Фамилия   Шибаевых   была   хорошо   известна   в   старообрядческом  мире. Представ­тель одной из ее  линий, И.И. Шибаев,  долгое время являлся попечителем Рогожского   кладбища.   Сидор   Мартыно­ич   Шибаев, начинавший как текстильный фабрикант, стал одним из пионеров нефтяного дела в России. Конечно, его сын Глеб сделался   революционером   не   под   влиянием   отца.  Политическое воспитание Шибаева-младшего прошло  в  стенах Московского  университета,  известного своими антиправительственными традициями. Однако  следует отметить,  что уже упомянутый И.И. Шибаев  в  1862  г.  привлекался  к  дознанию  по  делу  революционера В.Н.Кельсиева, а  тесно  связанная с  родом  Шибаевых семья  старообрядцев Морозовых также известна своим  сотрудничеством с противниками  самодержавия. Укажем здесь хотя   бы   на   С.Т.Морозова,   который  щедро финансировал партию большевиков.

Посредником между  С.Т.Морозовым и  большевиками был  М. Горький.  Он же получал
деньги    на    партийные    нужды    от    двух других виднейших представителей старообрядческого капитала — хлебопромышленника  Н.А. Бугрова и нефтеторговца Д.
В. Сироткина. И если Бугров давал  деньги преимущественно из интереса к личности Горького, то Сироткин помогал левым вполне сознательно. По данным Нижегородского охранного   отделения,   на   его   имя   из-за границы неоднократно вы­сылалась нелегальная литература. Нижегородский  купец дружил  с М. Горьким  и совместно с ним в  своем  доме открыл  чайную  для  босяков (знаменитые  в  Нижнем Новгороде "Столбы"), где с  ведома хозяина левая  интеллигенция вела антиправительственную пропаганду.

 

Необходимо отметить, что  Бугров и Сироткин  были не просто крупными предпри­имателями. Они  являлись еще  и  лидерами своих  конфессиональных групп. Н.А. Бугров  считался  самым авторитетным  общественным  деятелем беглопоповцев. Позднее   он   был   избран председа­телем беглопоповского Совета Всероссийского старообрядческого   братства.   Д.В.   Сироткин   (так же как Шибаевы, Морозовы, Сол-датенковы, Рябушинские) принадлежал к старообрядцам, "приемлющим священство Белокриницкой иерархии". Это согласие еще называли "австрийским". В свою очередь "австрийцы"   подразделялись   на   два  толка: "окружники" (принявшие "Окружное послание", изданное  в  1862  г.  от имени  Ду­ховного  совета  при архиепископе Московском Антонии)  и "неокружники"  (отвергнувшие "Окружное  послание").

 

Д. В.Сироткин    стал    председателем    Совета    Всероссийского  старообрядческого попечительства   "австрийцев-окружников"   и организатором всероссийских съездов старообрядцев белокриницкого согласия.  Эти съезды в  1900—1909 гг. собирались в его доме в Нижнем Новгороде. Участниками съездов были преимущественно попечители старообрядческих   приходов,   как   правило,   богатые   купцы,  приезжавшие на Нижегородскую ярмарку. Причем не только "австрийцы-окружники", но и беглопоповцы (в   лице   Н.А.   Бугрова)  и "неокружники" (чьи представители, предприниматели Н.Т.Кацепов и  Ф.И.  Масленников, в  1906  г.  вошли в  состав  Совета съездов).

Буржуазия играла  в  Совете Всероссийского  старообрядческого  попечительства (с 1906 г.  — Совет  съездов  старообрядцев)" главную  роль. Поэтому  мнение Совета съездов с  известными  оговорками  можно  принять  за  коллективную политическую позицию   старообрядческого   капитала.  Для характеристики политической позиции капиталистов-староверов как целого прежде  всего следует указать, что достижение главной цели —  религиозной свободы  для старообрядчества  — руководством Совета
съездов мыслилось только  в легальных рамках,  путем ходатайств к правительству. Укажем, что в 1900—1904  гг. Д.В. Сироткин  неоднократно встречался с министрами внутренних   дел,   просвещения,   финансов,   чтобы   облегчить положение своих единоверцев.   

