительном, что происходит в районе его жительства (20). Выхода у Глинкина не было. И он доносил на старообрядцев, которые противостояли ему. На старообрядцев, с которыми он мечтал быть в единстве веры…

Сразу после освящения Покровской церкви Глинкин предпринял две попытки порвать с синодальным православием и тайно присоединиться к Древлеправославной Церкви Христовой. В 1856 году он с несколькими прихожанами отправился в Тулу к «отцу Павлу» (Павел Тульский?), «чтобы обряд исполнить вполне и очистить совесть». Но замысел этот провалился. Павел не принял Глинкина на исповедь и отказался присоединить его. Он «такой показал на нас зверской образ, что мы не знали, как и отойти от него, и сколько мы его ни просили... все наши прошения оставались втуне. Тогда мы заплакали горько, да и пошли от него», - вспоминал отец Григорий (21).

Вернувшись, Глинкин сделал очередную попытку «обратиться к австрийскому священству». Подробности ее не ясны. Этот шаг был тоже безуспешен (22).

Кроме этих двух неудач уготовано было отцу Григорию еще одно испытание, после того как он приступил к священническим обязанностям.

В 1856 году на светлой седмице Глинкин обходил дома прихожан, отсутствовавших на пасхальном богослужении. Таковой обычай сейчас не имеет распространения, поскольку верующие живут далеко от храма и вперемешку с неверующими. А до начала гонений советского времени эти обходы были делом обязательным. Священнослужитель, идущий в сопровождении причта с иконами и крестом по приходским дворам, прообразует собою Ангела, благовествующего Воскресение Господне и возвещающего радость этого праздника (23). Однако перед Глинкиным многие двери в тот день оказались закрыты. Единоверческого священника не пустили на порог - запрет общаться с еретиками.

Обо всем случившемся последовали донесения в губернское правление от городского стряпчего и сухиничского надзирателя. Глинкин оказался в ситуации, заставляющей и его доносить (24).

Происшествие наделало немало шума и стоило отцу Григорию многих тревог. Ему, ищущему способ присоединиться к старообрядчеству, приказали вразумлять не принявших единоверие и доносить о тех, кто выступает против него (25).

Не пожелавшие идти в синодальной упряжке старообрядцы лишились моленной. Новое молитвенное здание построено было в Сухиничах лишь в 1860-х годах, а до этого собираться приходилось для богослужения у кого-то на дому. В городе возникло несколько домовых моленных (26).

Минул жестокий для Глинкина 1856 год. Однако Григорий Михайлович не получил облегчения. Предстояла борьба за независимость сухиничской церкви от епархиальных властей. Главным стремлением отца Григория было в ту пору сохранить за старообрядцами-единоверцами храм и, присоединившись к Древлеправославной Церкви Христовой, свободно вести в нем службу.

В ноябре 1857 года прихожане Глинкина выступили с ходатайством перед епископом Калужским и Боровским Григорием. Заключалось оно в том, чтобы единоверцам было дозволено совершать браки в Покровской церкви с лицами господствующего вероисповедания с последующим включением их в списки единоверцев. На основании «Правил единоверия» епископ Григорий - строгий блюститель порядков государственной церкви - отказал сухиничанам. Тогда от них последовало второе аналогичное прошение, уже на Высочайшее Имя. Его разбирательство растянулось на несколько лет и завершилось отказом (27).

Наступил 1863 год - переломный в судьбе Глинкина. В июне единоверческий священник отправился в Троице-Сергиеву лавру. Путь лежал через Москву. Зная, что в городе находятся епископы белокриницкой иерархии, отец Григорий решил использовать этот шанс присоединиться к древлему православию. Прихожане одобрили его план, написали просительное письмо. С Глинкиным поехал еще один человек - сопровождающий (28).

В Москве сухиничских единоверцев свели с архиепископом Антонием (Шутовым). «Он принял нас как истинный пастырь и служитель Христов, и поговорил с нами ласково, по-отечески, - вспоминал Глинкин, - потом оставил нас ночевать и занимался со мною разговором до 11 вечера, а между разговорами он послал собрать прочих епископов для совету» (29).

