1834 год

Иосиф Якунин

30 ноября 1824 года в селе Воскресенском Калужского уезда было днем праздничным. У новой каменной церкви, несмотря на глинистый кисель на дорогах и холодный утренник с инеем, толпились мужики и бабы. Из храма слышалось разноголосое пение хора.

Уже утвердили престол в алтаре, вбив где нужно камнями гвозди, омыли его, помазали миром, покрыли одеждами под пение псалмов. Крестным ходом прошли вдоль стен, окропив их святой водой. Потом владыка возжег в алтаре лампадку в горнем месте.

Настала самая торжественная минута - время самого близкого соприкосновения с тайной. Крестный ход с иконами вышел из храма, трижды обогнул церковь. Шагавший впереди епископ остановился перед западными дверьми.

- Возьмите врата князи ваша, и возьмитеся врата вечная, и внидет Царь славы, - возгласил владыка.

- Кто есть сей Царь славы, - ответил ему хор.

Потом епископ еще раз повторил свой возглас, а певчие свой. И с молитвой, чтобы Всевышний утвердил новосозданный храм до скончания века, епископ взял дискос со святыми мощами и, описав перед воротами крест, произнес:

- Господь сил, Той есть Царь славы.

Певчие повторили.

Епископ открыл двери и вошел в церковь. За ним потянулся крестный ход.

Вскоре освящение закончилось. Прозвучал отпуст. И началась первая в храме литургия.

Новый прочный храм в Воскресенском возведен был из красного кирпича трудами протоиерея Стефана Никитского. Помощь ему оказывал местный священник отец Иосиф Якунин, который тут же, на литургии, награжден был за это набедренником. Да вот он, в яркой золоченой ризе, среди приезжего духовенства. Полноватый, круглолицый, с темно-карими глазами и прямым носом, с большой окладистой бородой. Внимателен и сосредоточен. Когда он поднимает руку и крестится, можно заметить, если стать близко, что у отца Иосифа на обеих ладонях искривлены мизинцы. Это от природы у него так.

Завершилась литургия. Храм опустел. Убраны огарки свечей из подсвечников, потушены лампадки. Крестьянские телеги, давеча стоявшие у церкви, исчезли. Разошелся народ. Новая церковь смотрится величаво среди приземистых изб, хотя и сама невысока: колокольня - всего в два яруса. Отец Иосиф, разоблачившись в алтаре, направился домой. Ему было приятно, что отметили за труды.

Минуло три года.

Однажды воскресенский священник рубил лес местного помещика и попался. Началось следствие. Отцу Иосифу надлежало явиться к дворянскому заседателю и депутату с духовной стороны, которые вели разбирательство. Он пришел. Но перед этим для храбрости или с отчаяния выпил, да сильно. Результат - на месяц в архиерейский дом на послушание.

Дело отца Иосифа дошло до синода. Фамилию Якунина внесли в списки священников, опорочивших свое звание, и бумаги эти были представлены в высшее духовное ведомство. Синод распорядился держать за отцом Иосифом строгий надзор и рапортовать каждые четыре месяца о поведении Якунина... Так продолжалось ровно год. Потом с воскресенского священника опалу сняли.

В феврале 1834 года отцу Иосифу понадобилось поехать к родственникам в Москву. Выхлопотав в консистории паспорт, Якунин отправился на один из калужских постоялых дворов, который прозвали в народе Булаевским, чтобы нанять подводу. Вероятно, место это находилось на нынешней улице Воронина. Когда Якунин жил, она сплошь состояла из постоялых дворов, отсюда и прежнее ее название - Тележная.

И свел Господь отца Иосифа на Булаевском постоялом дворе с купеческим сыном Ильей Клещевниковым из посада Крюкова, что рядом с Кременчугом. Якунин, особо не раздумывая и (так он потом на допросе говорил) «будучи угнетаем бедностию от малоприходства и неурожая хлеба согласился отправиться с оным Клещевниковым в посад Крюков».

Купеческий сын тут же нанял тройку лошадей и покатил с Якуниным в Воскресенское. Священник собрался в дорогу. Прихватил и ставленую грамоту. Домашним он ничего не объяснил. На той же тройке Клещевников и Якунин поехали в Малороссию и через восемь недель уже были в Кременчуге. Город относился тогда к Полтавской губернии. Вскоре священник получил официальное разрешение поселиться здесь.

