В начале своего выступления хотелось обратиться к сравнительно недавнему прошлому. К концу 80-х, началу 90-х годов.  В это, без преувеличения романтическое время, многим верилось, что не за горами, наконец, расцвет подлинно свободного, подлинно равноправного общества. Такие термины как народовластие, плюрализм, многопартийность, свобода собрания, референдум, правовое государство составляли общепринятый мировоззренческий лексикон значительной части российского общества. И действительно, какое-то время казалось, что провозглашенные лозунги являют собой основу политической действительности. Вспомним первые выборы начала 90-х. Никаких олигархов, лоббистов, теневых группировок и правящих элит. 

Однако времена меняются. Прошедшие полтора десятилетия не показали серьезного прогресса в строительстве гражданского общества.  Сейчас, например,  не так просто указать наличие черт  многомерности и структурного многообразия государственных и негосударственных институтов. Еще сложнее признать свободный доступ гражданских ассоциаций в основную политическую сферу или доступность СМИ для всех общественных слоев. Практически невозможно признать хотя бы следы относительной независимости, автономности общества по отношению к государству, наличие гражданского самосознания и гражданской культуры, обеспечивающие способность граждан к самоуправлению. Очевидно отсутствие и главной черты гражданского общества – развитого экономического, правового и социального пространства  учитывающего разнородные  групповые и индивидуальные интересы.

Сегодня почти никто не отрицает, что развитие институтов гражданского общества топчется на месте. В очевидном тупике партийное строительство,  не видна самостоятельность профсоюзов и иных корпоративных структур. Степень влиятельности общественных объединений на федеральном и региональном уровне близка нулю. Даже в ходе проходящей реформы ЖКХ выясняется, что местное население пассивно к созданию органов жилищного самоуправления и не может осуществить наем обслуживающей организации.

Отдельные исследователи делают вывод, что причиной такого положения дел являются мировоззренческие особенности самих россиян. Сотни лет жесткой  власти царей, а затем генеральных секретарей сделали авторитарную, командно-административную модель общества необходимой и привычной. Среднестатистический  россиянин желает переложить бремя принятия решения на вышестоящие структуры, неспособен к самоорганизации, не может брать на себя ответственность. Отдельные авторы полагают, что население нашей страны вообще «не готово» к строительству гражданского общества и правового государства. Они заявляют, что должны пройти десятки или даже сотни лет, прежде чем мы сможем создать общество с развитыми гражданскими институтами.           

Впрочем, оставим эти рассуждения на совести деятелей их произносящих. В отечественной истории есть важнейший пример многосотлетнего существования  развитого института гражданского общества. Института, существующего без всякой государственной поддержки, института, не имеющего связей с так называемыми западными демократиями,  института не имеющего политических задач и целей, но тем не менее связывавшего собой заметную  часть российского общества и обладающего всеми необходимыми чертами гражданского объединения.

Речь идет о соборно-народном устройстве старообрядческой Церкви. Этот феномен является ярким образцом развитого, стабильного, и в тоже время традиционного по форме и содержанию  института гражданского общества. Являясь разновидностью консервативной демократии старообрядческая церковная соборность, опровергает мнение о неспособности русского человека к самоорганизации, к свободе слова и мнения, к самодисциплине.

Отмечу, что сама по себе церковная соборность не есть предмет чисто российского, а тем более старообрядческого происхождения. Это важнейшая и неотъемлимая черта христианства.  Соборность это не просто созыв Соборов, как можно подумать по филологическому сходству этих терминов, но более широкое, универсальное понятие затрагивающее не только практически-организационные, но и богословские, философские, исторические и даже бытовые стороны церковной жизни. В данном докладе, в первую очередь, остановимся на сторонах гражданских, институциональных .          К числу таковых черт, присущих как древней, так и старообрядческой Церкви можно отнести свободу христианского собрания, соборное (т. е. делегируемое и контролируемое) управление церковными делами и имуществом, общественное и публичное избрание иерархических лиц, и, наконец, равноправие всех членов Церкви при их различном служении.

О равноправии всех, вне зависимости от служения, членов Церкви писал еще апостол Павел: «ибо как тело одно, но имеет многие члены и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, так и Христос» /I Коринф.ХП,12/. В земной Церкви, в этом Христовом теле все члены  являются необходимыми: все они исполняют свои действия. И поэтому не может глаз сказать руке, как пишет Апостол Павел: “ты мне не нужна, или также голова ногам: вы мне не нужны”. Напротив, члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужней. Поэтому в Церкви, как в теле, нет ненужных и лишних членов, потому, что все они нужны, все они необходимы, все они зависимы друг от друга и каждый из них должен заботиться один о другом. "Страдает ли один член, говорит Апостол Павел, страдают с ним все члены, славится ли один член, с ним радуются все члены". 

