Колодясские старообрядцы поддерживали тесные связи со Стародубьем, оттуда в село приезжали священники. Удалось установить имя одного из них – о.Феодор Алексеев. В книге калужского краеведа И.Тихомирова «Раскол в пределах Калужской епархии» (Калуга, 1900, с. 45) упомянут случай, выставленный автором почти как анекдот: речь идет о старообрядческом священнике, который повенчал молодых в конюшне, опасаясь лишней огласки. Это не выдумка. Сохранились документы (и, возможно, Тихомиров опирался именно на них), где упоминается тот самый Феодор Алексеев, венчавший в конюшне свадьбу; это было или в Колодясцах, или в близлежащем старообрядческом селении Милеево в 1815 году (9). Имени священника Тихомиров не называет и уезд указывает ошибочно. Вместо Жиздринского –  Мещовский... Трудно сказать, что в этом случае увидел он смешного. Ведь и Христос родился в таком хлеву, только пещерном, а колыбелью ему служила кормушка для скота.

О.Феодор Алексеев священствовал еще в Козельске, Сухиничах, других селах и деревнях. В 1818 году он был арестован под Сухиничами и через год освобожден от суда с приказом возвращаться в монастырь (10).

В первой трети девятнадцатого века Колодясцы входили в приход села Фастович, ныне это калужский райцентр Хвастовичи. Приходской священник в деревне не появлялся годами. В 1820-х годах колодясские старообрядцы получили разрешение на отдельное кладбище. Раньше нужно было перебираться через речку Дубну, что невозможно в распутицу (11). К тому же времени относятся упоминания о существующей в Колодясцах моленной.  Подробных и достоверных сведений о ней нет.

Барская  благодетельность не всегда благо.

В 1839 году княгиня Салтыкова, во владение  которой перешли Колодясцы, надумала в деревне церковь возвести. Крестьян об этом никто, разумеется, не спрашивал. Синод не возражал против храма в старообрядческой деревне (12). К середине 1840-х годов его строительство было завершено. Церковь расположилась возле единственного в Колодясцах пруда, который цел и сейчас. В жизни местных старообрядцев началась новая эпоха.

Храм и  образование самостоятельного прихода крестьяне восприняли с единодушной неприязнью. Возникла угроза  привычному укладу их жизни. Колодясских мужиков присоединяли к синодальному православию силой, иногда в присутствии помещицы. Деревню переименовали в село и теперь здесь появился священник с причтом. 

Становление прихода шло трудно. В июле 1845 года сгорел у колодясского священника о.Семеона Лаврова дом. Огонь переметнулся на соседние избы, где жили дьячок и пономарь. Пономарский дом успели спасти, раскатав по бревнам... Вскоре сельские власти отыскали поджигателя. Местный крестьянин Калина Федоров не запирался.  Приведенный к священнику, он упал ему в ноги и произнес:

– Мой грех, батюшка. Прости меня, я поджег.

Тут выяснилось, что в прошлом году Калина Федоров спалил у священника в поле два стога сена. То была, по словам крестьянина, месть: батюшка, якобы, когда-то ударил мужика в ухо. О.Семеон «никакого признания не учинил». Калина Федоров рассказывал, что поджог был заказным. Шел однажды он с ветряной мельницы, навстречу двое односельчан (один – местный старшина). Они-то  и попросили подпустить к дому священника красного петуха, а за труды пообещали целковый. Через три дня Федоров вынул из печи в своей избе уголек, завернул в тряпку и, подкравшись огородом к священническому дому, сунул тлевшую тряпицу в солому на крыше.

Предполагаемые заказчики ни в чем не сознались. Федоров утверждал, что они отдали ему обещанный целковый, который он спрятал в доме, но денег у него при обыске не нашли.  В октябре 1845 года калужская палата уголовного суда подписала Федорову приговор: пять ударов кнутом и, заклеймив, сослать в Сибирь (13). Есть основания предполагать, что Федоров был душевнобольным, по крайней мере, точно известно, что он страдал эпилепсией (14). В 1846 году приговор ему изменили: Федоров получил вместо пожизненной ссылки десять лет каторги. Его имущество передали погоревшим (15). Какой из двух приговоров легче, трудно сказать...

