Одним из наиболее поучительных уголков Москвы является Рогожское старообрядческое кладбище: оно представляет из себя духовный и административный центр русской старообрядческой церкви, приемлющей священство, и в то же время хранит в своих соборах неоценимые сокровища русского иконописного искусства. До Рогожского кладбища можно добраться двумя путями. Первый путь таков: доехать на трамвае до Рогожской заставы, оттуда пройти пешком около 2 верст по Владимирскому шоссе и по Старообрядческой улице, ответвляющейся от шоссе направо, приблизительно в версте от заставы; на кладбище мы попадаем через главные ворота, выходящие на Старообрядческую улицу. Эта дорога более длинная, чем другая, от Покровской заставы, до которой также можно доехать на трамвае; от Покровской заставы до кладбища надо идти пешком 1,5 версты, сначала слободой, а затем, когда слобода кончится, свернуть с шоссе налево под первый железнодорожный мост Нижегородской дороги; против моста, в трех-четырех саженях от полотна железной дороги, находятся боковые, южные ворота кладбища. Этот путь короче и проще, и в хорошую погоду, когда тихо и сухо, надо предпочесть его; но в ветреную или сырую погоду предпочтительнее путь чрез Рогожскую заставу - там будет в ветер меньше пыли, а в сырую погоду - меньше грязи.
Рогожское кладбище было основано во время московской чумы, в 1771 г., когда все кладбища в черте города Москвы были закрыты, в том числе и два старообрядческих кладбища - одно, бывшее за Тверскими воротами, и другое у Донского монастыря. Взамен этих двух кладбищ, с разрешения графа Г.Г.Орлова, командированного в Москву для организации борьбы с чумою, старообрядцам, приемлющим священство, было отведено место за Рогожской заставой, направо от Владимирского шоссе, в поле. Там прежде всего были погребены в братской могиле старообрядцы, умершие от чумы; затем, по прекращении чумы, там осталось общее старообрядческое кладбище, и с разрешения императрицы Екатерины II были выстроены один за другим два храма, летний и зимний, построен богаделенный дом, и образовался постепенно целый старообрядческий поселок. Богослужение совершалось беглыми священниками, переходившими в старообрядчество из господствующей церкви; при Екатерине II и Александре I старообрядческий культ не подвергался преследованиям, на беглых попов правительство смотрело сквозь пальцы, и только со времени восшествия на престол Николая I для старообрядчества начались тяжелые времена. В 1827 г. было запрещено старообрядцам принимать священников, переходящих от синодской церкви; вслед затем были разгромлены и отняты у старообрядцев их монастыри на Иргизе, где производился прием, или "перемазывание" беглых священников. Эти репрессии побудили старообрядчество самым энергичным образом приняться за отыскание на востоке архиерея, который согласился бы перейти к ним и создать им независимое от синодальной церкви священство. Дело было нелегкое, так как старообрядчество считало и восточный клир зараженным ересью; ученые идеологи старообрядчества настаивали на приеме архиерея чрез тот же обряд перемазывания, какой применялся при приеме попов от господствующей церкви. Не сразу нашелся архиерей, который согласился на эти условия; но в конце концов, в 1846 г. в старообрядчество согласился перейти бывший босносараевский архиепископ Амвросий. Он был перемазан в старообрядческой зарубежной колонии Белой Кринице, в Австрии, на основании указа императора Фердинанда, разрешившего Белой Кринице иметь своего епископа. Амвросий посвятил тут же себе преемника, который в свою очередь посвятил архиепископа для Москвы и епископов для других местностей России. Все эти поиски и хлопоты стоили огромных денег; расходы взяли на себя крупнейшие московские рогожане, в том числе богатейшая уже в то время семья Рахмановых. Рогожское согласие старообрядчества вследствие этого называется иногда австрийским согласием, или имеющим австрийскую иерархию. Однако, правительство не признало этого нового священства. После некоторых колебаний, 7 июля 1856 г., вследствие настойчивых домогательств митрополита Филарета, опиравшегося на донос миссионера иеромонаха Парфения о том, что будто бы на Рогожском кладбище происходят оказательства раскола, соблазнительные для православных, и даже столкновения с православными, алтари летнего и зимнего храмов Рогожского кладбища были запечатаны, а построенный к этому времени третий храм был обращен в единоверческий. Никакие просьбы и хлопоты старообрядцев, доказывавших ложность доноса Парфения, не помогали; даже после официального удостоверения ложности этого доноса особой комиссией в 1880 г., алтари, по настояниям оберпрокурора синода К.П.Победоносцева, оставались запечатанными. Только 17 апреля 1905 г., на основании манифеста о веротерпимости, рогожские алтари были распечатаны, и в рогожских храмах возобновился правильный культ.
