Старообрядчество, или староверие, к сожалению, мало знакомо большей части современного общества. А между тем,  Старая Вера - уникальное явление во всей истории мирового христианства. Мы постараемся вкратце рассказать об этой странице русской истории. Но сначала попробуем ответить на вопрос: что же представляла собой церковная реформа патриарха Никона и почему тысячи русских христиан отнеслись к ней столь неприязненно, предпочитая порой мучительную смерть следованию нововведениям?

Для этого придётся заглянуть в XV век. Именно тогда, в эпоху свержения татарского ига, формирования и усиления Великого княжества Московского, будущего Русского царства, возникает известная формула: «Москва - Третий Рим». В настоящее время её часто трактуют как идейную основу для территориальной экспансии московских правителей, которая переросла со временем в грандиозное имперское строительство на пространстве от Польши до Аляски.

Однако непредвзятое знакомство с первоисточником идеи Третьего Рима, письмом псковского инока Филофея великому князю московскому Василию, приводит к выводу» что там Москва именовалась Римом вовсе не потому, что предстояло ей стать центром гигантского царства, а потому что к середине XV века Русь со столицей в Москве осталась единственным   в  мире  православным   государством.   Ведь первый Рим еще в XI веке отступил в «папежество» (стал папским,  принял  католичество), а в  1453 году и второй Рим, Византия с центром в Константинополе, пал под натиском турок-магометан. При этом в письме Филофея подчеркивалось, что  княжество  Московское  было  сохранено промыслом Божиим, давшим Руси государственную независимость как воздаяние за твердую верность Православию, или дословно: «Русская Земля благочестием всех взя».(1)

И в этом не было какого-либо преувеличения. Достаточно вспомнить хотя бы близкое к Филофею и Василию время рубежа XIV-XV веков, когда жили и подвизались такие столпы христианской веры, как преподобный Сергий Радонежский и его ученики, а также святые иноки Кирилл Белозерский,   Пафнутий   Боровский  и   множество других. Они покрыли лицо Русской земли монастырями, насельники которых  всецело  предавались служению  Богу, добровольно отказываясь ради этого не только от мирской жизни с ее телесными  радостями,  но даже  от всякого личного имущества,  подобно членам апостольских общин  и  подвижникам первых веков христианства. Этот возрожденный Радонежским игуменом «общежительный устав» с его нелицемерным самопожертвованием и небывалым подвижничеством и создал мощнейший заряд духовной силы, позволивший Руси сбросить чужеземное владычество и из ордынской провинции превратиться в царство, с которым стал считаться весь тогдашний мир, а также создать высочайшую художественную культуру.

Этот расцвет в сознании инока Филофея и других людей того времени был, как уже говорилось, благодарением Божиим за верность Православию. Действительно, христиане Руси не последовали за Западом, когда в XI веке произошло разделение на католицизм и Восточную Церковь, они решительно отвергли и унию (церковный союз) с Римом, которую заключила Византия незадолго до своего падения. Силой церковного авторитета и великокняжеской власти постоянно пресекались и иные попытки изменить духовный образ страны, приходившие как извне, так и изнутри (например, от еретиков - «жидовствующих»).

Такой политике способствовало и историко-географическое положение русских земель, на протяжении столетий как бы отрезанных от внешнего мира.

В этой «запечатанной колбе» православная вера сохранялась во всей полноте богословских догматов и их него выражения: уставов, чинов, обычаев и обрядов, восходивших в основе своей ещё ко времени Крещения Руси, есть к греческому Православию X века. Эти-то уставы обряды, «одеяние Третьего Рима», и взялись перекраивать в XVII веке патриарх Никон и царь Алексей Михайлович, чем вызвали раскол в Церкви и образование старообрядчества. Вот перечень этих особенностей, в которых, собственно, и заключается основное внешнее различие между старым и новым обрядами:

1.         Древнее двоеперстное сложение для совершения крестного знамения и священнического благословения.  При никоновской реформе были введены троеперстие для крестного знамения и особое сложение пальцев для священнического    благословения    (так   называемое    именословное сложение).

2.         Имя Христа Спасителя произносится и пишется с одной буквой «И»: Исус, согласно древнеславянской орфографии. При реформе Никона было указано произносить и писать Христово имя с дополнительной буквой «И»: Иисус.

3.         Таинство Евхаристии (то есть литургия, или обедня)  совершается   на  семи  просфирах  (просфирой   называется круглый церковный хлебец с особым изображением (печатью) сверху, из которого во время литургии (обедни) священником вынимаются частицы для освящения "в тело и кровь Христову"), тогда как реформаторы исключили две просфиры (приносившиеся о здравии царя и патриарха), оставив всего лишь пять. Рисунок печати на просфирах был  сильно изменен в сторону упрощения.