Крюковская часовня порою в документах называется церковью. Может быть, это была часовня, не имевшая престола. Но Якунин служил там литургию, расставив походную церковь, которую потом убирал. Это дало повод для слухов, что служил он ее без антиминса. Эти слухи отражены в документах калужского госархива.

Обустроившись, отец Иосиф вызвал в Крюков семью. Здесь, когда настало время, дочь Якунина вышла замуж...

Появление священника означало большие перемены в жизни местных старообрядцев. Пошла полнокровная служба, было к кому обратиться ребенка окрестить, повенчаться. Старообрядцы сплотились. То, что позиции их окрепли, раздражало. Сам полтавский преосвященный выражал свое недовольство в синод.

В 1836 году начинается яростная травля Якунина. В калужскую духовную консисторию летят донесения: «плевелоноситель» отец Иосиф «отваживается по подобию Никиты-распопа и его сообщников, бывших в 1681 году, наносить хулу на господствующую христианскую религию», совершает требы у прихожан кременчугской единоверческой церкви и т.п. Кременчугское духовенство запросило у калужской консистории справку на Якунина, стараясь подыскать предлог для расправы со священником: почему приход оставил, имел ли разрешение на отлучку, не состоял ли под судом? Консистория выслала в ответ коротенькое жизнеописание отца Иосифа, забыв (вроде бы случайно) указать, что он награжден набедренником и что по ведомости благочинного Якунин показан был хорошего поведения.

Настал день, о Якунине доложили императору Николаю Павловичу. Было это, вероятно, зимой 1838 года. Царь распорядился, чтобы старообрядческого священника выслали в Калугу.

8 марта Якунин был арестован кременчугским частным приставом в своем доме в Крюкове. Три недели спустя тамошний полицмейстер сообщил в калужскую духовную консисторию, что отец Иосиф благополучно взят под стражу и «за строевым караулом посредством этапной команды» отправлен на родину. В Калуге Якунина давно ждали. Заранее было решено, что как только священник переступит порог консистории, допросить его, а затем отправить в «тюремный замок до востребования».

Долог был обратный путь отца Иосифа. В Полтаве он заболел и слег. Лечился в местном богоугодном заведении. Окрепнув, снова под присмотром охраны тронулся в дорогу. Только 12 мая прогромыхала по булыжным калужским улицам карета этапной команды.

После четырехлетней отлучки город показался Якунину новым, хотя с тех пор в нем ничего не изменилось. Вот и консистория у Никитской церкви. «Тпру-у-у-у», - донесся голос возницы. Лошади стали. Сейчас выходить...

На допросе Якунин не лез на рожон. Пути назад, в Крюков, ему не было, о каком-нибудь месте в Калужской епархии тем более не приходилось мечтать. Перед священником открывалась новая дорога. И ступить на нее хотелось, не оскальзываясь... Отец Иосиф поведал, что имел желание вернуться к своему духовному начальству, но не сумел осуществить его, что бежал от бедности, что хочет вновь присоединиться к господствующему вероисповеданию.

За решеткой Якунин просидел более двух месяцев. В начале июля 1838 года протоиерей калужского кафедрального собора Семен Зверев присоединил его в тюремной Никольской церкви к официальному православию. А в конце того же месяца бывшего старообрядческого священника отправили в губернское правление, где он дал подписку об избрании рода жизни.

Далее следует прочерк в биографии Якунина на целых девять лет.

Как видно, долго хранили память об отце Иосифе в тех краях, где некогда он служил. Весной 1847 года в калужскую духовную консисторию пришло письмо от инспектора резервной кавалерии в Кременчуге. В нем сообщалось, что военные поселяне-старообрядцы села Зыбкое намерены присоединиться к единоверию. Их условия: местная старообрядческая часовня должна быть перестроена под церковь, а священником при ней чтобы был Иосиф Якунин. При этом упомянуто, что крюковская старообрядческая церковь (часовня) упразднена, а сам отец Иосиф живет будто бы в Тарусе у сына, священника. Инспектор просил почтить его уведомлением, может ли Якунин быть переведен в Зыбкое.

Калужский преосвященный ответил, что Якунин лишен сана и пересказал биографию отца Иосифа. На том переписка и закончилась. Интересно здесь то, что Якунин живет в Тарусе, не имея на то права. В 1840-х годах еще продолжал действовать указ, запрещавший священнику жительство в губернии, откуда он бежал. Значит, его исполнение не держали тогда под строгим контролем.