Церковные историки XIX - XX веков доказали, что  устройство древней церкви основывалось именно на соборных, самоорганизационных, общинно-народных началах. Не случайно, поэтому апостолы, и об этом говорят все памятники древности, не находились в новосозданных общинах более нескольких дней. Они лишь поставляли, рукополагали духовных лиц, а далее общины развивались на основе самоорганизации.

Последующая церковная история подтверждает этот тезис. Практически все святители древности были избраны церковным народом. Среди них есть и такие великие учителя церковные как, например, Киприан Карфагенский, Корнилий и  Фабиан Римские, Нектарий, Павел, Григорий Богослов и Иоанн Златоустый, Мелетий,  Евстафий и Флавиан Антиохийские, Василий Великий Неокессарийский, Лев папа Римский, Амвросий Медиоламский, Афанасии Великий и многие, очень многие другие. Знаменитые Вселенские, как и многие другие соборы того периода проходили с участием архиереев избранных в своих церковных областях, а значит представляющих мнение всего церковного народа. Что же касается соборов проходящих в церковных областях – диоцезах, то они не мыслились без участия мирян.

Соборность продолжала сохраняться, правда, уже не без повреждения, и в имперский период истории – во времена признания христианства государственной религией. Хотелось бы отметить важный факт – чем ближе Церковь сближалась с государством тем менее выраженным становилось ее внутрисоборное начало. Староверы далеки от идеализации какого-либо периода взаимоотношений государства и Церкви и с осторожностью относятся к современным попыткам изобразить некоторые исторические периоды прошлого, как идеальную “симфонию” или равноправное и взаимовыгодное сотрудничество государства и Церкви. В одном из своих выступлений покойный митрополит Андриан (Четергов) дал такую характеристику этому вопросу: “Беспристрастно взглянув на историю, мы не можем назвать периодов “симфоний” приведших к однозначно позитивным результатам. Даже в светлые годы императора Константина и других христианских государей сотрудничество церкви и государства привносило некоторые негативные моменты. История свидетельствует, что в такие периоды христианами нередко становились из карьерных соображений, расцветала симония и святокупство, пастыри включались в придворные интриги, монашествующие обзаводились состояниями”.

Церковная соборность естественным образом была воспринята Русской Церковью с момента ее возникновения. В домонгольский период большинство епископов (за исключением митрополитов которые назначались из Византии) были избираемы церковными соборами епархий. В этих соборах участвовало духовенство, и иночествующие, и миряне. Дольше всего полноценная система соборно-народного избрания архипастырей просуществовала в новгородской и псковской землях, известных  своими вечевыми традициями. Положение стало меняться с усилением Московского княжества. Постепенно великий князь получил все большие полномочия в деле избрания кандидатов на епископские кафедры. Надо признать, что эта тенденция негативно отразилась на нравственном состоянии высшего духовенства.  Так известно, что когда московский митрополит Исидор подписал в 1439 году фераро-флоретийскую унию с католиками большинство российских епископов не поторопились воспротивится этому. Только после того как великий князь Василия Васильевича созвал церковный собор, уния была осуждена. Зависимость высшего духовенства от власти отчетливо проявилась в начале 17 века, когда отдельные архиереи открыто выступили на стороне антинациональных сил, а некоторые, такие, как второй русский патриарх Игнатий и вовсе изменили православию.

Во времена царя Алексея Михайловича эта опасная тенденция стал превалировать в государственно-церковных отношениях. Царь не только стал единолично подбирать участников церковных соборов, но взял на себя право последнего слова  в церковно-канонических и богословских вопросах.  От участия в церковных соборах были отстранено духовенство среднего звена и монашествующие, а царь не только стал утверждать кандидатуры епископов, но и подбирать их в соответствии со своими церковно-политическими замыслами. Эта практика, как мы знаем, имела трагические последствия для всей русской Церкви, выразившиеся в Церковном Расколе. На это хотелось бы обратить особое внимание. Важной причиной Раскола Церкви стала не только обрядово-книжная реформа патриарха Никона, но и отступление от соборных, канонических принципов ее бытия. Об этом писали практически все авторы раннего старообрядчества. Примечательно, что на стороне Старой Веры оказалось большинство приходского духовенства и значительная часть иночества. В этих церковных группах соборность еще не была повреждена. Традиции самоорганизационного, соборного управления монастырями и выборы приходского духовенства сохранялись вплоть до 60 – х годов XIX века.

