Соколовская М.Л. Складывание института «учительства» в Выго-Лексенском* общежительстве - Беспоповцы - Богословские воззрения - Тематический каталог

Выго-Лексенское* старообрядческое общежительство возникло в конце XYII века, когда в Повенецкий уезд Олонецкой губернии пришли первые черные дьяконы Игнатий, Виталий и Корнилий. Уже в 1705 г. императорским указом старообрядцам выделяется особая волость, где и возникает Выговский Данилов монастырь, названный в честь одного из главных основателей общежительства Корнилия Староскитского, соловецкого постриженника, выходца из Ниловой пустыни.

Процесс складывания всего комплекса общежительства на Выге занял около семидесяти лет, что хорошо видно по материалам первых трех ревизий, которые проходили в 20-х, 40-х и 60-х годах XYIII века. Именно эти данные позволяют фиксировать состав общежительства на определенном рубеже.

Общежительство представляло собою пестрый социально-хозяйственный организм, в состав которого входили два монастыря: Данилов мужской и Лексенско Крестенский женский 44 скита и 100 поселений. Такая социально-экономическая структура, необычайно сложная по своему как социальному, так и хозяйственному составу, без сомнения, требовала особой системы управления. Возникшая как монастырская организация, она неминуемо должна была найти идеологическое оформление, которое было бы адекватно ее внутреннему содержанию и создавало бы представление о ней как едином целом.

Особую трудность в этом процессе представляло то обстоятельство, что Выговское общежительство изначально складывалось как беспоповщинское согласие. Таким образом, с момента образования киновии его руководители оказываются перед вопиющим противоречием: с одной стороны, они создают или, скорее, декларируют создание монашеской организации, с другой - неприемлют никонианское священство. Выходом из подобного тупика могло быть только образование организации, заменяющей монашескую, т.е. возникновение каких либо институтов, исполняющих присущие духовенству функции. Монастырская организация вообще требует соблюдения определенного устава жизни и быта, а также исполнения целого ряда церковных норм, которые не и.меют такого значения в миру;но и мирская жизнь постоянно входит в соприкосновение с необходимостью соблюдения обязательных религиозных обрядов. Старообрядцы с момента возникновения Выго-Лексенского общежительства, столкнулись не только с необходимостью вести церковную службу, оснастить монастыри и скиты книгами и иконами дониконовского письма, но и с такими чисто житейскими проблемами, как перекрещивание, отпевание, крещение младенцев, исповедание и многое другое.

Называя Выговское общежительство беспоповщинским с момента его образования, мы бессознательно допускаем историческую неточность. С самого начала возникновения старообрядчества в его среде не оказалось представителей высшего духовенства. На соборе 1654 г. Соборное Деяние отказались подписать только Павел, епископ Коломенский; архимандриты Троице-Сергиева монастыря Адриан и Лужского монастыря Мисаил; игумен переяславского Борисоглебского монастыря Антоний; протопопы Благовещенского кремлевского собора Стефан Вонифатьев и Вознесенской церкви Иоаким. Все они были отлучены от церкви и преданы анафеме. А Павел Коломенский, после лишения сана, в 1655 г. был сослан на Север в Палеостровский монастырь, где и скончался в 1656 г. огненной смертью "по томлении многом." Таким образом, к моменту возникновения Выговского общежительства в среде старообрядцев просто не оказалось людей, имевших право поставлять новых священнослужителей. Вероятно, именно эта объективно сложившаяся ситуация получила впоследствии свое теоретическое обоснование в идее о том, что в послениконовское время Благодать Божия, некогда сошедшая на апостолов, "взята на небо". Отсутствие священства приводило к невозможности совершения таинств не только таких, как священство, миропомазание и елеосвящение, но и жизненно необходимых любому верующему человеку: причащение, покаяние, брак. Кроме того, это означало резкое сужение богослужебной практики, в частности, невозможность служить литургию.

Все вышесказанное вовсе не свидетельствует о том, что старообрядческое сообщество не имело в своей среде служителей религиозного культа, в частности, монахов. Возникшее в районах, тесно связанных с вотчинами Соловецкого монастыря, оно сразу же после знаменитого Соловецкого восстания 1668-1676 гг. стало прибежищем для оставшихся в живых соловецких сидельцев. Соловецкие монахи были не просто священнослужителями дониконовского поставления, но и хранителями и носителями дониконовской церковной традиции, страдальцами и мучениками за истинную веру, что делало их особо чтимыми и желанными в Выгорецкой общине. Об этом свидетельствует одно из лучших литературных старообрядческих сочинений, вышедших с Выга, "История об отцах и страдальцах Соловецких", написанная Семеном Денисовым. Ореол героизма и святости сохранялся за ними не только в жизни, но и посмертно.

