Предыдущая глава, посвященная проблеме изучения старообрядчества, наглядно показала, что это общество на протяжении всего периода своего существования не подвергалось комплексному исследованию, что заставляет нас обратиться к данному вопросу. Степень развитости старообрядчества как определенной общественной структуры, место, которое она занимала в сложившихся взаимоотношениях государства, церкви, различ­ных социальных слоев - все это оказывало непосредственное влияние на темпы развития, характер, зрелость вероисповедной политики.

В данной главе будет рассмотрена история развития старообрядческого общества во второй половине XIX — начале XX вв. Историки к проблеме исследования староверия в означенный период стали обращаться от­носительно недавно'. Поэтому тема эта далеко не изучена, однако и в данной главе полностью проанализировать все аспекты столь многообразной жизни одной из крупнейших религиозных конфессий в России не удастся, т.к. эта тема самостоятельного исследования, привлечения дополни­тельных источников.

Цель, которую мы ставим перед собой, состоит в том, чтобы выявить некоторые аспекты состояния старообрядческого общества в целом в означенный период, определить характер проблем, которые вставали перед ним, какие изменения происходили, и каковы были тенденции дальнейшего развития.

Кроме того, еще раз обращаем внимание на то, что структура старообрядческого общества представляла собою очень сложное явление, состоящее из разных толков и представляющее различные социальные слои. Поэтому однозначных оценок и одинаковых подходов здесь быть не может Источниками для анализа истории старообрядческого обшества  послужили архивные и делопроизводственные материалы, не вводившиеся прежде в научный оборот, периодические издания. Следует иметь в виду и тот факт, что источники могут предоставить информацию только по отдельным толкам, значение которых и авторитет были достаточно велики. История более мелких толков представлена фрагментарно, некоторые и вовсе остались в тени. Вот почему в некоторых аспектах опенки, к сожалению, могут иметь иногда лишь приблизительный характер.

Среди вопросов, наиболее актуальных в среде староверов этого времени, изучение которых позволит приблизиться к объективной опенке дан­ного явления, выделим следующие:

•      Статистический вопрос.

•      Взаимоотношения старообрядцев с государством и официальной церковью.

•      Организация внутренней жизни старообрядчества.

•      Участие старообрядцев в политической жизни.

•      Просвещение и образование.

•      Меценатская и благотворительная деятельность.

Следует отметить, что все перечисленные выше проблемы настолько взаимосвязаны, что иногда бывает сложно отделить одну от другой. Поэтому, рассматривая каждую проблему в отдельности, мы будем иметь в виду, что она является частью единого комплекса.

1. Статистический вопрос

Одним из самых сложных вопросов в истории старообрядчества является статистический. Он чрезвычайно важен, т.к. количество приверженцев веры определяет степень ее влияния, место как в конкретной ситуации, так и в историческом процессе. Тем более это важно при оценке характера и направленности вероисповедной политики.

Следует отметить, что анализируя количественный состав старообрядцев в России мы не ставим перед собою задачи восстановления полной»] точной картины статистического состояния в данной области за все вре­мя существования раскола.

При том состоянии статистики, которое существовало в России, она должна стать предметом для специального исследования. В представленной работе необходимо показать порядок цифр, который позволит определить степень распространения раскола в России. Для того, чтобы добиться большей достоверности, необходимо данные рассматривать в сравнении, поэтому мы обратимся к тем цифрам, которые положили начало исследованиям в данной области.         

При этом будем иметь в виду, что основу исследования составляют официальные источники, т.к. именно они представлены наиболее полно.

Официальные источники

К официальным источникам по статистике мы относим данные Начальников Губерний, списки Святейшего Синода, полицейские данные, всевозможные единовременные запросы. Данные Святейшего Синода, предоставленные в виде ежегодного отчета Обер-Прокурора, были нами изучены в предыдущей работе2, где показано, что они незначительно отличаются от других официальных источников, исходивших от светских властей. Поэтому в данном случае мы к ним обращаться не будем.

Прежде всего,  нас интересуют те данные, которые подавались Начальниками Губерний.