После церковного Раскола определилось, наконец, две тенденции в развитии российского церковного бытия. Если новообрядная, господствующая Церковь стала оформляться как государственный институт со всеми чертами командно-административной системы (окончательно эта система была закреплена  в Духовном регламенте 1721 года), то в Церкви древлеправославной, старообрядческой преимущество получило соборное, народно-демократическое начало.

Проблемам гносеологии соборности посвящено немало трудов староверческих авторов. Особое место в этих сочинениях занимала тема предназначения, смысла и состава церковных Соборов. Один из выдающихся староверческих мыслителей 19 века святитель Арсений Уральский, так например, понимает необходимость существование соборов: «Иногда один человек по некоторым вопросам не может вполне верно постигнуть истину. Поэтому изучающий и проповедующий слова Божие, при своих размышлениях о чем – либо, согласуют свое мнение  с другими проповедниками того же спасительного благовестия. То есть согласуют свидетельствуются об истине, по реченному в Евангелии: яко да при устех двою или триех свидетелей станет всяк глагол (Мф., 18, 16). И еще: Идеже бо еста два или трие (рече Христос) собрани во имя Мое, ту есмь посреде их (там же, ст. 20). Но если Христос в среде двух или трех человек, собранных о имени Его, пребывает, то очевидно, чем будет более собранных о имени Господа, тем и Христос ощутительнее обрящется в них».

Епископ Арсений Уральский полагает, что институт церковных соборов заложен в самом Господнем домостроительстве Церкви: “Поскольку святые апостолы не встретили лично всех обстоятельств, с которыми Святая Церковь встречается в продолжении своего существования, а потому и они не могли предрешить подробно всех могущих возникать в ней недоумений, то каждое из них более определенно решается в свое время от сущих наместников святых апостол и всех православных христиан. И посему явно, что и чрез всех них, до скончания века во всяком уяснении сущей истины домостроительства, будет свидетельствовать Христос”.

В своих  трудах святитель Арсений указывает на одну важнейшую сторону законного церковного собора – его православное бытие и екклезиологическую преемственность: «Предпочтение в размерах соборов усматривается только тогда, когда ни в большем, ни в меньшем соборе не искажается сущая Господня истина. Собор Соединения так об этом возглашает: Всяк собор, последуяй прежде его (бывшим) святым соборам, свят есть: не последуяй же... не свят, но и скверен есть и отвержен (Кормчая, гл. 71, л. 641). По этой причине Святая Церковь иногда приемлет в свое руководство определения и постановления многих и небольших поместных соборов, а иногда отвергает даже и такие соборы, которые придавали себе наименование вселенских».

Не меньшее внимание древлеправославные авторы уделяли церковному представительству которое должен выражать собор. Еще в 1654 году настоятель московского Казанского собора Иоанн Неронов писал государю о составе собора:  “Не единым бо архиереям подобает собратися, но и священноархимандритам, и священноигуменам, и протопопом,  и священноиноком, иереом и диаконом, ведущим до конца Божественное  Писание, такожде и в мире живущим и житеи добродетельное проходящим всякого  чина людем, поискати же лепо, государь и в пустыни живущих иноков, искусных отец, науку имующих от Божественного Писания”.  Профессор московской духовной академии Н. Каптерев так охарактеризовал  позицию Неронова: “Истинный собор, в противоположность состоящему из одних архиереев, должен состоять по взгляду Неронова, выражавшему понимание лучшей тогдашней Руси, из председателя - царя, из архиереев, из архимандритов, игуменов и иноков, из протопопов, священников и диаконов, из мирян ведущих добродетельную жизнь…  Нельзя отказать этому взгляду на состав истинного собора ни в широте, ни в верности понимания идеи истинной церковной соборности”.

