4 ноября 1854 г. было трагическим днем в истории Рогожского кладбища. В этот день к едино­верию присоединился последний «дозво­ленный» священник Петр Ермилович Русанов, и в этот же день смотритель кладби­ща статский советник Мосжаков без распоряжения высших властей запретил бо­гослужение в часовнях. Более года службы в храмах не совершались, тогда как богослужение в домашних моленных и даже в Преображенском богаделенном доме за­прещено не было. Аргументируя этими фактами свою позицию и указывая на то, что распоряжение Мосжакова было, по су­ти, самоуправством, старообрядцы доби­лись у московского генерал-губернатора разрешения на проведение богослужения в Рождественской часовне. Однако общая обстановка в церковных и государствен­ных кругах в это время была настолько пропитана антистарообрядческими наст­роениями, что всего лишь двукратное сте­чение народа на службу вызвало тяжелей­шие и долговременные последствия.

Если мы обратимся к документам и подойдем к ним непредвзято, то уви­дим, что собравшиеся на богомолье (без священства) 21 и 22 января 1856 г. старообрядцы (около 3 тысяч человек) не совершили ничего подлежавшего строгому наказанию даже по законам того времени. Уже когда начался раз­бор дела, генерал-губернатор А. А. Закревский сообщал в Министерство внутренних дел 1 марта 1856 г., что «данное раскольникам дозволение по-прежнему молиться в часовнях их не произвело никаких беспорядков; что вечером 21-го генваря призреваемые в богадельне отправляли службу в часов­нях, а на другой день, 22 числа, собра­лось большое число богомольцев,  но при этом никакого особенного торже­ства и публичного оказательства ереси не было, а производилось раскольника­ми внутри часовен чтение утрени, часов и вечерни, подобно тому, как это дела­ется обыкновенно во всех дозволенных правительством раскольнических ча­совнях и моленных».1

Поводом к расследованию послужил донос иеромонаха Парфения (Агеева), в то время строителя Николаевской Берлюковскои пустыни, а позже строителя и игумена Спасо-Преображенского Гуслицкого единоверческого монастыря. 30 ян­варя 1856 г. он адресовал в Петербург гос­подину NN письмо,2 по-видимому, с тон­ким расчетом, что оно получит более ши­рокую известность. В этом документе (мы обнаружили его подлинник, в исследова­тельской литературе данный текст до сих пор не фигурировал) двум известиям было придано весьма эмоциональное расшири­тельное толкование: «Вот нас в Москве, чад единыя святыя соборныя грекороссийския Христовы церкви, постигла вели­кая, едва выносимая скорбь, что как воз­несли рог свой заблюдшия раскольники, ибо они 22 числа генваря торжественно открыли на Рогожском кладбище в боль­шой часовне свое богослужение, одни простые мужики, также и все домовыя моленныя отпечатовали, и они теперь торжественно и безстыдно насмехаются над православными, а наипаче над едино­верцами, которые прошлого года присое­динилиь ко святой церкви».3  Примечательно, что позже, когда в ходе дознания иеромонаха привлекли к ответу, оказалось, что он лично на бого­служении в рогожском храме не присутствовал и не может указать ни на одного очевидца возмутив­ших его «бес­чинств».' Сообще­ние о том, что в Москве были распе­чатаны все старооб­рядческие домаш­ние моленные также являлось прямой клеветой: 1 марта 1856 г. московский генерал-губернатор А. А. Закревский со­общил министру внутренних дел С. С. Ланскому, что «в течение нынеш­него года (т.е. в 1855-начале 1856 г. – Е.Ю.) из молелен, находящихся при обывательских до­мах в Москве, распе­чатана была только одна, в доме купца Кононова, вследст­вие заключения Сек­ретного совещатель­ного комитета; во всех же прочих мо­ленных, устроенных до 1826 года, служба не прекращалась».1 Непримиримую позицию по по­воду возобновления богослужений на Рогожском кладбище занял митропо­лит Филарет (Дроздов). 16 февраля 1856 г. он направил в Святейший Синод доношение, в котором писал: «...под­крепить раскол на Рогожском кладби­ще - значит подкрепить его даже до от­даленного края Сибири, и напротив, ос­лабить его на Рогожском кладбище -значит ослабить его повсюду».6