В деле Федорова неясно главное: был ли поджог  местью за удар в ухо или это попытка противодействовать учреждению  прихода.  Мы не знаем подлинных мотивов преступления, но оно помогает понять и не осудить самого Лаврова, который потом стал очень рьяно вмешиваться в религиозный быт колодясских старообрядцев. Настолько рьяно,  что крестьяне в 1847 году подали на священника жалобу губернатору (16). Лавров требовал, чтобы мужики подчинялись ему, признавали духовным отцом и забыли, что они – старообрядцы. Если кто-то умирал, он настаивал, чтобы ему дозволили совершить последний обряд над умершим. В духовной жизни сельчан ничто не должно было происходить без его ведома и надзора. Может, это рвение и пыл – не столь по долгу службы, сколь от  обиды?.. Нелепый поджог, оставивший без домов три семьи, так же нелеп, как  учреждение прихода в деревне. Но еще мы обратили внимание на него потому, что дело о поджоге разбиралось в Калужской палате уголовного суда именно в то время, когда там работал товарищем председателя (по-современному – заместителем) Иван Сергеевич Аксаков, впоследствии видный публицист и общественный деятель. Обстоятельства дела были наверняка ему известны.

Среди колодясских старообрядцев нашлись люди, хорошо понимавшие, чем грозит им образование  нового прихода. Найти выход оказалось довольно сложно.  Двое крестьян – Прокл Прокопиев и Иван Гаврилов – ездили советоваться к знакомым старообрядцам в Калугу, Орел, Белев. Потом, как говорилось в консисторском письме губернскому правлению, «собравши тайным образом многих крестьян, уверили их, что если подано будет от них прошение о соделании колодясской церкви старообрядческою или единоверческою, то непременно в сем деле получат успех». Сведения эти разведал для консистории о.Семеон Лавров (17). Поскольку крестьяне не знали, как ходатайствовать, обратились вначале к уездным властям, потом в консисторию.

Духовное ведомство опасалось, что со временем единоверческая церковь в селе превратится в самую настоящую старообрядческую. Ситуация заслуживает внимания: единоверие, задуманное как средство борьбы с древлеправославием, используется как ширма, за которой в селе мог бы быть образован самый настоящий старообрядческий приход с церковью. Спустя несколько лет колодясский сценарий был разыгран в Сухиничах, но в жиздринском селе он не прошел. Консистория не пошла на уступки, к тому же колодясские крестьяне числились в господствующем православии, и переход в единоверие был им запрещен. Ходатайство погрязло в консисторской рутине. К тому же в 1849 году село было назначено к продаже с аукциона за долги. Стали выяснять, кто его новый хозяин (18). Без него и в обход синода консистория ничего не могла предпринять самостоятельно.

Дело заглохло.

Однако лет через пятнадцать в селе образовался все же самостоятельный старообрядческий приход – один из первых в Калужской губернии.

*  *  *

Первым старообрядческим священником был в Колодясцах о.Матфей Самойлов (Самуилов). По сведениям жиздринского уездного исправника, рукополагал его сам архиепископ Антоний. О.Матфей принял иночество с именем Моисея. Однако, попав под арест, он отрекся от сана, за что тем же архиепископом Антонием был запрещен. Сменил его в Колодясцах родной брат – Евдоким Самойлов. Оба священника были из соседней старообрядческой деревни Милеево. О.Евдоким привез в Колодясцы из Москвы походную церковь (19).

Все это было до весны 1868 года.

За двадцать лет, с конца сороковых до конца шестидесятых, в селе многое произошло. Колодясцы стали «старообрядческой столицей»  Жиздринского уезда, занимавшего почти четверть всей Калужской губернии. Зажиточный местный крестьянин  Михаил Козьмин выстроил у себя на усадьбе моленную – «большое здание наподобие часовни», как сказано в одном из полицейских документов (20). Сообщение о моленной пошло от  колодясского синодского причта к благочинному (о.Иоанн Успенский из села Бояновичи), а от него – в консисторию и губернатору, который и предписал жиздринской полиции расследовать дело.