Против главных ворот со Старообрядческой улицы расположены главные храмы Рогожского кладбища. Войдя в ворота, мы видим прямо перед собою высокий храмколокольню, с одним высоким куполом и двумя боковыми, более низкими. Храмколокольня построен в 1912-1913 годах в память распечатания алтарей Рогожского кладбища. Представляя подобие старинных столпообразных храмов, колокольня украшена по фасаду рельефными изображениями сказочных райских птиц: Сирина, Алконоста и Гамаюна. В самом храме живопись выдержана в старом русском стиле, причем есть несколько старых икон 15-го века, новгородских писем ("Единородный Сын", "Триипостасное Божество" - Рахмановского собрания), и 17-го века, строгановских писем (подробности о стиле ниже), например, "Да молчит всяка плоть человеча" (Рахмановского собрания). Но наибольший интерес представляют два другие храма, находящиеся за колокольней. Слева мы видим изящный и простой храм в классическом стиле, одноглавый, с желтоватой окраской; это летний храм во имя Покрова Богоматери; справа - более вычурный, в стиле барокко, также одноглавый, зимний храм во имя Рождества Христова. Храмы эти, в особенности летний, являются настоящими музеями русской иконописи. Они украшены иконами, пожертвованными из старинных старообрядческих домов; с их стен на нас смотрят лики 14-17 веков, не подновленные и не искаженные невежественными реставраторами, так извратившими иконопись кремлевских соборов. Конечно, некоторые иконы и на Рогожском кладбище подвергались реставрации; но реставрация там производилась в полном согласии со старинными стилями, ибо старообрядческий иконописец считает грехом всякое отступление от старины в сторону "фряжских" новшеств, заполонивших иконопись господствующей церкви с конца 17-го века. Мы рекомендуем особенно внимательно осмотреть иконы летнего Покровского храма, собрание которого богаче и по количеству и по качеству. Храмы открыты ежедневно до 11,5-12 часов, пока не кончились службы; в воскресенье и праздничные дни панихид после обедни не служат, и потому храмы закрываются раньше, часов в 11. К этому времени, если нет охоты стоять длинное старообрядческое богослужение, интересное своими старинными напевами, и следует приезжать на кладбище. Иногда, когда собирается большая группа посетителей, даются им объяснения одним из служащих кладбища, большим знатоком старинной иконописи.
Внутренность летнего храма такова же, как и внутренность других больших храмов старой постройки. Справа и слева идет ряд столбов, поддерживающих своды центральной части; справа и слева от главного алтаря находятся два придельных. Свету много, так что в ясную погоду можно хорошо рассмотреть старую темную живопись икон. С правой стороны наше внимание прежде всего должно быть обращено на икону Спасителя в серебряном вызолоченном окладе, т.н. "Спаситель Главной", т.е. не во весь рост, а только изображение головы; икона иначе называется Спас Грозное Око. Это самая старая из икон, находящихся на Рогожском кладбище, 13-го или 14-го века, греческих писем. Стиль этот ведет свое происхождение от тех греческих иконописцев, которыми были украшены первые русские храмы; им подражали их русские ученики, пока не выработали особых русских стилей. В иконе Спасителя Главного, к сожалению, не видны все особенности греческого письма, но ясно выступают такие характерные черты, как мрачный коричневый тон лика, резкие, почти грубые линии рисунка, длинная, чисто византийская форма лица с круто выгнутыми бровями, с горделивым выражением. За окладом не видно фона, который в иконах греческого письма делался чаще всего золотым, а иногда темно-зеленоватого цвета; отсутствуют в этой иконе и "палаты", т.