Описание системы запретов, налагаемых на социально значи­мое поведение личности, является одной из центральных проблем при описании любого коллектива. Существующие запреты регулируют как поведение группы людей в целом, так и поведе­ние отдельных её членов (внутри и за пределами группы) и идентифицируют членов коллектива по принципу свой/чужой (1).

Достаточно компактные группы коми староверов исторически сформировались в трех различных регионах Коми края: на Удоре (среднее течение р.Вашки, приток р.Мезени), на Верхней Вы­чегде, Верхней и Средней Печоре. Изучая культуру коми старо­веров, исследователи обращали внимание и на особенности бы­товой жизни, а следовательно, и на повседневные запреты,  ана­лизировали фольклорные тексты, связанные с ними (2). В настоящей работе рассматриваются бытующие в устной традиции современных коми староверов представления о повседневных зап­ретах с целью сохранения   «религиозной чистоты», их влияние на общение верующих в общине и вне её. Исследование основано на полевых, архивных и опубликованных материалах.

Целью соблюдения повседневных запретов, связанных с пред­ставлениями о «религиозной чистоте», является предотвращение греха, греховного поведения. Существовавшая в среде коми староверов классификация грехов была более подробна, нежели известные лестницы грехов в книжных памятниках, в частности в  Цветниках. У коми староверов каждый шаг мог оказаться греховным: «Матрен баб сказала - люди без греха никто не живет. Человека без греха нет, каждый час идет на грех» (3). «Все грех, даже мысли - грех. Мы грешны от Адама и Евы» (4). Предписания, существовавшие в форме запретов, предлагали один из способов избежания греховных поступков в повседневной    жизни. Собранные нами сведения о запретах мы систематизируем по  классификации С.Е.Никитиной в соответствии с теми сферами, к  которым они относятся (5). Начнём с пищевых запретов, наиболее стойко сохранившихся в устной традиции всех староверов и считавшихся едва ли не главными признаками их отличия. Исходя из полевых и историко-архивных материалов можно констатировать, что набор продуктов, запрещённых к употреблению у коми староверов, был практически идентичен таковому в русских старообрядческих группах. В «запрещённые продукты» до начала XX в. (а в некоторых семьях до середины XX в.) входили: картофель (вижля мдшня = кобелиная мошонка у верхневычегодцев, пон колък - собачьи яйца у печорцев), чай, некоторые сорта рыб и мясо, добытое или приготовленное без соблюдения определенных правил (удавленина, с кровью). На Удоре расска­зывают, что мужчины из старообрядческого рода Рахмановых при охоте не использовали ловушки - силки, слопцы. Ряд запретов имеют развёрнутые мотивировки, например, о греховном про­исхождении картофеля. Негативное отношение к картофелю в конце XIX в. существовало не во всех старообрядческих группах. Так, А.Н.Сивкова пишет, что Иван Малахиевич Матев (один из старообрядческих наставников Удоры) был первым картофеле­водом: он привёз (во второй половине XIX в.) несколько клуб­ней из Лешуконья. Выкопал возле дома первые огороды под репу, редьку, капусту (6). Достаточно долго во всех регионах суще­ствовал запрет на чай, кофе, сахар. На Средней Печоре до середины XX в. бытовали рассказы о том, что при производстве са­хара используются человеческие кости (7). Чай заменяли тради­ционные напитки: квас, заварки зверобоя, шалфея, чашелисти­ков морошки, черемухи. Почти повсеместно с начала XX в. эти запреты существовали лишь в форме устных предписаний, ста­роверы всех групп ввели в свой рацион картофель и чай, а епар­хиальные миссионеры отмечали, что в старообрядческие села по­степенно проникают пагубные привычки - курение, пьянство.