В июле 1868 года в Колодясцы приехал становой пристав и после осмотра опечатал моленную. 31 октября в ворота Козьмину постучал судебный следователь. Его  перу принадлежит любопытный документ: «Постановление №4», которое приведем целиком. Судебный следователь по всем пунктам разбивает обвинение против Козьмина и, по сути, выступает как его адвокат.

«Г. Пристав  3 стана Жиздринского уезда, производивший по этому делу дознание, принял за молельню избу крестьянина  Михаила Козьмина, основывая этот вывод, насколько можно заключить из дознания, на том, что в избе Козьмина оказалось: 1-е, много старообрядческих образов; 2-е, воск, свечи и щипцы, похожие на те, которые употребляются в церквах; 3-е подручники и лестовки; 4-е, паникадило, отделанное бисером, и 5-е, две старообрядческие книги. Положение это неверно на основании следующих соображений: во-первых, большое количество образов не может служить доказательством того, что изба, в которой они помещаются, есть молельня, тем более, что во всяком большом старообрядческом семействе бывает много образов – они переходят от отца к сыну и таким образом пополняются; во-вторых, крестьянин Михаил Козьмин имеет узаконенное торговое свидетельство, а потому имеет право торговать воском, свечами и ладаном; в 3-х, лестовки (род четок) и подручники (небольшие куски какой-нибудь материи, подкладываемые под колени) употребляются всеми старообрядцами во время моления; в 4-х, паникадило как устройством, так и по объему, составляет обыкновенную небольшую лампаду с местами для свечей и  в 5-х,  между старообрядцами много встречается грамотных, а потому почти у каждого из них можно найти книги, в особенности церковные. Кроме всего этого при осмотре избы крестьянина Михаила Козьмина, произведенном следователем 8 октября, там оказались: старые сапоги, тряпки, вино, носильное белье, шапки, кушаки и две деревянные кровати, все эти вещи ни в коем случае не могут быть  в молельне и служат прямым доказательством, что помещение это есть обыкновенная крестьянская жилая изба, а не молельня, вследствие чего и нет основания к дальнейшему производству следствия...» (21).

В следующем году по инициативе консистории возбудили против Козьмина другое дело. В этот раз ему со следователем не повезло. Приемы защиты были те же: это обыкновенный дом, «устроен им для удобства, так как он человек богатый» (22).  Дело растянулось на несколько лет. И вот 25  мая 1874 года в Жиздре состоялся над Козьминым суд. Моленную было решено «подвергнуть сломке, передав материал в пользу земства. Судебные издержки обратить на Козьмина» (23). Вскоре приговор был приведен в исполнение.

Об этом суде и приговоре писал в 1908 году нижегородский журнал «Старообрядцы» (№7), публикуя данные об отобранных храмах, монастырях и церковной утвари. Он упоминал еще о двух отнятых моленных. Одну конфисковали в 1836 году, другую – в 1844-м. Архивные сведения о них не выявлены.

В 1883 году вышло распоряжение, по которому старообрядцев перестали преследовать за моленные, устроенные в жилых домах. Колодясские крестьяне неправильно поняли его. Они собрались на  сход и постановили подать ходатайство о разрешении строительства отдельной моленной. «Разрешение им устроить молитвенное здание, по моему мнению, представляется вредным», – донес жиздринский уездный исправник губернатору (24). Крестьянам было отказано. В 1884 году они  обратились с ходатайством в Министерство внутренних дел и тоже безрезультатно (25). Богослужение велось в частных домах вплоть до обнародования указа  «Об укреплении начал веротерпимости».

В первой половине 1880-х годов в Колодясцы был рукоположен о.Марк Дмитриевич Агафонов, уроженец жиздринской деревни Иванково. В селе он жил, похоже, с раннего детства, устав и службу постигал под  началом колодясских «келейниц».  «На беседы с православным священником никогда не является, несмотря на приглашения, и встреч с православным священником избегает», – отзывался в 1893 году об о.Марке благочинный господствующей церкви.

