Но возможна ли для нас святость, когда мы до такой степени опутаны тенетами жизни, что не только не можем подниматься вверх, но и по земле-то ходим, спотыкаясь, постоянно проваливаясь в болото греха?

Что значит преобразиться?.. Преобразиться – значит, изменить свой вид, образ, лик. Можно измениться в двух направлениях, так сказать. Человек – образ и подобие Божие. Можно или затемнить этот лик, или прояснить его.

Обратили ли вы внимание на то, что св. Евангелие так часто говорит о заповеди прощения? В молитве Господней мы молимся, чтобы Господь простил нам, как и мы прощаем   нашим  должникам. И притча о немилосердном должнике подтверждает, что только тот, кто прощает, получит прощение (Мф., 18,24 и далее). В заповеди о молитве заповедуется не приносить «дара к алтарю, ранее примирения с ближними» (Лк. ,11,25).

Нужно искать «святой немоты», того уважения к слову, которое заставляет открывать уста только для дела миротворчества, для слова любви, для проповеди Божией правды.

Мы все чтим святых. Одного святого мы считаем своим особым покровителем, носим его имя. Но достойно ли наше почитание их святости и их чистоты?

Трогательна и скорбна история Иова. Не без причины его назвали многострадальным. Жила большая, дружная и любящая семья. Жила богато и счастливо. И вдруг «подул ветер», и все дети похоронены под развалинами дома. А богатство волей Божией оказалось рассеянным тоже по ветру.

Имейте на земле угол «неба», и Господь в будущей жизни примет вашу душу в свое «небо»; души, которые ничего не знали здесь, на земле, на небо не взойдут.

Но к чему, вы скажете,- крест и страдание. Неужели християнство только в Кресте, в проповеди самораспятия и страдания?

Семь недель мы в посте и печали ждем великой радости: прихода Господа Воскресшего. И вот Чертог Сияющий открылся перед нами. Разве сегодня мы не в золотых Чертогах Господних? Какая радость кругом. Не хоры ли ангелов поют вместе с нами победную песнь?

В одном доме живут иногда тысячи. И сосед не знает, не хо­чет знать, что делается за стеной. А там, может быть, человек не жалуется стене, потому что нет человека, а бьется головой об стену в тоске и муке.