Одной из самых сложных проблем, подвергшихся обсуждению, стала проблема о старообрядческих браках. В целом отношение к браку со сто­роны государства было традиционное и однозначное:"Брачный союз — коренное условие всякого гражданского устройства107. Именно поэтому отношение к браку — признание пли непризнание его — было одним m признаков классификации сект по степени вредности.

На III заседании Временного Комитета Министр внутренних дел пред­ложил решить вопрос следующим образом:"...браки раскольников, вне­сенные в ревизские и полицейские списки и засвидетельствованные мес­тными общественными начальствами по принадлежности сословий, счи­таются действительными и могут быть расторгаемы только в случаях, об­щими законами определенных"107. П.А. Валуев объяснил, что такое решение было принято "Ввиду крайней необходимости и желая при этом из­бегнуть положительного признания раскольничьих браков"108.

Наделение староверов гражданскими правами было невозможно без решения хотя бы некоторых проблем в области религиозной жизни. На VI заседании Комитета 2 мая 1864 г. министр внутренних дел обосновал не­обходимость отхода от старой системы притеснений староверов в этой области, в результате чего наносился вред государству и церкви, "что под­тверждено и историей и других стран"109'

Итогом обсуждения явилось единое мнение Комитета о том, что ос­тавшиеся меры строгости должны не стеснять раскольником, а ограждать религиозные интересы православных"". Это обстоятельство предписыва­ло "особую осторожность в переходе от системы строгих мер по расколу к мерам снисхождения". Ограниченная, расплывчатая постановка вопроса предопределила такой же характер и принятых решений. Были рассмот­рены три группы вопросов: о дозволении раскольникам творить обще­ственную молитву; о молитвенных зданиях; о лицах, исполняющих у рас­кольников духовные требы.

Предоставленное право творить общественную молитву и совершать богослужения в домах, молитвенных зданиях и на кладбищах, было огра­ничено для старообрядцев запретом к "публичным оказательствам раско­ла", т.е. запрещались: крестные ходы, употребление вне домов и молелен монашеского одеяния и публичного ношения икон, а также пение на ули­цах раскольничьих песен"110.

В отношении молитвенных зданий разрешалось: чинить обветшавшие; распечатывать те молельни, которые были запечатаны в предшествующие годы, и, в случае необходимости, обращать в молельни жилые здания. Каждый из этих трех вариантов оговаривался отдельно, но в любом случае для открытия молельного здания требовалось разрешение начальника гу­бернии или министра внутренних дел. Следовательно, контроль со сторо­ны светских властей носил всеобъемлющий характер.

Так же как во всех остальных вопросах, разрешающих раскольникам определенный вид деятельности, самым строгим образом запрещалось внешнее проявление признаков принадлежности к последователям ста­рообрядчества. На молитвенных зданиях должны были отсутствовать ко­локола, кресты, наддверные иконы. Распечатывание молелен должно было проходить без каких-либо торжеств.

Священнослужители и наставники не преследовались и не стеснялись в деятельности, но за ними не признавали духовного звания, и в граждан­ском порядке они считались принадлежащими к тем сословиям, к кото­рым они относились по правам происхождения и состояния112. При этом все священнослужители разделялись на четыре группы, по степени вред­ности их влияния на окружающих: 1. Священники, бежавшие от право­славной церкви; 2. Прибывшие из-за границы; 3. Посвященные лжеепис­копами в России; 4. Наставники и уставщики сект беспоповшинских. Опасными распространителями раскола были признаны священники вто­рой и третьей групп. И хотя "розыск и преследование их не согласны с проводимой политикой, но полиция была обязана назначать им места жительства и не допускать отлучек.

Итак, первое впечатление о том, что старообрядцы получили религи­озные свободы в результате постановлений Комитета 1864 г., должно быть значительно скорректировано после анализа вошедших в силу решений. Ограниченное число староверов, получивших право воспользоваться льго­тами, многочисленные условия и ограничения, сделанные для них, при­водят к выводу о том, что правительственные круги в 60-е годы XIX века не пришли к пониманию необходимости коренного изменения политики в данной области. Поэтому принятые постановления, носившие характер уступок, фактически подтверждали положения, существующие на прак­тике, но в скрытой форме (это касается и общественных молитв, и моле­лен, и раскольничьих священников) и соответствовали тому уровню по­литической системы, который был реально достигнут к тому времени.

