Иеромонах Неофит уже не задавал вопросов об авторах текстов южно-русского происхождения, а попытался обратить внимание на несоответствие содержания «восточному православию». Старообряд­цам пришлось защищать свое право оставить их в кругу авторитет­ных. Мы обратили внимание на то, что московские издания, состав­ленные из сочинений украинских и белорусских авторов, в сборни­ке подготовительных материалов к Поморским ответам (Р. 563) пред­ставлены не очень подробно в книговедческом плане, составители ограничились копиями выходных данных. Это объясняется тем, что они были популярны в старообрядческой среде и известны оппонен­там. Выговцы акцентировали внимание на соответствии их содер­жания православной доктрине. Эта информация оказалась необхо­димой для отвечающих на вопросы иеромонаха Неофита. Дело в том, что в некоторых из них выражалось явное сомнение в соответствии содержания указанных книг ортодоксальному варианту православия. Вопросы с 36-го по 47-й касались сборника «Кириллова книга». В 36-м вопросе акцент был сделан на названии: «При патриархе Иосифе напечатана книга, названная Кирилова: и оная книга с самые ли Ки­риловы книги Иеросалимскаго печатана, и о римском ли отступле­нии писал Кирил святый, или Кирил о сем не писал?»179 Неофит пытался поставить в затруднительное положение старообрядцев, требуя подтвердить, что все тексты, вошедшие в сборник, были на­писаны Кириллом Иерусалимским, писателем периода классического христианства, жившим в IV в.

Еще в XVII в. дьякон Федор отметил, что в печатной «Кирилло­вой книге» самому Кириллу Иерусалимскому принадлежат «два ли­ста токмо». В ответе на 36-й вопрос выговцы показали свое знание происхождения текста, давшего название сборнику. Они со всей оп­ределенностью указали на источник и охарактеризовали его содер­жание как соответствующее православному вероучению: «Восточнаго православия хранитель, белорусец, муж ученый Стефан Зизаний, проповедник слова Божия. Иже бе в лета боголюбиваго князя и крепкаго заступника восточныя Церкве Василия Острожскаго. По его прошению истолкова из книги Оглашения святаго Кирила, патриар­ха Иерусалимскаго, Слово 15, О последнем времени, и приела ко князю Василию, и напечатася тамо на двою языку180. Откуду преведеся на наш словенский язык, и напечатано бысть в московской ти­пографии повелением богоизбраннаго государя царя Михаила Фео-доровича и благословением Иосифа патриараха» (с. 235). Выговцы в очень краткой форме дали исчерпывающую информацию об исход­ном тексте и подчеркнули: его перевод был напечатан в Москве «по­велением» царя и с «благословения» патриарха. Только после это­го они разъяснили, что «о римском отступлении» писал не Кирилл Иерусалимский, а Стефан Зизаний, истолковывая одно из его огла­сительных слов: «В тех толкования словесех и о римском отступле­нии являет, и не Кирил святый о римском отступлении повествует, понеже он за многа лета до оного бысть... Толковник же оный, тол­куя святаго Кирила словеса, по збытию, римское отступление обли­чает и восточнаго православия християн утвержает» (с. 235—236).

