Книжница Самарского староверия Пятница, 2024-Мар-29, 00:37
Приветствую Вас Гость | RSS
Меню сайта

Категории каталога
Духовное образование [17]
Начетничество [9]
Просветительство. Школы [22]
Дети в храме [2]

Главная » Статьи » Духовное образование. Просвещение » Просветительство. Школы

Машковцева В.В. Конфессиональная политика государства по отношению к просветительской деятельности старообрядцев во 2 пол. XIX – нач. ХХ вв.

Огромную роль в жизни русского старообрядчества играли его культурные центры: молитвенные дома, школы, типографии. Они выполняли религиозные, культурно-просветительские и интегра­ционные функции. Вокруг них консолидировалось старообрядчес­кое население той или иной местности. Благодаря наличию хра­мов староверы не только могли посещать богослужения и выполнять религиозные требы, но и имели возможность регулярно собираться и обсуждать важные для общины мирские вопросы. Старо­обрядческие школы позволяли поддерживать необходимый образо­вательный уровень молодёжи, а также служили мощным средством религиозного воспитания. Функционирование религиозных школ способствовало сохранению конфессиональной обособленности и изолированности, так как дети староверов общались, главным образом, лишь со своими сверстниками-единоверцами. Наконец, старообрядческие типографии как обеспечивали потребности об­щин в богослужебной литературе, так и выпускали различные обличительные сочинения, в которых критиковалось официальное православие и содержался призыв к старообрядцам сохранить свою веру. Таким образом, старообрядческие религиозно-культурные учреждения являлись центрами сохранения самобытности староверов, они объективно препятствовали светским властям и официальной церкви в их деле «ликвидации раскола». Именно в силу этого отмеченные учреждения стали основными объектами конфессиональной политики властей. Рассмотрим действия чиновников и духовенства в отношении старообрядческих школ.

 

Как правило, священники Русской Православной Церкви, миссионеры отмечали в своих отчётах необразованность, невеже­ство старообрядцев. Ещё при зарождении староверия митрополит Макарий выделял «ненависть и невежество» как «два самые начальные истоки русского раскола» (1).Ему вторят и многие пред­ставители приходского духовенства. Так, священник с. Кузне­цове Уржумского уезда указал в своём донесении: «Грамота среди раскольников распространена очень мало, они очень мало знают об учении церкви и о расколе» (2).

 

Такое отношение адептов официальной церкви представляется нам не вполне объективным, не лишённым предвзятости. Безус­ловно, не все старообрядцы были грамотными, однако среди их духовных наставников, называемых официальной церковью «расколоучителями», встречались люди начитанные, мыслящие. Мно­гие исследователи единодушно признают достаточно высокий уро­вень грамотности и религиозной образованности старообрядцев, считают, что их интеллектуальное развитие значительно превосхо­дило таковое у простых крестьян - прихожан Русской Православ­ной Церкви. «Старообрядчество, - пишет М.О. Шахов, - харак­теризовалось крайне высокой грамотностью и интересом к книж­ности» (3). Современный исследователь староверия И.А. Кремлева также подчёркивает: «Старообрядцы заботились о поддержании грамотности в своей среде» (4). В отчёте П.И. Мельникова о со­стоянии старообрядчества в Нижегородской губернии отмечено, что там в середине XIX в. более 200 староверов занимались обуче­нием детей. Они не только учили их грамоте, но и рассказывали б официальной («никонианской») церкви, объясняли, почему в неё не следует ходить, доказывали истинность «старой веры» (5). по мысли Н.И. Костомарова, староверие обратило русского человека из народа к сфере «мысленного труда», раскол «расшевелил павший мозг русского человека», «побудив его вырваться из мрака умственной неподвижности», он «стоял хоть за какую-нибудь, хотя очень слабую и бедную образованность» (6). Согласно статистическим данным, средний уровень грамотности в Европейской России в 1908 г. составлял 23%, в то время как в старообрядческой среде он равнялся 36%, а в северных областях достигал даже 43% (7). Между тем старообрядцы, так стремившиеся к свету просвещения, долгое время не только не могли открывать свои школы но и были лишены права помещать своих детей в средние и высшие учебные заведения. Тем самым, по словам известного старообрядческого писателя и полемиста Ф.Е. Мельникова, они «об­рекались на безграмотность и темноту» (8).