В 1874 г. при Министерстве Внутренних Дел была образована Комис­сия, под председательством Товарища Министра графа Лобанова-Ростов­ского. В состав Комиссии входили члены ведомства Святейшего Синода, II и III Отделений Собственной Канцелярии, Министерства Юстиции и Внутренних Дел.

Цель Комиссии состояла в том, чтобы разработать положения Коми­тета 1864г. Комиссия просуществовала до 26 декабря 1875 г., когда, "выра­ботав предложения по гражданским правам и отправлениям богослуже­ния у раскольников", была закрыта Высочайшим повелением"1. Это пра­вило не распространялось только на тех раскольников более вредных сект, которых уличали в пропаганде своего учения.

В результате деятельности Комиссии было подтверждено, что все суще­ствующие в России секты делятся на две большие группы: более вредные (скопцы и хлысты) и менее вредные (все остальные, включая все толки ста­рообрядцев). Соответственно этому делению были разработаны определен­ные льготы в области наделения староверов гражданскими правами.

Представители менее вредных сект, т.е. все старообрядцы, получали следующие права: возможность использовать паспорта для поездок как внутри Империи, так и за границу; въезжать в Россию из-за границы. От­менялись все ограничения в правах промышленных и торговых. В Своде законов отменялось запрещение о допущении в иконописные цехи. Ста­роверы отныне допускались к общественным службам, однако, волост­ные старшины и их помощники, принадлежащие к расколу, не могли уча­ствовать в приходских советах. Староверы могли представляться к полу­чению знаков отличия или почетных званий "в исключительных случаях, составляющих государственную заслугу или особые подвиги благотвори­тельности по собрании нужных сведений...". Было разрешено староверам создавать свои школы грамотности, правда, преподавание там было огра­ничено: чтение, письмо, 4 правила арифметики. Для Архангельской и Олонецкой губерний отменялось правило посылки губернаторами чинов­ников для осмотра жилищ раскольников; начальники губерний должны были наблюдать и предупреждать распространение раскола и учреждение новых сектаторских скитов114.

Таким образом, весьма ограниченный перечень гражданских прав, ко­торые получали приверженцы староверия и других сект в России, носил условный характер, так или иначе каждый пункт имел свои ограничения, действие его оговаривалось.

Были предоставлены определенные свободы и в богослужебной дея­тельности. Дозволено было тнорить общественную молитву и отправлять требы в домах, молитвенных зданиях, на кладбищах, но "не должно быть публичного соблазнительства для православных". На кладбищах допус­кались молитвы и обряды, но без церковных облачений. Ремонт обвет­шавших часовен разрешался, но каждый раз необходимо было получать разрешение Начальника губернии, при этом обязательное условие — со­хранение неизменного внешнего вида и строгое соблюдение запрещения иметь наружные колокола или кресты. Разрешалось также распечатыва­ние прежде закрытых молитвенных домов, но прежде необходимо было получить разрешение Министра Внутренних Дел, который согласовывал этот вопрос с Начальником Губернии и Епархиальным Начальством. Не допускались никакие торжества по поводу открытия молитвенных домов. В отношении открытия скитов, не разрешалось даже поднимать вопрос"5. Таким образом, и и области богослужебной ситуация была идентичной наделению староверов гражданскими правами: ограниченный круг пран оговаривался таким образом, что зачастую решение вопроса все равно ос­тавалось недостижимым, как, например, открытие молитвенного здания с разрешения Епархиальных властей.

Завершение работы Комиссии в 1875 г. свидетельствовало об оконча­нии определенного этапа в деятельности МВД в области раскола. Хроно­логически этот этап охватывает период с 50-х до середины 70-х годов XIX века. В это время создавались Комиссии, активно велась деятельность Комитетов, принимались Постановления, которые могли достаточно се­рьезно изменить вероисповедную политику в государстве, направить ее в русло решения проблем взаимоотношений с конфессиями. Однако этого не произошло и направление запретительное осталось главным в деятель­ности МВД.