4.         Истинным изображением Креста Христова, согласно православному преданию,  считается лишь трисоставный, или восьмиконечный крест,  с короткой перекладиной  в верхней части и косой перекладиной внизу. Никон и его последователи утвердили на Руси почитание западного (католического) четвероконечного, или двухчастного креста.

5.         За богослужением произносится древняя молитвенная формула: «Аллилуйя, аллилуйя (от др.-евр. «халлилуйя», - хвалите Бога, в широком значении, - Слава Тебе, Боже), Слава Тебе, Боже» (сугубая аллилуйя). Реформаторами она была заменена на тройную «аллилуйю» с добавлением четвертого «Слава Тебе, Боже».

6.         В Символе (изложении основ) Православной Веры слова о Святом Духе звучат так: «и в Духа Святаго, Господа Истиннаго и Животворящаго». При проведении реформы Никона слово «Истиннаго» было исключено, в то время как любое изменение в Символе Веры категорически воспрещено канонами Святых Отцов Православия.

7.         При совершении венчания, крестных ходов и в ряде иных случаев хождение духовенства направляется «по солнцу», то есть «от востока направо», вслед за Солнцем-Христом. Никоновская реформа направила это движение в противоположную сторону, «от востока налево», или «против солнца».

8.         Все виды церковного богослужения и домашней молитвы совершаются по книгам, изданным до реформы середины XVII века (или по буквально соответствующим им переизданиям XVIII-XX веков), как более пригодным для молитвенного употребления, содержащим всё богатство духовного наследия Древней Руси. Книги же, прошедшие правку при Никоне, содержат такое множество отличий от древнерусских, что точно их до сих пор не подсчитали, хотя и старообрядцы, и их противники посвятили теме «книжного исправления» немало объёмистых сочинений.

9.         При   богослужении   употребляется   исключительно унисонное (одноголосное) церковное пение, исполняемое по особым древним знакам безлинейной нотации - крюкам,

или знаменам (отсюда — знаменное пение). Никон же, ещё будучи не патриархом, а митрополитом Новгородским, ввёл в своей епархии четырёхголосное (партесное) «киевское» (в основе -  польское, то есть католическое) пение, по духу более светское, нежели церковное. В ходе реформы это западное пение насаждалось по всей России.

10.Моление допускается только перед иконами, написанными на дереве (или отлитыми в металле) в стиле древней византийской и русской церковной живописи, то есть в манере Феофана Грека, Андрея Рублева, Дионисия и прочих прославленных иконописцев. Со времени же никоновских реформ в русскую нестарообрядческую церковную живопись проникает западное  реалистическое начало,  низведшее икону (таинственное изображение духовных сущностей) до уровня картины на религиозную тему.

Приведённый список основных различий, однако, может вызвать у современного читателя ряд вопросов примерно такого плана: «Ну и что? Какая разница, как креститься, двумя или тремя пальцами, как читать "аллилуйю", ходить вокруг церкви и прочее? Не главное ли, — исполнение заповедей Евангелия о любви, мире, честности, душевной и телесной чистоте? Стоило ли из-за всего этого столь упорно спорить и враждовать?»

Подобные "вопрошания"и в прошлом не раз адресовались старообрядцам, и они, неизменно основываясь на Священном Писании и творениях Святых Отцов, давали на них ответы в ряде полемических сочинений, порой весьма крупных. Суть этих ответов сводится к следующему. Да, безусловно, конечной целью, смыслом христианства является спасение души в будущей жизни через совершенное исполнение заветов Христова Евангелия в жизни земной. Но возможно это лишь в ограде Истинной Православной Церкви, то есть к таком сообществе верующих, где Православие во всей его внутренней и внешней полноте наиболее цельно, сохранно и приближено к прежним векам — времени жизни большинства святых.

Иными словами, в истинной Церкви должна всесторонне сохраняться духовная атмосфера святости прежних времён, ибо как способствовала она спасению древних праведников, так  и сегодня она воздействует на души тех, кто желает следовать по благому пути Христову. Ведь природа человеческая, как и естество Божества, в наши дни та же, что и, скажем, тысячу лет назад. А для поддержания этого «микроклимата спасения» необходимо не только следование заповедям Библии, но и тщательное сохранение церковных преданий, так как они есть многовековой духовный опыт, запёчатлённый в различных внешних формах. Поэтому-то в соборных постановлениях древних Отцов Православия и сказано столь строго: «Кто уничижает какое-либо предание церковное, писанное или неписанное, тому анафема» (то есть проклятие).(2)

Никоновская же реформа, с точки зрения старообрядцев, как раз и была этим проклятым святыми отвержением от предания Церкви, ибо все перечисленные выше церковные установления были освящены авторитетом столетий Духовной практики.

