Книжное и литературное наследие Выга чрезвычайно велико. До настоящего времени в рукописных собраниях обнаруживаются неизвестные ранее выговские сочинения, автографы выговских писателей и  ранние   авторские   сборники.

В первые годы существования общежительства труд книжника и начетчика еще не выделился в самостоятельную профессиональную область деятельности. Перепиской книг и составлением выписок занимались в свободное от других трудов время. Из выговских источников мы знаем, что так поступал Иван Внифантьев, "в свободное же от заповеданных ему служеб время из книг выписывая себе потребная"(1); Петр Ошмара, большой хлебопекарный староста; некто Василий, трудившийся на кирпичном заводе, в поварне и других  службах(2).

Интересный рассказ о начальных годах общежительства, когда только складывалась выговская культура, сохранился в "Житии Иоанна Внифантьевича". Хотя "писание... руки его не зело хитро бяше", Иван Внифантьев   "зело   усердствоваше   еже   писати".

Поскольку тогда в общежительстве была большая скудость и не хватало чистой бумаги, приходилось использовать для письма "мирских дел скорописные книги", которые употреблялись для изготовления лестовок. Разбирая эти книги, Иван Внифантьев писал даже там, где находил чистое место между строк. Настоятели, видя такое усердие, поставили Ивана Внифантьева учителем юным насельникам пустыни, чтобы обучать их, "якоже подобает пустынному и общежителному свойству и книжному учению". Вскоре для этой школы выстроили отдельную   келью(3).

Из "Истории Выговской пустыни" Ивана Филиппова мы знаем многих, кто обучал грамоте и кто ей учился на Выгу. Прежде всего, учителями были основатели пустыни Андрей Денисов, Даниил Викулин, Петр Прокопьев. Некоторые из учеников (например, младший брат Андрея Денисова — Иван и сестра Петра Прокопьева — Феврония) достигали таких значительных успехов, что вскоре они уже сами переписывали   книги.

Задачи школьного образования, устроения киновии, воспитания паствы и пропаганды старой веры требовали широкого распространения книги (возможности типографского ее тиражирования старообрядцы были лишены). Поэтому из лучших учеников стали обучать писцов, "чтоб право писати"(4).

К 60-м годам XVIII в. окончательно сложился своеобразный тип письма — так называемый поморский полуустав, благодаря которому выговские рукописи безошибочно выделяются из рукописного наследия XVIII - XIX вв.

Высокий профессионализм писцов подтверждается не только близостью почерков в рамках одной школы, но также исключительным качеством переписки: текстологический анализ рукописных списков отдельных памятников показывает, что все выговские списки отличает точное воспроизведение оригинала и минимальное, по сравнению с невыговскими списками, количество   ошибок   и   описок.

Выговские наставники проявляли постоянную заботу о школах и книгописной мастерской. "Грамотные" кельи, в которых, видимо, совмещалось обучение грамоте и переписка книг, были в мужском и женском монастырях (в конце XVIII — начале XIX в. на Лексе было даже две таких кельи), а также на Коровьем дворе.

Здесь же находился и своеобразный "литературный цех", где под руководством наставников ученики постигали тайны литературного мастерства, необходимым условием которого считалось знание грамматики и риторики. Для этой цели на Выгу были собраны все учебники риторики, имевшие тогда хождение в России, в том числе "Великая наука" Раймунда Люллия, "Риторики" Софрония Лихуда и Феофана Прокоповича. Ранние выговские списки этих риторик сохранились в собрании ГИМ, причем один из них принадлежал ученику Семена Денисова   -  Алексею   Иродионову.

Творческим периодом развития выговской литературной школы по праву считается первая половина XVIII в., когда на литературном поприще подвизались такие талантливые писатели, как Андрей и Семен Денисовы, Трифон Петров и многие другие. К этому периоду относится и большинство сочинений, составивших славу Выга. Конец XVIII в. явил целый ряд писательских имен - Андрея Борисова, Тимофея Андреева, Григория Корнаева и даже женщин-писательниц, например, Февронии Семеновой и Федосьи   Герасимовой.