Глинкин и его прихожанин ночевали одни. Совет епископов состоялся той же ночью. На следующий день в пять утра архиепископ Антоний пришел вместе с епископом Савватием к Глинкину и сообщил решение совета:

- Отец Григорий, мы собором тебя, по благодати, данной нам от Бога, прощаем. И по совету общему приемлем в число паствы нашея. Поди со владыкою и принеси покаяние перед Богом о своем падении (30).

22 июня 1863 года в доме московского купца Ивана Бутикова Глинкин был принят на духовную исповедь и по чиноположению присоединен епископом Савватием к Древлеправославной Церкви Христовой с сохранением сана. На следующий день отслужил литургию вместе с владыкой (31).

Однако присоединение Глинкина мало что изменило в Сухиничах. Эхо «Окружного послания» отозвалось и в этом городке. Некоторые из прихожан Глинкина перешли на сторону «противоокружников». В городе возникли два враждующих лагеря. Теперь Глинкин подвергался постоянным нападкам со стороны древлеправославных христиан, не принявших «Окружного послания». Однако он находил силы мужественно, с благодарностью принимать и переносить обиды (32).

После присоединения Глинкина борьба сухиничских единоверцев за независимость от епархиального начальства приняла новый, более острый оборот. Обусловлена она была, с одной стороны, ослаблением гонений, с другой - тем, что Глинкин уже перестал быть единоверческим священником. Очередной ход сухиничан показывает, что они остались по сути своей теми же, кем и были - самыми убежденными старообрядцами. Семя единоверия не принесло в Сухиничах плода. Духовная почва для него оказалась здесь непригодной.

Во второй половине 1863 года сухиничские единоверцы подали прошение в министерство внутренних дел: пусть Глинкина выведут из подчинения епархиальному архиерею, а метрические книги разрешат им подавать в местное смотрительское правление, как заведено для старообрядцев. В случае отказа сухиничане испрашивали дозволения обращаться к священникам белокриницкой иерархии (33).

Прошение это отфутболили из МВД через калужское губернское правление в духовную консисторию (сентябрь 1863 г.). Епархиальное духовенство, заглянув в «Правила единоверия», отказало в ходатайстве (34). И перешло в контрнаступление. Весь шквал атак обрушился на Глинкина. У отца Григория и его прихожан осталась одна надежда законным способом обрести независимость: на второе ходатайство, поданное на Высочайшее Имя.

В октябре 1863 года Глинкин получил от епископа Григория два запроса. Первый: известно ли ему о ходатайстве прихожан и сочувствует ли он их просьбе?

Глинкин не стал лукавить, признался, что желание единоверцев ему ведомо и «сочувствие» его с прихожанами «единодушное» (35).

Вторым запросом было: почему Глинкин за весь 1863 год ни разу не был на исповеди, а его домашние не исповедовались и не причащались?

Отец Григорий сообщил, что, поскольку прихожане хотят находиться на правах старообрядцев и ждут решения по этому поводу, то он и его домашние не могут противиться общественному желанию (36).

«По каким побуждениям и в каких видах, и на основании каких правил апостольских или святоотеческих пришел в единодушное желание с прихожанами своими выйти из под влияния своего епархиального архиерея и рукоположителя...» - гласил третий запрос преосвященного. Уклоняясь от переписки, Глинкин ответил, что болен, что объяснить ничего не может, просит простить. К письму отец Григорий приложил заявление об увольнении за штат по старости и слабому здоровью (37).

Епископ отказал. Духовное начальство знало, что Глинкин не настолько слаб, как он о себе доносит. Полагая, что отец Григорий, увольняясь, преследует цель свободно священствовать у старообрядцев, консистория поручила благочинному единоверческих церквей Андрею Смирнову провести по сему поводу дознание, Глинкину сделать внушение и прихожан его тоже наставить на путь истинный. Глинкин отказался говорить со Смирновым. Объяснение он представил письменно. Сухиничские единоверцы тоже заявили, что не желают подчиняться епархиальному архиерею (38).