Мнение протопопов Неронова, Аввакума и других подобных авторов 17 века в значительной степени предвосхитило дальнейшее развитие Староверия. Степень влияние средних и низших клириков, иноков и мирян на  церковное управление приблизилось к первохристианским временам. В двадцатые годы прошлого века известный богослов М. Бриллиантов подготовил к Всесоюзному съезду старообрядцев научную работу посвященную участию мирян в жизни христианской церкви. В своей работе  он исследует виды служения мирян в первенствующей Церкви. Среди них участие мирян в проповеди Слова Божия: “Миряне Акилла и Прискилла наставляли в истине и точнее объясняли путь Господень знаменитому проповеднику Аполлосу, когда он выступил на проповедь о Христе в Эфессе /Деян.ХУШ, „4-36/. И во свидетельство того, что братие - миряне проповедывали слово Божие и распятого Христа, Апостол Павел писал из Рима : "Большая часть из братьев в Господе, ободрившись узами моими, начали с большей смелостию, безбоязненно проповедывать слово Божиеие, а другие с добрым расположением проповедуют Христа /1,14,15/”. Отдельная глава сочинения посвящена участию мирян в избрании клира и его епископов. Бриллиантов скрупулезно анализирует целую группу исторических источников и делает вывод, что право на выбор епископов мирянами и рядовым духовенством не только закреплено в постановлениях древних соборов, но и на практике являлось основной формой их избрания.  Сочинение Бриллиантова дополнено обширными материалами по участию мирян в церковном суде над епископами и клириками. По этому вопросу он дает как древние, так и новейшие   сведения: “Были такие прецеденты за последние два - три десятка лет и в нашей святой Церкви. В 1898г. судили с участием мирян архиепископа Савватия за данную им подписку неканонического характера. (В этой записке под давлением полиции Савватий отказался от имени архиерея, тем самым совершив духовное преступление – прим. автора) В 1909 году судили при участии мирян двух епископов Иннокентия и Михаила за единоличное рукоположение. На соборе 1911  года судили ряд клириков, более 10 лиц в разных проступках и нарушениях. Эти слушания состоялись также при участии мирян. Словом, участие народа в судах над епископами и клиром не воспрещается; оно было и быть должно в Церкви Христовой, как дело явное, полезное и не противоречащее здравому смыслу. Апостольскому преданию и разуму Четвертого Вселенского Собора”.

М. Бриллиантов, Ф. Мельников, А. Варакин, И. Усов и многие другие староверческие богословы поддерживали точку зрения о сохранении незыблемого баланса между служением мирян и служением клириков. Одно из главных положений этого – отсутствие у клириков каких-либо иных, дополнительных прав кроме права данного при рукоположении – права священнодействовать. Такая твердая позиция позволила древлеправославной церкви избежать искушения принять распространившиеся в среде прочих христианских  церквей учений о стратификации церковного тела – учение о непогрешимости иерархии или первоиерарха, и учение о делении церкви на учащую и учимую.  Говоря о последнем М. Бриллиантов указывал: “Мы не можем допустить такого мысли и понятия о народе церковном, религиозном, до какого дошли защитники папизма -  о церкви учащей и церкви молчащей. Когда-то некий “Прудон” изобразил угнетенное и придавленное состояние народа такой церкви следующими словами: “Народ молиться и платит подати; народ платит подати и молится”. В нашей св. Церкви не может  быть допущено такой мысли о народе, ибо народ в нашей Церкви  Христовой, если и есть рабы, но рабы Христа, а не кого либо из смертных. О таком народе писал апостол Павел: “И сами  как живые камни устраивайте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Исусу Христу”.

Отдельное исследование посвященное стратификационным учениям подготовил старообрядческий митрополит Иннокентий (Усов).  Автор полагает, что в церквах принявших эти учения отсутствует разумный, осмысленный, критический способ осмысления вероисповедания. Единственное, что требуется от церковного сообщества то это “во всем покоряться без всякого прекословия учащей церкви, или иерархии - епископам, потому что они непогрешимы”.

В противовес слепому послушанию Папе или высшей иерархии Усов отмечает важнейший момент православного исповедания: “Когда мы говорим, что должно слушать Церковь, должно повиноваться Церкви, то этим выражаем только то, что должно принимать все учение и предания  церковные, то есть, должно повиноваться не современной только Церкви, но и Церкви прошедших времен. Ибо Церковь настоящего времени есть только часть всей соборной Христовой Церкви. Златоуст говорит: “Что же есть тело  (Церкви)? Все повсюду в мире верующие, которые были суть или будут”.  Поэтому в староверии, также как и в древнем христианстве мнение епископа или даже собора епископов не являет собой последнюю и  непогрешимую инстанцию и признается только  в том случае, если  не вступает в противоречие с догматическим и каноническим строем Церкви.              