Если учесть всё вышесказанное, то становится понятным непримиримое упорство, с которым приверженцы старины отстаивали свою правоту. Ведь в обстановке, когда Церковная реформа проводилась силой царской власти, перед ними стоял серьёзный духовно-нравственный выбор: Или принять новшества, снискав тем благоволение земных

властителей, но тем же самым попав под проклятие Святых Отцов, или же не принимать «новин», претерпевая за это в земной жизни мучения и казни, но в жизни будущей получая вечное блаженство, согласно христианскому учению уготованное Богом всем неправедно страдающим за Истину Его. И то, что очень многие избрали второй, скорбный, но спасительный путь, свидетельствует о весьма глубокой вере русских людей XVII века, то есть о том, что «Третий Рим» и «Святая Русь» были не просто словами, а фактами в истории нашего Отечества. Здесь неминуемо возникает вопрос: почему же царь, патриарх и прочие власть имущие, прежде единые с народом в ревностном исповедании Православия, вдруг отвергли предания Церкви и, более того, обрушили репрессии на тех, кто следовал заветам предков и преданий этих придерживался? Ответ на это законное недоумение лежит уже не столько в духовной области, сколько в политической.

Начиная со второй половины XVI века приезжавшими в Москву иностранцами, как греками, так и представителям Запада, активно пропагандируется идея освобождение бывшей Византии от турецкого владычества силой русской оружия. Первоначально мысль эта не получила особой поддержки. Первым, кто воспринял её серьёзно, стал цар1 Алексей Михайлович, немало способствовавший возведению в патриархи своего «собинного друга» Никона. В итоге возник великий  соблазн,  в конечном счёте, изменивший вектор исторического развития России: царь решил начать войну за выход к Босфору и Дарданеллам с Польшей, владевшей буферными территориями. Вожделенным результатом должно было стать провозглашение русского монарха повелителем всех православных народов с возложением короны византийских императоров в царьградской  Софии. Патриарх же Никон в этом случае стал бы церковным владыкой всего Востока, своего рода православным папой.

Принятие реальных шагов для осуществления сего прожекта означало извращение понятия о Москве как о Третьим Риме. Эта идея из духовно-охранительной превратилась в экспансионистскую: правители Руси вознамерились «всех взять» уже не благочестием, а военной силой. С этого времени строительство империи становится основным содержанием русской истории, дела же духовные постепенно отходят на всё более дальний план, особенно быстро, - с начала правления Петра I.

Между тем в землях, предполагавшихся к включению в состав гигантского русско-греческого царства, с уставами и преданиями Церкви дело обстояло совсем не так, как в России.  Уния с Римом и последующий захват Византии пульманами крайне пагубно сказались на духовной жизни былых центров   Православия  на  Востоке.  Всеобщим настроением  греков стали величайшее уныние, а также вынужденное соглашательство с иноверными правителями, что в церковном обиходе (совершении служб и т. п.) выразилось в крайней небрежности, поверхностном отношении к христианским обычаям.

К тому же, находясь под османским игом, греческая Церковь не имела возможности самостоятельно издавать богослужебную литературу. Её приходилось печатать на Западе, в католических типографиях Венеции, Парижа и самого Рима. Издатели же вносили в эти книги коррективы, сближавшие их по содержанию с принятыми в католичестве. Постепенно к концу XVI — началу XVII века на Востоке сложился так называемый «новый обряд», который власти стали насильственно насаждать в России в ходе церковной реформы. Общей целью реформы являлось достижение обрядового единообразия русской и новогреческой Церквей, призванное облегчить их предполагаемое в связи с имперскими замыслами царя административное слияние под главенством Никона.

Официальная же идеология преобразователей сводилась к следующему: так как Русь приняла Православие от Греции, все русские церковные книги и чины должны быть «исправлены», то есть приведены в буквальное соответствии с греческими, а имевшиеся различия объяснялись искажениями византийских преданий, будто бы происшедшими' России в Х-XVII веках вследствие невежества русских. Эта идея   и   сформировала   государственное   и   официально- церковное отношение к Старой Вере в послениконовские столетия. Отголоски этого слышны и поныне, несмотря на то, что Соборы Русской Православной Церкви 1971 года и Русской Зарубежной Церкви 1974 года признали наконец реформу Никона "более чем сомнительной* (3).

Таким образом, древнерусское Православие вступило в новый, исполненный великих страданий этап своего бытия: оно было проклято на послушных царю Алексею московских Соборах 1666-1667 годов (именно эти проклятия были отменены в 1971 и 1974 годах) и из господствующей религии в одночасье стало гонимым в стране, называвшей себя «православным царством», ушло из столиц в глушь лесных скитов, на окраины, а то и в сопредельные государства (Польшу, Восточную Пруссию, Австрию, Турцию), куда староверы вынуждены были бежать из-за страха заточения, пыток и казней.

