Земли, что лежат вдоль реки Керженец, на старой карте Нижегородской губернии официально именовались Лыковщиной, а село Никольское постепенно утратило свое прежнее название и превратилось в Лыково.

Судя по путевым заметкам, которые делал в своем дневнике писатель Владимир Короленко, в конце XIX века оно еще имело переходное название – Никольское-Лыково.

Из следов былой жизни здесь сохранились остатки сгоревшей церкви. В ее купол ударила молния, и люди посчитали, что это кара им за безбожие. Никто к головешкам и приблизиться не посмел. Так и лежат они, поросшие березняком и кипреем, до сих пор. Да еще улица выстроенных на века изб сохранилась. Стоят те избы на крутолобых валунах вместо фундамента. Село некогда богатым было. Как отмечал Короленко, "оно стоит на границе обитаемой части Керженца". Дальше, до самой Волги, – леса.

Сегодня в Лыкове многолюдье случается только летом, когда сюда подтягиваются дачники. О дороге сюда никто сейчас и не заботится. В вёдро проехать лесом еще можно, а случись затяжные дожди, то и хлебовозке не пробиться.

Зимуют здесь лишь несколько семей – охраняют дачные избы. Пенсию и продукты им привозят в один день: выдадут деньги и тут же их забирают за купленные товары.

Село и нижегородская достопримечательность – Лыкова дамба обязаны своим названием одному человеку – князю Борису Михайловичу Оболенскому-Лыкову.

Если почитать его биографию в "Словаре Брокгауза и Ефрона", то в родовых ответвлениях можно запутаться. Ясно одно: прозвищем Лыко был "награжден" основатель рода Иван Владимирович Оболенский – в восемнадцатом колене потомок Рюриковичей.

В истории Нижнего Новгорода Борис Михайлович Лыков остался прежде всего как человек, который помог горожанам преодолеть неудобицу, – "через реку Почайну мост высок сделал".

Со временем, конечно, мост обветшал, его заменили дамбой, и вот уже четыре века она зовется Лыковой.

Но воеводе город обязан еще и жизнью: во времена Смуты, еще до мининского призыва, водил он нижегородцев на стычки с поляками.

За воинские свои подвиги воевода Борис Михайлович Лыков и был пожалован землями в лесной керженской стороне. Князь оказался не только хорошим предводителем воинства, но и знатоком земельных дел. Верным помощником ему была жена Анастасия Никитична, урожденная Романова, тетка царя Михаила Федоровича.

Лыковщина стала обжитым островом в лесном море. Знать, часто о ней говаривали, раз она в географическое название превратилась.

А по ту сторону Керженца возник небольшой монастырь, вокруг него – деревни. Анастасия Никитична, умирая, отписала всю Лыковщину Макарьевскому монастырю. Только вот когда смута в вере пошла и патриарх Никон церковь к государству задумал примкнуть, Лыковщина новых порядков не приняла. Стали селиться здесь люди, которых называли раскольниками.

Живет мирно человек, Богу молится, землю пашет, а раскольник. За ним догляд нужен, карательные меры: молись, как все, крестись, как все!

У карателей Лыковщина была как кость в горле: сколько ее ни зорили – выстояла. Знали бы тогда, что непокорный характер на века сохранится!

Знакомимся с местными жителями, братьями Валентином и Борисом. Оба пенсионного возраста. Один – с Украины, другой – из Сибири. Летом семьями съезжаются в Лыково.

Сидим на ботничке – небольшой лодочке, выдолбленной из цельного ствола дерева, и говорим о Керженце.

Братья в молодости успели поработать на лесосплаве, так что помнят реку рабочей. Сейчас Керженец обмелел. Весенние паводки смывают с берегов песок,а он заносит омуты и ямы. Только что проплывшие мимо байдарочники воткнулись в мель. Шум и гам ниже села – это они свой транспорт с песков снимают.

"Вот говорят, молевой сплав реке вреден, – начинает рассуждать Валентин. – Много бревен на дне остается. Может, оно и так, но ведь Керженец рекой был. Русло постоянно чистили, перекаты размывали. Не поверите – в ямах сомов по четыре десятка килограммов вылавливали!"

Спорить бесполезно. Хотя впервые приходится слышать, что бесконтрольный молевой сплав леса реке был во благо. Ведь давно его уже осудили и запретили...

Но сравнение местного жителя не в пользу сегодняшнего дня.

"Пальцев не хватит, если перечислять бывшие рыбные места, – включается в разговор Борис. – Щуку ловили на Лубяной коче, Лосиной, на Щучьем яре, Ведикеевом омуте. Ямины такие были, что человек туда с головой уходил. А пойдите сейчас... Все песком затянуто. На реке уже никто не выживет. Рыба из нее уходит. Что ей брюхом-то по песку чиркать?"