К.Ф.Жаков, посетивший в начале XX в. с.Керчомья, записал объяснение старообрядческого наставника, что «водку употреблять нельзя, потому что первым виноделом был "Кузь-божа" (антихрист)» (8). Длительное время сохранялись ограничения на употребление спиртного, в первую очередь в обрядовых трапезах. «Раньше на карезьнях (поминках. - В.В.) не пили, такого чуда не было. Я всегда одну рюмку пила, была тут Кирик Матрен. она две пила» (9). В настоящее время вино (водка) являюттся непременным атрибутом поминальной трапезы, но жители отмечают, что подобной практики раньше не было. Вместе с тем, наставница с.Чупрово, рассказывая о том, что в селе на поминки принято выставлять спиртные напитки, сказала, что она читала «старые книги» и там нет запрета на употребление  вина в небольших количествах. Дольше остальных в старообрядческой среде держался запрет на  употребление табака. В начале XX в. удорский наставник М. Бозов писал: «До этого табака не было, этот же благочестивый государь (Михаил Фёдорович. - В.В.) принимал все меры, чтобы  табак не был принят к употреблению, и особенно духовным лицам совсем воспрещено употреблять, таковое вредное влияние» (10).  Запрет на употребление табака женщинами действует и в настоящее время. Запреты, связанные с одеждой, касались её отдельных элементов. По-видимому, повседневная одежда староверов и не староверов не имела существенных различий. Ю.В.Гагарин отмечает, что на Средней Печоре у староверов считалось большим грехом носить юбку в складку, так как её носит сатана (11). Староверы предпочитали длинные сарафаны тёмных тонов, рубашки с  высоким воротом и длинными рукавами, практически полностью закрывавшие руки и шею, тёмные платки. Как отмечает С.Е.Никитина, цветовая регламентация является знаковой: тёмный  цвет означает отречение от мира, тогда как все остальные цвета,  кроме белого, соотносятся с его греховностью (12). Более строго  следили за соблюдением комплекса моленной одежды, особенно  женской; главные его признаки: длина, тёмный цвет, пояс и  платок. Этого преступать было нельзя. «На молитву надо одежду  с длинными рукавами, пояс. В   фартуках молятся, а в Чупрово  Нина Михайловна (наставница. - В.В.) говорит, чтобы в фартуке не молились - грех» (13). «Для молитвы нужно черное платье, платок, пояс. Фартук, но я не ношу. Часы не надо» (14). Поскольку в настоящее время на общественные моления ходят, как правило, только женщины, то выяснить, как должен быть одет мужчина, довольно сложно. На Удоре в ходе бесед  пожилые женщины говорили, что мужчины молитвы не творят, но сердцем  верят. В последнее время допускаются отступления от правил: так, наставница с.Чупрово сказала, что сейчас молодые не соблюдают правил «на одежду», но это уже и не существенно,  главное, чтобы на молитву приходили (15).

В комплекс бытовых запретов входили прежде всего поведенческие правила, регулировавшие общение внутри общины  староверов и не староверов, стояние на церковных службах, обращение с посудой и др. До начала XX в. староверы стремились максимально ограничить свои контакты с внешним миром. По сей день на Удоре существует разделение в посуде истых и мирс­ких, последние не имеют права даже прикасаться к посуде ис­тых. Запреты на контакты и необходимость последующего очи­щения обусловливались представлениями старообрядцев об ок­ружающем мире как мире антихриста.

С особым трепетом староверы относились к своим святыням (книги, иконы), стараясь скрыть их от «глаз слуг антихристо­вых». Для старообрядца именно дом был вместилищем иконы. В каждом доме непременно была божница - енко у удорцев, енчим у верхневычегодцев - в восточном, переднем углу. На Верхней Вычегде иконы в божнице занавешивают вышитыми по­лотенцами или шторками. Боясь осквернения, старообрядцы до сих пор прячут свои святыни. В некоторых домах на Удоре ико­ны стоят не в божнице, а за шкафом или в другом укромном месте. Исследователи  XIX в. отмечали, что в своём доме старо­веры имели и чествовали свои особенные иконы, ставили их в разные углы  и завешивали платом, чтобы они не осквернились от созерцания их другими. Иконам в переднем углу члены семьи не молились, так как они предназначались для приходящих (счи­тались как бы «нечистыми»), даже если они были древнего пись­ма. Если на икону старовера помолился новообрядец, то её мыли в реке; если же медные иконы окропил святой водой новообрядческий священник, то их клали в глиняный сосуд с золой и го­рячей водой и ставили в печь на несколько дней, только после этого считали, что они очищены (16). Можно предположить, что традиция хранения литых икон, крестов не в божнице имеет  корни, а именно - преследование их официальными властями как запретных, принадлежащих «еретикам». В XIX—начале XX вв. старообрядческая община коми разде­лилась, по словам её членов, на две категории верующих: истые, или верные/старообрядцы, и мирские. Представители первой кате­гории строго выполняли все религиозные предписания, макси­мально ограничивали свои контакты с внешним миром, тогда как мирские соблюдали все перечисленные запреты не столь строго, имели контакты за пределами общины. В настоящее время на Удоре и Верхней Вычегде категорию истых обозначают словом староверы. Следует отметить, что в настоящее время для многих верующих принадлежность к категории истых определяется имен­но соблюдением бытовых запретов.

