Послеродовые обычаи и обряды.
Обряды послеродового цикла включают в себя две основные группы. К одной из них относятся очистительные магические ритуалы, призванные обезопасить общину от послеродовой нечистоты новорожденного и молодой матери, к другой - обрядовые действия, направленные на первичную социализацию новорожденного.
Очистительные обряды делятся на две группы. К первой относятся ритуалы церковного происхождения (обмолитывание хаты священником, чтение молитв у постели роженицы, сороковая молитва). Ко второй группе: купание новорожденного и роженицы в бане, размывание рук и пр.
Нечистота родильной крови, связанная с таким греховным актом как роды, требовала по учению церкви специального очищения. Необходимость последнего была продиктована представлениями о двойственной природе роженицы: ее уязвимости, открытости для внешних воздействий и одновременно способностью быть носителем вредоносного воздействия на окружение.
Возвращение родившей женщины в общину было возможным лишь по прохождении ряда очистительных процедур. Все, причастные акту рождения, считались оскверненными, представляющими опасность для окружающих. По рассказам липован в селениях Добруджи, после того как повитуха приберет роженицу, отец отправлялся за священником: следовало обмолитывать хату, оскверненную родами, вычитать очистительные молитвы всем, кто при них находился, дать ребенку имя, а также договориться о дне крещения. Все молитвы, читаемые священником у постели роженицы, получили среди липован название хатних. С переездом в Астраханскую область хатнюю молитву начитывали старообрядческие священнослужители, приезжавшие время от времени из г. Астрахани по праздникам для исполнения необходимых треб (исповеди, причастия, погребения, соборования).
Обмолитывание хаты знаменовало завершение родинного обряда и начало послеродового периода. По прочтении хатних молитв жизнь дома обретала свой обычный ход.
Ритуальное мытье в бане.
Роль повитухи заключалась не только в оказании акушерской помощи, но и в исполнении послеродовых процедур, что, в частности, и определило одно из ее поименований - "парилка". Говоря о банных традициях, бытовавших (и бытующих в настоящее время) на Руси, следует иметь в виду, что широкое распространение они получили, прежде всего, в северной зоне Европейской части страны, зоне расселения севернорусской этнографической группы, хотя бани и банная обрядность местами известна и на юге России. Для представителей этой группы многие элементы родильной и шире - семейной обрядности были связаны с баней. Женщины этого региона в прошлом часто рожали в бане и оставались там жить с ребенком примерно с неделю.
Обычай проведения родов и послеродовых ритуалов в банных строениях связан с общерусскими представлениями о нечистоте роженицы и младенца. Соответственно, эта постройка на усадьбе, в представлениях крестьян, наделялась некоей сакральностью, но с отрицдательным знаком.
Следует отметить, что в формировании липован принимали участие представители не только русских, но также и украинцев51, для которых банная традиция не характерна52. Можно предположить, что в традиции липован нашли свое преломление обычаи как русских, так и украинцев: рожали в доме, а выхаживали мать и дитя в бане. По приезде в Россию банные обычаи сохранялись до 50-х годов XX в.
На протяжении первых восьми послеродовых дней купание матери и ребенка становилось основной обязанностью повивальной бабки. В бане повитуха прежде всего бралась за новорожденного. У восточнославянских народов и у липован в частности, младенец воспринимался как существо, требующее своего дооформления, "доделывания". Мотив "создания", "делания" является одним из центральных для родильной обрядности также и у других этносов53. Известны разного рода ритуалы (перепекание, перероды, раскрытие органов, правление тела), способствующие закреплению новорожденного в новом пространственно-временном континиуме - вне материнского чрева. В традиции липован наиболее полно реализована практика физической правки, в процессе которой повитуха не только смывала грязь с ребенка, но и направляла по желаемому пути саму природу.
Как и у других восточнославянских народов, у липован бытуют представления о "твердости" утробного плода54. Купая младенца, повитуха обдавала водой каменку, чтобы этим паром прогреть "кажнию жилочку, все косточки растярала, чтоб подмякшило"55. Целью подобного прогревания служило стремление размягчить косную, твердую природу младенца, характеризующую его прежнее внутриутробное состояние.