 

Как правило, дети старообрядцев получали домашнее образо­вание, их обучали родители, дедушки и бабушки. На наш взгляд это было обусловлено тем, что представители старшего поколе­ния в семье считали необходимым передать свои знания и веру сыновьям и внукам как духовное наследие, нравственный завет.

 

Староверы открывали и свои школы, но вынуждены были де­лать это нелегально, поскольку в случае обнаружения таковых они закрывались местными властями, опасавшимися распространения старообрядчества. Инспектор народных училищ Нолинского уез­да в донесении от 28 февраля 1904 г. отметил, что тайные старо­обрядческие школы существовали почти во всех крупных дерев­нях, населённых староверами, особенно в Мальканской и Немской волостях. Например, в д. Власовской Мальканской волос­ти действовала школа в доме Епистимии Логиновой (9). Инспек­тор выделил 2 типа нелегальных школ староверов. В одних детей учили «только механизму славянского чтения буквосочетательным методом»; обучение письму не предполагалось. В других школах детей готовили к проведению общественных богослуже­ний и с этой целью учили пению с голоса и по нотам (крюко­вым), беглому чтению по славянским книгам, знакомили со ста­рообрядческим уставом (10). Инспектор народных училищ Малмыжского уезда также указал на существование в старообрядчес­ких селениях тайных школ, в которых велось обучение церковно­славянской грамоте, чтению Псалтыри и молитв. Например, в д. Хвощанке Вихаревской волости детей учил крестьянин Степан Сухих (11). Священник с. Удугучина Малмыжского уезда обра­тил внимание на методику организации учебного процесса в старообрядческих школах. Всё обучение в них делилось на несколько курсов (азбука, Часослов и Псалтырь), в каждом из которых - 2 се­местра: «в первый ученик разбирает», а во второй — «твердит» (12).

 

Часто староверы обучались грамоте у так называемых «расколь­нических девиц», отказавшихся от супружеской жизни и именно - звавшихся «келейными». Это были грамотные наставницы, пользо­вавшиеся большим уважением среди старообрядцев. Они испол­няли религиозные требы у своих единомышленников. Помимо старообрядцев к ним для овладения грамотой отправляли своих детей и приверженцы официальной церкви. Впоследствии, как отметил Вятский губернатор, «такие дети, выучившись у расколь­ниц, по внушению их», становились старообрядцами (13).

 

Местные власти, не заинтересованные в развитии староверия, преследовали старообрядцев за открытие ими собственных школ. Так, крестьянин Коробейников организовал школу в д. Черной Светлянского прихода Сарапульского уезда. Процесс обучения в ней заключался, в основном, в чтении старопечатной Псалтыри. Об этом сообщил 9 ноября 1903 г. совету Сарапульского Возне­сенского братства священник П. Трапицын. При этом миссио­нер подчеркнул, что цель, которую преследует Коробейников в процессе обучения детей, - «приготовление борцов против пра­вославной церкви» (14). Заслушав доклад П. Трапицына, совет постановил открыть в д. Черной дополнительный класс при су­ществующей там церковноприходской школе с целью обучения крестьян чтению по Псалтыри и другим старопечатным книгам единоверческой печати, а также церковному пению. Учителю же данного класса предписывалось в свободное от занятий время про­водить религиозно-нравственные беседы со староверами. Данная старообрядческая школа просуществовала очень недолго. Уже в начале 1904 г. инспектор народных училищ Сарапульского уезда информировал о закрытии её гражданским начальством.

 

Подобные проявления политики государственных властей по от­ношению к старообрядцам можно наблюдать и на общероссийском Уровне. Так, например, 1868 г. старообрядец И.И. Шибаев от­крыл в Москве на Покровке училище для детей староверов. Однако в 1869 г. полиция, по распоряжению Министерства внутренних дел, приказала закрыть учебное заведение. В 1879 г. московские и пе­тербургские староверы ходатайствовали о разрешении им открьггь на свои средства и под контролем официальной власти торговую школу. Прошение старообрядцев не было удовлетворено (15). В 70-е годы XIX в. старообрядцы обратились с ходатайством к самому им­ператору Александру II: «Мы чувствуем крайнюю нужду в просвеще­нии и потому молим о повелении, дабы нам позволено было иметь свои собственные училища, низшие и средние; в них мы желаем воспитывать детей наших в страхе Божием и развивать их спо­собности преподаванием точных наук и нужнейших чужих язы­ков» (16). Но в ответ на свою просьбу старообрядцы получили отказ.