В ответ Глинкину через того же Смирнова было передано, чтобы не ждал увольнения. Ему напомнили 31-е апостольское правило: «аще который пресвитер, презрев собственного епископа, отдельно собрания творити будет, и олтарь иный водрузит, не обличив судом епископа ни в чем противном благочестию и правде, да будет извержен...» (39).

Глинкин возразил: «противного 31-му правилу ничего не творю». И открыто продекларировал свою позицию: «Мы приемлем старые книги прежних пяти патриархов, в которых употребляется крестное знамение двуперстного сложения, также и брадобритие воспрещается, а в новых книгах употребляется трехперстное сложение и брадобритие не воспрещается, по этому случаю и не можем быть под властью духовной (новообрядческой. - В.Б.), поелику противно совести нашей, а желаем быть, как предки наши находились, так и мы» (40).

В начале 1864 года сухиничские единоверцы представили свои метрические книги в городскую полицию, как полагалось для старообрядцев. Затем Глинкин передал благочинному единоверческих церквей А.Смирнову клировые ведомости и сообщил, что община не желает иметь скрепленную и прошнурованную консисторией обыскную книгу. В марте того же года отец Григорий отказался получать окладное жалование. Этот поступок он мотивировал тем, что ожидает решения вопроса о Покровской церкви от высших властей империи (41).

Чтобы понять, какой лежал в то время груз на плечах Глинкина, нужно иметь в виду, что борьба с епархиальным начальством за независимость Покровского храма была, выражаясь военным языком, лишь одним фронтом «боевых действий». Приходилось противостоять и «противоокружникам». В феврале 1864 года Глинкин признавался в письме архиепископу Антонию: «Я упал духом, поелику вижу свое конечное уничтожение от начальства с запрещением от службы, и уничтожение от своих христиан, которые поносят с нареканием еретика и разных укоризн... Но я это приемлю все с благодарением» (42).

Владыка Антоний ответил Глинкину на следующий день после получения его письма. Он прислал ему слова духовного утешения и свое архипастырское благословение. Но чуткое его сердце предугадывало уготованные сухиничскому священнику испытания. «О последовавшем к вам от начальства запрещении от службы много не унывайте, ибо по вновь вышедшему в прошлом декабре месяце закону обращающихся к нам от внешних велено подвергать только увещанию на месте жительства и более никакого взыскания нет. Аще же и тягче что постигнет вас, то и воздаяние больше получите от Царя Царствующих. Помятуйте евангельское слово: «Никто же возлож руку свою на рало и зря в спять, управлен будет в Царствии Божии». Цель письма - духовно утешить Глинкина. Владыка напоминал, что «по непостижимым законам Предвечного» призванные служить Богу во все времена терпели и будут терпеть страдания за него. «Сам Спаситель наш был предан на смерть от ближайшего, единого из избранных ученика. И многие святые претерпевали клеветы и напасти от своих же приближенных. Тем же и вы не смущайтесь...» Архиепископ Антоний благодарил сухиничских старообрядцев за «безбоязненное их исповедание о присоединении» к Древлеправославной Церкви Христовой. «Молим Бога и вас просим, - заканчивал письмо владыка, - да пребудьте тверды и непоколебимы… но до конца да соблюдите истинную веру и в достохвальном терпении скончаете свой подвиг. Да сподобитеся... рещи со апостолом: «Подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох» (43).

Вскоре в дуэли Глинкин - епархиальное руководство прозвучал решающий «выстрел». В апреле 1864 года калужское духовное начальство постановило лишить сухиничского священника сана и представило свое решение на утверждение синода (44).

В начале 1865 года синод его утвердил, но внес в постановление консистории свои коррективы. Сан отцу Григорию сохранялся, но «чтобы дать возможность заблудшему раскаяться», Глинкина велено было заключить в тюрьму Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря.

Одновременно синод довел до сведения епископа Григория, что прошение сухиничских единоверцев на Высочайшее Имя о выходе из подчинения епархиальным властям отклонено (45).

9 января 1865 года, за три дня до утверждения синодского указа, отец Григорий отправил епископу Антонию письмо. Он выражал владыке чувства самой глубокой верности: «Господь свидетель, что я душею моею предан к вам все равно как самому Христу Спасителю», и отослал ему в дар свою именную лестовку (46).