В следующем вопросе иеромонах Неофит уже не только кон­статировал несоответствие содержания и названия сборника, но и утверждал, что это ведет к обману читателей: «Аще оную книгу не с Кириловы книги напечатали, но ин кто под его Кирилово имя сочи­нил, то для чего лгать на святых, а людей обманывать и таковую пре­лесть вводить? И ведая ли или не раземотрением таковая печатали?» (с. 236). Оппонент явно стремился заставить старообрядцев признать несоответствие названия и содержания сборника, что должно было, как он считал, ослабить их позиции в защите этого текста в качестве авторитетного. Выговцы выбрали иную линию поведения. В ответе на 36-й вопрос они заявили, что, конечно, речь идет не о сочинении, написанном Кириллом Иерусалимским, а об его истолковании Сте­фаном Зизанием, поэтому ответ на 37-й вопрос начали с того, что привели несколько примеров, когда в названии сочинения указано имя автора, написавшего исходный текст: «Якоже книга Апокалип­сис апостола Иоанна Богослова писан и печатан с толкованием свя­тых отец, обаче книга она именуется Апокалипсис Иоанна Богосло­ва. .. Или, якоже книга Григориа Богослова с толкованием Никиты Ираклийскаго. И зело множае словес толкования, нежели самого Бо­гослова, обаче книга именуется Григориа Богослова...» (с. 236). При­ведя столь убедительные, с их точки зрения, аргументы, выговцы сформулировали свое исключительно положительное мнение по по­воду наименования сборника: «Сице и зде священная сия книга, прия именование Кирила Иерусалимскаго, понеже из его священныя книги оглашения словеса растолкована во утвержение православныя Цер­кве и в начале книги положена суть. Тех ради словес святаго Кирила Книга Кирилова именуется» (с. 236). Здесь высказано однозначно одобрительное отношение и к сочинению Стефана Зизания, истол­ковавшего Слово Кирилла Иерусалимского, и к факту наименования сборника именно «Кирилловой книгой», которая названа священной. Это определение повторено при описании состава сборника: «В той же священней книзе по онех святаго Кирила толкованных словесех ина словеса положена, церковных учителей, от многих святых книг собранная, восточное православие обороняющая и уясняющая. Еще же и восточных учителей меда сладчайшая словеса приложена суть. Но та словеса не отитлована именем святаго Кирила» (с. 236—237). Здесь в самом общем виде охарактеризовано содержание всех вклю­ченных в сборник произведений, что позволило выговцам закончить ответ так: «Тем же в священней сей книзе несть лжи на святых, несть людем обману и прелести, но от многих Священных Писаний утвер­жает люди в благочестии, объясняет и утвержает восточное право­славие, научает священней богословии, охраняет читатели от ерети­ческих неправых велений» (с. 237). Содержание «Кирилловой кни­ги», которая опять названа священной, охарактеризовано как соот­ветствующее восточному православию, особо подчеркнута ее роль в религиозном просвещении и охранении «от еретических неправых велений». Совершенно очевидно, что в данном случае пересказана суть Послесловия московского издания. Это восхваление текста сбор­ника в какой-то степени уже отвечало на следующий, 38-й вопрос, который звучал так: «Аще оная книга (сборник «Кириллова книга». — Н.Г.) и не с самые Кириловы книги Иеросалимскаго печатана, но ин кто сочинил ю: и вся ли предложенная в ней согласна с восточною Церковию, и несть ли противности и лжи каковы в ней?» (с. 237). Зная заранее, что старообрядцы вынуждены будут согласиться, что сборник напечатан не с «самыя Кириловы книги», иеромонах Нео­фит постарался подвести старообрядцев к мысли о несоответствии его содержания учению «восточной Церкви». В ответе на этот во­прос старообрядцы, еще раз назвав книгу священной, кратко пере­числили все уже приведенные ранее аргументы в пользу того, что в ней напечатаны «словеса православных учителей», написанные «на утвержение православныя Церкве» и сделали такой вывод: «Тем же несть в ней противности восточному православию, но паче древле-восточней кафоличестей Церкви верное заступление и противностем еретическим обличение» (с. 237). В этом диалоге очевидно желание представителя официальной Церкви дискредитировать «Кириллову книгу» и стремление старообрядцев оставить ее в кругу авторитет­ных на основании того, что сборник был напечатан «повелением бо-гоизбраннаго царя Михаила Феодоровича и благословением святей-шаго патриарха Иосифа», а его содержание «утвержает и просвеща­ет православную Церковь и обороняет и защищает восточное пра­вославие» (с. 237).