 

Как видим, несмотря на значительное смягчение религиозной политики в годы царствования Александра II, власти но-прежнему сохраняли многие дискриминационные ограничения по отноше­нию к конфессиональным меньшинствам. В частности, руковод­ство страны отказывалось идти на уступки староверам в образова­тельной сфере, запрещая легализацию их учебных заведений. По всей видимости, это было связано с давлением Русской Православной Церкви, опасавшейся того, что старообрядческие учили­ща станут заниматься прозелитизмом и это приведёт к массовому переходу прихожан официальной церкви в староверие. Кроме того, старообрядческие училища могли бы свести на нет все усилия так называемых «противораскольнических» школ, выпускники кото­рых занимались миссионерством среди староверов. Наконец, нельзя не учитывать ещё одно важное обстоятельство. 60—70-е годы XIX в. - время бурного промышленного развития страны, в кото­ром самое активное участие принимали старообрядцы. Хорошо из­вестна деятельность таких старообрядческих родов, как Морозовы, Гучковы, Рябушинские и др. В случае появления у старообрядцев собственных учебных заведений, где основное внимание уделялось бы изучению естественных наук и языков, уровень их конкурентос­пособности ещё более увеличился бы, что, в свою очередь, могло иметь ряд последствий. Во-первых, это нанесло бы серьёзный удар по экономическим позициям других русских предпринимателей-сторонников официальной церкви. Во-вторых, в старообрядчес­кой среде, известной своими сильными корпоративными отноше­ниями, возник бы довольно широкий слой богатых людей, инте­ресы которых рано или поздно должны были учитывать власти.

 

Официальные власти не только закрывали старообрядческие школы и препятствовали их открытию, но и преследовали учите­лей. Педагогическая деятельность староверов рассматривалась как «распространение раскола», за что они подвергались суду. Осо­бые усилия местных властей были направлены на пресечение слу­чаев обучения старообрядцами детей православных.
 
Так, напри­мер, 5 мая 1864 г. Малмыжский окружной благочинный, протоиерей Николай Шибанов сообщил епископу Вятскому и Слободскому Аполлосу, что в д. Большой Пихтинери староверы-поповцы Филипп и Иван Шиляевы обучают грамоте православных мальчиков «через то   совращают в раскол родителей своих учеников» (17). Учились у Шиляевых сын Алексея Сунцова Карп и сын Данила Меркушева Филипп. Эти сведения протоиерей получил от свя­щенника Захария Скарданицкого. При этом Алексей Сунцов объявил священнику, что он со своим семейством «уже раскольничает и никаких увещаний оставить раскол слушать не будет, даже готов пострадать за то - посидеть в тюрьме» (18).
 
По распоряже­нию Вятского губернатора, полицейским управлением было про­изведено следствие. В ходе обыска в доме Ивана Шиляева обнаружили азбуку старой церковной печати и Псалтырь, издан­ную в Московской единоверческой типографии. Давая показа­ния, И.Шиляев отметил, что азбуку он приобрёл у неизвестно­го книгопродавца в с. Кильмезь для своей дочери Анны, а обучением детей православных никогда не занимался. Филипп Шиля­ев признал, что в его доме действительно обучались грамоте по азбуке старой церковной печати два православных мальчика — Филипп и Карп (10 и 14 лет), однако занимался с ними не сам Филипп, а его сын Фёдор. Как только священник Скарданицкий запретил ему обучать православных, занятия были прекращены и более не возобновлялись. Родителям же учеников священник ска­зал, что подобное обучение их детей у старообрядцев не только бес­полезно, но даже вредно. Кроме того, в доме крестьянина д. Вахрамеевой Ивана Колотова жил на правах работника Игнатий Пантюхин, старообрядец поповского толка, который в свободное время обучал грамоте детей староверов. После рассмотрения дан­ного дела, крестьян Шиляевых и Пантюхина было решено не пре­давать суду в силу недоказанности их вины в «распространении раскола», но с них взяли подписку о нераспространении своего вероучения среди православных, а Фёдору Шиляеву и Игнатию Пантюхину запретили заниматься обучением детей. За домами этих старообрядцев был установлен строгий полицейский надзор. Дело Алексея Сунцова об «уклонении в раскол» рассмотрела Вят­ская палата уголовного и гражданского суда. Согласно постановле­нию палаты, Сунцов вместе с семейством был отправлен для уве­щания и утверждения в «истинной вере» к духовному начальству.
 