Добившись "мягкости" новорожденного, бабушка начинала процедуру правления. Повитуха клала новорожденного вниз животом на банный веник, который наделялся особыми свойствами и вязался из определенных растений.
Веник - важнейший атрибут бани - в Румынии предпочитали дубовый, поскольку дуб рос в изобилии в Добрудже и Буковине. По воспоминаниям липован, банные веники резали после Троицы - в период расцвета и плодоношения природы. По словам липован, в это время "лист хорошо укрегшен к дереву". Осо¬бенно ценились веники, заготавливавшиеся накануне праздника Ивана Купалы (7 июля/ 23 июня) жителями селений Русской и Черкесской Славы. Считалось, что произраставшие в окрестностях этих сел дубовые леса освящены присутствием двух монастырей - мужского и женского. В Астрахани в соответствии с природно-климатическими условиями веники стали вязать из местных пород деревьев и кустарников. Широкое распространение получили веники из вербы - растения, семантика которого определяется, прежде всего, его способностью благотворно и исцеляюще воздействовать на человека. Веники также вязали из солодки, тополя, шалкуна (шелковица), ивовой лозы, ивовых прутьев, ветвей ивовых пород.
Повитуха растягивала ребенку ручки и ножки, закидывала их назад, попеременно занося крест-на-крест правую ручку к левой ноге, левую - к правой, что практиковалось русскими повсеместно. "... Скрещивание ручек и ножек, по словам В.А. Москвиной, как бы выворачивает родившегося (пришедшего из иного мира) человека наизнанку (левое становится правым, правое - левым), ведь по народным представлениям, в ином мире действует принцип зеркального отражения, и то, что было "там" лицевой стороной, "здесь" становится изнаночной"».
Кроме расправления ручек и ножек, бабушка массировала ушные раковины младенца, потягивала у него носик. Как описывают в своих воспоминаниях липоване: "Ручки, ножки, ушки, затылочки - все это протираеть, все это растираеть. Гладить, гладить, а потом как зажметь его [носик. - Е.П], чтоб он как чихнул вроде"57.
Если голова ребенка казалась бабке порасплюшистой, она исправляла ее, придавая ей желаемую, чаще всего округлую форм)' и добиваясь гладкости, поскольку какая-либо неровность или опухоль рассматривались как отклонение от нормы. Имеющуюся на темени новорожденного корочку повитуха после распаривания вычесывала гребнем.
Правка младенца продолжалась, пока парилкой не достигалась желаемая гибкость суставов ребенка. С медицинской точки зрения повитуха массировала младенца, совершая простые упражнения для его мышц, способствуя тем самым нормальному кровообращению и обмену веществ, что создавало предпосылки для правильного развития организма.
Закончив массаж, бабушка споласкивала новорожденного водой, приговаривая: С утицы вода, с маладенчика худоба", что соответствует русскому варианту: "Как с гуся вода, так с (имярек) худоба". Эти приговоры известны всем русским матерям.
Все самостоятельные действия матери, как рациональные, так и иррациональные, без участия повитухи считались у липован неправомерными. По-видимому, в связи с такими представлениями, беременные женщины отказывались идти в родильные дома долгое время после приезда в Россию.
Таким образом, в течение первой недели после рождения ребенок подвергался ряду манипуляций, проводимых повитухой и направленных на усовершенствование его природы. Подобно всякому действию, совершаемому впервые, купание и массажирование новорожденного, помимо биологического воздействия, приобретало также и символический смысл.
В процессе правки как бы задавались необходимые параметры "телесности", которые характеризуются, главным образом, понятием нормы, соответствующей идеалам физического облика, "почитаемого" или предпочитаемого носителями "своей" культуры.
Последующие действия разворачивались в доме. По возвращении из бани бабка натирала младенца коровьим маслом, "чтобы тельце скорее набирало силу"58. Особого внимания требовали недоношенные дети, так как большинство из них оказывались физически не готовыми к жизни вне материнского организма. Смертность таких детей была высока. Главным средством для поддержания жизнеспособности такого ребенка полагали тепло. Недоношенного ребенка заворачивали в пеленку, закутывали в баранью шерсть (как более поздний вариант -обкладывали толстым слоем ваты), клали на печь, где он доходил до положенного срока, "по "пока не придеть в свои 9 месяцев"59, то есть до времени, когда ему следовало родиться согласно высчитанному сроку. Подобные действия с недоношенным ребенком зафиксированы в донской казачьей традиции, на Украине и в других местностях60.