Особая заслуга Выга перед старообрядчеством заключается в том, что именно здесь были созданы основополагающие догматические сочинения, доказывающие истинность старой веры. Тщательное собирание всех свидетельств  - церковно-археологических, иконографических, письменных  - в пользу дониконовских обрядов, многочисленные сборники выписок (как бессистемных, так и подобранных по тематическому принципу) подготовили появление знаменитых "Поморских ответов", составленных Андреем Денисовым в сотрудничестве с Семеном Денисовым, Трифоном Петровым и Мануилом Петровым в 1722 - 1723   гг.   в   ответ   на   106   вопросов   синодального миссионера иеромонаха Неофита.

"Поморские ответы", несмотря на внутристарообрядческие разделения, стали настольной книгой всего старообрядчества. Фундаментальные догматико-полемические сочинения создавались на Выгу и позднее, в них получали разработку как общие, так и отдельные, актуальные для своего времени вопросы, например, о молении за царя ("книги" Мануила Петрова и Даниила Матвеева), об антихристе (сочинение Г.И.Корнаева).

Литературное наследие Выга полностью подтверждает справедливость слов, открывающих обширный сборник выговских догматико-полемических сочинений, составленный в 60-х годах XVIII в.: "Не мни, благоразумный читателю, яко безсловесно суть наше состояние и по порицанию нынешних новых учителей пребываем мы в крайнем невежестве и неразумии о истинней православней вере! Не тако, не тако суть, яко   они   пишут   и   глаголют..."

                                                          ***

Особого искусства достиг Выг в оформлении рукописной книги. Ее облик отличается редкостным стилистическим единством, особой выработанностью и определенностью художественных форм. Истоки великолепного поморского орнамента восходят, как установлено, к столичному искусству последней четверти XVII в., процветавшему при царском дворе.

Фронтиспис и заставка-рамка поморского орнамента из Праздников певческих. Выг, начало XIX в.

Особенно важную роль сыграло проникновение на Север замечательных орнаментальных листов, гравированных на меди, специально предназначавшихся для титулов рукописных книг, большей частью работы известного мастера Оружейной палаты Леонтия Бунина(6). В композиционных схемах и деталях орнаментики поморских рукописей творчески переработаны именно эти высочайшие по мастерству образцы, а в ряде памятников использованы и сами гравюры. Например, в сборнике середины XVIII в.  имеется редкостный вариант оттиска - синей, а не традиционно черной краской, что придает дополнительную изысканность   титульному   листу.

Миниатюра "Семен Денисов" и заставка-рамка поморского орнамента из Месяцеслова с Пасхалией. Выг, 1774 г..

Заставки-рамки начальных листов рукописей, с пышными "антаблементами", украшенными бесконечно варьируемым набором характерных растительных и архитектурно-геометрических ("лекальных") форм, в наиболее парадных книгах часто сочетаются в развороте со столь же пышными фронтисписами, где в круглом либо овальном картуше помещается или писанное золотом изречение, или изображение кого-либо из "отцов" Выговской обители.  

Миниатюра "Андрей Денисов" и заставка-рамка поморского орнамента из Жития Андрея Денисова. Выг, 1810-е годы.

Так, в Житии Андрея Денисова 1810-х годов в картуше дан его погрудный идеализированный портрет, чрезвычайно близкий к подобным изображениям на рисованных настенных листах; такой же условный портрет Семена Денисова помещен и в миниатюрном Месяцеслове 1774 г., хотя в других Месяцесловах в картуше фронтисписа чаще помещается традиционное изречение: "Якоже небо украшено безчисленными звездами, тако и сия книга изполнена святых именами". 

Заставка-рамка поморского орнамента из Сборника выгоских полемико-догматических сочинений. Выг, 60-е годы XVIII в.

Название книги, особенно если оно вписано в роскошную заставку-рамку, часто выполнялось каллиграфической поморской вязью, очень высокой и стройной.    