 

Не    изменилась    тактика   возглавлявшегося Сироткиным Совета Всероссийского старообрядческого попечительства  и во  время революции 1905-1907
гг.   И   накануне   революции,   и   в первые ее месяцы лидеры старообрядчества продолжали контакты  с правительством.  Итогом  их усилий  стал царский  указ 17 апреля 1905  г.,  коренным образом  улучшивший  положение старообрядцев.  Он был издан, когда революционные события развивались по нарастающей линии. Но его едва ли можно  рассматривать как  плод революционного  движения. Ведь  еще 10 нояб­ря 1904    г.,    т.е.    до    начала    революции,    министр внутренних дел П.Д.Святополк-Мирский   сообщил   членам   Совета  Всероссийского  Старообрядческого попечительства во главе  с Д.В.  Сироткиным, что их  вопрос стоит  на очере­ди и будет "рассмотрен в корне". И действительно,  в вышедшем вскоре царском указе 12 декабря 1904 г. среди  прочего предписывалось "подвергнуть пересмотру узаконения о правах раскольников" в сторону  облегчения положения последних. Таким образом, Указ   17   ап­реля   1905   г.  стал лишь реализацией дореволюционных намерений правительства.

 

Однако  среди  старообрядцев имелись  и  те, кто  считал  Указ 17 апреля результатом  революционного ("освободительного")  движения. Они полагали, что   старообрядчество,   долгие   годы подвергавшееся преследованиям со стороны властей, является естественным союзником противников самодержавия.

Вопрос   о   политическом   самоопределении  старообрядчества ("О положении старообрядцев в связи  с об общим  положением в России") был  включен в повестку дня VI Всероссийского  съезда старообрядцев,  открывшегося в  Нижнем Новгороде 2 ав­густа   1905   года.   Однако   по   настоянию  Д. В. Сироткина он был снят с рассмотрения.   (Дмитрий   Васильевич   обещал   нижегородскому губернатору П.Ф.Унтербергеру, что на  съезде не будут  затрагиваться политические проблемы.) Это решение Сироткина  вызвало  первый  острый конфликт  внутри  старообрядчества по политическим вопросам. Часть  делегатов съезда  пожелала во  что бы  то ни стало обсудить снятый с  повестки вопрос.

 

Коль  скоро это не удалось  сделать в рамках съезда, сразу  после  его  окончания  данный  вопрос  был  обсужден  на "частном собрании старообрядцев",  состоявшемся 6—10  августа  1905 г.  там же,  в Нижнем Новгороде. Этому "частному  собранию" предстояло ответить  на следующие вопросы, поставленные его организаторами:

-  Обеспечивает ли существующий государственный строй (самодержавие) права  старообрядцев, закрепленные  в Указе  17 апреля 1905 г.?

- Соответствует ли самодержавный строй интересам народа?

- Нужно ли народное представительство?

-  Совещательный  или  решающий голос  должно  иметь народное представительство?   

-    Какова    должна    быть    система выборов народного представительства?  

 

Председательствовавший   на  первом заседании начетчик В.Е.Мельников из Новозыбкова  Черниговской губернии  высказался против самодержавия. Он сказал:  "Сегодня нам  дана  свобода, а  завтра она  у  нас вновь  может быть отнята", поэтому "только при существовании у нас Государственной думы с решающим голосом и  возможно сохранение  в силе  Указа  17 апреля".  Он также  призвал не посылать   старообрядческих   депутатов   в   Особое  совещание графа Игнатьева, разрабатывавшее проект закона о старообрядческих  общинах. В этом его поддержало
подавляющее    большинство    присутствовавших.    Об   их политической пози­ции красноречиво свидетельствует  тот  факт,  что они  единогласно  или большинством голосов   признали   следующее:  

-   Существующий   строй не обеспечивает права старообрядцев;

-  Самодержавие  не  соответствует интересам  народа; 

- Народное представительство   необходимо;  

-   Народное  представительство должно быть не совещательным, а  законолательным.  -  Выборы  должны  быть  всеобщими, прямыми, равными, тайными,  с  участием женщин. 