Эти чрезвычайно тяжёлые условия существования старообрядцев после Никона имели для их истории важные последствия.

Во-первых, из-за невозможности в обстановке жестоких гонений собираться на всеобщие Соборы для решения важных духовных дел, в том числе вопросов о священстве, прочих таинствах, об отношении к новообрядцам и т. д., эти проблемы в разных местах проживания староверов решались по-разному, что стало причиной разделения старобрядчества на ряд согласий (духовных направлений со своими вероучительными особенностями). Крупнейшими согласиями стали поповское (признающее вечность священства и шести иных таинств Церкви) и безпоповское, признающее вечными лишь таинства Крещения и Покаяния (исповеди).

Во-вторых, положение "вне закона", долгое время вытеснявшее староверов из разделённого на сословия российского общества, неожиданно соединившись с рядом качеств, присущих старообрядцам как благочестивым христианам, - честностью, трезвостью, трудолюбием а также острым критическим умом и житейской смёткой, — способствовало развитию среди них предпринимательской деятельности, жизненно необходимой для создания материальных основ существования независимой от государства Старообрядческой Церкви.

Названные черты получают дальнейшее развитие в XIX веке, когда большая часть поповского согласия оформляется в серьёзную церковную организацию со своим епископатом. Восстановление чина святителей (утраченного в XVII веке, когда все епископы последовали за Никоном и царём, а старообрядцы остались с одними священниками и диаконами), происшедшее в царствование Николая 1, во многом способствовало сплочению старообрядцев вокруг единого центра - архиепископии (ныне Митрополии) на Рогожском кладбище в Москве. 

Развитие же среди  староверов предпринимательства привело к тому, что к началу XX века в руках старообрядцев, купцов и фабрикантов, оказалось сосредоточено около 60 процентов всего промышленного капитала России. Фамилии староверов Морозовых, Рябушинских, Рахмановых, Солдатенковых, Бахрушиных говорят сами за себя, не требуя особых комментариев.

Общее же число приверженцев исконного русского Православия к 1905 году, по разным оценкам, достигало 4-5 миллионов человек.(4)  Год 1905-й упомянут здесь не случайно. Именно тогда, после первой в XX веке русской революции и модернизации государственного устройства России, приблизившей её к парламентской монархии, происходит окончательное уравнивание юридических прав староверов и их духовенства с другими существовавшими в стране конфессиями. Впрочем, в законодательстве империи всё ещё декларировалось главенство синодальной церкви.

Время свободы оказалось кратким: всего 12 лет до рокового 1917-го, однако годы эти настолько были насыщены идеями, делами и событиями, что их по праву можно считать целой эпохой в истории староверия. Происходит подъём церковно-общественной жизни: ежегодно проводятся Освященные Соборы духовенства и Всероссийские съезды старообрядцев-мирян, в ряде городов значительными тиражами  выпускаются как церковные книга (по древним оригиналам), так и периодичекие издания духовно-просветительской направленности (в Москве журнал «Церковь» выходит еженедельно). Строятся тысячи новых храмов, порой весьма ценных по архитектуре (в древнерусском стиле), действуют старообрядческие братства, в самых известных концертных залах выступают хоры староверов, поражающие публику высоким искусством древнего церковного пения.

Однако этот «выход в народ» духовного и культурного богатства, сохранённого и приумноженного старообрядчеством, конечно, уже не мог изменить общего направления истории   России,   неумолимо   приближавшейся   к   своему наиболее трагическому  периоду. 

Автор  одной   из   статей «Старообрядческого календаря» на 1915 год пророчески писал: «Как знать, может быть, мученические венцы уже уготованы для нас». Предчувствие это, к сожалению, не замедлило с исполнением: политика партии большевиков в отношении религии после 1917 года теперь хорошо известна...

Сегодня Русская Православная Старообрядческая Церковь медленно, но возрождается. За последние годы возникло несколько десятков новых общин, построено около тридцати новых храмов, рукоположено немало священнослужителей  среднего  и   молодого  возраста.   Быть  может, многое ещё впереди...

1.Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания.

2. Деяния VII Вселенского Собора. В кн.:  Деяния Вселенских Соборов, т. IV – Казань,  1908; репринтное изд. - Спб, 1996, С. 600.

3. ЖМП, 1971, № 7, с. 65.

4. История Русской Православной Церкви от восстановления патриаршества до наших дней. Т. 1: 1917-1970. СПб., 1997, С. 681.

Журнал "Медведь", № 1-2, 1997