По свидетельству доктора права, автора Истории Министерства Внутренних дел Н.В. Варадинова, в 1826 и 1827 гг. Министерство внутренних дел предпринимает первую попытку собрать сведения о числе раскольников1. Сведения эти неполны, т.к. не было опыта по сбору подобного рода материала, а также потому, что в целом статистические сведения в России неудовлетворительны, а по старообрядчеству особенно. Однако сведения Губернских начальств, далеко не полные, могут дать более или менее приблизительное понятие о местах существования раскола, о пространстве, которое он успел охватить и т.д. Эти сведения, хотя и выходят за хронологические рамки исследования, представляют для нас значительный интерес, т.к. отражают отправную точку в изучении старообрядческой статистики.

Таким образом, поданным Министерства внутренних дел, количество раскольников в Российской империи исчислялось: в 1826 г. — 827.391; в 1827 г. — 795.435 (825.391 с присоединением числа из Черниговской губернии)4; и в 1837 г.- 1.003.8165.

Что касается 1939 и 1841 гг., то здесь автор даже не пытается подвести общего итога, аргументируя это тем, что это не имеет смысла ввиду полной их недостоверности1'.

Кроме того, итоги за 1839 г. и вовсе не возможно было подвести, т.к. Министерство не получило сведений из некоторых губерний. Уменьшение цифры 1.003.816 за 1837 г. на 858.204 за 1841 г. является невероятным, даже если исключить 53.467 человек земли войска Донского, дела о которых в 1840 г. были переданы в Военное Министерство. Варадинов отмечает, что гарантии правильности цифр нетеще и потому, что собирались све­дения тайно. "Отсюда очевидно, что цифры эти, как в общем итоге, так и в частности по губерниям, недолжно принимать за математические коли­чества, но следует их считать только выражением большаго или меньшаго раскольнического населения, и никак не более"7.

Автор был убежден, что цифры эти далеко не отражают истинного по­ложения вещей. Тем не менее они дают представление о состоянии раско­ла, позволяют ориентироваться, в какой губернии раскол был развит в большей степени, кроме того, в ведомостях расписывалось количество рас­кольников по сектам, а также по половому признаку, что также сообщало дополнительные сведении, но лишь самого общего порядка.

С приходом в 1841 г. на должность министра внутренних дел графа Л. А. Перовского, ситуация в изучении состояния раскола значительно изме­нилась, исследования стали носить более регулярный характер. Однако и до 1846 г. ведомости о числе раскольников давали лишь относительно верные сведения. И в это время, как отмечает Н. В. Варадинов, ведомости "ограни­чивались лишь приблизительным указанием на массы раскольников, на гус­тоту их населения в известных местностях и на разные толки или секты"11.  Автор в связи с этим считал даже излишним приводить ведомости за период 1842-1845 гг.

В 1849 г. показано по ведомостям губернских Начальств, по всей Им­перии до 741.215 человек; в 1850 г. - 749.981 человек9.

Самое большое число значится в губернии Пермской: 70.026 за 1849 г. и 72.899 за 1850 г. Самое меньшее число раскольников проживало в губер­нии Эстляндской и градоначальстве Таганрогском. В первой — 57 человек и во втором — 6 за 1849 г., и соответственно 64 и 10 за 1850. Полностью отсутствовали раскольники, согласно ведомостям, только в Гродненской и Дербентской губерниях.

Автор выделял губернии, где проживало наибольшее количество рас­кольников10 Для нас эти данные имеют большое значение, т.к. наше исследование касается, главным образом, истории старообрядчества именно этих гу­берний.

Статистический вопрос был неотъемлемой частью работы, проводи­мой чиновниками Министерства Внутренних дел. Эта статистика также может быть отнесена к разряду официальной, хотя здесь есть некоторая специфика, о которой речь будет идти ниже.

Статистические исследования были одним из главных направлений в деятельности П.И. Мельникова. Мельников, являясь чиновником Mhhhj стерства внутренних дел, проводил свои исследования как официальное лицо. В то же время, один из немногих людей в России, знаюших истин­ное положение дел в расколе, он, пользуясь своими связями среди старо­веров, имел возможность добывать цифры более приближенные к действи­тельности. В своем монументальном исследовании "Отчете о современ­ном состоянии раскола в Нижегородской губернии" он провел изыска­ния тщательные и доскональные, в результате которых появились данные, прежде недоступные русскому обществу.