Самым  радикальным оратором  на "Частном собрании" стал  студент  Московского университета  начетчик  И.К.Перетрухин, вся речь   которого   состояла   из штампов революционной пропаганды ("самодержавное правительство...   попирает   свободу   слова,   печати,   личности  и совести", "дворяне...   утопают   в   роскоши",  "народ за­дыхается под бременем косвенных налогов" и т. д.).  В подобном же духе  выступали начетчики В.Е.Мельников и В.Е. Макаров. Возражавшие  им умеренные  участники  "частного собрания"  поддержки не получили.

 

Следует отметить, что на  "Частном собрании" присутствовали в основном начетчики.   В   старообрядчестве   им  принадлежала особая роль. Начетчики вели диспуты   с   миссионерами   "господствующей   церкви",   выступали   как авторы религиозно-публицистических   сочинений,   просветители   и   пропагандисты. Они являлись   интеллигенцией   старообрядчества   и,   как  правило, были негативно настроены по  отношению к  светским и  духовным властям.  Начетчики представляли левое   крыло   старообрядче­ства.   Некоторые   из   них  открыто сочувствовали общероссийским левым  партиям Это  вызывало неудовольствие  архиепископа Иоанна.  Однажды, характеризуя Союз старообрядческих  начетчиков в беседе  с одним из его членов   (И.Г.   Водягиным),   он   заявил:  "У вас там половина революционеров, безбожников и брадобрийцев". 

 

Радикализм начетчиков  в полной  мере проявился на "Частном собрании  старообрядцев". Характерно,  что попечители  во главе  с Д.В.Сироткиным    игнорировали    это    мероприятие.   Данный факт свидетельствует: старообрядческая буржуазия не  разделяла господствовавших там  настроений. И это при том, что сам Сироткин, как  уже указывалось выше, до революции сотрудничал с левыми. О днако  в качестве политического  лидера старообрядчества Д.В. Сироткин никогда   не   афишировал   свою   оппозиционность.  С одной, это было, конечно, обусловлено   стремлением   Дмитрия   Васильевича   уберечь от правительственных репрессий   старообрядческие   съезды.   С   другой, - можно предположить, что политический радикализм просто не нашел бы понимания у многих купцов-попечителей и Сироткин  вынужден  был учитывать  мнение  большинбольшинства старообрядческой буржуазии.

 

Политическая осторожность не покинула  Д.В. Сироткина и после издания Манифеста 17 октября 1905 года.  Он отказался от должности председателя "особого городского   исполнительного   комитета"   по  "прове­дению в жизнь Манифеста 17 октября 1905 г.", на которую его избрала Нижегород­ская городская дума. В период безвластия   и   неопределенности   октября   —   ноября 1905 г. Сироткин, как и руководимый им  Совет съездов  старообрядцев, предпочел  воздержаться от громких заявлений и активного  участия в  политической жизни. 

 

Политическую активность в этот период проявил только один член Совета съездов — П.П. Рябушинский. В ноябре 1905 г. он стал одним  из основателей Умеренно-прогрессивной партии, руководимой груп­пой    либерально    настроен­ных    "молодых" московских предпринимателей. Про­грамма УПП была схожа  с кадетской. Но по  рабочему и национальному вопросам умеренные прогрессисты находились ближе к  октябристам. С Союзом 17 октяб­ря УПП и вступила в  блок. П.П.  Рябушинский стал  членом ЦК  октябристов.

 

Что касается Совета съездов старообрядцев, то он обозначил свою политическую позицию только в декабре 1905 года.  Точка зрения  Совета была выражена  в нескольких документах, подготовленных им ко II чрезвычайному съезду старообрядцев в Москве, намеченному на 11 декабря 1905 года. В  одном из этих документов ("Воззвании") Совет призвал "братьев старообрядцев" "стремиться к  успокоению и умиротворению нашей родины", "разумно   пользоваться   даруемыми   свободами"   и   готовиться   к  выборам в Государственную думу.  При  этом  на выборах  допускалась  поддержка  только тех кандидатов-нестарообрядцев,   которые   "веруют   в   Бога,   признают царя и не проповедуют насилие".