Именно протест этого влиятель­нейшего церковного иерарха привлек к делу внимание императора, оно было передано в С.-Петербургский Секрет­ный комитет, где получило название «О мерах по обузданию преступного свое­волия раскольников Рогожского клад­бища».7 Имеющиеся в деле документы предварительного расследования, в частности рапорт смотрителя Рогожско­го богаделенного дома Лонгинова, письмо московского военного генерал-губернатора гр. А. А. Закревского ми­нистру внутренних дел С. С. Ланскому, всеподданейшие доклады министра, донесения митрополита Филарета по­дробно изложены и опубликованы Н. И. Субботиным. Не будем на них ос­танавливаться, а обратимся ко второй части этого дела, практически неизве­стной. 

Шесть человек, преимущественно духовные лица - митрополит Новго­родский, Санкт-Петербургский, Эстляндский и Финляндский Никанор (Клементьевский), архиепископ Казан­ский и Свяжский Григорий (Постни­ков), протопресвитер В.Б.Бажанов статс-секретарь граф Д, Н. Блудов, статс-секретарь А. С. Танеев и исправляющий должность обер-прокурора Синода А И. Карасевский, - нашли, что «для вер­ного и точного исполнения высочайшей воли о принятии неотложных мер в обузданию преступного своеволия рас­кольников, необходимо вместе с сущно­стью внесенных в Секретный комитет по сему делу бумаг принять в соображение настоящее значение Рогожского кладбища».8 Поэтому они высказались за закрытие храмов Рогожского клад­бища вообще («полагали немедленно и совершенно закрыть часовни»'): «мера закрытия должны была бы наконец коснуться и рогожских часовен, хотя бы в них и не случилось упоминаемого недавнего самочинного служения и оказательства».10

Меньшинство (3 человека: генерал-адъютант, министр государственных имуществ граф П. Д. Киселев, министр внутренних дел действительный тайный советник С. С. Ланской и статс-секре­тарь граф В. Н. Панин) все же признали необходимым «при обсуждении насто­ящего дела руководствоваться точным содержанием имеющихся в виду поло­жительных данных, дабы дать сему делу соответствующее справедливости направление, не увлекаясь какими бы то ни было, не приведенными еще в яс­ность, показаниями в пользу обвинен­ных или в предосуждение им»" (было предложено провести дознание, по ре­зультатам которого и принять меры).

Результатом дискуссий было то, что 6 членов комитета предложили как компромиссную меру закрытие только алтарей  рогожских  храмов («Рогожские часовни хотя и следовало бы закрыть, но единственно из снис­хождения к призреваемым в богаде­ленном доме раскольникам запечатать в них одни лишь алтари, как вовсе из­лишние без священников и недопусти­мые для мирян и дозволить раскольни­кам рогожским приходить в означен­ные часовни только молиться про себя, без чтения и пения, как это и продол­жалось с ноября 1854 до 21 генваря се­го 1856 года»12). Либерально же наст­роенные члены Секретного комитета пытались обратить внимание на то, что «взысканием нельзя не признать ограничение в средствах к исполне­нию духовных потребностей в часов­нях, устроенных на собственном иж­дивении прихожан, и для них, конеч­но, было бы весьма тяжким наказани­ем запечатание часовни или олтаря, в особенности когда не доказано, что происходило в сих часовнях какое-ли­бо нарушение установленных пра­вил».13