е. изображение зданий, около которых или в которых происходит событие, изображаемое на иконах. "Палаты" в греческих иконах тщательно выписывались, со строгим соблюдением византийских архитектурных стилей, хотя и с искаженной перспективой; иногда палаты разнообразились горным пейзажем. Поблизости от Спасителя Главного находится икона Боголюбской Божией Матери, новгородских писем 14-го века. Эта икона может служить образцом первых попыток русских иконописцев отрешиться от рабского подражания византийским мастерам; иконописцы, начавшие пробивать самостоятельные пути в иконописи, появились в Новгороде с 14-го века, где и создалась, при постройке больших соборов, новгородская школа иконописи. В иконе Боголюбской Божией Матери нет уже той деревянности лиц и мрачности колорита, как на греческих иконах, хотя лица все еще сохраняют византийский овал и черты; колорит разнообразнее, одежды расцвечены смелее, хотя кисть художника все еще боязлива и по привычке все еще часто тянется к старой коричневой охре. Богоматерь изображена стоящей со свитком, на котором написана молитва Вседержителю; к ногам Богоматери припадают "царие и князи и вси люди иноцы и простии", а Сам Вседержитель в правом углу изображен по пояс, с благословляющей десницей. В правом приделе - другая икона, тоже 14-го века, которая дает понятие о некоторых других чертах новгородского стиля. Это "Чудо в Хонех"; сюжетом ее является сказание о том, как один язычник хотел затопить христианскую церковь напором воды из озера; тогда Архипп-пономарь стал молиться Богу, и по его молитве явился архангел Михаил, который ударом жезла разверз в земле пропасть; в эту пропасть и устремилась вода из озера, так что храм был спасен. На иконе изображен архангел Михаил, разверзающий ударом жезла землю; в отверстие льется поток воды, изображенный не то в виде змеи, не то в виде толстого шнура; справа же стоит в молитвенной позе св.Архип около спасенной церкви, а на заднем плане - условные изображения не то горы, не то зданий; наверху - изображение Троицы в виде трех странников у дуба Мамврийского. Лицо архангела Михаила уже не продолговатое, а круглое, как потом будут писать все русские иконописцы, по образцу русского типа лица; византийские "палаты" превратились в условные бесформенные украшения заднего плана (на некоторых иконах новгородского письма "палаты" прямо заменяются шашечками и кружочками).- Затем, целый ряд икон новгородского письма находится в иконостасе главного алтаря. Тут прежде всего надо отметить икону Смоленской Божией Матери Одигитрии, приписываемую знаменитому иконописцу новгородской школы начала 15-го века, Андрею Рублеву; если эту икону писал не он сам, то кто-нибудь из его ближайших учеников. Строгое выражение лица Богоматери, выписанного резкими штрихами, говорит о близком родстве стиля Рублева с греческим стилем; но вся икона заметно разнится от греческих, благодаря мягким тонам красок. Богоматерь Рублева не подавляет своею горделивостью, подобно греческим иконам, но заставляет склониться перед ней с благоговением. Недаром Стоглавый собор 1550 г., столь чуткий к русской религиозной традиции, признал работы Рублева за достойные подражания образцы, наравне с греческими иконами. В том же иконостасе новгородские иконы 15-го века - Господь Вседержитель, около царских врат, уже с мягко выписанным ликом, храмовая икона Покрова Богоматери, замечательная по колориту красок; "палаты" здесь представлены уже в виде новгородского храма; затем во втором ярусе иконостаса находятся, между прочим, две замечательные по драматизму иконы той же эпохи и стиля - Распятие и Снятие со Креста. Византийская неподвижность здесь исчезает совершенно; новгородский иконописец 15-го века, живший в тревожное время внутренних смут и внешних опасностей, не мог и в своем искусстве остаться бесстрастным; в своем реализме он не остановился даже перед такой технической деталью, как изображение Никодима (или Иосифа Аримафейского), с клещами в руках, вытаскивающего гвозди из ног Исуса. В алтаре есть также несколько замечательных икон 15-го века новгородских писем; иконы Богоматери и апостолов Петра и Павла наиболее выдаются выразительностью и живостью лиц и художественностью техники. Новгородский стиль, счастливо соединивший в себе византийскую строгость (но не неприступность) ликов с жизненностью и драматизмом изображения и с мягкостью тонов, считается у старообрядцев стилем иконописи, наиболее соответственным духу старины и религиозному чувству; современные старообрядческие иконописцы подражают чаще всего новгородским образцам. Близок к новгородскому стилю стиль псковский; два характерных образца этого стиля 15-го века находятся в левом приделе. Это св.