По его данным, в Нижегородской губернии и 1853 г. насчитывалось 170.506 раскольников, при общем населении 1.164.010. Для сравнения он приводит данные из Отчета Начальника Губернии — 20.000 раскольников (поданным Н.В. Варадинова в 1853 г. в Нижегородской губернии числи­лось 23.295 раскольников) и по духовным росписям — не более 35.000. Следовательно, число, определенное Мельниковым, в 8.5 раз больше по­казанного гражданскими властями и в 5 раз более представленного духов­ным ведомством. Тайных раскольников учитывать гораздо сложнее, и ав­тор допускает погрешность, но не более 2 %.

Далее П.И. Мельников дал не просто историческую справку относи­тельно распространения раскола в губернии, но и привел анализ причин роста или уменьшения числа раскольников.

По его сведениям, Заволжье и Поволжье уклонилось в раскол сразу же после его появления. В начале XVIII в. в Балахнинском, Семеновском и Макарьевском уездах насчитывали около 30.000 раскольников, что составляло треть населения. Петр I назначил сюда миссионером, а затем епис­копом Питирима, который в первые же 7 лет обратил к церкви 2.000 чело­век. Из его донесений в Святейший Синод и из "Эстракта за 1737 г." вид­но, как менялась динамика роста раскола: 1719 г. — 86.000 раскольников обоего пола 1722 г.-56.000, 1727г.-29.000, 1737г.-   6.822. Снижение числа сторонников раскола разительно, и оно продолжалось после 1737 г., достигнув 5.000 человек.

Но с 1763 г. начинается противопо­ложный процесс — активный рост числа староверов. Мельников связыва­ет это с Указами Екатерины II: 1). О вызове раскольников из-за границы и об отмене указа Петра Великого о бородах и указном платье (1762 г. и 1763 г.); 2). Об уничтожении раскольничьей конторы, дела раскольников ве­лись с этого времени в общих присутственных местах (Манифест 1763 г.); 3). Об уничтожении двойного оклада (Указ 1782 г.); 4). О даровании рас­кольникам права судебного свидетельства (Указ 1769 г.); 5). Указ о дозво­лении выбирать их в должности (1785 г.).

Каждое их этих постановлений, утверждал автор, имело следствием увеличение числа раскольников. В качестве доказательства он приводил следующие данные: в 1719 г. в Нижегородской и Костромской губерниях было 94 раскольничьих скита; к 1762 г. уцелели остатки лишь двух — Оленевского и Шарпанского. А в 1789 г. в одном Семеновском уезде было 54 скита с 8.000 жителей.

Исторические экскурсы Мельникова наводят на мысль о том, что он в данном случае выступал прежде всего чиновником на государственной службе, выполняя определенный социальный заказ, а не беспристраст­ным исследователем. Мельников приводил также общую цифру в 12 млн. человек старове­ров проживавших в России п середине XIX в."

Статский советник Синицын, будучи командирован в 1852 г. в Ярос­лавскую губернию для изучения раскола, дал следующие данные: раскол открытый представлен следующими категориями: записных раскольников здесь 11.392 человека; раскольников, для вида приписывающихся к православию, — до 3.000 человек.

Прихожан, бывающих у одной исповеди, что большей частью означает принадлежность к расколу, — 11.530 человек. Раскол тайный представлен категориями: небывающие у исповеди по «нерачению» — 178.885 человек; не бывшие у исповеди и причастия за отлучками -76.610 человек; число раскольников, причащающихся для виду, —до 3.500 человек12.

Таким образом, общее число раскольников, проживавших и Ярославс­кой губернии в 1852 г., согласно исследованиям чиновников Министер­ства Внутренних дел, составляем 277.917 человек.

По сведениям Варадинова, представленным выше, в 1827 г. в Ярослав­ской губернии насчитывалось 15. 712 приверженцев старой веры. Если учесть, что за истекшие 25 лет в Ярославской губернии не было каких-либо социальных потрясений или миграций староверов, то изменения порядка цифр столь существенного произойти, конечно, не могло. А со­отношение между сведениями, представленными губернским начальством и чиновниками МВД, разнится в 17 раз. Причины подобной ситуации кро­ются, видимо, в том, что чиновники МВД были более подготовлены для сбора информации и менее стеснены рамками отчетности, которые зас­тавляли губернские начальства каждый раз занижать полученные данные. В этом же 1852 г. Костромскую губернию исследовали чиновники Ми­нистерства Внутренних Дел Надворный советник Брянчанинов и Коллежский Ассессор Арнольди15.