Третейским судьей в этом споре выступил сам император, который в подлинном журнале заседаний 12 ию­ня 1856 г. собственноручно написал: «Исполнить по мнению 6 членов, тем более что так как на Рогожском клад­бище священников нет и не должны быть допускаемы, если не присоеди­нятся к православию или единоверию, то и олтари для службы не нужны».14 Попечителей Рогожского кладбища и некоторых видных прихожан обязали дать подписку «в том, что им объявле­но для объявления прочим рогожским раскольникам высочайшее его Импе­раторского Величества повеление, что желание их иметь священников неза­висимо от архиерея никогда не будет принято правительством, как против­ное законам церкви и государства, и что им остается присоединиться к церкви или безусловно, или на прави­лах единоверия, для освящения Ро­гожских часовен и для правильного в оных богослужения, и что за первое совершение в них раскольниками церковных служебных обрядов и во­обще всего, что не допускается в обык­новенном домашнем богослужении, сии часовни будут совсем закрыты».19 

Однако священник Никольской единоверческой, что на Рогожском кладбище, церкви Симеон Морозов, кроме слухов и догадок, также ничего не смог добавить по существу дела. Он показал, что «слышал, от кого не упом­нит, что при отправлении означенного богослужения первенствовал именно ямщик Кринин, заступая место свя­щенника, что и считает он, Морозов, достойным вероятия».21

Вызванные 11 апреля 1857 г. попе­чители Рогожского кладбища москов­ский 2 гильдии купец Панфил Петро­вич Зеленов и московский временный 3 гильдии купец Федор Васильевич Ви­нокуров показали, что во время слркбы «царские двери не отворялись, кадило употребляемо не было и возгласов, при­надлежащих священству, никто не делал»,22 «а ямщик Кринин вовсе не был и не бывает в часовне».23

Более подробное описание богослужения есть в показаниях конторщи­ка кладбища Ивана Кручинина, кото­рый 21 и 22 января 1856 г. «был в часов­не у вечерни, заутрени и у часов, служение коих происходило без всяких дейст­вий, свойственных священническому сану, а как оное обыкновенно отправля­ется в домах просточинцами. Евангелие читали старики, изъявлявшие к том усердие, как-то: мещанин Иван Дани­лов Перечников, призреваемый в бога­дельне, и мещанин Леонтий Кузьмичь (умерший в прошлом году), имена я« прочих он не запомнит, так как сие чте ние происходило подобно тому, как читают и ныне просточинцы в домах и в больнице».24 Это же подтвердил 80-летний мещанин Иван Данилов Перечников: «никаких обрядов, свойственный священ­ническому сану, тут не было, а только про­исходило чтение и пение по просточинству, кто читал Апостола не помнит, не по­мнит также, кто читал Евангелие, сам же он по старости и дряхлости Евангелие не читал, а сидел в углу часовни и в потреб­ных случаях замолитвовал произнесением слов: "Господе Исусе Христе Сыне Божий, помилуй нас", но возгласов, принадлежа­щих священническому чину ни он и ни­кто не делал».25

Кроме того, давали показания по­томственный почетный гражданин Иван Михайлович Бабкин, «почасту усердствующий читать Апостол», кото­рый «объяснил, что Евангелие читали обыкновенно те из старцев, которые на­иболее по жизни своей заслуживают уважение общества», и наблюдающий за свечами московский мещанин Васи­лий Афанасьев Мнев. Все опрошенные о Кринине «отозвались неведением».26

16 апреля 1857 г. ямщик Дмитрий Дмитриев Кринин, явившись на допрос, показал, что «он более пяти лет на Рогож­ском кладбище не бывал, но при этом со­знался, что пять лет назад по желанию ста­рообрядческого общества поставлен по­пом от старообрядческого архиепископа Антония и отправлял богослркение и тре­бы в своем доме, но недели три назад у не­го, Кринина, отобраны присланными из Владимира от Антония людьми ризы и другие богослужебные принадлежности, и с того времени он не только богослужения, но и треб не отправляет; на поставление в попы имеет бумагу, которую обязался представить; где же ныне находится Анто­ний, Кринин отозвался незнанием».27 По действовавшему тогда законодательству Д. Д. Кринин как «восхитивший» священ­ный сан подлежал наказанию: под стра­жею его отправили в Тверской частный дом, и распоряжением московского военного генерал-губернатора было предписа­но произвести формальное следствие.28