Агафонов родился в 1848 году или около того, год его смерти не установлен. 5 февраля 1903 года в Колодясцы был рукоположен его сын – Фаддей Маркович Агафонов (род. 21 августа 1875 или 1876 г.). Отец и сын служили в одной и той же моленной – Троицкой. Но в селе была еще вторая – во имя Покрова. 4 января 1893 года архиепископ Савватий рукоположил к ней в настоятели о.Родиона Ивановича Ульянова. Священник родился в 1867 году в Колодясцах, учился в здешней земской школе, «а оканчивал свое образование под руководством келейницы». Сын о.Родиона Иоиль тоже стал священником. Он служил в Преображенском храме сельца Сусеи (с 1908 года), а в 1915 году был переведен в Боровск. Умер о.Иоиль  в 1970-ом, на 86 году жизни.

Практически ничего неизвестно о колодясских противоокружниках. Они были малочисленны, но сумели организовать собственную общину. Называлась она тоже Покровской. Ситуация как в Боровске: две Покровских общины и, соответственно, два храма. В 1904 году к противоокружнической общине был рукоположен и священник – о.Илия Сергеевич Шелепов (или Шелеповский, как сам он себя называл). Родился отец Илия в деревне Кладьково Бронницкого уезда Московской губернии. В сан его возвел епископ Иов.

Покровский молитвенный дом, где служил о.Родион Ульянов, располагался у крестьянина по фамилии Лунькин (26). К октябрю 1905 года старообрядцы выстроили новую моленную, общественную. Закон уже разрешал это. По сведениям местного станового, моленная могла вместить до 500 человек. Она располагалась в ста саженях от синодского храма, была крыта железом – дело по тем временам дороговатое.

В 1906 году о.Родион Ульянов привлекался к суду за «присвоение сана». Свидетелем выступал  синодский священник из Колодясц В.Волков, обвинителем – становой пристав, не явившийся на заседание. Суд не принял во внимание доводов защиты. А все «преступление» священника состояло в том, что он отказывался именовать себя старообрядческим наставником или начетчиком, считая это неверным. Суд постановил подвергнуть Ульянова «денежному штрафу в пользу земства на устройство мест заключения в двадцать пять рублей» или – месяц ареста.

Священник подал на апелляцию. Жалоба его сохранилась. Она передает подробности дела.

«В Жиздринский уездный суд   апелляция.

Для ясности дела дозволю себе коснуться исторической стороны. В 1903 – 1904 годах я, апеллятор, выписывал для себя журнал «Дружеские речи». На адресной стороне бандероли редакция журнала обозначила  меня старообрядческим священником. Такая бандероль одного из номеров журнала, как видно, попала к православному священнику с. Колодясц Волкову, свидетелю по делу. Последний, как истовый защитник ваших ничтожных церковных правил, немедленно донес о таком важном событии в Консисторию... Последняя сообщила о таковом моем преступлении Губернскому правлению, которое и предписало Жиздринской полиции обязать меня подпиской впредь не именоваться таким наименованием. Здесь дозволю себе сказать несколько слов об обстоятельствах, которые, по моему мнению, тесно связаны с настоящим событием. В 1901 году во время русско-китайской войны я, Ульянов, по чувству любви и долга собирал между своими единоверцами пожертвования в пользу семейств убитых и раненых русских воинов, которые я отправлял в главный Комитет Красного креста в Петербург, откуда получал квитанции в приеме пожертвований, адресованные на мое имя как старообрядческому попу. В русско-японскую пожертвования деньгами и холстами в пользу раненых воинов, как от себя, так и от своих прихожан, я отправлял в Москву на имя Председательницы Комитета Красного Креста Ее Императорского Высочества Великой Княгини Елисаветы Феодоровны, канцелярия которой присылала мне благодарности, адресованные старообрядческому священнику с. Колодясц. В то же время через того же пристава 3-го стана мною был получен от председателя жиздринского комитета Красного Креста г.Каншина подписной лист для сбора пожертвований, адресованный на имя священнослужителя старообрядческого с. Колодясц, а в полученных мною квитанциях в приеме высланных мною денег и вещей, я обозначился старообрядческим священником. Таким же образом во всех сказанных случаях помимо моей воли и желания, я был именован священником старообрядческим. Когда же я, апеллятор, положительно узнал из Высочайшего Указа от 17-го  апреля, пункт 9, что наше духовенство не должно называться православными иерархическими наименованиями, а должны называться: старообрядческие духовные лица – настоятелями, а сектантские – наставниками, то я, Ульянов, дал обязательство не именоваться более священником... Имея в виду, что на нашем обыденном языке слова «священник», «поп», «священнослужитель», «настоятель» имеют все одинаковое значение и что если помимо моей воли и желания меня называли «священником», то нет оснований признавать в моем деянии какого-либо намеренного проступка, а потому я дозволю себе надеяться, что приговор г. земского начальника будет отменен...