Такие воззрения на соборность стали основой всего устройства древлеправославной (старообрядческой) церкви. Практически все исследователи этого феномена  признавали, что в староверии сохраняется подлинная соборность. Так новообрядческий митрополит Филарет (Дроздов) указывал,  что жизнь староверческих общин  построена на “демократических”,  “соборно-народных” началах.

Действительно церковно-демократические, идентичные первохристианским, общесоборные начала стали основой устройства старообрядческой Церкви. Все церковные соборы,  начиная с ранних послераскольных времен и до наших дней,  состоят из  представителей всей церковной полноты. Приходы управляются соборным порядком. Все дела в них решаются общим согласием законных и равноправных членов общины — прихода. Церковные попечители, старосты и все служащие в храме Божием и сам священник избираются общим советом и решением всего прихода. Кандидаты в священники или в диаконы рукополагаются или переводятся из одного прихода в другой епископом, по избранию и решению прихода. Все это возлагает на церковных пастырей особую ответственность. В древлеправославной церкви священник не является наемником и  церковным чиновником. Его судьба не зависит от настроения правящего архиерея, его референта и секретарей. Сама община, а вернее добросовестное и ревностное служение пастыря в ней определяют церковное отношение народа к данному клирику. Впрочем, приходской священник не предоставлен самому себе. Правящий архиерей наблюдает за  его деятельностью, благочининием церковного богослужения, созиданием и благоукрашением храма, исполнением пастырских обязанностей. В случае канонических или иных отступлений (например, если клирик начнет самовольно сокращать службу, допустит обливательное крещение, совершит противоречащий служению личный грех и  т. п.) он может быть запрещен в служении. Такая практика позволяет избежать сознательного или несознательного разрушение церковного благочиния. Вопросы,  касающиеся лишения сана решаются в ходе Освященного собора.  То же самое касается и архиереев. Они избираются всей епархией и утверждаются Освященным Собором, созываемым ежегодно. По мнению историка церкви Ф. Е. Мельникова соборность пронизывающая церковь снизу доверху являет собой “схему общинно-иерархического строя Церкви, установленного с апостольского времени”.  

На соборность древлеправославной церкви не повлияли ни массовые казни времен патриарха Иоакима и царевны Софьи, ни церковные реформы Петра Первого, ни секуляризации Екатерины Второй, ни либерализм Алескандра Первого, ни большевистские гонения.  Соборность существовала даже в суровые времена николаевской реакции, когда только из-за  случайно найденного священнического облачения человек мог оказаться на каторге или в пожизненном заключении.  Один из самых значительных церковных соборов – Большой Московский Собор 1832 года постановивший учредить епископскую кафедру за пределами России проходил в период сильнейших правительственных репрессий.  В 1897 году благодаря активной деятельности епископа Арсения Уральского были укреплены церковно-канонические нормы старообрядческой церкви. Отныне, в соответствии с 37 правилом святых апостол, Освященные Соборы стали созываться каждый год. Разумеется, большинство соборов указанного периода проходило на нелегальной основе, поскольку власти не признавала прав древлеправославной Церкви. Однако, такая практика является важным свидетельством того, что существование развитого института гражданского общества возможно не только без участия государства, но даже без необходимой нормативно-правовой базы. Со времени объявления свободы вероисповедания в России, именно с 1905 г., Соборы старообрядческой Церкви стали созываться с разрешения правительства открыто, преимущественно в Москве.

Справедливости ради следует отметить, что  и в истории старообрядческой Церкви были попытки созвать соборы, не имеющие общенародного представительства. В 1911 г. архиепископ Иоанн созвал Собор из специально отобранных священников и без участия уполномоченных от мирян. Это вызвало бурю возмущения и негодования во всей Церкви. “Какой же был тогда исход всего дела? Какой другой, — отметим словами преподобного Викентия Лиринского, — кроме общепринятого и обыкновенного. Именно: древность была удержана, а новизна отвергнута". Тот же Собор постановил: на следующие Соборы избирать от каждой епархии по два священника и по два мирянина, а от Москвы и от Московской епархии — по пять священников и по пять мирян. (В современной практике московская Покровская община и некоторые другие также имеют увеличенное число делегатов на соборы по причине большого числа прихожан). 