Семен Денисов. Виноград Российский. Выговский список конца 1810-х - 1820-х годов.

Но   также   чрезвычайно   характерны  и подчеркнуто широкие вертикальные элементы, в то время как петли и перекладины как бы растворяются во вьющихся причудливых легких травах, окружающих "мачты". Это затрудняет чтение, но превращает строки заглавий в существенный элемент декора   листа.

Миниатюра "Козерог" и инициал поморского орнамента из Месяцеслова с Пасхалией. Лекса, 1836 г.

Сам  текст   начинается   крупным,   иногда   занимающим чуть   ли   не   всю   высоту   листа   орнаментированным инициалом.    Он    может    быть     скомпонован    из гравюрных   растительно-геометрических   элементов либо  быть  чисто   киноварным,   но  также   украшенным вьющимися   стеблями,   травами   и   сложного   силуэта фантастическими   цветами.  

Инициал поморского орнамента, крюковое письмо из Праздников певческих. Выг, начало XIX в. 

Начала   отдельных   глав   и значимых   подразделений   текста   в   свою   очередь отмечены целой иерархией больших, средних и малых инициалов.   Сочетание   разнообразных   инициалов   с четким   и   стройным   поморским   полууставом   создает совершенно особый декоративный ритм всей рукописи.  

Миниатюра "Св.евангелист Иоанн Богослов" и заставка-рамка поморского орнамента из Евангелия-тетр. Выг, 30-е годы XIX в.

Несмотря   на   удивительное    постоянство    облика выговской    книги,     бережно     сохранявшееся     на протяжении   более   полутора   веков   ее   существования, наблюдения    над    разновременными    рукописями позволяют отметить  некоторую  эволюцию  стиля  —  от более  тяжеловесных,   крупных   и   пластичных   форм   в начале   —   первой   половине   XVIII   в.    (например, "Риторики" и "Поморские  ответы"  20-х годов  XVIII  в. и  сборник   выписок   и   выговских   сочинений   первой половины   XVIII   в.)   к   воздушно-легкому,  сухому и  изощренному  рисунку  в  рукописях второй  четверти   —   середины   XIX   в.   (как   Евангелие-тетр   30-х  годов   XIX   в.).

Миниатюра "Конь бел" и заставка-рамка поморского орнамента (ранний тип) из Толкового Апокалипсиса. Выг, 1708 г.

Уникальным   образцом   роскошной   ранней   поморской рукописи является известный лицевой Толковый Апокалипсис,   датированный   писцом   в   предисловии   1708   годом.   По   классификации   Ф.И.Буслаева, который  посвятил  этой  рукописи  целую  главу в своем  исследовании (7),  иконографически   он  относится к так  называемой  Чудовской   редакции   (повторяя оригинал  начала  XVII   в.   из   Чудова   монастыря),   но интересно,   что   ряд   деталей   говорит   о   знакомстве художника   с   гравюрами   старопечатного   Апокалипсиса  1646 г.,  созданного  в  Киеве  иереем  Прокопием.

Учитывая,   что   данная   рукопись   дополнена   как   конволют  двумя   печатными   изданиями   киевских   Апокалипсисов,   можно   упомянуть   о   поездках   Андрея Денисова  в   Киев   и   его   учебе   в   Киево-Могилянской академии.

Заставка-рамка поморского орнамента (ранний тип) из Толкового Апокалипсиса. Выг, 1708 г.

Многочисленные украшения хлудовского Апокалипсиса подразделяются на три типа: первый — традиционный и хорошо знакомый по столичным рукописям последней четверти XVII в. вариант старопечатного орнамента с элементами барокко (он послужил основой и для гравюрных листов Л.Бунина); второй - тоже растительный орнамент, но более крупных, скульптурно-пластичных форм, по своим схемам близкий к основному массиву последующей поморской орнаментики, ставший ее "классикой"; и, наконец, третий, в изобилии представленный лишь в данной рукописи и очень редко встречающийся в других памятниках, и только в XVIII в., — с преобладанием чисто архитектурных, линейных и "лекальных" элементов над растительными.