 

Главным мотивом как в  "Воззвании", так и в докладе Совета звучали благодарность за Указ 17 апреля и бе­зоговорочная поддержка Манифеста 17 октября. Кроме  того,  в докладе  совета  утверждалось, что  старообрядцам равно чужды и "красные", пытающиеся с оружием в руках установить республику, и "черная партия", которая  "под девизом  самодержавия  защищает старый  чиновничий строй, доведший русскую  землю до  настоящего несчастного  ее положения".  Тем самым Со­вет съездов недвусмысленно отмежевался как  от революционных партий, так и от черносотенцев.

 

Отсюда следует,  что упомянутые  выше личные  связи Г.С. Шибаева, С.Т. Морозова,  Д.В.Сироткина и  Н.А.  Бугрова с  революционерами не  могут быть признаны типичными  для  старообрядческого  купечества в  целом.  Тем  более что названные купцы финансировали РСДРП  не напрямую, а через  М. Горького. Когда же тот уехал из Нижнего  Новгорода, Бугров перестал давать  деньги на нужды местных социал-демократов. Нет свидетельств и о помощи  РСДРП в 1905-1907 гг. со стороны Д.В. Сироткина.

 

Итак, в годы  революции 1905—1907 гг. старообрядческая буржуазия не имела контактов с РСДРП.

 

Сложнее  обстояло дело с черносотенцами. Как отмечал лидер  нижегородских  конституционных   демократов   Е.М.  Ещин, "старообрядцы интересуются только своей  религиозной свободой, во  всем же остальном разделяют все   предрассудки   массы   и,   может   быть, даже консервативнее других групп населения".   В   качестве   примера   Ещин   указал   на   "одного   из столпов старообрядчества", который "субсидировал черносотенный орган". Ещин, несомненно, имел в  виду лидера  беглопоповцев Н.А.  Бугрова, финансировавшего нижегородскую черносотенную   газету   "Минин"   и  неизменно пользовавшегося поддержкой Союза русского народа на  выборах в  Государственную думу. Таким  образом, несмотря на декларацию Совета съездов,  Союз русского народа  имел сторонников в традиционно консервативной старообрядческой среде.  Более того, в  1906 г. сотрудник од­ного из вождей черносотенцев (В.А. Грингмута), отставной подполковник Ф.Г. Колонтаев, сумел организовать консервативно-монархический "Союз старообрядцев", доставивший немало   проблем   П.П.   Рябушинскому   и   Д.В.  Сироткину.

 

Наибольшее влияние "колонтаевцы" имели  среди  "  австрийцев-неокружников".  Но  их  нельзя назвать выразителями интересов буржуазии этого старообрядческого толка. Наобо­рот, можно говорить о  несо­впадении позиций  купцов-неокружников и  черносо­тенного "Союза старооб­рядцев" — например, по  та­кому фундаментальному вопросу, как примирение с "окружниками". Капиталисты-"неокружники" актив­но стремились к примирению  и в 1906 г. добились его. Их лидеры  Н.Т. Кацепов и  Ф.И. Масленников вошли в  состав Совета съездов, созданного   и   руководимого   предпринимателями-окружниками. "Колонтаевцы" же, наоборот,   поддерживали   непреклонного   епископа Московского Иова и выступали против объединения.  Итак,  черносотенцы  не  являлись  партией старообрядческой буржуазии,   что   и   было   четко   заявлено   Советом съездов старообрядцев в цитированном выше докладе. 

 

Собственное политическое  кредо в  этом же документе Совет сформулировал  так:  "Царь  и  свобода,  разумеемые  в  смысле Высочайшего Манифеста 17 октября" Эти установки  были очень близки к програм­мным положениям Союза   17   октября.   Таким   образом,   в   момент  высшего подъема революции (октябрь—ноябрь 1905 г.) старообрядческая буржуазия как единое целое выступила с антиреволюционных (хотя и не  с черносотенно-охранительных) позиций, склонившись в    сторону    октябризма.   