Пребывание на печи, рассматриваемое как донашивание младенца в материнской утробе, обнаруживает аналогию с обрядом "допекания" - сажания ребенка в печь на хлебной лопате, проанализируемого В.Н. Топорковым. По словам исследователя, ребенка "как бы возвращали в материнскую утробу (печь), чтобы он родился заново"61.
Уход за роженицей в первую очередь был направлен на восстановление ее сил, возвращение здоровья в физическом и сакральном смысле. Женщине сразу после родов наливали стакан теплой цупки или иначе - варенки (самодельной хмельной браги, настоянной в печи на лечебных кореньях и травах), чтобы скорее "скрепился живот" и матка возвратилась к прежним размерам. Обычай поить спиртным роженицу зафиксирован в разных локальных традициях, хотя время подобной процедуры варьируется. Так, как пишет Г.И. Кабакова, "после рождения младенца бабка дает роженице выпить водки - обычай, который вызывает гнев врачей, - для подкрепления сил перед последним актом родов: выходом плаценты"62.
В мифологическом сознании тело человека, осознаваемое как универсальная модель Вселенной, может быть одновременно представлено как в единстве своих составляющих, так и распавшимся на части. По словам Т.Ю. Власкиной, исследовавшей родинную обрядность донской казачьей традиции: "Женщина в родах становится бессловесным пассивным телом /.../, распадаясь на неживые детали окружающего мира: родовые пути = "путь, дорога, поход"; влагалище, промежность = "ворота"; околоплодный пузырь = "запорище" (запор, замок), что в сочетании с ее ненормативной внешностью являет образ всепорождающего хаоса"63. Аналогичное понимание усматривается у липован в действиях повитухи при парении в бане. Ее усилия были направлены на восстановление растревоженного тела, возвращение сместившихся органов к прежнему по¬ложению. Парилка разминала роженицу намыленными руками, сциркивала (удаляла) первое спорченное молоко, поднимала опустившийся при родах живот, массируя его по направлению кверху, чтоб скорее восстановить дородовое положение внутренних органов.
Техника "обработки" роженицы включала обязательную чистку родовых путей, посредством которой повигуха убирала лишние кровя. "Вот так бабка баню топит, в бане распариваеть, растираеть, треть, выдавливаеть все. Вычистить и скоро у нее все кончается, а тутка [в России. - Е.П.] родить и до сорок ден марается"64.
Если, несмотря на усилия повитухи, продолжались кровотечения, женщину отпаивали специальным настоем трав, способствующим сокращению матки и обладающим кровоостанавливающим действием. "Если у женщины кровотечение, у нас там в Рамынии трава марина называлась, а если совсем падаеть, настой делають. Там корней знаешь, скольки кладуть. Там и дивясил, и трава марина, и далашная трава, будиян, калган, резент, пятрова крест, чертополох, живокос, полынь, лимон и канфара. Вот это настоить и попьеть это"65.
Обращает на себя внимание сходство ритуальных действий повитухи в отношении младенца и роженицы. На "телесном" уровне воплощается идея перерождения главных персонажей, их "нового" творения, трансформации. Однако реализация этой идеи имеет различную векторную направленность: если во время банного ритуала усилиями бабушки младенец обретает новые качества и физически "достраивается", то роженица скорее возвращается к своему исходному состоянию, восстанавливается физиологически и знаково66. В обоих случаях осуществляется переход от исходного состояния к желаемому или идеальному, рассматриваемому как нечто полноценное, соотносимое "с истинным образом Божиим".
Таким образом, можно говорить о креационном (по отношении к новорожденному) и рекреационном (по отношению к роженице) характере действий повивальной бабки. Пережившая символическую смерть, выражением которой явилось знаковое разрушение ее тела, роженица рождается заново.
Исследователями неоднократно подчеркивался посвятительный смысл родов, в процессе которых в роли инициантов выступают родиха и новорожденный, в роли посвятителя - повивальная бабка. Указанное соотношение ролей действующих лиц родильной обрядности присуще многим народам Евразии. Отметим известное замечание В.Н. Топорова о единой корневой системе слов *gen-"знать" и *gen-"рождать"67.