Таким образом, Выговское старообрядческое общежительство, став приютом беглых соловецких монахов, как бы в нерушимости принимало на себя все заветы соловецких старцев как по несению в мир дониконовских традиций монашеской жизни, так и по продолжению миссионерской деятельности среди мирского населения Севера. Отсюда исходит стремление беспоповцев поморского толка подражать в образе жизни и быта Соловецкому монастырю, создавать экономические структуры, схожие с соловецкими, и уж тем более, точно следовать соловецким страдальцам в исполнении духовных заветов.

Сама социально экономическая структура создаваемой староверческой организации была во многом подражанием структуре Соловецкого монастыря. И там, и здесь вершину организации представлял сам монастырь (и хотя на Выге их было два : мужской и женский, однако женский и в духовном, и в экономическом отношениях играл подчиненную, второстепенную роль), окруженный принадлежащей ему округой. Однако именно в этой округе и проявляется различие между двумя организациями. Так, округа Соловецкого монастыря принадлежала ему на праве феодальной собственности и являлась светской, а не церковной организацией, тогда как округа Выговского общежительства не принадлежала ему ни на каком праве, ибо это были земли государственных крестьян, черные, земли. Взаимоотношения между монастырем и округой должны были строиться по совершенно другим законам, что и вызвало появление такой организации, как общежительство, в которой светскую округу пытаются сделать монастырской и создать в ней систему управления, представляющую конгломерат светских и церковных учреждений, где все функции руководства оказываются пеплетенными и, чаще всего в силу обстоятельств, принадлежат светским лицам.

Все вышесказанное свидетельствует, что в момент создания общежительства недостатка в нем самом в священнослужителях, отправляющих церковную службу, не было. Тот факт, что по существующим церковным правилам они не имели на это права, роли для старообрядцев не играл, так как Никон был объявлен ими Антихристом, а, стало быть, все, идущее от него, также несло на себе антихристову печать.

Таким образом, дело заключалось вовсе не в том, что у беспоповцев не было священства (оно как раз существовало!), а в том, что этот институт необходимо было воспроизводить в дальнейшем, так как общежительство росло вширь, а старцы были смертны. Поэтому целью статьи является попытка выяснения того, как старообрядцы справились с этой сложной проблемой, вставшей перед ними, ибо их основная трудность заключалась в том, чтобы и хиротония, и хиротесия были совершаемы только дониконовскими постриженниками, а поскольку они объявляли себя неприемлющими нового священства, то на Выге это неминуемо должно было вылиться в нетрадиционные, немонашеские, а какие-то иные формы, т.е. в создание светских институтов управления, несущих в себе церковные формы власти. Выяснение этих вопросов, т.е. раскрытие сущности и смысла тех или иных понятий, употребляемых старообрядцами, также входит в задачи статьи.

Среди первых выгопустынников монахи дониконовского поставления представлены 40 именами, из которых 22 человека были постриженниками Соловецкого монастыря, 3 - других монастырей, а о 15-ти нет сведений. Их возраст колебался от 50 лет (2 человека) до 90 и старше; но в основном же это были люди от 60 до 80 лет . Известнейшими и наиболее почитаемыми среди них были, кроме уже названных Игнатия Соловецкого, Виталия и Корнилия Староскитского, Герасим Фирсов, Пимен, Генадий Качалов, Питирим, Серапион Московский, Варлаам Быков, Досифей, игумен Тихвинского Николобеседенского монастыря, дьячек Данила Викулов и некоторые другие . Именно они начинают создавать институт духовных лиц, способных выполнять хотя бы самые необходимые церковные службы и требы.

Уже материалы первой ревизии, дела Соловецкого монастыря, судные дела и другие документы дают нам новые имена старцев. Среди них: Антоний, Арсений, Ефимий, Иов, Игнатей, Иона,Ипполит, Александр, Митрофан, Никодим, Павкотей, Питирим, Савватей, Серапион, Тарасей, Тихон, Федосей, Афонасей, Никола, Симеон, Кяприан, Василей, Филипп, Прокопей Соловецкий и Александр. При этом следует помнить, что старцами они являлись не только в церковном и духовном смысле слова, но и по возрасту: все она, по данным на 1723-1727 гг., были не моложе 60-ти лет. Расселены они были в основном в самом Выгорецком общежительстве, на Лексе, а также в некоторых скитах, например, Гавшезерском, Сулатозерском, Нигозерском, Тагозерском, Челосозерском и других, которые к этому времени уже оформились как самостоятельные экономические структуры. Особый интерес представляют имеющиеся в источниках сведения об их социальном происхождении, из которых явствует, что до прихода на Выг и пострижения это были дворцовые крестьяне, посадские люди и люди разных чинов, не имеющие к монашеству никакого отношения.