 

Окончательно    и   официально политическое кредо старообрядчества   накануне   выборов   в   I  Государствен­ную думу должно было определиться на II  чрезвычайном старообрядческом  съезде в  Москве. Он открылся (из-за железнодорожной забастовки)  на три  недели позже намеченного  - 2 января 1906 года и привлек значительное внимание прессы и политических партий. На съезд прибыли   корреспонденты   газет,   а   также  представители октябристов, широко распространявшие свои воззвания.  Присутствовали на  съезде и наблюдатели-кадеты
(в лице журналиста  С.П. Мельгунова).

 

Как  полагал Мельгунов (историк, сотрудник газеты "Русские  ведомости"), и  кадеты,  и октябристы  в будущем  могли собрать среди старообрядчества  "богатую  жатву". Какая  же  из этих  партий  была ближе старообрядческой буржуазии? Из числа предпринимателей  - членов Совета съездов к числу явно выраженных сторонников  Союза 17 октября на  тот момент можно отнести П.П. Рябушинского  и  И.А.  Пуговкина. Сложнее  обстояло  дело  с председате­лем Совета Д.В.  Сироткиным.  Как  писали  кадетские  "Русские  ведомости", Дмитрий Васильевич    разделял    "взгляды    прогрессивных    партий    и   в том числе конституционно-демократической". Свое членство в  Партии народной свободы он, по мнению этой (кадетской) газеты, не оформлял только потому, что "не мог, как член религиозной организации, вступить в ряды какой-либо политической партии". Однако в открытой форме своих симпатий  к конституционным демократам Дмитрий Васильевич никак   не   проявил.   Более   того,   в   дальнейшем  кандидатом в выборщики в Государственную думу  его назвали  не кадеты,  а октябристы. 

 

Отметим также, что доклад, сделанный на  съезде заместителем Сироткина  и его ближайшим сотрудником М.И. Бриллиантовым, был выдержан, скорее, в октябристском, чем в кадетском духе. В частности  Бриллиантов  заявил:  "Несмотря  на  все  преследования  и гонения, страдальцы за  свободу  веры —  предки  наши,  старообрядцы, —  не  покушались с оружием в руках и бомбами под мышкой на власть русских царей. Они, внимая словам Спасителя мира, шли иным путем — они покорно просили царскую власть даровать это благо свободы  и пролитием  не  чужой, а  собственной крови  домогались получить просимое     освобождение".     Итак,     Совет     съездов     в     лице своих лидеров-предпринимателей больше склонялся к Союзу  17 октября.

 

Правда, по оценке кадета С.П. Мельгунова, избирательная  платформа, предложенная Советом съездов II съезду старообрядцев, занимала  "среднее положение между  платфор­мами партии 17 октября и  конституционно-демократической". Однако  это суждение,  скорее всего, было   сделано   кадетским   публицистом в пропагандистских целях. Октябристские элементы в избирательной  платформе старообрядцев явно  преобладали. В изложении Мельгунова эта  платформа  выглядела  следующим образом:  —  единство  России; — сохранение царской ласти, опирающейся на  решения народных представителей в лице Государствен­ной думы; законодательный  харак­тер Государственной думы; всеобщее избирательное право;  отмена всех  сословных  преимуществ; защита  от произвола; свобода   слова,   совести,   печати,  собраний, союзов; демократическое местное самоуправление;    отчуждение    помещичьих    земель;    —    решение  вопросов фаб­рично-заводского    быта    сообразно    справедливым    желаниям  рабочих и применительно   к   тем   порядкам,   которые  уже существуют в благоустроен­ных государствах с развитой промышленностью. 

 

Чисто "октябристскими" элементами этой платформы были пункты о  единстве России, о сохранении  царской власти и о путях решения рабочего  вопроса.  (Кадеты  выступали  за  автономию  окраин, 8-часовой рабочий   день   и   еще   не   отказались  от лозунга Учредительного собрания.)