Завершение этапа активной деятельности Министерства проявилось не в принятии какого-либо Указа или Постановления, напротив, обычная рутинная работа продолжала осуществляться как и прежде: разрабатыва­лись Инструкции, Циркуляры, собирались сведения. Однако, складыва­ется впечатление, что Министерство Внутренних Дел, реализовав в той или иной степени с большим или меньшим успехом те возможности, которые были заложены определенной исторической обстановкой, остано­вилось и более действий, претендующих на коренное изменение ситуации в области вероисповедной политики из стен этой структуры не выхо­дило вплоть до начала XX века.

Закон 3 мая 1883 г., декларировавший наделение старообрядцев рав­ными с остальными подданными Российской империи гражданскими пра­вами, на деле не внес в жизнь данной конфессии каких-либо изменений, т.к. он не имел конкретных последствий: постановлений, изменений в за­конодательной базе.

Для 80-х годов характерна некоторая активизация деятельности Свя­тейшего Синода в отношении староверов.

В 1888 г. по определению Св.Синода за № 1116 были приняты Правила об устройстве миссии и о способе действия миссионеров и пастырей Цер­кви по отношению к раскольникам и сектантам117.

В каждой епархии, где имелись раскольники, учреждались один или несколько епархиальных миссионеров для вразумления раскольников "в истинах православной веры и обличения их заблуждений". На должность епархиальных миссионеров назначались священнослужители, хорошо зна­комые с расколом, обладающие даром красноречия и вполне благонадеж­ные по нравственным качествам.

Независимо от епархиальных миссионеров, епархиальные преосвящен­ные по мере надобности, могли назначать еще особых окружных миссио­неров из местных приходских священников, или из среды мирян для ве­дения собеседований в местностях уезда или округа, зараженных раско­лом или сектантством.

Несмотря на наличие специальных миссионеров, каждый священник в своем приходе обязан вести миссионерскую работу на основе: нравствен­но-попечительного и всегда участливового отношения к пастве, собесе­дования проводить с христианской любовью, устраивать внебогослужеб-ные назидательные беседы и чтения, учреждать церковно-приходские школы и школы грамотности, распространять в народе книги, брошюры, листовки, раскрывая заблуждения раскольников, выбирать из прихожан людей, способных вести миссионерскую деятельность. "Миссионеры и приходские священники, при исполнении ими своих обязанностей, преж­де всего, должны быть проникнуты живым сознанием единства их дей­ствий и оказывать друг другу братскую любовь и взаимную помощь в дос­тижении общей цели..."

В Центральном Государственном историческом Архиве Москвы име­ется фонд Московского епархиального миссионерского совета"7. В этом фонде находятся многочисленные дела о деятельности миссий, перепис­ке с миссионерскими советами о проведении бесед и проповедей среди старообрядцев и сектантов. Статьи и проповеди миссионеров, как прави­ло, отличались отрицательной направленностью к староверию, что впол­не объясняется целью, которая перед ними стояла. В Казани в 1897 г. прошел III Миссионерский съезд118 по старообряд­ческому вопросу, на котором рассматривались направления деятельности миссионеров, характер их борьбы со старообрядчеством. Среди миссио­неров были люди преданные идее, которые искренне верили в то, что борь­ба со староверием есть необходимый элемент для установления спокой­ствия в государстве.

В целом последние два десятилетия XIX века отличал относительный застой в области государственного решения проблем взаимоотношений со старообрядчеством, шла подготовка и в общественном сознании, и в правительственных кругах к тому значительному перелому в вероисповед­ной политике, который должен был произойти в начале XX века. Решение вопроса о раскольниках в начале XX века. Начало XX столетия ознаменовалось принятием ряда постановлений в отношении старообрядцев, призванных существенно изменить положе­ние последних в государстве.