Таким образом, первой любопытной особенностью является то, что, начав создавать монастырский уклад, как декларировали первоучителя выговцев, руководители общежительства с самого начала прибегают к поискам мирян, из которых и пытаются формировать собственный монашеский корпус. Это становится тем более актуально, что бывшие среди них монахи и попы дониконовского поставления к этому времени либо умирают от старости, как Пафнутий, черный поп Соловецкого монастыря, умерший, по данным первой ревизии, в 1713 г. , либо находятся в столь преклонном возрасте, что уже не в состоянии отправлять службу. Кроме того, в ряде случаев источники указывают имя человека, который в первые годы существования монастыря перекрещивал и постригал в монахи вновь пришедших в "раскол"1. Из вышеперечисленных старцев 14 человек были пострижены именно Пафнутием Соловецким [см. таблицу]. Став монахами по выговской системе пострижения, эти старообрядцы получили право крестить, перекрещивать, исповедовать, отпевать, ставить печать на просфоры, как это делал, например, старец Варлаам Быков, в келье которого хранилась просфорная печать .

Обратимся к таблице, в которой собраны имеющиеся в источниках данные по вновь постриженным в монахи мирянам

Во-первых, сразу же обращает на себя внимание тот факт, что все они, кроме двух человек, жители близлежащих к общежительству мест - Олонецкого и Ладожского уездов, Кольского острога и Новгорода. Во вторых, по данным первой ревизии, проходившей на Выге в 1723-1724 гг., известно, что временем их пострижения является самое начало XYIII века, ибо все они принимали сан 15-20 лет назад, т.е. до 1710 года. Таким образом, особенно бурно процесс пострижения шел именно в период формирования общежительства, когда на Выге еще надеялись воссоздать свой институт монашества. В третьих, новые выговские постриженники также находились в достаточно преклонном возрасте: ко времени первой ревизии им было от 60 ти до 80-ти лет, а ко времени второй ревизии, т.е. к 1744 г., они уже умирают. В источниках лишь один раз встречается указание на то, что, кроме Пафнутия Соловецкого, в монахи постригал "неведомый монах родом с Ваги", живший на реке Порме в Каргопольском уезде . Больше нигде не сказано, что кто-либо из монахов поставлял в монашеский сан.

Еще одной любопытной особенностью является то обстоятельство, что в более поздних известных нам источниках этот тип монахов-старцев, обладавших правом не только совершать обычные богослужения, но и постригать в монахи, более не упоминается. Очевидно, не имея возможности воспроизводства, он прекращает "свое существование естественным путем. Более того, в источниках середины XYIII века уже не встречаются даже сами термины "монах" и и "старец" или же их аналоги в применении к жителям монастырей или скитов. Любопытно отметить и то обстоятельство, что во главе монастырей на Выге с момента их возникновения стоят миряне учителя, а не монахи. Нигде также не встречаются сведения о вторичном пострижении, т.е. о том, чтобы эти вновь постриженные в начале XYIII века на Выге старцы сами кого либо постригли в монахи или поставили в старцы. Это свидетельствует о том, что попытка выговцев создать свой собственный монашеский институт потерпела крах. Выговские отцы легко могли не считаться с введенными Никоном новыми церковными нормами, однако не считаться с древнецерковными нормами права в силу традиционности и консервативности мышления они не могли. Задача в этом плане оказалась неразрешимой, в результате чего Выговское общежительство становится действительно беспоповщинским.

Поскольку институт монахов, старцев воспроизвести не удалось, а потребности старообрядческой организации требовали выполнения целого ряда церковных правил, на Выге начинает складываться новый корпус учителей - наставников. Материалы различных архивных фондов позволяют составить достаточно полный список этих лиц. Сравнение двух списков из разных архивов дает возможность не только выяснить их имена, но и выявить среди них наиболее значительных и почитаемых. Следует отметить, что эти же имена многократно повторяются и подтверждаются другими документами . В одном источнике -доносе Халтурина - список наставников носит название "Реестр учителям"; в другом, озаглавленном "Из житийника отца Симеона Дионисьевича", есть примечание о том, что все поименованные в нем лица - ведающие божественное писание." Наиболее почитаемыми, судя по частоте упоминаний их в источниках, являются: Венедикт Петров, сын Петра Ануфриева; Иван Филипов, автор "Истории Выговской пустыни", будущий настоятель монастыря; Ипат Ефремов, старец Варлаам и некоторые другие. Общее число учителей наставников в 40-х годах XYIII века составляло около 100 человек.