10 октября 1906 г.

Старообрядческий настоятель Родион Иванович Ульянов» (27).

Был ли отменен приговор, установить не удалось.

На рубеже 19 – 20 веков  колодясское старообрядчество окрепло. Тому во многом способствовало появление своего духовенства, моленных и, конечно, объявление религиозной свободы. Синодский храм, появившийся по воле помещицы, пришел в упадок. В середине 1880-х годов жиздринский уездный исправник доносил губернатору, что в селе более 1100 старообрядцев и лишь около 30 человек, принадлежащих к господствующему вероисповеданию (28).  Спустя десять лет решено было перенести приход  из Колодясц в соседнюю деревню Милеево. Возведение здесь каменной церкви завершено было только к 1910 году. Оно шло более десяти лет. Колодясцы «вытолкнули» синодскую церковь со своей земли – не прижилась...

В феврале 1907 года колодясские противоокружники подали прошение о регистрации общины. Ее первым председателем был избран сухиничский мещанин Иван Прокофьевич Власов. Спустя три года его сменил Петр Михеевич Газин (29).

В 1907 году губернское правление зарегистрировало Покровскую общину колодясских окружников. В 1909 году на общем собрании избрали ее председателя – Савелия Федотовича Паршикова (30).

В 1910 году подали ходатайство о регистрации прихожане Троицкого храма. 2 января 1911 года общее собрание его прихожан решило строить каменную церковь. В постановлении говорилось, что в общине около тысячи человек (в приход входили деревни Высокое, Мокровские дворы, Ресетинские дворы, Котуновка), для строительства «наработано» 60 тысяч штук кирпича и заготовлено 10 кубов дров для его обжига, есть наличный капитал – около тысячи рублей. Рублей за 500 планируется продать здание старой моленной. Колокола есть. Собрание сочло необходимым организовать сбор пожертвований на храм (31).

В 1912 году церковь уже строили – закладывали бут. Смета предполагала, что работы обойдутся в 25 – 30 тысяч рублей.

Против разрешения старообрядцам собирать пожертвования решительно высказался жиздринский уездный исправник. Его рапорт губернатору, где он обосновывает свою точку зрения, интересен не только как источник сведений о самых влиятельных членах общины. Рапорт свидетельствует, что в эпоху, когда подавляющее большинство гражданских чиновников давно махнули рукой на старообрядцев, еще были люди, не изменившие старых «охранительных» убеждений. И указ 1905 года «Об укреплении начал веротерпимости» не повлек все-таки массового пересмотра взглядов на старообрядчество. Еще требовалось время. Впрочем слово «раскольник» уже исчезало из лексикона.

«По собранным сведениям оказывается, что старообрядцы села Колодясц вообще люди не из бедных, приход их составляет около 1500 душ и при их отзывчивости к своим религиозным нуждам они несомненно имеют полную возможность построить храм своими собственными средствами, естественно только не сразу, а в продолжение известного времени, без всяких, так сказать, всероссийских сборов пожертвований. Старообрядцы, ходатайствуя о разрешении посылать сборщиков пожертвований, имеют в виду не одно только увеличение денежных средств на постройку храма, но заботятся и о, так сказать, афишировании и рекламировании вообще старообрядчества... Я позволяю себе доложить Вашему Сиятельству, что с моей точки зрения разрешение просимого старообрядцами сбора пожертвований не вызывается действительной необходимостью и что ходатайство просителей не заслуживает удовлетворения» (32).