После депортации Якунина в Калугу местная консистория добивалась возбуждения уголовного дела против Ильи Клещевникова и других купцов - попечителей крюковской старообрядческой часовни. Сведений об их судьбе я не имею.

ГАКО. Ф.33. Оп.2. Д. 354.

Иоанн Петрович Смирнов

О людях порядочных остается сведений меньше, чем о тех, кто отличился поведением недостойным. Украл, поскандалил, напился - вот и дело завели. Информации - куча. Изучай, пиши... Доброе забывается быстро и не бросается в глаза. Доброе дело тогда доброе, когда его делают тихо, так, чтобы никто не знал. Не только, однако, поэтому трудно исследовать жизнь хороших, но маленьких людей. Здесь причина - простое душевное постоянство, когда ты жил и трудился для маленького клочка земли, делал небольшое, но честное дело, видя в том призвание и находя радость.

Тридцать два года прослужил Иоанн Петрович Смирнов в селе Дракун Лихвинского уезда (ныне в Козельском районе), ни одного нарекания не имел. Никакого «компромата» на него начальство не собрало.

Родился Иоанн Смирнов в 1787 или 1788 году. Еще подростком был определен в пономаря. А тридцати одного года от роду стал священником. Почти вся жизнь его прошла на дракунской земле. Крепко прирос к ней Иоанн Петрович. Жену в ней похоронил.

Но вот церковь в Дракуне «за малоприходством» приписали к храму соседнего села Хлыстова (оно сейчас тоже в Козельском районе). То есть приход Смирнова перешел к хлыстовскому священнику, а Иоанна Петровича, выражаясь по-современному, по сокращению штатов перераспределили в другое село. Так попал Смирнов в Воскресенское, что на Дуброве. В том селе было свободное священническое место: предшественник Смирнова о.Иосиф Якунин бежал и кем-то нужно было дыру затыкать. Как раз Иоанн Петрович и подвернулся. Указом консистории от 18 апреля 1834 года он был переведен в Воскресенское.

Есть в судьбе Смирнова одна неразгаданная тайна.

30 мая 1833 года в калужскую духовную консисторию пришло из Орловского уездного суда письмо. Речь в нем шла о бежавшей от некоего помещика, генерала от инфантерии и графа Сергея Каменского, дворовой девушке Анне Кабазиной, которая вышла якобы тайком замуж за некоего капитан-лейтенанта Александра Левшина. Тот будто бы ее к побегу и подговорил. Левшин и какие-то его свидетели утверждали, что именно дракунский священник Иоанн Смирнов возложил флотскому офицеру и крепостной девушке на голову венцы. Делать этого батюшка не имел никакого права. Когда же началось следствие, Смирнов «от совершения того брака отрекся». «Считать ли венчание действительным?», - интересовался суд.

Консистория провела свое расследование. В метрических книгах никакой записи о венчании Левшина и Кабазиной не оказалось. Отец Иоанн показал, что об этих людях вообще впервые слышит. Изучали показания свидетелей, но выяснилось, что им «по силе судебных процессов... веры дать неможно». Документы дела были возвращены в суд. К ним приложили справочку, что не записанный в метрики брак, хотя и венчанный, считается недействительным.

Отчаянная голова Левшин написал жалобу самому императору. Он заявлял, что венчание в дракунской церкви было, и что брак его с Кабазиной следует признать. Никаких последствий эта жалоба для духовной верхушки, конечно, не имела.

Когда молодоженов привлекли к суду, Анна Кабазина была беременна.

Документы, хранящиеся в госархиве Калужской области, не сообщают, в каких отношениях были Левшин и Смирнов и знали ли они друг друга. Чтобы это выяснить, надо покопаться в Орловском архиве, в фонде орловского уездного суда или уголовной палаты и найти бумаги на капитан-лейтенанта и его жену. Сомневаюсь, однако, что это дело, если оно и уцелело, прольет дополнительный свет. Виновность Смирнова не смогли доказать в 1833-м, расследуя все по горячим следам. Что же можно сделать теперь? Только предполагать - а предполагать можно много.