Иоанн Предотеча в пустыне и Усекновение главы Иоанна Предотечи. В той и другой иконе интересна модификация византийского горного пейзажа, который на второй иконе даже не вяжется с сюжетом; во второй иконе слиты в одну композицию два момента: воин, очень похожий на ангела, занес меч над головой Иоанна, а у ног Иоанна на блюде уже лежит его отрубленная голова. Над южными дверями главного алтаря находится икона Символ Веры, по своему стилю сразу отличающаяся от новгородских образцов. В двенадцати миниатюрах иллюстрированы двенадцать членов Символа Веры; миниатюры тщательно и тонко обработаны, фон и поля красочные, краски разнообразные, лики более светлые, хотя еще и не белые, и много золота. На левой стороне иконостаса - другая икона, поражающая оригинальностью трактовки. Она изображает Благовещение в таком виде: Богоматерь зачерпывает кувшином воду из колодца; в это время к ней слетает с неба архангел Гавриил; наверху - Вседержитель, слева палаты, справа - дерево с плодами; Богоматерь в полоборота повернулась к ангелу. Обе иконы работы царских московских мастеров 17-го века. В Москве со времени построения больших кремлевских соборов образовалась своя иконописная школа, воспринявшая многое от новгородских мастеров, но уже в 15-м веке подвергшаяся влиянию Запада и в то же время не стеснявшая свободы иконописцев раз установленными шаблонными формами. Отсюда разнообразие сюжетов, смелость в их трактовке и живость красок. Но в то же время свобода московских иконописцев повела к загромождению рынка иконами, противными религиозному чувству тогдашних церковных руководителей, и Стоглавый собор постановил: "писать иконы с древних образцов, и как писал Ондрей Рублев и протчии пресловущии иконописцы... а от своего замышления ничтоже творить". Однако это постановление не связало свободы московских иконописцев, и при Алексее Михайловиче была уже основана школа при царском дворе для иконописцев. Из этой школы выходили мастера, расписывавшие храмы не только в Москве, но и в других городах, и по заказам частных лиц. Из последних известные купцы Строгановы в 17-м веке создали свой иконописный стиль, разновидность московского. В особом киоте в летнем храме находятся иконы, пожертвованные К.Т.Солдатенковым, и среди них несколько икон строгановского письма. Из них выдается Царица небесная на престоле; около нее святой старец Максим Исповедник, а другой святой, с крестом - великомученик Никита. Длинные фигуры, тончайшая разработка деталей, доходившая до вычурности, яркие тона, множество золота - во всем этом виден тот же московский стиль, только подчеркнутый и усугубленный. В том же киоте - две иконы Владимирской Божией Матери, строгановских писем; одна изображает только Богоматерь, а другая - Богоматерь с "праздниками" (дванадесятыми). Эти двенадцать миниатюр сделаны еще более любовно и тонко, чем миниатюры на иконе, "Символ Веры". Лучшим мастером Строгановской школы считался Прокопий Чирин; две его иконы, Спасителя и Богоматери, находятся в библиотеке кладбища и принадлежат к Рахмановскому собранию.
Если теперь из летнего храма перейдем в зимний, то там мы также найдем образцы старинной иконописи, хотя и в меньшем числе. В иконостасе мы обратим внимание на две иконы московских писем 17-го века: Иоанна Богослова, в задумчивости склонившегося над своим Евангелием, с ангелом на левом плече, как бы нашептывающим ему слова, которые он должен написать, и Николу с житием, т.е. с миниатюрными изображениями событий его жизни. В алтаре интересны две иконы строгановских писем - Николы, работы Никиты Павловца, в строгом, почти новгородском духе, и икона, в ряде миниатюр изображающая Рождество Христово, в чисто строгановском стиле. Тут вокруг сцены Рождества соединены все другие сопровождающие события: пастухи в рождественскую ночь, поющие ангелы, поклонение волхвов, избиение младенцев. Вся представленная в храмах Рогожского кладбища иконописная старина свято хранится только старообрядцами. В господствующей церкви со времени Никона возобладало "фряжское", т.е. итальянское влияние, внесшее в иконопись чисто живописные приемы. Эти приемы в применении к иконописанию вскоре застыли в иконописную рутину, которой следуют в настоящее время все ремесленники - иконописцы, делающее по готовому шаблону иконы для иконных лавок на Никольской.