Соборная жизнь старообрядчества не ограничивалась рамками церковной общины или церковных соборов. Существовали и другие общественные ассоциации и форумы выполнявшие региональные или корпоративные задачи. Большое значение в дореволюционной церковной жизни играли ежегодно созывавшиеся епархиальные съезды. Они объединяли в себе не только всю церковную региональную власть  во главе с епископом, но и объединяли интересы приходов данной епархии, были связующим звеном с Освященными Соборами. Еще одной формой соборной жизни Церкви были всероссийские Съезды старообрядцев. Эти, по сути, светские мероприятия, занимались координацией общественной жизни староверов и взаимоотношениями с государством.  Особую роль играли братства. Таковые занимались просветительской, благотворительной и иной узконаправленной деятельностью. Представители братств, в свою очередь, имели возможность участвовать в Освященных Соборах и иных формах старообрядческих общественных объединений.

Соборная жизнь Русской Православной старообрядческой Церкви имела значительный резонанс во всем дореволюционном российском общества. Светские и церковные газеты, политики и государственные чиновники, миряне и духовенство синодальной церкви наперебой обсуждали проходящие соборы и их решения. Виднейший богослов новообрядческой церкви, профессор духовной академии Н. Субботин, рассуждая на тему старообрядческой соборности, писал: “А между тем, православный народ лишен этого великого утешения  - видеть собор православных архипастырей в стенах первопрестольной столицы, собравшихся для обсуждения церковных дел”. Газета “Колокол” учрежденная помощником обер-прокурора Синода В. И. Скворцовым сообщала: “В противность нашим епископам, старообрядческий епископ чувствует себя в улье: он не просто человек, получивший право поселиться в известном казенном доме, он матка в народе, он в центре всех, и знатных, и не знатных, и бедных, и богатых. Это – соборность  без всяких регламентаций… Вот что должно быть предметом пламенного стремления наших церковных людей. Вот что надо ставить идеалом истинно отеческих и сыновних отношений между архипастырями, пастырями и мирянами”. Пример соборов древлеправославной церкви стал одним из важнейших стимул к созыву так называемого предсоборного совещания синодальной церкви.

Сегодня традиции церковной самоорганизации, включая проведение Соборов продолжают оставаться основой церковного управления. Согласно Уставу РПСЦ высшая власть в Церкви принадлежит Освященному Собору,  состоящему из Архиереев, представителей духовенства, иночества и мирян.  Последний Освященный Собор Русской Православной старообрядческой церкви состоялся в сентябре этого года. Местом его проведения стал один из старообрядческих духовных центров на Украине - село Белая Криница Черновицкой области.  На Собор прибыли более 130 делегатов. Более половины участников собора были представлены мирянами. Кроме прочих решений этот форум принял определенные меры в укреплении самой соборности. Так представительство делегатов на  Епархиальных съездах отныне будет соответствовать такому же порядку на Освященных Соборах. Прерогатива утверждения предварительного списка вопросов выносимых на Собор передана митрополиту, епархиальным архиереям и епархиальным съездам. При этом следует учесть, что предварительный список вопросов не является в то же время и окончательным. Он обсуждается в ходе утверждения повестки дня самим Собором и может быть существенно изменен.

Традиции хранящие черты глубокой древности продолжают сохранятся и в другом важном вопросе – выборах предстоятеля Церкви и епископов.  Кандидатом на высокий сан, может быть выдвинут любой член Церкви, не исключая, простого инока или мирянина. Форма голосования – открытое или тайное – также определяется Собором. В голосовании по выборам кандидата в архиерейский сан принимают участие все делегаты собора, каждый из которых имеет право подать один голос.

В заключении хотелось бы отметить, что богатейший опыт самоорганизации и соборности в старообрядческой Церкви, может быть интересен не только для историков, но и для исследователей современной сферы социально-общественных отношений. Этот феномен опровергает целый ряд стереотипов и мифов обосновавшихся в современном политическом и общественном сознании. Так, например, история старообрядчества доказывает, что демократия может существовать в формах, отличных от стандартов  западно-европейского образца. Автономная самоорганизация подтверждает  возможность построения институтов гражданского общества без помощи и контроля государства. Зрелость, гражданское самосознание проявляемая членами старообрядческих сообществ иллюстрирует стабильность самоуправляемых общественных единиц. Думается, что опыт старообрядчества  подтверждает право институтов гражданского общества стать важной основой общественных отношений в нашей стране. 

Чистяков Глеб Станиславович,

Редактор Информационно-издательского отдела Русской Православной Старообрядческой Церкви