О нависшей над Глинкиным опасности никто не знал. Общий тон письма не давал никакого повода для волнений. «Радуюсь, что вы в настоящее время ничем от начальства не обеспокоены», - отвечал архиепископ Антоний отцу Григорию. Но предчувствие чего-то недоброго смущало его. «Впрочем, впредь до того, чем решится окончательно ваше дело, советую быть осторожней, и если будет предстоять какая опасность быть взятым, на время не худо и укрыться» (47).

Сразу арестовать Глинкина не удалось. Он не явился на вызов епископа выслушивать синодский вердикт. Заявил, что все общество прихожан не хочет его знать. И вскоре бежал из Сухиничей.

Бывшим единоверцам предложили избрать себе другого священника. Но те уклонились от ответа «за отсутствием влиятельных членов общества». Между тем в Покровском храме регулярно шла служба, даже с колокольным звоном.

Узнав об этом, епархиальное начальство распорядилось опечатать церковь, ключ и сохранность имущества поручить старосте - купцу Лаврентию Шавыкину (бывший попечитель сухиничской старообрядческой моленной). Однако прихожане Покровского храма, понимая, что церковь не удержать, попросили описать имущество, а от храма отказались (48).

Церковь опечатали и надзор за нею взяла на себя местная полиция.

В середине 1865 года, следуя указу из синода, епархиальное начальство еще раз предложило бывшим единоверцам избрать себе священника. Сухиничане ответили, что им, во-первых, кроме Глинкина никто больше не нужен, во-вторых (это уже формальная причина), содержать батюшку стало обременительно: число приписанных к Покровской церкви семейств уменьшилось - ранее их было под семьдесят, осталось не более десяти. «...Желаем пребывать на прежних старообрядческих правах», - заявили последние сухиничские единоверцы (49).

Скрываясь, Глинкин постоянно менял место жительства, переезжал из уезда в уезд. Знакомые старообрядцы скрывали его, давали жилье. Но в апреле 1866 года, несмотря на все меры предосторожности, он все же был схвачен. Арестовали отца Григория в деревне Ряполово Жиздринского уезда (ныне Думиничский район) в доме некоего крестьянина по имени Евтропий в два часа ночи (50).

В архивных материалах сохранилось описание внешности Глинкина. «Лет около 60-ти, но бодр и свеж, телосложения плотного, рост высокий, волосы черные, борода окладистая с большою проседью, наружность имеет вообще красивую» (51).

Задержавший Глинкина жиздринский уездный исправник опасался, что когда священника повезут через Сухиничи, в городе возникнут беспорядки. Поэтому он решил сопровождать отца Григория лично. Глинкин и конвой прибыли в Сухиничи ночью. Очевидно, такое время суток также было рассчитано из предосторожности. Но слухами земля полнится: местные старообрядцы уже знали, что отец Григорий арестован. Несмотря на глубокую ночь, увидеть и проводить Глинкина «собралось народа довольно много». В своем докладе губернатору уездный исправник описал сцену, свидетельствующую о большой любви старообрядцев к преследуемому священнику. «Когда показался Глинкин на станции, подходили к нему, кланялись многие в ноги, целовали его и прощались» (52).

19 апреля 1866 года отец Григорий был доставлен в Калугу, а на следующий день его препроводили в тюрьму Спасо-Евфимиева монастыря.

Этот день - 20 апреля - можно условно считать последним в истории сухиничского единоверия. Его полный развал в этом маленьком безуездном городке, возникновение здесь мощного противоединоверческого движения свидетельствуют о крепости местных традиций древлего православия.

Единоверие в Сухиничах было обречено, поскольку переход из одного вероисповедания в другое требует перестройки в сознании человека, изменения его духовных ориентиров - ничего подобного у сухиничских единоверцев не было. Они оставались, кем и были. В душе каждого, кто посещал единоверческую церковь, росло противоречие между единоверцем и старообрядцем. Оно вело к отторжению всех государственно-религиозных схем как чуждых совести. Ослабление гонений в середине 1860-х годов лишь ускорило распад единоверия, но не явилось ведущей его причиной.