Пояснив, что открытый денежный сбор будет способствовать «столь желаемому старообрядцами подъему духа», что и принадлежащее к господствующей церкви население будет жертвовать на колодясский храм, исправник поведал о самых видных людях Троицкой общины. Председатель Петр Артамонов имел два дома, надел земли на 4 души и 25 десятин по купчей крепости, 15 коров, 8 лошадей, 25 свиней, покупал мелкие участки леса на сводку. В обороте у него было около трех тысяч рублей. Мартын Матвеевич Гуков владел по словам исправника десятью тысячами наличного капитала, имел 40 десятин купчей земли и 30 коров, 10 лошадей, 30 овец. Жил в собственном имении на хуторе близ Колодясц. (В 1915 году Гуков стал председателем вновь образовавшейся старообрядческой общины в деревне Высокой.) Третий из зажиточных колодясских крестьян, Федор Терентьевич Леонов, владел сорока десятинами земли, двумя домами. У него было 20 коров, 8 лошадей, 30 овец, пять тысяч рублей капитала в обороте. Четвертый в списке исправника – Матвей Григорьевич Маркин (встречается другой вариант фамилии – Марков) – выглядит беднее всех. 15 десятин земли, надел, пять коров, две лошади. Матвей Маркин исполнял должность товарища (заместителя) председателя совета общины (33).

Министерство внутренних дел разрешило колодясским старообрядцам проводить сбор пожертвований в течение трех лет, при этом денежная сумма не должна превышать 30 тысяч. Важная оговорка – собирать можно только среди старообрядческого населения (34).

В 1912 – 13 годах происходит сближение колодясских окружников и противоокружников, затем – объединение их. То было время рассвета местного старообрядчества. Строится крепкий каменный храм. Разрешен сбор денег. Приход господствующего православия упразднен. Несостоятельность раздора осознал и о.Илия Шелепов, признавший власть Рогожской архиепископии. В январе 1913 года Колодясцы посетил епископ Павел Калужско-Смоленский – в прошлом противоокружник. Он провел две службы, одну в окружнической, другую в бывшей противоокружнической церкви. Семь священников служили вместе с ним. О.Родион Ульянов был возведен Павлом в протоиереи (35). Шелепов получил от епископа предложение переехать в Калугу и служить в одном из храмов, но этому не суждено было свершиться.

«Это первое появление архипастыря среди пасомых вызвало чувство глубокого религиозного подъема. Владыку вышли встречать все старообрядцы, разделившиеся до сих пор кличкой «окружников» и «неокружников». Сильное слово представителя Христовой Церкви довершило то великое дело мира, которое было начато представителями от мирян», – писал корреспондент журнала «Церковь» (36). Имущество двух Покровских общин было объединено. В 1914 году старообрядцы избрали единый совет новой общины, куда вошли как бывшие окружники, так и противоокружники (37).

В воскресенье 22 сентября 1913 года в Колодясцах прошла закладка каменного храма во имя Святой и Живоначальной Троицы. Накануне сюда вновь прибыл епископ Павел с диаконом и стихарными. После литургии в старом храме и крестного хода к месту закладки отслужили молебен. Епископ Павел первым положил камень в основание будущей церкви, затем – пять священников и попечители (38).

С этого момента практически на двадцать пять лет из-за отсутствия документов мы вынуждены поставить прочерк в истории колодясского старообрядчества.

В 1918 году по уезду прокатился антибольшевистский бунт. Священник Троицкой церкви о.Фаддей Агафонов скрывался в это время в деревне Брусны у своего духовного отца Сергия Ахромешина. Зажиточные старообрядцы были вынуждены покинуть родные места. Навсегда. О судьбах их сведений пока нет.

В 1935 году о.Фаддей Агафонов был привлечен к следствию по обвинению в контрреволюционной агитации. «Шатен, рост выше среднего, нос острый», – следователь не обременял себя подробным описанием примет и это все, что  известно о том, каким священник был внешне. Под стражу его заключили в Брянске.

Священники  колодясской округи, старообрядческие и нет, хорошо друг друга знали. Их объединила общая беда. Они собирались вместе, обсуждая то положение, в которое поставила их власть. Беседовали о житейских делах, налогах, насилии над духовенством,  о коллективизации. На встречи эти обратило внимание НКВД. Одна из таких встреч, на квартире у хвастовичского священника Титова, была выставлена как «нелегальное совещание духовенства» – со всеми отсюда вытекающими последствиями.