Они дали следующие цифры: явных раскольников открыто 20.587 че­ловек; тайных 27.485; зараженных уже духом раскола 57.571 человек14. Общая сумма, таким образом, составляет 105.643 человека. В сравнении с данными губернского начальства за 1827 г. — 25.191 че­ловек — разница составляет более чем в 4 раза.

Некоторые весьма ценные сведения по статистике раскола содержатся в Центральном государственном архиве г. Москвы. За 1853 г. дается справка, предоставленная Московской духовной консисторией по требованию ми­нистра юстиции. Издокумента следовало, что в Московской губернии в это время проживало 32.475 раскольников и 36.005 раскольниц1', т.е. в общей сложности 68.477 человек. Если эту цифру мы сопоставим с общей числен­ностью населения губернии в тот же период - 1.348 тыс. человек"1, то уви­дим, что приверженцы старообрядчества составляют 1/20 часть жителей.

При этом Министерство Юстиции интересовал вопрос о том, насколь­ко увеличился раскол за прошедшие 10 лет. Для сравнения дается количе­ство его приверженцев в 1843 г.: 29.244 раскольника и 34.014 раскольниц, что в общей сложности составляло 63.258 человек'7. Таким образом, толь­ко по Московской губернии количество приверженцев старого обряда уве­личилось за десятилетие на 5.219 человек.

На хранении в данном архиве находится дело, содержащее данные о количестве раскольников в Богородском уезде в 1854 г. Этот уезд был, с точки зрения правительства, одним из самых неблагополучных по чис­ленности старообрядческого населения, вследствие чего ему было уделе­но особое внимание. Ведомость содержит подробные сведения о количе­стве старообрядцев в каждом селе уезда. В итоге православных жителей» уезде было 43.537 человек мужского пола и 48.863 женского; в то же время старообрядцев было 18.309 мужчин и 19. 682 женщин1*. Таким образом, общая численность православного населения (92.390 чел.) лишь в 2.4 раза превышала численность старообрядческого населения (37.991 чел.).

Согласно ведомости, за год количество староверов, проживающих в Богородском уезде, осталось практически неизменным и составило в 1855 г. 37.204 чел.1'' Эти данные находятся в ведомости, которая была составле­на в марте 1856 г. Московской духовной консисторией по требованию ми­нистра внутренних дел. В ведомости нашли отражение сведения о коли­честве старообрядцев разных толков во всех уездах и уездных городах гу­бернии. Отдельно была выделена Москва, в которой в это время прожива­ло 7.065 поповцев и 3.391 беспоповцев, что составило в общей сложности 10.456 человек, принадлежащих к расколу. При учете общей численности населения города в это время — 379 тыс. человек2"— староверы составляли 1/30 его часть.

В остальных городах и уездах Московской губернии проживало попов­цев 56.035 человек, беспоповцев — 3.743. Суммируя эти цифры, мы полу­чим общее количество старообрядцев, проживающих в Московской гу­бернии в 1855 г., — 70.234 человека.

Сравним эту цифру с аналогичной за 1853 г. и увидим, что число старо­веров в Московской губернии увеличилось почти на две тысячи человек.

Эта цифра выглядит еще более внушительно, если мы будем иметь в виду, что с 1853 г. действовала специально принятая правительственная программа, разрабатывающая деятельность официальных властей в самых разных направлениях и претендующая на пресечение распространения раскола.

Косвенно о степени распространенности староверия может служить следующая цифра: в 1903 г., вручая в Департамент Общих Дел МВД про­шение о расширении своих прав, староверы австрийской иерархии заяви­ли, что официальное представление этого ходатайства состоится только тогда, когда будет собрано 50 тыс. подписей приверженцев староверия "подобно тому, как в 1900 г. во время пребывания Государя Императора в Ливадии Его Величеству было предоставлено прошение, подписанное 49, 5 тыс. старообрядцев".

Такое количество старообрядцев проживало в одной из губерний, прав­да, "наиболее зараженных расколом", кроме того, речь здесь идет только об австрийской иерархии.

О том, что порядок статистических исследований, проводимых офици­альными органами не изменился к 1912 году, свидетельствуют данные, пред­ставленные Департаментом Духовных Дел Министерства Внутренних Дел21.

Под литерой А дается ведомость, содержащая сведения по всем губер­ниям о числе:

а. всех как объединенных, так и не объединенных в общины старооб­рядцев без подразделения их по отдельным толкам и согласиям;

б. число общин, зарегистрированных в порядке закона 17 октября 1906 г.; и. число членов этих обшин и т. д.