Данная цифра может показаться незначительной " в сравнении с общей численностью населения общежительства, составляющей несколько тысяч человек, если не принять во внимание любопытную приписку в том же житийнике, в которой утверждается, что, кроме этих учителей, были "...и прочия многие выборные..." . Однако этих людей источники уже называют не старцами, а только учителями или наставниками,как, например, Авраама Селенова (Семенова ?), олончанина Захара Пулова или дворцового крестьянина Дементия Васильева . По своему социальному составу они, как и старцы, происходили из дворцовых, монастырских или государственных крестьян, а также посадских людей. А вот места их поселения на Выге уже значительно отличаются от мест поселения старцев. Если старцы в 20 х годах XYIII века жили и в скитах, и в общежительстве, а ко времени второй ревизии окончательно перебрались в общежительство, то наставники - миряне живут, как правило, в скитах. Дальнейшее распространение беспоповщинства по всему Олонецкому уезду приводит к тому, что некоторые наставники уже ведут свою проповедь и исполняют церковные требы вообще за пределами Выго-Лексенского общежительства, например, в Водлозерском погосте, Колодозерской выставке, между Важским и Каргопольским уездами и даже в Каргопольском уезде, на реке Порма.

Источники позволяют выявить несколько любопытных особенностей, касающихся учителей - наставников. Одна из них заключается в том, что вне зависимости от того, являлись ли они старцами или мирянами, все они живут при часовнях. Так, некий учитель "москвитин" (имя его не указано) живет "за Волозером у часовни Пелики", тихвинец Симон Иевлев с клирошанином Иваном Давыдовым, также тихвинцом, живут "с версту от Боровского скита у часовни" . Это позволяет предположить, что основным их занятием являлось исполнение келейного правила согласно монастырским уставам, а также перекрещивание вновь приходящих в раскол, т.к. обычно все сведения об учителях имеют пометку о перекрещивании. Кроме того, они занимались исповеданием, причащением, погребением мертвых, отпеванием, крещением младенцев. Следует отметить, что лица, предназначенные быть учителями, наставниками, тщательно готовились. Так, в документах имеются интересные сведения о том, как один и тот же человек - Иван Давыдов - был сначала клырошанином, затем в двух документах фигурирует в качестве учителя и еще в одном уже проходит как староста .

Имена некоторых учителей в источниках сопровождаются особыми пометами. Например, о Даниле Матвееве говорится: "раскольнический учитель и уставщик, у которого имеются под охранением все раскольнические книги"; Трифон Петров назван уставщиком; о Дементии Васильеве сказано, что он - наставник, о Прокопе Анисимове и Симоне Иевлеве - что они "службу отправляют". Однако ни один из видов источников ни разу не упоминает, что миряне-учителя постригают в монахи. Вероятно, право пострига и есть одно из основных различий между старцами (монахами дониконовского поставления) и мирянами-наставниками (вне зависимости от того, кто они-старцы или нет).

Другой важной особенностью Выго - Лексенского общежительства является тот факт, что монашеский характер жизни учителей-мирян основателям общежительства не удалось воплотить в действительности, хотя хорошо известны страницы "Истории Выговской пустыни" И.Филипова, где описываются все усилия первых отцов наставников, связанные с разделением киновии на мужскую и женскую. Строгие увещевания нравоучительной проповеди Андрея Денисова, опиравшегося на раннехристианские пустынножительные авторитеты, оказались тщетными. Требования монашеских уставов, на строжайшем и неукоснительном соблюдении которых настаивает старообрядческая литература, даже в этом, особо значимом для выговцев случае, не были реализованы в практической жизни.