Основное его отличие - в  оригинальной  раскраске  плотными  ярки ми красками. Здесь преобладают контрастные цвета — красный и синий, с добавлением темного малинового и обилием золота, что делает эти заставки торжественными и даже величественными. Особенно эффектна разновидность, где вместо прямоугольного "антаблемента" заставку-рамку венчает "фронтон" из двух симметричных очень крупных "волют", увенчанных цветком или короной, дополненный по бокам вьющимися ветвями с золотыми гвоздиками (в каталоге эта разновидность орнамента обозначена как "ранний   тип").

Миниатюры этого Апокалипсиса отличаются прекрасным тонким рисунком, стройными пропорциональными фигурами, сложными, но гармонично построенными композициями. Одежды, облака, "горки" расцвечены насыщенной, но не плотной темперой, с богатыми градациями оттенков. Колорит многоцветный, но не пестрый; в каждой миниатюре доминирует какая-либо ведущая тональность: спокойная рыжеватая охра "горок", розово-лиловый тон облаков, бирюзовый тон моря, — а все остальные цвета гармонично ее дополняют. Тщательно позолоченные крылья ангелов, нимбы, троны и венцы придают миниатюрам особую роскошь. Как отметил Ф.И.Буслаев, в условное "иконное" пространство миниатюры введены кое-где "реалистичные" элементы пейзажа.

Миниатюра "Древо надгробного слова" из "Риторики" С.Лихуда. Выг, 1721

Такое же сочетание "реалистичности" и условности мы встречаем еще в одной ранней рукописи — "Риторике" 1712 г.  Интересно, что здесь обнаруживается тот же тип "архитектонического" орнамента с яркой красно-синей раскраской, как в хлудовском Апокалипсисе, причем манера выполнения позволяет предположить здесь едва ли не ту же руку. Похожи на деревья в "пейзажах" Апокалипсиса пышные кроны "риторических древ", из стволов которых вырастают, как цветы, условные рамки-картуши, а "древо надгробного слова" целиком составлено из фантастического растительного узорочья.

Миниатюра "Водолей", заставка и инициал поморского орнамента из Месяцеслова с Пасхалией и Житием св.Пульхерии. Лекса, 1836

Особый жанр миниатюры, где изобразительные мотивы органично переплетаются с орнаментальными, — это "знаки Зодиака" из серии миниатюрных, в 16-ю долю листа, Месяцесловов, писанных в Лексинской женской обители в 20 - 30-е годы XIX в.  Мы встречаем здесь "Деву" — жницу в красном сарафане, с серпом и колосьями в руках, окруженную венком из незабудок и бутонов шиповника, "Козерога" — козу, пасущуюся на травяном пригорке, "Рыб" — овальное голубое озерцо со стайкой плотвы. Со знаками Зодиака соседствуют на разворотах разнообразные крупные концовки — в виде пышных букетов розанов и тюльпанов, перевязанных алыми и голубыми бантами, елочек, яблонь, усыпанных розово-зелеными крупными яблоками.

Птицы Сирины.Лубок. Выг, вторая половина XIX в.

Эти, также ставшие традиционными, мотивы поморского искусства встречаются как в чисто книжном орнаменте, так и в настенном рисованном лубке и на предметах- поморского   быта (8). 

Переплеты Выговской работы. Конец 1810-х - 1820-е годы.

В выговском искусстве рукописной книги с большой полнотой отразились художественное чутье, вкус и талант   обитателей   "Северных   Афин".

1    РГБ. Ф.236, № 207, л.167 об.

2    Филиппов И.  История Выговской старообрядческой пустыни.  СПб., 1862. С. 71, 338.

3    РГБ. Ф.236, № 207, л.167 об.

4    Филиппов И. История... С.  142.

5    гам. Хлуд. 272, л.2.

6    См.: Винокурова Э.П. К вопросу о генезисе поморского орнамента//Литература Древней Руси. Источниковедение. Л., 1988. С. 258-289.

Е.И.Серебрякова,  Е.М.Юхименко