Керженец действительно ныне смирен. Пацаны, не боясь намочиться, с задранными штанинами до колен шлепают по воде. Теплый ветер несет запах разогретой смолы. Из-под ботника, видимо, разбуженный нашим говором, выполз уж и тихо заскользил в воду. Вновь пронеслись мимо нас байдарочники, которых ожидала та же участь, что и предыдущих. Устроила речка отдыхающим развлечение!

Вот такое оно, нынешнее Лыково.

Но приехали мы совсем не для того, чтобы вот так на теплом днище ботничка посидеть, да о жизни поговорить.

Интерес к селу возрос после того, как стала широко известна судьба сибирских отшельников Лыковых. Из многочисленной когда-то семьи осталась в живых ныне одна Агафья.

Трудно ей жить на таежной реке, но даже уговорам родни не поддается и в мир возвращаться не желает: "Ушла бы дальше, в пустыню, да земли нет. Больше куды? В других местах воздух другой, задохнусь. Вера там неправильная. В мир я не пойду, хоть богатство давай – не пойду".

Драма семьи Лыковых – это драма тысяч и тысяч старообрядцев, покинувших родовую землю не по своей воле.

В одной из газет журналист, побывавший на лыковской заимке, писал: "Лыковы, может быть, и слышали что-нибудь о Сталине, но я от них ни разу имя это не слыхал. Зато уж прегрешения Петра I и патриарха Никона тут известны во всех подробностях. Для Лыковых эти люди – изначальное зло. Все остальное – производное от изначального".

Посмотреть, так выходит, что ни одному поколению Лыковых не дали жить спокойно. Не доказано (где же сыщешь сейчас документы?), но, по всей видимости, предки Лыковых пошли именно с реки Керженки, из того самого села, что получил князь Борис Михайлович Лыков за усердие в службе.

Агафья не раз слышала рассказы отца о лесной омутной речке. Еще запомнила его рассказ об Оленевском ските.

"Знамо, какое было благочестие и как там его никоняне разоряли, ссылали в семеновский город, и притом наших предков Лыковых сослали оттуда в дальний край", – писала она потом семеновским единоверцам.

Сама Агафья никогда не бывала на Керженце, но, по рассказам, знает, что изба предков стояла на бугре возле церкви, а под горой текла река, через которую был перекинут дощатый мостик.

В Лыкове-Никольском все так и было. Старики в прежние годы говорили, что мостик через мелководный Керженец каждое лето наводили, пока по реке сплав не пошел. За речку сено ходили косить, а зимой его оттуда по льду возили. Луга там заливные, с сочной травой были. Сено душистое – от разнотравья.

Видимо, еще при Петре I подались Лыковы в дальние края. Уходили, конечно, бесфамильными. На новом месте, где собрался беглый народ, их и прозвали Лыковыми – место для старообрядцев было известное.

После многих скитаний обосновались они у реки Большой Абакан и зажили своей усадьбой в Тишах. Но гром и здесь грянул. Власть стала народ уравнивать, излишки забирать. Люди горбатились, а она: отдай! Какое уж тут житье? Снялись, подались к родственникам, думали, единой крепостью возьмут, отпор дадут. А их прижали по-другому, стали в артели сгонять. Разбежалась община кто куда.

Три брата – Степан, Карп, Евдоким, их отец и мать, другие родственники обосновались в тайге. Но жить и там не дали. В тех местах создали заповедник, егеря стали часто наведываться, а вскоре и предписание пришло: переселить Лыковых в поселок. И тогда они скрылись в тайге на долгие тридцать пять лет.

Уже под старость отец Агафьи Карп Осипович выберется в мир да попадет на праздник геологов. По возвращении взрослые дети спросят его: как, мол, там? Он им ответит кратко и ясно: "Жизнь стала богаче, а жить некому".

В книге известного журналиста Василия Пескова "Таежный тупик" есть любопытные фотографии домашней утвари Лыковых. В глаза бросается деревянная ложка, напоминающая те, что в огромных количествах резали в Прикерженье. Эта ложка гранку имеет – отличительную деталь.

Гранка – это место, где черенок в черпачок переходит. Самое слабое место: чуть каша покруче – и ложка, хрустнув, ломалась. Во многих местах ложки на продажу резали, но только керженские ложкари подобную гранку делали, усиливая ложку и продлевая ей жизнь.

Редко кто из нижегородцев заглядывал в верховье Большого Абакана, в места, где живет последняя представительница большой семьи Лыковых – Агафья. Разве что туристы отважатся избрать эту реку для опасных приключений. Зная, что маршрут пройдет мимо таежной обители Агафьи, они прихватывали подарки, а она непременно отвечает на людскую заботу письмами, подобными этому: "Господи Исусе Христе Сыне Божий помилуй нас. Аминь. Низкий поклон всем вообще от пустынницы Агафьи Карповны Лыковой жителям Нижегородской области Семеновского района на речку Керженец оставшимся старообрядцам. Желаю вам от Господа Бога доброго здравия, душевного спасения и в жизни всякого благополучия".

Родная земля не забывается, даже если ты ее никогда не видел.

 Вячеслав Федоров