Намерение иеромонаха Неофита становится понятным, если обратить внимание на вопросы с 39-го по 47-й, посвященные гл. 14 сборника, которая называлась «О кресте, чесо ради знаменуем лице свое крестообразно» и являлась воспроизведением статьи «О крест­ном знамении» из предисловной части Псалтири, впервые появив­шейся в таком виде в 1641 г. Старообрядцы придавали большое зна­чение публикации этого текста, куда вошли основные сочинения в защиту двуперстия. В ответе на 5-й вопрос Неофита: «По приятии веры от грек, Владимир и вси православнии христиане, како при-яша креститися в крестном знамении первыми ли трема персты или двема?» — выговцы постарались сослаться на возможно большее ко­личество «свидетельств», причем самых авторитетных. По вполне понятным причинам важное место в этом ряду заняли и вошедшие в статью «Слово Феодорита», Сказание о Мелетии Антиохийском, Слово Максима Грека, постановление Стоглавого собора. Сначала они перечислены в качестве самостоятельных сочинений — «свиде-тетельства» с 4-го по 8-е. На поле указаны книги, в которых нахо­дятся данные тексты. Обращает на себя внимание то, что начинает этот ряд «Псалтырь печатная, Кириллова, Катихизис Болшой...» (с. 29). В качестве отдельных «свидетельств» приведены ссылки на конкретные рукописи, включающие указанные сочинения. Вот ти­пичный пример такого рода: «Четыредесять девятое. В книзе древ-леписанней Никона Черныя горы, яже в Чюдове монастыре. После­ди книги в главе 94. Повеление блаженнаго Феодорита тако крести­тися и благословити... Пятидесятое. Подобнее сему в книзе в пол-десть, надписанней Святаго Феодорита, яже есть на Москве в риз­нице париаршей, вышепомяновенное повеление блаженнаго Феодо­рита тако креститися и прочая...» (с. 42). Здесь выговцы воспроиз­вели описание двух рукописей, на которые мы обратили внимание, анализируя сборники подготовительных материалов. Разумеется, для них очень важен был факт наличия древней рукописи, содержащей текст, укреплявший старообрядческую точку зрения. Они указали также и на рукописную традицию других сочинений в защиту дву­перстия. Но не менее значим для старообрядцев оказался и факт из­дания этих текстов в составе статьи «О крестном знамении» как в предисловной части Псалтири, так и в качестве гл. 14 сборника «Кириллова книга». Еще более определенно важность этих печатных изданий для старообрядцев зафиксирована в 79-м и 80-м «свидетель­ствах»: « Семьдесят девятое. Его же повелением царским [Михаила Федоровича. - Н.Г.] в книгах Псалтырех полудестевых, до Иосифа патриарха выпечатаных. Слово О крестном знамении положено. В нем же велено три персты сложити во исповедание Святыя Трои­цы, два же, указательный и средний, совокупити во исповедание стек­шеюся двою естеству во Христе. Идеже сие засвидетельствовано во­сточными святыми учительми: Мелетием, патриархом Антиохий-ским, блаженным Феодоритом и преподобным Максимом святогор-ским. Осмидесятое. Его же царьским повелением и благословением Иосифа патриарха, в Книзе Кирилове, О крестном знаменовании подобие вышеписанному напечатано» (с. 48^49). Здесь особенно за­метно стремление старообрядцев использовать всю имеющуюся у них в руках информацию для того, чтобы представить полную кар­тину функционирования текстов.

Статья «О крестном знамении», помещенная в 1641 г. в Псал­тирь простую, в 1642 г. в следованную, а потом перепечатанная в «Кирилловой книге», разумеется, была аргументом в пользу про­тивников церковной реформы. Поэтому в Поморских ответах так часто встречается ссылка на эти московские издания. Данное обстоя­тельство объясняет желание иеромонаха Неофита дискредитировать содержание «Кирилловой книги». Для разоблачения выбран сбор­ник, а не Псалтирь, поскольку представителю официальной Церкви казалось, что в нем найдено несколько слабых мест, из-за которых старообрядцам будет трудно отстоять этот текст в качестве автори­тетного. Выговцы, как видно из проанализированных ответов, осно­вательно подготовились и сумели доказать свое право оставить «Ки­риллову книгу» в кругу авторитетных. Кроме того, они попытались показать, что тексты, опубликованные в 14-й главе, имеют и руко­писную предысторию, т.