Таким образом, в общежительстве под термином "учитель" фигурировали два типа деятелей - старцы и миряне; и хотя они во многом выполняли одни и те же обязанности, определенные различия в их статусе все же существовали, о чем наглядно свидетельствуют скитские уставы. В отношении монастырских старцев они однозначно указывают, что они составляют соборную братию, которая состоит из десяти "больших и преимущих братии с ними келарь и казначей двенадесять числом кроме настоятеля, им же все попечение монастырское вверено." В их обязанности входило наблюдение за церковными службами, за порядком на трапезе, а также сопровождение отправляющихся на работы трудников. Фактически соборная братия совместно с настоятелями (ибо могли избираться и два настоятеля - "един большей, другой же меньший яко да подмоглет во всем") и управляет всем общежительство.

Чтобы разобраться в том, что именно входит в функции мирян-наставников, следует обратиться к вопросу о роли других членов выговской администрации и прежде всего скитских старост в системе управления общежительством. Скитские Уставы, определяя круг обязанностей старост, однозначно очерчивают сферу их деятельности. Как справедливо замечает по этому поводу Л.К.Куандыков, у "...старосты есть свои, достаточно многочисленные и хлопотные обязанности: раскладка и сбор подушной подати, распределение заводской и других повинностей, выдача паспортов и пр. Во вторых, они наблюдают за соблюдением благочиния, т.е. исполнением требований устава". Таким образом, устав как бы пытается совместить в этих обязанностях две фактически несовместимые веши: светскую, достаточно бурную деятельность мирянина, и духовную, книжную монаха-скитожителя.

Светские источники, подобные ревизским сказкам, монастырским тяжбам по вопросам размежевания земли, делам Олонецкой воеводской канцелярии и другим, дают возможность, как и в случае с "учителями", составить списки тех людей, которых они называют старостами, казначеями, нарядниками или стряпчими. Достоверность сведений, содержащихся в этих источниках, не вызывыает никаких сомнений, т.к. они хорошо взаимопроверяются и дополняются другими различными материалами. Так, например, данные о Ипате Ефремове содержатся одновременно и в фонде Соловецкого монастыря, и в фонде Синода. Сведения об одном из крупнейших деятелей беспоповщинского раскола Мануйле Петрове содержатся в материалах по истории раскола XYIII-XIX веков, где Мануил Петров назван в числе лиц, "ведающих божественное писание"; в реестре учителям, где он же выступает в качестве стряпчего; в делах Раскольничьей конторы, подтверждающих эти данные; в материалах фонда Соловецкого монастыря, в которых он фигурирует уже как настоятель Выгорецкого общежительства; наконец, в делах Синода (в доносе Круглого) содержатся сведения о его происхождении и он же упоминается среди тех лиц, "кому велено объявить указ о сборе подушных денег"'.

Подобного рода свидетельства имеются и о другом крупном выговском администраторе Тите Захарьеве, который фигурирует и как учитель из бельцов, ведаюший писание и перекрещивающий в раскол, и как стряпчий, и как староста . Таким образом, все сведения заслуживают полнейшего доверия, что позволяет нам сопоставить их. Во всех вышеперечисленных источниках упоминается 31 человек, занимавший в 40-х годах XVIII века административные должности,о шести из которых источники дают ряд дополнительных важных сведений, при этом пять сообщений из шести однотипны. Во всех случаях говорится: "службу отправлял, но не перекрещивал", в одном добавлено - " в их часовне", в другом сказано - "никаких служб не отправлял понеже мало и в грамоте умеет". Однако последнее свидетельство заставляет предположить определенную долю лукавства и утайки истины, ибо говорящий о себе эти слова старообрядец Иван Давыдов "выбран для сбора подушных денег и под его ведением состоит 7 скитов". Среди тех, к кому относятся эти сведения, вышеупомянутые Ипат Ефремов, Иван Давыдов, Венедикт Петров, Денис Петров, Илья Пантелеев. О трех из них в других источниках сказано, что они являются одновременно и учителями. Кроме того, при сравнении списков учителей и старост выясняется, что учителями были еще Тит Захарьев, Захарей Степанов, Мануйла Петров, Лука Федоров и Федор Ларионов, о которых источники сообщают, что один из них был казначеем, другой - стряпчим, третий - нарядником, четвертый - старостой.

Одной из важнейших функций учителей, как уже упоминалось выше, было перекрещивание вновь приходящих в раскол. Так, в материалах, касающихся деятельности учителей, прямо указывается, что Тит Захарьев и Захарей Степанов занимались перекрещиванием, а Иван Давыдов, назвавшийся неграмотным, прежде был "клырошанином", да и в "житийнике отца Симеона Дионисьевича" последний указан среди ведающих божественное писание23. Таким образом, уже первоначально можно выделить среди старост общежительства особую группу лиц, обладающих двойным статусом: и старосты, и учителя. Таковыми является примерно треть люден из имеющегося в нашем распоряжении списка.