Известны случаи и более жёстких мер. Так, в марте 1881 г.в Глазове проходило заседание временного отделения Вятского окружного суда. Слушалось дело Прокопия Соколова, 60-летнего старообрядца белокриницкого согласия. У себя дома он обучал детей религии и грамоте, поэтому ему было предъявлено обвине­ние в распространении староверия. Казалось бы, напротив, этот крестьянин совершал благое дело. Соколов проживал около Бе­резовских починков, где не было ни школ, ни больниц. Кроме того, его обвинили в присоединении к старообрядчеству несколь­ких человек, но лица эти не только не присутствовали на суде, но не были точно названы. Несмотря на всё это, суд вынес обвини­тельный приговор и Соколова сослали в Закавказский край (19). Таким суровым наказаниям подвергались старообрядцы за их про­светительскую деятельность. Между тем, по словам А.С. Пругавина, «значительная часть русского крестьянства обязана расколу своей грамотностью» (20).

 

Отметим, что на протяжении всего XIX в. проблема образова­ния в среде старообрядцев так и не была решена государством. Согласно постановлению Особого временного комитета но делам о раскольниках 1864 г., старообрядцы «менее вредных сект» могли открывать свои школы грамотности, но под контролем Мини­стерства народного просвещения. Их дети получили возможность посещать общие школы без обязательного изучения там Закона Божия по догматам официального православия (21). Однако, как справедливо отмечает О.П. Ершова, в разрешённых школах гра­мотности не допускалось религиозного обучения но старообряд­ческим канонам и давалось лишь элементарное образование, что было явно не достаточно (22).

 

Относительно разрешения учиться в земских и церковнопри­ходских школах следует заметить, что лишь к концу ХIХ-началу XX вв., когда постепенно нормализуются отношения между адеп­тами Русской Православной Церкви и старообрядцами, послед­ние стали разрешать своим детям посещать общие школы. На пример, миссионер Глазовского уезда Иоанн Дернов в отчёте 31 1891 г. отметил, что в Омутнинском заводе дети старообрядцев и единоверцев составляли более половины от общего числа учащих­ся. Наравне с православными они постигали Закон Божий и обу­чались церковному пению (23). Охотно отдавали своих детей в сельскую школу и старообрядцы с. Шоры Уржумского уезда, но только на 2 года: «третий год, в старшем отделении школы, учиться  не желают, боясь, должно быть, чтобы не переучились и не об­мирщились», — так объяснил сложившуюся ситуацию священ­ник Николай Увицкий (24). В 1902 г. в 695 церковных школах, находившихся в ведении Вятского епархиального училищного со­вета, насчитывалось 306 учащихся из старообрядцев, в то время как православных — 29343 (25).

 

Однако известны случаи, когда, несмотря на сложившийся к началу XX в. общий благожелательный настрой старообрядцев, некоторые из них выступали против изучения их детьми Закона Божия вместе с православными, а иногда и совсем запрещали им посещать земские и церковные школы. Так, староверы поморского согласия с. Кулиг Глазовского уезда, по свидетельству местного священника, «часто своих детей отклоняют от школьных занятий на свои домашние работы, несмотря ни на какие убеждения пре­подавателей» (26).
 
Иногда старообрядцы ходатайствовали освободить их детей от изучения Закона Божия вместе с православными (27). Таким образом, мы наблюдаем некоторое противоречие в дей­ствиях государственных властей по отношению к старообрядцам. С одной стороны, в миссионерских отчётах постоянно подчёрки­валось, что лучшим средством борьбы со староверием является образование народа. Аналогичную позицию занимали и представители светской власти. Вятский губернатор в отчёте за 1869 г. в числе необходимых мер по «ослаблению раскола» выделил рас­пространение в народной среде грамотности, исторических све­дений о зарождении и развитии старообрядчества, о «нелепости его учения» (28).
 