«Иногда приходится в беседах сопоставлять построение советской власти с писанием в Библии, – признался о.Фаддей Агафонов на допросе. Следователь попросил уточнить, какие места из книги имеет он в виду. «В таких случаях...  мы разбирали места из Евангелия от Матфея, где сказано: придет то время, когда пойдет брат на брата, начнутся войны, трусы по местам (землетрясения), но мужайтесь, не <это> кончина, а подобает сему быти, но это временный период. Это относится и к построению советской власти и коллективизации. Даты я привести не могу, потому что Библия и Евангелие – это настольные книги священника, которые являются постоянными нашими спутниками  и по своему сану как я, так же и др<угие> священники обязаны ежечасно напоминать об этом своей пастве».

Ответ записан сумбурно, но тем не менее красноречив. Цитируем далее протокол допроса:

«Вопрос: Построение советской власти и коллективизация сельского хозяйства, по-вашему, по чьей это воле происходит?

Ответ: Поскольку советская власть своими законами разрушает устои религий, церкви, храмы и т.д., постольку, безусловно, это является  делом не рук Бога, а рук сатаны. Но от этого только окрепнет и очистится православная вера – так сказано в Библии...» (39).

Обвинение выставило встречи священников как заговор, где «прорабатывались планы контрреволюционной деятельности, основной упор был взят на индивидуальную обработку крестьян-единоличников с целью недопущения их в колхозы, внедрение в крестьянские массы священного писания с антисоветским толкованием, что организация колхозов – дело рук сатаны, колхозы недолговечны, что они распадутся, что крестьян в колхозы загоняют силой и т.д.» (40). Как ни странно, но большинство священников, арестованных по этому делу, освободили. В том числе и о.Фаддея. В следственных документах упоминается о.Родион Ульянов. Но пока сложно утверждать, что он тоже подвергся аресту.

О.Родион умер в 1936 году, его похоронили не на колодясском кладбище, а на другом, тоже расположенном недалеко от села. Вскоре после похорон могила священника была осквернена грабителями. Ее раскопали, вскрыли гроб, похитили большой наперстный крест и валенки, в которые о.Родион был обут. Верующие переобули его в простые «лапотки» и привели могилу в порядок...

В 1937 году о.Фаддей Агафонов вновь был арестован. Вместе с ним в НКВД забрали еще пять человек. Священника в чем только ни обвиняли: в убийстве 20 человек во время бунта в 1918 году, в контрреволюционной агитации, в распространении «гнусных частушек» о коммунистической партии, в срыве перевыборов в колодясский сельсовет в 1930 году, в устройстве на дому моленной (церковь в селе была в 1937 году закрыта). О.Фаддей не признал ни одного из обвинений. А они росли, как снежный ком. Под конец следствия «выяснилось», что благодаря руководимой Агафоновым группе местный колхоз «Заря» в 1936 году сгноил 15000 снопов конопли и тресты, поморозил картофель (41).

19 ноября 1937 года на заседании особой тройки при управлении НКВД по Орловской области священника приговорили к расстрелу (42).

По одному делу с о.Фаддеем проходил живший в Малоярославце Стефан Иванович Леонов, певчий. В документах он фигурирует иногда как диакон, но это ошибка, допущенная следствием в спешке. Стефан Леонов занимался при церкви изготовлением свечей, когда-то имел два дома, пять лошадей, с десяток коров, до 30 гектаров купчей земли. После революции его хозяйство резко обеднело, а Леонов угодил в «кулаки». В 1930 году его осудили за хулиганство. Возвращаясь спустя семь лет к этому моменту биографии Леонова, следователь спрашивал:

– Скажите, в чем выразилось ваше хулиганство?

– В чем выразилось мое хулиганство, я не  знаю, – был ответ(43).

Стефан Леонов не признал никаких обвинений. Получил он тот же приговор, что и священник – расстрел.

Еще в «контрреволюционную группу» входили:

1.Писарев Лукьян Лукьянович (род. 1877). Он был до революции городовым в Москве. На время ареста числился крестьянином-единоличником. Приговорен к расстрелу.

2.Леонов Арсентий Стефанович (род. 1906) – сын С.И.Леонова. Получил 10 лет лагерей.