Сергей Каменский, от которого бежала Кабазина, упоминается у Лескова в «Тупейном художнике». «Графов Каменских известно три, и всех их орловские старожилы называли «неслыханными тиранами». Фельдмаршала Михайлу Федотовича крепостные убили за жестокость в 1809 году, а у него было два сына: Николай, умерший в 1811 году, и Сергей, умерший в 1835 году». То есть, упоминаемый в письме орловского уездного суда граф Сергей Каменский был жив до побега Смирнова и его можно отождествить с лесковским графом Каменским. Анна Кабазина, как и лесковская Любовь Онисимовна, живет при помещичьем дворе. Тупейный художник Аркадий Ильич, как и Александр Левшин, тоже становится офицером. Сын писателя Андрей Лесков свидетельствует, что «рассказ соткан из подлинных былей или верно сбереженных народом памятей. В итоге - остро впечатляющая картина, в которой, по старинному присловью, «что взаправду было и что миром сложено - не разберешь». Быть может, бегство и тайное венчание Левшина с дворовой девушкой Кабазиной и есть одна из тех самых былей... Кстати, в 1847 - 1849 годах Николай Лесков служил в орловской палате уголовного суда, на утверждение которой мог уйти приговор по делу Левшина-Кабазиной. Писатель мог слышать эту историю, мог иметь доступ к архиву палаты...

Дело Левшина-Кабазиной для Смирнова не имело неприятных последствий. О них, по крайней мере, нет никаких упоминаний. А если Смирнов и понес какое-то наказание, то встает вопрос о его справедливости... Как бы то ни было, через несколько месяцев дракунский приход упразднили и отца Иоанна перевели в Воскресенское. Привычный уклад его жизни был нарушен.

Воскресенский священник был сильно удручен и служил кое-как. Даже не записал в метрике два брака, которые венчал, и оставил без внимания в приходо-расходных книгах месяц апрель. Проступки, конечно, серьезные, но и душевное состояние Смирнова можно понять...

А первого мая отец Иоанн отправился в Дракун, пояснив диакону и дьячку, что вернется через неделю: нужно, мол, дом продавать, овес для посева привезти да еще гору мелких дел и делишек уладить. Переломить жизнь он решил тем же способом, что и Левшин с Кабазиной.

Обещанная неделя минула. За ней другая. Третья.

Диакон с дьячком посоветовались и донесли об отлучке батюшки благочинному, а тот - тогдашнему епископу Калужскому и Боровскому Никанору.

Нет сведений, продал ли Иоанн Смирнов дом и был ли он вообще в своем селе. Известно, что воскресенский священник поехал в Новозыбковский уезд Черниговской губернии (сейчас город Новозыбков в Брянской обл.) в тамошний монастырь «для богомоления». В местечке Середина Буда (ныне в Сумской области на Украине, на самой границе с Брянской областью) Смирнов познакомился со старообрядцами и «изъявил желание отправлять серединобуданским жителям по старообрядческому обряду богослужения».

Что было ему терять? Место в Воскресенском его категорически не устраивало, и начальству это не докажешь. Жену Бог прибрал. Дети достаточно взрослые, чтобы устроиться в жизни самостоятельно. Дом? Если он не был продан, никуда бы не убежал. Да старообрядцы отвели бы ему дом.

Еще перед глазами стоял пример Якунина. Смирнов знал, что этот человек рванул «за флажки» из-за крайней бедности, отчаяния и страха перед будущим.

И Иоанн Петрович принял решение. Быть там, где он не будет игрушкой, винтиком, где его станут по достоинству ценить и уважать.

Если удалось Смирнову прослужить у старообрядцев, то недолго. В Серединой Буде он был тут же арестован частным приставом за отсутствие вида на жительство. Потянулись разбирательства: действительно ли Смирнов - Смирнов, принадлежит ли ему ставленая грамота, с которой его взяли, и т.п. Полетели в Калугу письма с запросами.

Отконвоировать Иоанна Петровича к начальству не успели. Он так и умер под арестом - 3 апреля 1836 года (ему и пятидесяти не исполнилось).

Дело за смертью закрыли и сдали в архив.

Раскаивался ли Смирнов в побеге, документы молчат. Однако из них, по крайне мере, видно, что священник не высказал никакого желания вернуться в официальную церковь.

ГАКО. Ф.33. Оп.2. Д.353 и 281 (Дело Левшина - Кабазиной).

Афанасий Ионин

Родился в 1775 году. 23 марта 1794 года он был определен пономарем в село Горяиново Калужского уезда (сейчас - с.Кольцово Ферзиковского района). В священнический сан посвятил его епископ Калужский Евлампий 2 февраля 1812 года, и поставил его в село Богданино того же Калужского уезда к храму Преображения.