е. в них нашла отражение традиция Русской Церкви. В 39-м ответе это проступает особенно ясно. Он начинает­ся так: «Священная сия Кирилова книга выпечатана повелением бо-гоизбраннаго и богопомазаннаго царя Михаила Феодоровича и бла­гословением святейшаго патриарха Иосифа, издана соборною все­российскою Церковию, в ней же Слово о крестном знамении, еже повелевает на знамение честнаго креста персты слагати, три - во исповедание Святыя Троицы, а два - во исповедание двох Христо­вых естеств». Представив текст гл. 14 сборника как зафиксирован­ную традицию Русской Церкви, выговцы разъяснили и символичес­кое значение перстосложения при двуперстном крестном знамении. Затем последовало следующее заявление: «Сия тако старописанныя древлецерковныя книги повелевают. Сия восточнии святии учители поучают. Сия древлецерковныя священный иконы засвидетельству­ют. Сия старопечатный белоруския и московския книги утвержают» (с. 238). В данном случае обращает на себя внимание выстроенный выговцами ряд «свидетельств». В нем последовательно перечисле­ны все используемые в Поморских ответах аргументы. Разумеется, на первом месте указаны «старописанные» книги. Выговцы в этом случае использовали слово «повелевают», имея в виду утверждение двуперстия. Сочинения «восточных святых учителей», в интерпре­тации старообрядцев, «поучают», а «древлецерковныя священныя иконы», как очень точно ими подмечено, «засвидетельствовали» эту традицию181. Показательно употребление выговцами слова «утвер­жают» при апелляции к старопечатным книгам, среди которых вы­делены белорусские и московские. Все это позволило им в 47-м от­вете сделать вывод о том, что Никон, введя троеперстное крестное знамение, нарушил традицию «древлеправославной Церкви». При­чем в качестве аргумента старообрядцы ссылались на «Кириллову книгу», в которой она была зафиксирована, как и в других «святых книгах»: «Подобие древлеправославная Церковь в священней Кири­лове и прочих святых книгах треми сими персты, пальцем и двема последнима, таинство Святыя единосущныя Троицы согласно испо­ведает. И убо туне и зде несогласием порекл еси древлеправослав-ныя Церкве богословное исповедание» (с. 260). «Кириллова книга» опять названа священной в ряду других «святых книг» и заявлено, что в вопросах иеромонаха Неофита тщетно, попусту возводится обвинение в «несогласии» ее содержания с ортодоксальным право­славием. Совершенно очевидно: выговцы сумели отстоять автори­тетность этого московского издания.

Составители сборника подготовительных материалов дали в руки отвечающих достаточно материала, способного отвести всякие подозрения относительно несоответствия используемых текстов ор­тодоксальному варианту православия, для чего они обратили особое внимание на предисловия и послесловия, выбрав из них фрагменты, которые помогли выговцам защитить право считать эти издания впол­не авторитетными. В случае с «Кирилловой книгой» акцент был сде­лан на характеристике содержания и предполагаемом назначении сборника. Подобным образом старообрядцы поступили и с «Книгой о вере». Совершенно очевидно, что им удалось представить эти московские издания в качестве весьма репрезентативных и оставить их в кругу авторитетных.

Не менее показательно то, каким образом в Поморских ответах опровергалось утверждение иеромонаха Неофита о том, что Максим Грек не писал слов «О крестном знамении» и в поддержку сугубой аллилуйи182. В ответе на 23-й вопрос выговцы, разумеется, в первую очередь апеллировали к «древлеписанным» рукописям: «Книгу пре-подобнаго Максима древлеписанную, юже древлеправославная Цер­ковь во многих книгах древлепреписанную содержаше... елико ве-ликия обители имеют, елико нам древлеписанных видети, и слыша-ти, и у себе имети случися. Во всех тех древлеписанных Максимо­вых книгах Слово сие О крестном персты знаменовании согласно имеется...» (с. 189). Выговцы настолько хорошо знали рукописное наследие Максима Грека, что вполне могли бы доказать подлинность Слова «О крестном знамении», ссылаясь на авторские кодексы183, но они только указали на большое количество «древлеписанных» книг, о которых слышали или которые держали в руках и даже «у себе име­ти случися». Не менее важным аргументом для старообрядцев ока­зался факт наличия этого текста в издании в качестве сочинения, написанного