Вышесказанное заставляет обратить особое внимание на "Сборник Выго- Лексенских уставных грамот" XIX века, хранящийся в Отделе рукописей библиотеки им. В.И.Ленина в Фонде Е.В.Барсова (ф.17, д.861). Устав этот предназначался мышления требовала соблюдения всех обрядовых норм во всех мирских, житейских делах. Беспоповщинская доктрина привела к появлению полумирского полумонашеского института наставничества, возникновение которого, в свою очередь, заставило, скорее всего, объединить в уставах функции духовных учителей и светских старост. Как показывает изучение источников, на практике исполнение келейного правила старостам просто не принадлежало.

Таким образом, в старообрядческой литературе происходило совмещение норм канонического поведения, в данном случае монастырского устава, и практики жизни. Старосты же, не являющиеся одновременно и учителями, занимались сугубо хозяйственной деятельностью, присущей этой категории административных лиц. Однако изучение взаимоотношений монастыря и окружающего его светского мира, должно стать предметом особой статьи.

*Автор сохраняет вместо принятого сейчас написания "Лексинское" старую форму "Лексенское".

1. ЦГАДА, ф.350, оп.2, д.2422; оп.З.д.д.2556,2383,2570/21,2605/64; ф.288, on.l л.964.

2. Там же, ф.350, оп.З, д.2556, лл.1-31об.

3. Иван Филипов История Выговской пустыни. Спб., 1862.

4.ЦГИА. ф.796. оп.18. д.113, т.1-3; ЦГАДА. ф.1201, оп.2.ч.2, д.1222, 1273; оп.5, д

1444; ф.350, ч.З, д.2556.

5. ЦГИА, ф 796, оп.18, Д.113, т.З, л.168об.

6. Там же. л.319об.

7. Там же. ф 796, оп.13, д.326, л.4; Отдел Рукописей Государственной библиотеки им ME Салтыкова Щедрина (далее ОРГПБ им Салтыкова), ф.550,01-507, лл.194-195об

8. ЦГКА, ф796. оп.18, д.113, т.1 3; ЦГАДА. ф.271, оп.1, ч.1, д.24; ф.1201. оп.2, ч.2. д. 1199.1222; оп.5. д. 1444; ОРГПБ им.Салтыкова, ф 37 (Артемьева), ф.350

9. ОРГПБ им Салтыкова, ф.550,01-507.

10. Там же, лл.194об.-195.

12. ЦГИА, ф.796,оп.7. д.224. л.4об; оп.18, д.113, т.1. л.208; ЦГАДА. Ф 271, оп.1.

15. Там же, т.1. лл.112об..321об.,392; т.2.лл.7об.,475,503об., 513об.,734; т.З, л.447; оп.13. д.326, л.4; ОРГПБ им. Салтыкова, ф 550,01 507, лл.194об.-195.

16. ЦГИА. ф.796, on. 18, д. 113. т. 1, лл. 100об.-102, 109-1И; т.З, л.97об.; оп.7. д.221.л.4об.; ЦГАДА, ф.271, оп.1, ч.1, Д.24.Л.11.

17. Отдел Рукописей Российской государственной библиотеки (далее ОРРГБ), ф.98 (Егорова), д.1361, лл.257об.-259,270об.,290.

18. Куандыко« Л.К. Выговские сочинения XYHI в. о скитском житии //Общественное сознание, книжность, литература периода феодализма.Новосибирск, 1990. С.31-32.

19. ОРГПБ им.Салтыкова, ф.550,01-507, л.194об.-195; ЦГИА, ф.70, оп.13, д.326,

л.4;оп.18, д.113, т.1, л.658; т.З, л.183об.,451об.; ЦГАДА, ф.288, оп.1, д.206;

20. ОРГПБ им.Салтыкова, ф.550,01-507, л.194об.-195; ЦГАДА, ф.1201, оп.2,ч.2,д. 1199, л.Зоб; д. 1273, л.79; ЦГИА, ф.796, оп.13, д.326, л.4; оп.18, д.113, т.2, лл.433об.,471.

21. ЦГИА, ф.796. оп.18, д.113. т.1, лл.392-393об.; т.2, лл.7об.,319-319об.,475,503об.,513об.,734; т.З, л.447; ЦГАДА. ф.1201. оп.2, ч.2, д.1222, л.36.

	Книжница Самарского староверия	Воскресенье, 2024-Дек-22, 23:23
		Главная Регистрация Вход