Особенно жёстко поведение верующих регламентировалось во время совместных молений. «На Пасху молились всегда, дома, или ходили вместе. У меня сестра ходила, где все вместе молились. Она вела, там мирские были, молились в одной комнате, раньше раздельно» (17). «Была один раз на карезне (поминках. — В. В. ) в Пучкоме, там они сидят перед образами на скамье, молятся. Другие молятся, но не крестятся» (18). В настоящее  время на Вашке и Верхней Вычегде строгого разделения катего­рий верующих не существует, отмечается лишь то, что мирские  стоят у входа, то есть максимально удалены от центра с иконами. Вместе с тем, встречаются упоминания о том, что мирские и  староверы молились в разных комнатах (но не помещениях); возможно,   ранее это было одно помещение с   перегородкой. Во  всяком случае, такая практика «разделения» существовала у про­живавших по соседству русских староверов (19). На общественных молениях противопоставление мирские - староверы (истые)  реализовывалось во всей полноте. Именно здесь фиксировался более высокий статус истых, их принадлежность к «избранным». В XIX в. на Удоре, Средней Печоре, Верхней Вычегде ос­новными занятиями коми продолжали оставаться охота и рыбо­ловство, широко было распространено отходничество. Естествен­но, что уходя на промысел, человек не мог в полной мере соблюдать все правила «старой веры». «Муж (Егор) поехал на охо­ту вместе с другом, который старовером не был. Сварили кашу Егор в котелке провёл ложкой черту: "Ты ешь с этой половины,  а моё не трогай". Первое время так и ели, а потом - надоело,  стали вместе питаться. Приехал Егор домой, мать первым спросила: "Как ел-пил?" Он рассказал, признался, чтобы  очистиься, читал  молитвы по книге» (20). Подобная практика существовала и у печорских староверов: мужчины, работавшие на лесозаготовках, сплавлявшие деревья, по возвращении домой проходили специальные очистительные обряды.

Очищение восстанавливало социальную идентичность членов старообрядческой общины, нарушение которой в любом традиционном обществе воспринимается негативно (21). Допустимость нарушения строгих правил (когда речь шла о хозяйственных ин­тересах), регулирующих контакты староверов за пределами «об­щины-собора», позволяла нормально функционировать сельской общине, состоящей из староверов и нестароверов. Таким обра­зом, была выработана своеобразная модель «неправильного» поведения - правила для нарушения правил, которые позволяли человеку омирщившемуся восстановить свой статус.

Рассмотренные повседневные запреты существовали как зап­реты конкретных старообрядческих групп, причём большинство из них только в устной традиции. В них нашли отражение идеи христианского аскетизма, неприятия никонианского мира, об­щехристианская идея спасения. Повседневные запреты были тес­но связаны с вопросом самоидентификации, несмешения с «чу­жими», с людьми иной веры. В то же время соблюдение/несоб­людение этих запретов было одним из критериев внутриобщинного деления.

ПРИМЕЧАНИЯ

1.      Чернов А. И. О семиотике запретов // Труды по знаковым систе­мам I/ Отв. ред. Ю.М.Лотман. Тарту, 1967. С.45-60.

2.      Гагарин Ю.В. История религии и атеизма народа коми. М.,1978.

3.      Полевые материалы автора (ПМА). Информант А.А.Коровина, с.Чупрово. Запись 2000 г.

4.      ПМА. Информант А.А.Палева, с.Чупрово. Запись 1999 г.

6.     Никитина СЕ. Устная традиция в народной культуре русского населения Верхокамья // Русские письменные и устные традиции и духовная культура. М.,1982. С.97Сивкова А.Н. Заповеданная книга// Эском (Вера). Архив 1991—
1998 гг. размещен http://www.mrezha.ru/vera/5/3.htm

7.     Научный архив Коми научного центра УрО РАН (НА КНЦ). Ф. 1. Оп.13. Д.159. Л.27.

8.     Жаков К.Ф. К вопросу о составе населения в восточной части Вологодской губернии. М.,1908. С.7.

9.     ПМА. Информант А.А.Коровина, с.Чупрово. Запись 1999 г. 

10.    Национальный архив Республики Коми. Ф.7. Оп.1. Д.304. Л.6.

11.    НА КНЦ. Ф.1. Оп.13. Д.79. Л.38.

12.    Никитина СЕ. Указ. соч.

13.    ПМА. Информант М.И.Сивкова, д.Вильгорт.

14.    ПМА. Информант О.К.Созонова, д.Острово. Запись 1999 г.

15.    ПМА. Информант Н.М.Давыдова, с.Чупрово. Запись 1999 г.

16.    Обозрение пермского раскола так называемого старообрядства. СПб., 1863.

17.    ПМА. Информант А.И.Сивкова, с. Пучкома. Запись 1999 г.

18.    ПМА. Информант А.А.Коровина, с. Чупрово. Запись 1999 г.

19.    Ефименко П.С. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии. Раскол среди русского населения. Гл. IX // Труды этнофафического отдела императорского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском универ­ситете. Kh.V. Т.XXX. М.,1877. Вып.1. С.213; Миссионерские поездки в 1914 г. в Тотемский уезд // Прибавления к Вологодским епархиаль­ным ведомостям. №10. 1915. С.261—264.

20.    ПМА. Информант И.В.Логинова, с.В.Вочь. Запись 1999 г.

21. Байбурин А.К., Топорков А.Л. У истоков этикета: Этнографи­ческие очерки. Л., 1990

Власова Виктория Владимировна — отдел этнографии Коми НЦ УрО РАН, Республика Коми, Сыктывкар