Принятые постановления, даже если это был самый высокий уровень, нуждались в дополнительной проработке, т.е. подключались соответству­ющие органы, которые разрабатывали всевозможные циркуляры и инст­рукции. Вот на этом уровне, как правило, опасность "потерять" основное содержание вопроса была чрезвычайна высока. Сами же Постановления, Указы, Манифесты носили лишь самый общий характер, они деклариро­вали изменения в подходах, понимании старообрядческих проблем.

Тем не менее, в правительственных кругах в это время все еще не было единого мнения о том, каким образом следует осуществлять политику в об­ласти вероисповеданий. Свидетельством тому является доклад директора Департамента общих дел Министерства внутренних дел Б. В. Штюрмера.

Доклад появился в связи с принятием Манифеста 26 февраля 1903 г. Появление этого документа вызвало некоторое оживление в старообряд­ческой среде и предположения о том, что их статус еще более укрепился и можно ожидать дальнейшего расширения прав и льгот со стороны прави­тельства. Следствием явилось представление нескольких ходатайств от староверов, направленных в МВД.

Чрезвычайно обширные данные, собранные для доклада, дают пред­ставление о состоянии старообрядческого общества в это время. В то же время Б. В. Штюрмер делает выводы, преломляя факты и сведения соглас­но своим представлениям о расколе.

Борис Владимирович Штюрмер (1848-1917) принадлежал к числу госу­дарственных деятелей с резко консервативными, реакционными взгляда­ми. Выпускник юридического факультета Московского университета, он занимал посты в министерствах юстиции и двора, а с 1902 г. служил в Ми­нистерстве внутренних дел, являясь, в частности, директором Департамен­та общих дел. Его дальнейший послужной список — член Госсовета, пред­седатель Совета министров, министр внутренних и иностранныхдел. Б.В. Штюрмер закончил жизнь весьма трагично: после февральских событий 1917 г. он был арестован и умер в Петропавловской крепости.

Наибольшее внимание Штюрмер уделяет характеристике поповщинского или австрийского толка121 в старообрядчестве. Австрийским этот тол к стал называться потому, что еще в 40-е годы XIX века он создаетсвою иерар­хию, которой лишился после реформы патриарха Никона в середине XVI1 века. Это произошло в Белой Кринице, местечке, принадлежавшем в то время Австрии. Следует отметить, что создание иерархии формально при­близило староверов этого направления к официально признанной церк­ви, и в последующем при разделении толков в правительственных доку­ментах поповцы будут признаваться наиболее лояльными и "наименее вредным направлением" в старообрядчестве.

Вместе с тем, в трактовке Б.В. Штюрмера это наиболее многочислен­ная, воинствующая и сплоченная группа, где, кроме всего прочего, сосре­доточены крупные денежные средства и энергичные руководители. Они независимы в духовной жизни, т.к. еще в 40-е годы ими создана самостоятельная иерархия.

Подробный анализ ситуации приводит его к мысли о том, что "Все изложенное выше если и не позволяет еще категорически утверждать, что австрийский толк уже и сейчас грозит стать политической силой, то, вме­сте с тем, трудно удержаться от опасений при взгляде на законченность и стройность приведенной организации121. "Организация австрийцев опута­на мраком тайны, и только слабые ея отражения доступны подсчету. Но, рядом с этим нельзя не отметить упорно повторяемые главными деятеля­ми раскола указания на то, что раскольники заслужили дальнейшие льго­ты, так как до сих пор пребывали верноподданными слугами Его Импера­торского Величества. Эти указания ... все более и более звучат угрозой".

Следующим по количеству приверженцев и влиятельности Б.В. Штюрмер определяет беглопоповшинский толк122. Собственно беглопоповцами было все поповское направление до создания в 40-х годах австрийской иерархии. С этого момента австрийцы сами ставят себе священников, а беглопоповцы переманивают из официальной церкви. Однако, по мне­нию автора доклада, с точки зрения государственной, беглопоповцы, в отличие от австрийцев, опасности никакой не представляют, являясь тем­ной и беспомощной массой. Если с их стороны опасность и есть, то толь­ко полицейского, уголовного характера, но не политического. Хотя, по собранным сведениям, в скитах у беглопоповцев царят разврат, сброд, де­тоубийство и действуют фальшивомонетчики, но справиться с ними го­раздо менее сложная задача, чем с воинствующей австрийщиной.