Таким образом, дознание показало, что ничего противозаконного во время богослужения в рогожской Рождественской часовне 21 и 22 января 1856 г. не происходило: это не могли доказать ни заинтересованные лица, в частности ие­ромонах Парфений; ничего предосуди­тельного нельзя было извлечь и из пока­заний очевидцев. Итог этих настойчивых разысканий подвел московской военный генерал-губернатор А. А. Закревский в отношении к министру внутренних дел С. С. Ланскому от 1 мая 1857 г., препро­вождая ему список следственных доку­ментов: «из коего Ваше высокопревосходительство изволите увидеть, что само­чинного оказательства раскола расколь­никами Рогожского кладбища по произ­веденному дознанию не обнаружено».29

В ответном отношении от 3 мая 1857 г. С. С. Ланской информировал А. А. Закревского о своем докладе этого дела государю: «Его императорское ве­личество, удостоив личного и подробно­го рассмотрения эти бумаги, изволил се­го числа собственноручно на отношении вашем начертать следующую резолю­цию: "Предъявить в Секретный коми­тет, дабы гг. члены видели, на каких го­лословных сведениях были основаны показания иеромонаха Парфения, что ему и поставить на вид. Вместе с тем принять самые строгие меры к отыска­нию лжеепископа Антония"».30

Не найдя в действиях рогожских старообрядцев в январе 1856 г. никакого «своеволия» и «намеренного оказательст­ва раскола», официальное следствие тем самым показало абсолютную беспочвен­ность подозрений, явившихся поводом к принятию жестокой полицейской меры. Дело закрыли, иеромонаха Парфения че­рез обер-прокурора Синода пожурили - а алтари оставили запечатанными.

В 1858 г. указом Александра II бы­ло снято преследование со старообряд­ческого духовенства, ему разрешалось проводить богослужения в моленных и молитвенных домах частных лиц в Москве, но храмы Рогожского кладби­ща оставались исключенными из полно­ценной церковной жизни.

В алтарях за печатями остались свя­щенные предметы. В одном из проше­ний на имя императора Александра II старообрядцы писали: «...По распоряже­нию местной администрации алтари при часовнях были запечатаны со всеми хранившимися в них священными драгоценностями, с иконами, серебря­ною и золотою утварью, Евангелиями в богатых окладах и ризницею. Один из алтарей, именно алтарь теплого храма, отапливавшийся изнутри двумя печа­ми, теперь <„> остается без отопле­ния, храм подвергается сырости, свя-тыя, редкия по своей древности иконы и другие вещи — порче, и старообряд­цы, сбираясь в часовни на молитву, осуждены с невыразимо тяжким чув­ством скорби созерцать ежедневно по­степенное разрушение своей заветной святыни»." В прошении также подчер­кивалось, что без распечатания алтарей «не могут ни сохраниться наши храмы, ни спастись от гибели и порчи накоп­ленные в них сокровища святыни и древнего русского благочестия».'2 И. И. Шибаев в обращении к министру вну­тренних дел М. Т. Лорис-Меликову от 1 апреля 1881 г. писал: «Созерцаем мы не престол Всевышнего, а полицей­скую печать, положенную на наши ал­тари»; «нам тяжко смотреть на поли­цейские печати, положенные на наши святыни»."

Рогожские старообрядцы исполь­зовали каждый повод, чтобы напом­нить властям о своем тягостном поло­жении; просьбы о снятии печатей со­держатся почти во всех обращениях на высочайшее имя, включая поздрави­тельные по случаю коронаций (1883, 1896 гг.) и других важных дат династии Романовых. Однако вплоть до 1905 г. ни одна инстанция не решалась пересту­пить через собственноручную высочай­шую резолюцию 1856 г.