Закон от 27 февраля 1866 г. обязывал сельских священников «в проповедях и поучениях стараться располагать крестьян к грамотности и обучению» (29). Но, с другой сторо­ны, подавлялось всякое стремление старообрядцев к просвеще­нию. Местные власти закрывали их школы, полиция и духовен­ство преследовали учителей, чья деятельность приравнивалась к «распространению раскола», «совращению в раскол». Как мы уже показали, с них чаще всего брали подписку о нераспространении своего вероучения и запрещали им обучать детей. Известны так­же случаи, когда суд приговаривал старообрядцев к ссылке в За­кавказский край за их просветительскую деятельность.

 

Примечания

 

1. Макарий (Булгаков). История русского раскола, известного под именем старообрядчества. СПб.,  1855. С. 163—164.

 

2.       Государственный архив Кировской области (ГАКО). Ф.274. Оп.1. Д.4. Д}

 

3.       Шахов М.О. Старообрядчество, общество, государство. М., 1998. С.25

 

4.       Кремлева И.А. Старообрядчество // Русские. М.,  1999. С.716.

 

5.       Мельников П.И. Очерки поповщины // Собр. соч. в 8 тт. Т7 М.,  1976. С.208.

 

6.       Костомаров II. История раскола у раскольников // Вестник Европы.  1871. №4. С.469, 470, 499.

 

7.       Сельскохозяйственный и экономический быт старообрядцев (по данным анкеты 1909 г.). М, 1910. С.201-202.

 

8.       Мельников Ф.Е. Краткая история древлепраносланной (старооб­рядческой) церкви. Барнаул,  1999. С.373.

 

9.   ГАКО. Ф.258. Оп.1. Д.38. Л.92.

 

10.  Там же. Ф.205. Оп.З. Д.2480. Л.39об.-40.

 

11.  Там же. Л.44об.

 

12.  Там же. Ф.1122. Оп.1. Д.З. Л.46.

 

13.  Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф.797.Он.40. Д. 143. Л.4об.

 

14.  ГАКО. Ф.270. Оп.1. Д.187. Л.2об.

 

15.  Мельников Ф.Е. Указ. соч. С.443.

 

16.  Там же. С.444.

 

17.  ГАКО. Ф.237. Оп.15з. Д.378. Л.1.

 

18.  Там же. Ф.20. Оп.1. Д.1369. ЛЛоб.

 

19.  Пругавин А.С. Старообрядчество во второй половине ХГХ века. М., 1904. С.120-121.

 

20.  Там же. С. 105.

 

21.  Собрание постановлений по части раскола. СПб., 1875. С.612.

 

22.  Ершова О.П. Роль Министерства внутренних дел в формирова­нии государственной политики в отношении старообрядчества в 60-е годы XIX века // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып.5.М., 1996. С.28.

 

23.  ГАКО. Ф.237. Оп.74. Д.2246. Л.З.

 

24.  Там же. Ф.273. Оп. 1 Д.4. Л.9.

 

25.  Там же. Ф.208. Оп.1. Д.812. Л.32об.-33.

 

26.  Там же. Д. 124. Л. 176.

 

27.  Там же. Ф.205. Оп.З. Д.2480. Л.21.

 

28.  РГИА. Ф.797. Оп.40. Д. 143. Л.8.

 

29. Полное собрание законов Российской империи. Собрание вто­рое. T.XLI. Отделение первое. 1866. СПб., 1868. С. 187

 

 

Машковцсва Виктория Вячеславовна — к.и.н., Вятский государственный гуманитарный университет, г. Киров
 
Старообрядчество: история, культура, современность. вып.1 - М.: 2005
Категория: Просветительство. Школы | Добавил: samstar-biblio (2008-Май-14)
Просмотров: 3030

Форма входа

Поиск

Старообрядческие согласия

Статистика

Copyright MyCorp © 2024Бесплатный хостинг uCoz