«Молитесь по-старому, только будьте наши» - таков принцип единоверия. Государственная церковь руководствовалась им повсеместно, и Сухиничи не стали исключением. На примере сухиничских событий хорошо раскрывается и сущность единоверия как института, служащего господствующей церкви в борьбе с древлеправославием. Туда гнали кнутом дискриминационного закона. Все вопросы, касающиеся переходов из господствующего вероисповедания в единоверие решались не в пользу единоверцев. Борьба прихожан Покровского храма за независимость и выход из единоверия, жизнь и трагическая судьба Григория Глинкина - один из множества малых ручейков, сливающихся вместе в огромный поток с вековой историей - общую борьбу древлеправославных христиан за духовную свободу земли русской.

В государственном архиве Калужской области имеются сведения о двух прошениях, которые подавала в синод и на Высочайшее Имя дочь Глинкина Елена. Она ходатайствовала об освобождении отца (53).

Первую просьбу синод рассмотрел в конце 1866 года и отклонил ее. «Всеподданнейшее прошение девицы Глинкиной не заключает в себе никаких данных к оправданию отца ея... в тех незаконных поступках, за которые он подвергнут заключению», - такова была формальная причина отказа (54).

Второе ходатайство Е.Глинкиной, адресованное Государю Императору, отправлено было в синод. Высшее духовное ведомство рассмотрело его в январе 1967 года и также отклонило (55).

Мы пытались отыскать какие-либо сведения о Глинкине в государственном архиве Владимирской области. Ответ на наш запрос оказался краток: «В фондах Владимирской духовной консистории и Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря документов о священнике Г.М.Глинкине не имеется».

Однако некоторые сведения о судьбе отца Григория сохранились на страницах старообрядческого журнала «Церковь». В монастырской тюрьме Глинкин провел по одним данным пятнадцать лет, по другим - двенадцать. После освобождения он вернулся в Сухиничи, к своей пастве, «и утверждал ее не покидать установлений свв. Отец, но терпеть всякие гонения ради Христа и Его Евангелия». Умер отец Григорий спустя один год после возвращения. Однако указывается и другая цифра - пять лет (56).

Личность Глинкина в истории сухиничского старообрядчества нельзя оценивать однозначно - жизнь и деятельность отца Григория запутаны в сложный клубок.

Рукоположение, которое получил Глинкин от новообрядческого архиерея, канонично, поскольку господствующая церковь не утеряла преемственности апостольской хиротонии. Но, чтобы получить духовный сан, Глинкин пошел на заведомый обман. Сколь велика есть тяжесть этого греха, под силу определить лишь Богу. Но нужно иметь в виду, что единоверческий уставщик дерзнул на такой шаг ради того, чтобы многие десятки старообрядцев сохранили чистоту веры в тяжелых условиях гонения. И нет вины отца Григория в том, что все его дальнейшие попытки присоединиться к Древлеправославной Церкви Христовой завершились неудачей. Для этого он сделал все, что мог.

Учреждение единоверческой церкви в Сухиничах принесло местным старообрядцам немало вреда. К тому же ситуация резко осложнилась из-за «Окружного послания». Но отец Григорий приложил все усилия, чтобы привести свой единоверческий кораблик к Древлеправославной Церкви Христовой. К тому же все негативные последствия создания в городе единоверческого прихода были довольно быстро сглажены сами собою.

Отец Григорий не повел активной борьбы против не пожелавших принять единоверие. Все его увещания и прочая «пропагандистская работа» были весьма вялыми и диктовались не убеждением совести, а необходимостью лавировать, играть.

Многое можно еще поставить в вину отцу Григорию. Но один Господь Бог, приведший своего служителя к исповеди и покаянию, определит тяжесть его греха. Подчеркнем: греха, который отец Григорий искупал по промыслу Божьему долгие годы в застенках Спасо-Евфимиева монастыря. Этим исповедническим подвигом Глинкин доказал верность Древлеправославной Церкви Христовой и свое стремление трудиться на ее благо.

Единоверческий храм в Сухиничах, оставшийся без хозяев, постепенно разрушался. Средств на ремонт не находилось. Все оставленные в церкви вещи перенесены были на хранение в сухиничский Смоленский собор. Антиминс с