3.Рыгалин Нестор Иванович (род. 1881). Получил 8 лет лагерей.

4.Артемова Акулина Кузьминична (род. 1889), «келейница». В 1935 году была судима «за расхищение социалистической собственности», получила тогда год исправительных работ. В 1937-ом – 10 лет лагерей (44).

По преданию, которое пересказывают старожилы Колодясц, поводом для ее ареста стали слова, сказанные о местных активистах: «Род сей нечестивый погибнет». Артемова работала в рудниках, перевозила нагруженные углем тачки. Отбыв срок (или большую его часть), она вернулась в Колодясцы, умерла году в 1965-ом.

В 1937 году был арестован и осужден на восемь лет Михаил Прохорович Сомкин – один из членов совета объединенной Покровской общины, избранной в 1914 году. Подробнее изучить репрессии, прокатившиеся по Колодясцам, – задача будущего, когда для краеведов станут доступными все необходимые документы. О возрождении древлего православия в некогда большом старообрядческом селе ныне говорить сложно. Память о прошлом в Колодясцах жива, но людей, знающих устав и службу, здесь очень мало.

На месте храма, где служил о.Фаддей Агафонов, стоит одинокая раскидистая сосна и дом, где проживает внук упомянутого уже Лукьяна Писарева Василий. На месте храма о.Родиона Ульянова тоже расположен жилой дом. Каменный Троицкий храм удалось построить лишь до уровня окон – помешала революция. В советское время, после войны, стены были разобраны на хозяйственные нужды. Фундамент храма выкопали для тех же целей. Кстати, в годы войны возле села произошло большое танковое сражение.  На бронированные машины в окрестностях Колодясц можно было натолкнуться еще в 1946 году – их долго не убирали. Старожилы рассказывают о двух подбитых танках, немецком и советском, которые стояли, направив орудия друг на друга. Но это уже особая история...

1.ГАКО. Ф.130. Оп.1. Д.383. Л.125.

2.Там же. Л.95 – 96.

3.Там же. Лл.36 – 37.

4.Мельников П.И.(Андрей Печерский). Очерки поповщины. – Собр. соч. в 8 томах. Т. 7. М. Правда. 1976. С. 444.

5.ГАКО. Ф.130. Оп. 1. Д.383. Л. 297.

6.Там же. Л. 301.

7.Там же. 302. А вот что пишет П.И.Мельников-Печерский в «Очерках поповщины» (Указ. соч. С. 431 – 432): «Говорят, будто в 1829 году сидел некоторое время в этом доме (речь идет об особом доме для умалишенных на Рогожском кладбище. – В.Б.) на цепи и греческий архимандрит Геронтий. Не имея на то документальных доказательств, не утверждаем и не отвергаем этого, но передаем как слух, впрочем, весьма вероятный». На цепь здесь сажали за пьянство и бесчинство. В 1829 году Геронтий не мог быть на Рогожском кладбище. Он находился под следствием. Абсолютно ложный слух Мельников-Печерский выдает за «весьма вероятный». Иными словами, он прибегает к приему, который В.Высоцкий называл «сплетни в виде версий».

8.Мельников П.И.(Андрей Печерский). Указ. соч. С. 444 – 445.

9.ГАКО. Ф.32. Оп. 1. Д.1108. Л. 1.

10.Боченков В. Но до конца да соблюдите истинную веру // Старообрядчество: история, культура, современность. 1999. №7. С. 9.

11.ГАКО. Ф.62. Оп.1. Д.2284. Л. 1.

12.ГАКО. Ф.62. Оп. 19. Д.221.  Л.3.

13.ГАКО. Ф.130. Оп. 1. Д.714. Л.87 – 90об.

14.ГАКО. Ф.130. Оп.1. Д.737. Л.396.

15.Там же.

16.ГАКО. Ф.62. Оп. 19. Д.294. Л.3.

var container = document.getElementById('nativeroll_video_cont'); if (container) { var parent = container.parentElement; if (parent) { const wrapper = document.createElement('div'); wrapper.classList.add('js-teasers-wrapper'); parent.insertBefore(wrapper, container.nextSibling); } }