В 1881 г., в связи со вступлением на престол Александра III, рогожские старообрядцы получили высочайшее соизволение на принесение присяги на верность новому государю в храмах Рогожского кладбища со старообряд­ческим духовенством. «В храме нашем нами был поставлен разборчатый по­ходный алтарь и престол, и по совер­шении божественной литургии и бла­годарственного Господу Богу молебст­вия о здравии и благоденствии госуда­ря императора, государыни императрицы и всего царствующего дома присудствии назначенных по сему слу­чаю чинов полиции, местного полицмейстера и других, нами пред святым алтарем официально вместе с духовен­ством нашим была принесена присяга на верность государю императору».3

Походную церковь для времен­ного алтаря в Рождественском храме пожертвовал К. Т. Солдатенков.35

Со вступлением на престол нового императора появились новые надеждь Казалось, будет разрешено и возобновле­ние богослужения в алтарях Рогожски храмов. 15 мая 1883 г., в самый день ко­ронования, переносной алтарь был по­ставлен в Покровской часовне. После этого торжества литургия совершалась сначала только по праздникам, а затем повседневно, до 24 ноября 1885 г.36

Возобновление торжественного богослужения в храмах Рогожского кладбища вызвало негативную реакцию про­тивников старообрядчества, прежде все­го автора упоминавшейся выше работы «Из истории Рогожского кладбища». Дело приняло серьезный оборот, и 23 ноября 1885 г. московский генерал-гу­бернатор кн. В. А. Долгоруков объявил выборным Рогожской общины о высо­чайшем повелении от 21 ноября этого года: «означенные алтари и находящиеся в оных престолы ныне же снять и уб­рать». «С великою грустью и удручаю­щим душу впечатлением мы выслушали это объявление, и, как покорные сыны своего августейшего монарха, мы испол­нили его волю, но исполнение это легло на нас весьма тяжким угнетением», - говорилось в специальной «Записке о старообрядцах, приемлющих священст­во, или правильнее, О древлеправославной церкви на Руси».37 25 ноября 1885 г. временные алтари были разобраны, хо­датайства перед властями успеха не име­ли, высочайшим повелением в удовле­творении этой просьбы рогожанам бы­ло отказано. 14 января 1886 г. выборные, по ознакомлении в канцелярии москов­ского генерал-губернатора с этим реше­нием, дали подписку более временными алтарями не пользоваться.38   

В начале XX в. Рогожская община была самой крупной и самой влиятельной старообрядческой общиной в Москве и в России. Однако почти полстолетия церковная жизнь ее была лишена серд­цевины - возможности совершать ли­тургию в храмах, которым по размерам и богатству не было равных среди пост­роенных старообрядцами.

После распечатания алтарей пас­хальная служба 1905 г. отличалась осо­бой торжественностью и духовным подъемом.

Практические вопросы возникли позже. 29 апреля 1905 г. на собрание вы­борных Московской старообрядческой общины Рогожского кладбища был выне­сен вопрос о реставрации алтарей обоих храмов." На этот предмет объявили под­писку, а 30 апреля избрали комиссию, в которую вошли И. К. Рахманов, Г. К. Рахма­нов, М. С. Кузнецов, И. А. Пуговкин, П. П. Рябушинский, П. С. Расторгуев, Е. Т. Малыжев, П. В. Федотов.40

Договор на реставрацию икон в ал­таре и алтарных приделах Покровского храма на сумму 5600 руб. был заключен с известными иконописцами М. И. Дикаревым и Чириковым; восстановление находящейся там же «стенной иконо­писи и живописи» поручили иконопис­цу Н. М. Сафонову (сумма договора со­ставила 8000 руб.).41 Реставрацию икон получили В. П. Гурьянову, также было решено обновить в алтаре иконостасы и в храме «промыть» стены, иконоста­сы и иконы.42 

Общая стоимость работ по реста­врации алтарей вылилась во внуши­тельную цифру: по храму Покрова Пресвятой Богородицы - 38100 руб. и по храму Рожества Христова - 43100 руб.43