Законодательный   характер   Государственной   думы   был возвещен Манифестом 17 ок­тября 1905 г.  и устраивал  и кадетов,  и октябристов.  Тре­бования об отмене сословных преимуществ присутствовали в  первом пункте программы  КДП. Но там они соседствовали с отменой ограничения  прав поляков и  евреев, чего старообрядцы в своей платформе не  указали, игнорировав  тем самым одно  из клю­чевых кадетских требований. Положения  о свободе  слова,  печати, собраний  и союзов,  защите от административного произвола и  возможности отчуждения частновладельческих земель присутствовали в  программах  и  конституционных демократов,  и  октябристов, но "ударными",   основополагающими   они   были   именно у Партии народной свободы.

Специфически   кадетскими   являлись   лозунги  о всеобщем избирательном праве и демократическом местном  самоуправлении. Избирательная  платфор­ма, предложенная Советом съездов,  была  детально  обсуждена делегатами  II  съезда чрезвычайного старообрядцев. Некоторые ее пункты вызвали острые разногласия. Причем наибольшее сопротивление вызвали  как раз  "кадетские" элементы  платформы. В  конце концов съезд все-таки  пришел к  единому  мнению и  решил поддерживать  тех кандидатов, которые (помимо  отстаивания  старообрядческих  вероисповедных  интересов) будут защищать в  Государственной  думе:

—  единство  и целость  России; 

— сохранение царской   власти,   опирающейся   на   решения   народных  представителей в лице Государствен­ной   думы;  

—   отмену   всех сословных реимуществ и ограничений;

—"изменение   нынешнего   чиновничьего   строя   и замены его народными,

— более доступными    для    населения    учреждениями";   введение всеобщего начального бесплатного обучения;  наделение  крестьян но­вой  землей  ''из государственных,удельных, монастырских и частных  имений" "при помощи  государства и при условии вознаграждения по  справедливой  оценке  част­ных  собственников  за  те зем­ли, которые     будут     подлежать     передаче     крестьянам";   решение вопросов фабрично-заводского быта сообразно справедливым желаниям рабочих и применительно к тем  порядкам, которые  уже  существуют в  благоустроенных странах  с развитой промышленностью;  

- "более   правильное   распределение  налогов в зависимости от доходов".  

 

Как   видим,   все   специфи­чески кадетские элементы были изъяты из платформы. В отличие от кадетской про­граммы в старообрядческой платформе ничего не говори­лось  ни о  8-часовом рабочем  дне,  ни о  страховании рабо­чих,  ни о введении подоход­ного налога. 

 

Съезд отверг ка­детский  лозунг автономии окраин, выступив за "единство и целость  России". Старо­обрядцы не поддержали ка­детское требование всеобщего  избирательного права.  Та­ким образом,  в ключевых пунктах съезд старообрядцев явно  склонился в сторону  Союза 17 октября.  Такой исход не вызвал удивления у С.П. Мельгунова. По его мнению, съезд отражал "преимущественно интересы старообрядческой  буржуазии",  а  старообрядцы-капиталисты,  как считал Мельгунов, "в силу  своего общественного положения"  "будут принадлежать" партии октябристов.  

 

Последнее   замечание   ка­детского   публициста  очень важно для характеристики отношения конституцион­ных демократов к буржуазии вообще. Оно еще раз показывает: кадеты  не считали  свою партию  буржуазной. Более  того, они не стремились привлечь буржуазию  в свои ряды.  А вот  Союз 17 октября  в их глазах
являлся купеческой партией. Соответственно  октябристов, по Мельгунову, и должны были   поддерживать   "старообрядцы-капиталисты"   —   должны  уже в силу своего "общественного положения". Если кадеты не  считали себя буржуазной партией, то и старообрядческое купечество не  признавало конституционно-демократическую партию своей.     Ее     резко     оппозиционный     настрой     не  разделялся многими
предпринимателями-старообрядцами.   Именно   так  нужно рассматривать изъятие из
предвыборной платформы  наиболее  конфронтационных пунктов. 

 

Видимо, большинство представителей старообрядческого капитала с сочувствием восприняли произнесенные на съезде  слова  архиепископа Иоанна  Московского,  который свое  кредо выразил следующим образом: "Понятия  наши о реформах  в государстве спокойные  и даже не требовательные,   а   просительные.   Веками сложившийся государственный порядок нельзя нормальным образом изменить в  короткое время. Мы, старообрядцы, довольны были законом 17 апреля и 6 августа. Манифест 17 октября признаем как высшую меру успокоения.   А   посему   приглашаем   всех   истинно  русских людей совершенно успокоиться и  в  братской  любви  ожидать проведения  его  в  жизнь, содействуя правительству всеми  законными  и  возможными для  нас  сред­ствами". 