Из храмов отправимся на самое кладбище. Пройдя мимо летнего храма, мы оставим слева большой дом, где живет московский старообрядческий архиепископ. Тут происходят съезды представителей от всех старообрядческих общин Рогожского согласия, состоящие из мирян и клириков; эти съезды управляют делами старообрядческой церкви: избирают епископов, делают соборные постановления, разрешают церковные споры. Дом крытым проходом соединен с третьим храмом, св.Николы, до сих пор остающимся в руках единоверцев. Пройдя через крытый проход, мы чрез калитку попадаем на кладбище, на главную дорожку. Имена на могильных памятниках сейчас же вскроют нам социальную основу старообрядчества. Тут лежат все представители крупной буржуазии: Шелапутины, Рахмановы, Пуговкины, Бутиковы, Кузнецовы, Рябушинские, линия Тимофея Саввича Морозова, Капырины, Рязановы, Ленивовы и многие другие. Свернем от могил Рахмановых налево: мы выйдем к небольшому продолговатому холму, на котором стоит старый, обросший мхом и плесенью обелиск, а около него - две-три старые могильные плиты. На обелиске, украшенном Адамовой головой, мы прочитаем, что это место было отведено для погребения умерших от чумы старообрядцев; тут же, на сторонах обелиска, мы прочтем стихотворное описание ужасов чумы, сделанное каким-то наивным доморощенным поэтом:
В числе множества удручающих смертных скорбей
Моровая язва свирепее всех поедает людей,
Не щадит она младенцев, ни юношей цветущих лет,
И самым древним старцам от нее пощады нет.
Сия величайшая в мире на человечество напасть
Издревле ужаснее браней наводит собой страсть,
Хотя не всегда одинаково в людях тоя действие бывает,
Но равно всех определениях (?) лютостью своею убивает.
Болящие чувствуют начало похуждения,
Великие во всех членах расслабления.
Руки и ноги у них так дрожали,
Что подобно пьяным, шатаясь, упадали,
Притом озноб и головную боль они ощущали,
А внутренность их воспаления и жажда возмущали.
Многие, обременяяся жестокими рвотами
И несносными судорожными ломотами,
Затем изнурялись с большим резом и поносом,
А иногда оказывались и кровотеченья носом.
Все таковые следствия последних сил лишали
И на другой день поражаемых нещадно умерщвляли.
Знаменательное место: это та ячейка, из которой выросло Рогожское кладбище.
Возвратившись с погоста вновь к храмам, мы увидим среди целого ряда различных зданий старообрядческую типографию для печатания богослужебных книг, здание старообрядческого института, который должен приготовлять для старообрядческой церкви образованных клириков. Этот институт является официальным учреждением для выполнения старинной традиционной функции Рогожского кладбища, как академии старообрядчества: начиная с момента основания кладбища именно оттуда расходились по всей старообрядческой Руси знатоки церковного устава, богослужебного чина, чтецы и певцы, перенимавшие традиции старины от ветеранов старообрядчества. Среди этих последних до сих пор нередки типы начетчиков, живущих психологией 17-го века, придающих обряду и букве магическое значение и поднимающих в 20-м веке на соборах и съездах вопросы о брадобритии и курении табаку. Средневековье странным образом уживается здесь с культурной формой церковной организации, не знающей деспотизма и выделения клира в особую породу людей и поставленной всецело на соборном начале. И выходя из этого уголка старой веры, как-то странно видеть здесь же, у самых стен кладбища, грохочущие поезда; а вместе с тем их шум и грохот так просто и ясно связывается с именами тех, кто лежит на Рогожском кладбище.
1. Держателем права собственности на данную книгу является Издательская группа Тверской никольской старообрядческой общины (kitezh@sonnet.ru)
2. Свободное использование и распространение данной книги разрешается только для некоммерческих целей (образовательных, исследовательских, учебных и пр.)
3. Какое-либо коммерческое использование данной книги возможно только с разрешения собственника.
Опубликовано на сайте "Библиотека"
|