На заседании 16 июня 1905 г. по­становили «соорудить при Рогожском богаделенном доме каменную коло­кольню, но предварительно же соору­жения оной временно построить дере­вянную звонницу», в этой связи следо­вало обратиться к московскому генерал-губернатору за разрешением на строительство, а также просить разрешения на ношение облачений и совер­шение крестных ходов.44

Более полутора лет свободы веро­исповедания, провозглашенные в указе 17 апреля 1905 г., оставались не оформ­ленными законодательными актами. В этой связи и прошение рогожских ста­рообрядцев вновь встретило затрудне­ния. Московский градоначальник «при­знал возможным» только совершение в облачениях служб, связанных с погребе­нием, и крестных ходов на источник для водоосвящения и вокруг храмов под Ве­ликую субботу и Пасху, подчеркнув, что речь идет об обрядах, совершаемых «ис­ключительно в ограде богаделенного до­ма», «ходатайство же о разрешении производить колокольный звон, для чего построить временную звонницу и затем колокольню, сообщено им на усмотре­ние министра внутренних дел».45

Приступить к воплощению замыс­ла о восстановлении колокольного звона удалось только в 1908 г. Сооружению колокольни-храма придавалось мемо­риальное значение, она рассматривалась как своеобразный памятник важнейше­му событию рогожской истории - распечатанию алтарей 16 апреля 1905 г. За­кладка колокольни по проекту архитек­торов Ф. Ф. Горностаева и 3. И. Иванова состоялась 20 апреля 1908 г.1" История ее строительства буквально «всем ми­ром» может стать темой самостоятель­ного исследования.

В 1915 г. торжественно отмечалось 10-летие распечатания алтарей. 16 мар­та 1915 г. Совет Московской старооб­рядческой общины Рогожского кладби­ща (МСОРК) обратился к архиеписко­пу Иоанну (Картушину) с просьбой благословить крестный ход в память распечатания святых алтарей храмов Рогожского кладбища в воскресенье 19 апреля и совершение в день исполняющегося 10-летия распечатания алтарей 16 апреля по окончании Божественной литургии благодарственного Господу Богу молебствия.4 16 апреля 1915 г. бы­ли отслужены Божественная литургия и канон-молебен в Рождественском храме; 19 апреля после богослужения в Покровском храме был совершен ка­нон-молебен Святой Пасхи с крестным ходом вокруг всех трех рогожских хра­мов; за болезнью архиепископа Мос­ковского Иоанна (t 24 апреля 1915 г.) торжества возглавлял находившийся тогда в Москве белокриницкий митро­полит Макарий (Лобов).48 Совет МСОРК решил также ознаменовать 10-летие распечатания алтарей отделкою храма Рожества Христова. Эти работы были окончены в ноябре 1917 г. - на пороге новой жестокой эпохи.

Хочется надеяться, что 100-лет­ний юбилей распечатания алтарей храмов Рогожского кладбища прой­дет с таким же подъемом и найдет ду­шевный отклик у широкой общест­венности

1. РГАДА. Ф. 1183. Оп. 11. Д. 148. Л. 13 об.-14.

2. Там же. Д. 148. Л. 16-17 об.

3. Там же. Д. 148. Л. 16. Сохранена орфография оригинала

4. РГАДА. Ф. 1183. Оп. 11. Д. 151. Л. 26; Д. 153. Л. 12. 

5. Там же. Д. 148. Л. 19 об.