 

Еще одним проявлением лояльности старообрядческой буржуазии к властям стало решение съезда о представлении старообрядческой депутации  царю. Депутацию возглавили виднейшие попечители, представители старообрядческого  делового мира:  Д.В. Сироткин, П.П.Рябушинский, И.А.  Пуговкин,  И.К.  Рахманов  и другие.  21  февраля  1906  г. в Царскосельском дворце  эта  делегация  (120  человек  от  разных  согласий) была принята Николаем  II. От  их  имени Д.В.Сироткин  сказал императору:  "Мы твердо верим, что  начертанный Тобою  путь  к обновлению  России  на основах  свободы и единения с народом  возвеличит наше  отечество и  сделает имя  Твое священным из рода   в   род".   После   этого   царю   были  поданы адресы с 76 447 подписями старообрядцев    с    благодарностью    за    дарование    свободы веры.

 

То, что старообрядческая буржуазия не желала идти на конфронтацию с властями, показало и обсуждение на II съезде судьбы  "Народной газеты", издание которой было задумано П.П. Рябушинским.  На съезде  один из  самых авторитетных купцов-старообрядцев, попечитель Рогожского  кладбища  кир­пичный  заводчик  И.К.  Рахманов  заявил об отказе от  участия  в  издании  газеты.  Что касается  съезда  в  целом,  то он, поддержав архиепископа Иоанна, воспротивился  приданию "Народной газете" статуса официального органа старообрядчества. Отказавшись  взять на себя ответственность за   публикации   "Народной   газеты",   старообрядческая   буржуазия (в лице II чрезвычайного   съезда   старообрядцев)   явно  отмежевалась от ее политического направления, т.е. от враждебности к режиму. (Как показало последнее исследование Эдварда   Вишневского,   содержание   "Народной   газеты"  имело ярко выраженный оппозиционный   характер.)  

 

Политическая   позиция  старообрядческой буржуазии, обозначенная на II чрезвычайном  съезде, в целом  оставалось неизменной до конца революции.   Она   была   близка   к   линии  Союза 17 октября, взявшего курс на сотрудничество с правительством  Столыпина. Состоявшийся 2—5  авгу­ста 1906 г. в Н. Новгороде  VII съезд  старообрядцев  по предложению  Д. В.  Сироткина по­слал телеграмму П.А. Столы­пину  с просьбой  о том,  чтобы выработанное  на VI съезде "Положение о  церковно-приходской  старообрядческой  общине" было  издано  до со созыва новой  Государственной  думы  царским  указом  (по  87-й  статье Основных законов). Столыпин  быстро отклик­нулся  на  просьбу старообряд­цев. 

 

17 октября 1906 г. издан  Указ Николая II  Сенату о  введении в действие  "Правил о порядке устройства последователями  старообрядче­ских согласий  общин, а  также правах и обязанностях   сих   лиц".   (В   этом   указе были максимально учтены пожелания старообрядческой буржуазии, что  вызвало нарекания  со стороны старообрядческого духовенства и  начетчиков,  соперничавших  с купцами-попечителями  за  влияние в общинах.)

 

Таким  образом,  старообрядческая  буржуазия в  целом  в  течение всей революции   1905—1907   гг.   сохраняла   лояльность к правительственной власти, дистанцируясь   от   "освободительного   движения"   и   его  партий. Ближе всех старообрядцам   был   Союз   17   октября. Политиче­ские лидеры старообрядческой буржуазии Д.В. Сироткин  и П.П.  Рябушинский были настроены  левее, чем основная масса   предпринимателей   старообрядцев,   но,   когда   они выступали от имени старообрядчества,      им      приходилось      учитывать      общее  настроение капиталистов-староверов и  проявлять политическую  сдержанность.

 

Федор Селезнев, ННГУ