Здесь Ионин прослужил двадцать лет. Взысканий никаких не имел. В августе 1832 года он подал прошение освободить его от должности: здоровье не то, глаза стали слабые, в правом боку болело (когда-то отец Афанасий сломал два ребра).В храме о.Афанасия сменил зять.

Спустя некоторое время далеко не молодой и умудренный жизненный опытом Афанасий Ионин уехал из Богданина и стал священствовать у старообрядцев. Мотивы, по которым он решился на этот шаг, неясны.

Жил отец Афанасий и служил в Спасовой слободе, что в Радомышльском уезде Киевской губернии. Помогли священнику туда добраться калужская мещанка Александра Дегтева с племянником Иваном Бажановым. Через два года священник был арестован.

В Киевской губернии Ионин жил с чужой ставленой грамотой, которая якобы была похищена из архива консистории. Кем - вопрос. И каким образом оказалась она у Ионина, тоже неизвестно.

Сохранилось краткое описание примет Ионина. В 1836-ом батюшке был 61 год, рост - 2 аршина, 6 с половиной вершков (171 - 172 см), «лицом бел, нос прям, волос светлорус с сединою, глаза серые». Это все.

В деле Ионина нет никаких прошений о помиловании, присоединении к синодальному православию. Нет и никаких косвенных упоминаний или указаний на это, как и в случае с Новоградским.

Ионина лишили сана. Последнее, что о нем известно, что он подал в Тульскую казенную палату прошение о причислении его в алексинское мещанство. Прошение это было удовлетворено, и с 1837 года священник становился мещанином с двухлетней льготой от уплаты податей.

ГАКО. Ф.33. Оп.2. Д. 159; Ф.62. Оп.19. Д. 72.

Евдоким Николаевич Смирнов

О Евдокиме Смирнове сведений крайне мало. В селе Рождествене Козельского уезда он появился в середине 1820-х. Вероятно, его поставили на место бежавшего в 1824 году Порфирия Иванова. И вот через десять лет отец Евдоким сам последовал его примеру. В фонде козельского уездного суда есть документы о том, что в Рождествене имели место случаи, когда крестьяне умирали без священнического напутствия и без покаяния. Однако имя отца Евдокима там не встречается*.

Бежал священник будто бы при помощи Василия Дегтева и его племянника Ивана Бажанова. Но они отрицали причастность к побегу начисто.

Об аресте Смирнова сведений нет. Но в 1838 году дело о его побеге слушалось в калужской палате уголовного суда и в городском магистрате. Смирнов показывал, что бежать его «подговорил» Дегтев с Бажановым. Это вместе с ними он в конце марта 1834 года приехал в посад Митьковку, затем «по согласию той слободы старообрядцев и по собственному желанию остался в оной слободе отправлять в тамошних церквях по-старообрядчески богослужение...»

Суд не нашел никаких улик против Бажанова и Дегтева. Первого освободили. Дегтев же при допросах в магистрате сказал, что принадлежит к господствующей церкви. Но в палате уголовного суда признался, что старообрядец. За противоречивые ответы его приговорили к заключению в смирительном доме.

В назначенный день Дегтев и Бажанов обязаны были явиться в палату уголовного суда и выслушать приговор. Но они проигнорировали это.

Из палаты последовал рапорт в губернское правление. Оно предписало городской полиции арестовать Дегтева с племянником.

Приговор над Василием Кирилловичем привели в исполнение лишь в 1842 году. «За убеждение священника Евдокима Смирнова отправиться к раскольникам» (то есть за недоказанное «преступление») Дегтев отсидел в смирительном доме два месяца. Выйдя на свободу, он дал подписку «впредь подобного не чинить». О Бажанове и судьбе отца Евдокима ничего не известно. Вероятнее всего, священника лишили сана, запретив жить в Калужской и Черниговской губерниях.

ГАКО. Ф.62. Оп.19. Д. 73.

*Ф.439. Оп.1. Д. 1835.

 Михаил Иванович Дубенский

Служил в селе Кстищи Лихвинского уезда. Был сыном диакона из Козельского уезда. Фамилия происходит от названия села - Дубна - где он родился. Ко кстищенской церкви отца Михаила перевели в 1830 году. В 1833 году священнику было 30 лет, он имел троих детей, жил с матерью и женой.

ГАКО. Ф.33. Оп.7. Д.8. Л.121 об.

Список «ПКЕВ»