 Согласно этим сведениям всего в России в 1912 г. было 2.206.621 чело­век, приверженцев старого обряда. При этом наибольшее количество ста­рообрядцев проживало в Пермской губернии — 216.441 человек.

Следующая по количеству староверов была Донская область, где про­живало 145.127 человек.

Далее следовали Вятская область (109.938), Московская (108.272), Том­ская (100.273).

География расселения староверов и места их преобладающего пребыва­ния существенных изменений, следовательно, не претерпели по сравне­нию с предыдущим временем. Хотя следует учитывать и тот факт, что раз­меры губерний неодинаковы, а, следовательно, и показатели численнос­ти староверов, их населяющих, не могут объективно отражать ситуацию по распространению старообрядчества.

Таким образом, официальная статистика представлена, с одной сторо­ны, сведениями, собранными Начальниками губерний. Были и другие ве­домости, составленные духовным ведомством, которые представлялись в отчетах Святейшего Синода. Однако существенной разницы между ними и сведениями светских властей не было. Каких-либо серьезных корректиро­вок в численности староверов в той или иной губернии они не вносили.

С другой стороны, официальную статистику представляли сведения, собранные чиновниками Министерства внутренних дел. Их данные отли­чаются отданных губернских начальств на несколько порядков. Нет не­обходимости приводить данные за каждый год, атакже отдельно по губер­ниям, толкам и т.д. Это может показать лишь динамику роста, не изменяя, в сущности, порядка цифр.

При этом есть еще один источник, позволяющий анализировать ста­тистические данные в отношении староверов, — это миссионерские ис­следования.

Отношение к старообрядцам со стороны православных миссионеров было традиционно враждебное. Собственно и создавались миссионерс­кие общества с целью борьбы с расколом и сектантами. Заведомо пред­взятое отношение к староверию предопределило тот факт, что данные о численности старообрядцев давались более или менее приближенные к реальности, т.к. миссионеры, ставя перед собою цель борьбы с этим явле­нием, должны были иметь представление о действительном, а не приук­рашенном положении дел. Такая относительная реальность определялась также и тем, что миссии имели некоторую независимость и люди здесь работали преданные идее.

Сведения по Саратовской губернии из книги «Современный раскол» (Повременные выпуски) представлены местным миссионером.

В 1886 г. духовенство составило списки с показаниями, какие приходы гу­бернии имеют старообрядцев, в каком количестве, указав при этом толки.

В итоге получилось, что всех городских и сельских приходов в Сара­товской губернии числилось 653, из них в 293, т.е. немногим менее, чем в половине, преобладали староверы или представители сект.

Из них приверженцев австрийской иерархии было 26.261;

беглопоповцев - 26.959;

поморцев - 32.025;

федосеевцев - 5.915;

филипповиев-235;

спасовцев - 23.578;

странников - 629.

В итоге с представителями других сект, по епархии числилось 126.036 раскольников обоего пола.

Столь внушительная цифра, однако, также была занижена, о чем мож­но сделать вывод на основании докладной записки, поданной Саратовс­кому Преосвященному Павлу епархиальными миссионерами. Хотя цифр они приводят немного, но характеристика состояния раскола в епархии такова, что не вызывает сомнений степень его распространенности.

Например, в городе Хвалынске из 17 тыс. населения, только 5 тыс. по­казали себя православными, но и они придерживаются обрядов и обычаев старообрядчества, лишь внешне приписываясь православию.

В Вольске 34 тыс. жителей были в подавляющем большинстве старове­рами; из всех гласных только 6 православных. В руках старообрядцев находилось все правление города: они являлись членами городской управы, заведовали городским банком и ведали всем хозяйством.

По Ярославской губернии статистика была составлена преподавателем Ярославской Духовной Семинарии В. Дмитриевским.21

Приходов, зараженных расколом, в Ярославской губернии насчитыва­лось около 300. Даже по заниженным представленным данным, общее число раскольников — 8184 души обоего пола; из них беспоповцев — 6273 и поповцев — 146224. Незначительность числа раскольников объясняется тем, что здесь не учтены представители других толков.

Преподаватель Симбирской духовной семинарии Серафим Введенский представил сведения по Симбирской губернии".