6. Опубл.: Субботин Н. И. Из исто­рии Рогожского кладбища // Братское слово. 1891. Т. 2. С. 632. Дело о моленной в Лефортовской части в доме купца Ильи Тимофеева Кононова рассматривалось на заседании Московского секретного совещательного комитета 17 ноя­бря 1855 г. (Там же. Д. 139. Л. 109 об.-112 об.)  Надзира­тель 5-го квартала Лефортовской части Попов в апреле 1855 г. донес по начальству, что «в существующую в доме купца Кононова моленную прежде в воскресные и празд­ничные дни сходились для моления только семейные Ко­нонова и их родственники, а с прекращением службы на Рогожском кладбище стали собираться в ту моленную рас­кольники в значительном количестве и из отделенных мест. Кроме того, в последнее время иждивением прихо­жан вновь устроены в той моленной два клироса, хоругви, паникадило и пред двумя иконами позади клиросов две висячие лампады» (Там же. Л. 109 об.). Для проведения расследования моленная была опечатана, 4 мая 1855 г. со­ставлена опись ее имущества, по сличении которой с опи­сью 1850 г. оказалось, что из всего убранства в храме при­бавились только хоругви, следствие было закрыто, хоругви препровождены духовному начальству, а моленная как «оказавшаяся давнишней и известной правительству» (су­ществовала около 50 лет) распечатана.

9. См. также: РГАДА. Ф. 1183. Оп. 11. Д. 141. Л. 15-32. Субботин Н. И. Из истории Рогожского кладбища //Братское слово. 1891. Т. 2. С. 638.

10. Там же. Д. 148.

11. Там же. Д 148, Л.55 об. – 56,

12. Там же. Д. 148. Л. 65.

13. Там же. Д. 148. Л. 62 об.-63. 

14. Там же Д. 148. Л. 68

15. Там же, Д.148, Л.66

16. Там же. Д. 148. Л. 75 об.-76.

17. Там же. Д. 148. Л. 41.

18. Там же. Д. 146. Л. 37 об.

19.  РГБ. Ф. 246. К. 5. Ед. 1.Л.9.

20. РГАДА. Ф. 1183. On. И. Д. 148. Л. 66 об.

21. Там же. Д. 153. Л. А.

22. Там же. Д. 151. Л. 22 об.-23.

23. Там же. Д. 153. Л. 12-12 об.

24. Там же. Д. 151. Л. 26-26 об.

25. Там же. Д. 153. Л. 24-24 об.

26. Там же. Д. 151. Л. 26 об.

27. Там же. Д. 153. Л. 13 об.

28. Там же, Д.153, Л.14 об.

29. Там же, Д.151, Л.27-27 об.

30. Там же, Д.151, Л.27 об.-28

31. Там же, Д.151, Л.28

32. Д. Д. Кринин был сослан в Соло¬вецкий монастырь, где 9 февраля 1864 г. присоединился к синодальной церкви (Из рассказов и записок В. А. Сапелкина// Русский вестник. 1864. № 11. С. 232;

33. Субботин Н. И. Из истории Рогожского кладбища. С. 515).

34. Там же. Д. 153. Л. 42.

35. Там же. Д. 153. Л. 43-43 об.

36. РГБ. Ф. 246. К. 5. Ед. 1. Л. 28 об.-29

37. Там же. К. 5. Ед. 1. Л. 29 об.-30

38. Там же. К. 5. Ед. 1. Л. 39, 39 об.

39. Там же. К. 5. Ед. 1. Л. 51

40. Слово Церкви, 1915, № 12, С.292

41. РГБ. Ф. 246. К. 6. Ед. 6. Л. 78

42. Там же. К. 5. Ед. 1. Л. 52.

43. Там же. К. 5. Ед. 1. Л. 64.

44. Там же. К. 9. Ед. 8. Л. 84.

45.Там же. К. 9. Ед. 8. Л. 113-114.

46. Там же. К. 9. Ед. 8. Л. 126.

47.Там же. К. 9. Ед. 8. Л. 129-129 об.

48. Там же. К. 92. Ед. 25. Л. 5, б.

49. Там же. К. 9. Ед. 8. Л. 140.

50.  Там же. К. 6. Ед. 6. Л. 90.

51. Церковь. 1908. № 17. С. 622-626.

52. РГБ. Ф. 246. К. 6. Ед. 6. Л. 73.

53. См.: СЛОВО Церкви. 1915. № 17. С. 412-413

Церковь, 2005