Лидером беглопоповцев, без сомнения, являлся купец Н.А. Бугров, об­раз которого столь красочно выведен писателем Мельниковым. Н.А. Буг­ров — личность незаурядная, поддерживал беглопоповиев как материаль­но, так и морально, идеологически. Но Штюрмер и здесь показывает раз­ницу между поповцами и беглопоповцами, говоря о том, что сам Бугров, хотя и не помышляет изменить беглопоповцам, но "с завистью смотрит на то, как все стройнее и прочнее слагается, уже и без того столь гордели­вое, здание австрийской организации".

И, наконец, наиболее лояльное отношение Штюрмера просматрива­ется в отношении беспоповцев121 Главное их достоинство, видимо, и том, что у них отсутствует определенная организация, хотя живут они но мно­гих местах и наиболее крупное направление — поморское. "С точки зре­ния государственной ни беспоповцы вообще, ни поморцы в частности не грозят никаким особыми осложнениями, если не понимать под таковыми факт существования беспоповщины. Беспоповство издавна является как бы переходной ступенью от грубого фанатизма к полному безверию, изве­стному в народе под грустным названием "немолячества".

Подводя итоги, Штюрмер делает вывод о том, что в современном ему старообрядческом обществе беспоповство живет и питается невежеством, беглопоповство— материальной поддержкой нескольких покровителей, а австрийцы — стройной организацией, созданной и поддерживаемой от­дельными расколоводителями, которые начинают осознавать ту политическую роль, которую они могут сыграть в более или менее близком будущем. Отсюда ближайшие меры для разрешения вопроса о расколе в соответ­ствии с интересами церкви и государства.

1. Нецелесообразно идти дальше прав Закона 3 мая 1883 г., который исходил из воззрения на раскол, как на отпадение от православия; он не признает законности самочинной иерархии, не дозволяет публичного ока-зательства раскола, запрещает всякую агитацию и пропаганду. Всякое от­клонение от этих принципов губительно для коренных воззрений русско­го народа, почитающего православную церковь, а русское государство представляющего лишь единым.

2. Все ходатайства раскольников, какого бы ведомства они ни касались, сосредоточить в МВД.

3.  Особое внимание обратить на австрийский толк, «новейшие настроения которого уже и сейчас грозят достаточно определенной опасностью политического характера. Его руководители упорно и успешно двигаются по пути объединения раскольничьего мира под своим главенством, а внешнее сходство обрядов австрийского священства с обрядами православия делает означенную секту весьма опасной и для простого народа, мало понимающего различие между православием и расколом, между истинною иерархиею и ложною, и потому легко совращаемого в австрийский рас­кол. В сознании все растущей силы и надлежит искать объяснения настой­чивых домагательств австрийцев о расширении прав, предоставленных раскольникам законом 3 мая 1883 г., и все более и более смелых наруше­ниях ими, особенно в области публичного оказательства раскола и в делетех ограничений, которые установлены этим законом. Стремление авст­рийцев объединить и подчинить себе другие секты было установлено еще и в последние года минувшего столетия и признано Правительством на­ столько опасным для церкви и для государства, что послужило основани­ем к исходотайствованию Министром В.Д. по согласованию с Обер-Прокурором Святейшего Синода, Высочайшего Е.И.В. соизволения, после­довавшего 28 сент. 1895 г. на восстановление действия правил 26 марта 1822 г., разрешающих беглопоповцам принимать приходящих к ним бег­лых от православной церкви священников. Мера эта ... не привела, одна­ко, к ожидаемым результатам, и переход беглопоповцев в австрийство все более и более усиливается».

Не оправдало себя единоверие.

Поэтому наиболее рациональные средства борьбы с расколом необхо­димо признать следующие:

а) общегосударственную народную школу;

б) оживление в православном духовенстве интереса к борьбе с расколом.

в) широкую организацию миссионерского дела.