Максимом Греком: «Понеже сие Слово в книзе препо-добнаго Максима О крестном знамении, Максимове преднаписует-ся. Тако древлеправославною Цсрковию в старопечатных книгах за-свидетельствуется: Во Псалтырех учебных при царе Михаиле Фео-доровиче, между патриаршества выпечатаных в лето 7150 при свя­тейшем патриарсе Иосифе, во множайших Псалтырех дестевых и полудестевых, выпечатных и в книзе старопечатной Кирилове во всех сих сие Слово преподобнаго Максима Грека засвидетелствовано» (с. 190). Обозначение текста как сочинения Максима Грека в пере­численных печатных изданиях интерпретируется как «засвидетель­ствованное Церковью» авторство. Обращает на себя внимание тот факт, что здесь уже указано несколько изданий Псалтири, после чего назван и сборник «Кириллова книга». Сославшись на продукцию Московского печатного двора, выговцы дополнительно привели све­дения еще об одном издании этого Слова Максима Грека: «Еще же в белороссийстей печати: В книзе Стихиа словенска, печатанной по­велением святейшаго Гедеона, епископа Лвовскаго, екзарха Констан-тинопольскаго, великаго по благочестии ревнителя и поборника, за-свидетельствованнаго от вселенских патриархов, то Слово о крест­ном знаменовании преподобнаго Максима Грека преднаписано и засвидетельствовано есть» (с. 190). В качестве аргумента в данном слу­чае приведена ссылка на «литовскую» книгу. Это означало, что вы-говцы считали возможным широко использовать творческое насле­дие Киевской митрополии, но обязательно приводили свидетельства в пользу авторитетности текста. В ответе на 5-й вопрос под рубри­кой «В старых белорусских печатех, греческое согласие имеющих и под цареградскими патриархами пасущихся, такожде знаменовати-ся повелевает», то же издание обозначено следующим образом: «В книзе епископа Лвовскаго Гедеона Балабана, во Лвове печатан-ней, в лето 1604. В ней же Слово Максима Грека о крестном знаме-новании» (с. 52). Поскольку название рубрики уже характеризовало львовское издание в качестве авторитетного, выговцы ограничились указанием его точных выходных данных. В ответе на 23-й вопрос они, сообщив название, дали подробную характеристику Гедеона Ба­лабана184, «повелением» которого была издана книга. Он назван «свя­тейшим», «ревнителем благочестия», перечислены занимаемые им при жизни должности. Это было сделано с целью придать значимость изданию. Подчеркнув, что Слово опубликовано как сочинение, на­писанное Максимом Греком, выговцы сделали такое заключение: «Тем же явно есть, яко сие Слово не иного кого сложение, но самого преподобнаго Максима издание есть» (с. 190).

В Поморских ответах большое значение придается аргументам, связанным со старопечатными книгами. Это понимал и иеромонах Неофит, поэтому он попытался поднять вопрос об исправности тек­стов: «Прежде Стоглавнаго собора и после собора в руских наших книгах осмотрил ли кто какия ереси и несогласия и, осмотря, испра­вил ли и до конца ереси истребил ли?» В ответе выговцы, как и пер­вые идеологи старообрядческого движения, заявили, что исправле­ния, внесенные в свое время Максимом Греком в русские рукописи, были учтены при печатании книг: «Яже в старописанных книгах от преписующих совнесенныя некия сумнительныя речи преподобный Максим Грек усмотре и исправи, тая места в старопечатных книгах, по оной Максимовой справе, печатаны быша. Аще же прописи и сум­нительныя кия речи с материальных добрых преводов книги тогда исправляхуся. Но ересей и новин тогда православнии архиереи не любляху и от них веема опасахуся» (с. 208). Здесь и в ответе на сле­дующий вопрос выговцы постарались представить историю книж­ной справы как начатую преподобным Максимом Греком, а затем якобы печатаемые тексты сверялись с «добрыми переводами» исклю­чительно под присмотром «православных архиереев». Этот миф был необходим старообрядцам, чтобы апеллировать к дониконовским изданиям как к вполне авторитетным. Причем в их число, естествен­но, входили и изданные в Москве Большой и Малый катехизисы, сборники «Кириллова книга» и «Книга о вере». Несмотря на южно­русское происхождение, они прочно вошли в систему книжных ав­торитетов старообрядчества. В случае с Катехизисами обязательно подчеркивался факт исправления первоначального текста Русской Церковью.