После совершения омовения в бане женщину старались сытно накормить. На местный обычай "уваринских" русских (Увары - близлежащее к Успеху село ортодоксальных христиан) оставлять роженицу в первые часы после родов без пищи смотрели с укоризной: "Тут тая не ешь, тая не ешь, когда родишь. А у нас наоборот: дають ей стаканчик, мясо, что есть ставють: "На, хорошей поешь и подымайся".
Крещение.
Окончательной стадией приобщения ребенка к социуму являлся церковный обряд крещения68. До его совершения младенец - существо с неустановившимся статусом. Незавершенность и маргиналъностъ новорожденного нашли отражение в его поименовании - маладенец, дите, дитенок, повиток, новина. Подобная лексика отражает единую для славян традицию обозначать некрещеного младенца терминами, амбивалентными в смысле пола. Наряду с названиями, подчеркивающими половую недифференцированность новорожденного, в отношении последнего употребляются обозначения, актуализирующие также его внеконфессионалъный статус. Липоване именуют младенца жидком, армянином69. Использование такого рода лексики, как представляется, с одной стороны актуализирует оппозицию свой/чужой, с другой - характеризует традиционное для старообрядцев отношение к приверженцам иной веры и представителям других наций как к лицам поганым - нехристям, живущим "нечисто" относительно вероисповедания и традиций. К категории "нечистых" липоване относили и последователей ортодоксального православия, исповедующих христианскую веру по никоновскому образцу.
Убеждение в нечистоте некрещеного младенца определяло и особенности ухода за ним: до крещения его не целовали, не клали в колыбель (он находился рядом с матерью), не надевали крест, пояс, рубашку - необходимые для христианина атрибуты.
С крещения - введения в древлеправославную веру - младенец получал доступ к даруемым христианством таинствам. Через троекратное погружение в освященную воду ребенок рождался "по образу и подобию Божьему". Не случайно в связи с этим на крещение смотрели как на второе рождение.
Крестные родители.
Важным моментом в подготовке к крещению был выбор крестных - крестовых родителей. Если повитуха имела дело с "телом" младенца, довершая дело природы в создании его формы, то крестные приобщали новорожденного к сфере духовного, вводили, по словам липован, в самую чистую, древнюю и праведную веру.
Как вторые родители и духовные наставники, крестные несли ответственность за формирование религиозно-нравственного облика крестников70. В связи с этим, к выбору восприемников подходили с должной строгостью. Обращалось внимание на их деловые качества, моральный облик, умственные способности: "чтоб была настоятельная, умная, честная"71. Относительно женщин существовало лишь одно ограничение: им не полагалось принимать участие в обряде, если он по времени совпадал со днями их месячной нечистоты.
В восприемники старались приглашать кого-либо из близких родственников (как женатых, так и холостых), что, с одной стороны, способствовало укреплению межсемейных взаимоотношений, служило залогом дальнейшей заботы о крестниках72, с другой - помогало избежать сужения круга супружеских связей, которое возникает естественным образом вследствие совмещения кровного родства с духовным. В крестных только родню брали, крест мешает жениться. Последнее обретает особую актуальность в российский период жизни в силу немногочисленности реэмигровавших старообрядцев.
Возраст восприемников не регламентировался традицией (в пределах установленных Церковью возрастных границ). Вместе с тем, предпочтение отдавалось родственникам одного поколения с родителями ребенка: родным или двоюродным братьям или сестрам. По ряду свидетельств, в крестные брали и малолетних детей по причине их чистоты и безгрешности. Крестным мог стать ребенок, которому под силу было держать на руках младенца на протяжении отправлении всего обряда крещения. "С шести лет брали. Как он только может вокруг купели носить. Брату вот у меня было 7 лет, а он уже крестил. Чем моложе, тем лучше, потому что он еще матом не ругается и не курит"73.
Строго соблюдался запрет крестить детей взаимно, что объяснялось следующим образом: "Если ты у меня крестишь, ты моя кума, а если ты открестила - это уже мы не считаемся. Ты отдаешь долг. Это нельзя"74.
)
|
