Предисловие

С момента своего основания в конце 18-го столетия и до настоящего времени Рогожское кладбище остается наиболее значительным центром русского православия. Его история наполнена трагическими и славными событиями и отражает историю всей Церкви в последние столетия. Однако немногие из прихожан кладбища могут рассказать о его прежних днях; мало где об этом сегодня можно прочитать. Старые публикации практически недоступны, новых почти нет. В данном издании мы пытаемся восполнить этот недостаток, публикуя "Очерк истории Рогожского кладбища в Москве” В.Е.Макарова и статью "По старообрядческой Москве”. Обе работы, опубликованные в начале нынешнего столетия, удачно дополняют друг друга: в первой мы видим описание давних исторических событий, во второй - взгляд на современное авторам состояние кладбища; для нас, живущих на пороге 21-го столетия, это уже история.

Читая предлагаемые материалы, следует помнить, что автор "Очерка” - старообрядец; авторы путеводителя "По Москве”, скорее всего, к старообрядчеству отношения не имели, но, видимо, относились к нему без предвзятости.

 При подготовке данного издания мы незначительно сократили и отредактировали авторский текст. Рассчитывая на то, что нашими читателями будут не только старообрядцы, мы добавили ряд примечаний, которые, как мы надеемся, облегчат понимание.

В.Е.Макаров

ОЧЕРК ИСТОРИИ РОГОЖСКОГО КЛАДБИЩА В МОСКВЕ

В то время, с которого начинается наш рассказ, отведенная в Москве за Рогожской заставой для погребения старообрядцев, приемлющих священство, местность Рогожского кладбища представляла не что иное, как несколько рядов могил рядом с большим курганом, свидетелем моровой язвы (чумы) 1771 г. Могилы не были даже обнесены забором, не осенены деревьями. В настоящее время за очень длинным и высоким забором взору открывается вид целого обширного поселка, устроенного с возможным удобством: внушительные храмы, огромная новая колокольня, богаделенная и иные палаты, прекрасная новая больница, новый приют для душевнобольных, училища, контора, много частных домов и келий, скотный двор, водокачка, бани, пожарные трубы и т.п. Везде виден порядок. На незанятых и незастроенных пространствах кладбища лежат зеленеющие луга и огороды. В проточном пруду (60 сажен длины, 15 сажен ширины), пополняемом родниковой, чистой и прозрачной водой, воспрещается купанье и мытье платья. Здесь, на особом помосте, устроена деревянная часовенка, в виде балдахина, называемая "Иордань". До пятидесятых годов 19-го века на эту Иордань ко дню праздника Богоявления, несмотря на даль и морозы, не только собирались все московские старообрядцы, но обыкновенно тянулись целыми обозами старообрядцы и из провинции, особенно из Гуслиц, за "большой водой". Со времени насильственного обращения одной из Рогожских часовен в единоверческий храм во времена николаевщины, выходы старообрядцев на освящение воды прекратились, и только провозглашение свободы вероисповедания дало возможность старообрядцам снова воспользоваться этой осиротевшей было "Иорданью".

 Как создалось это кладбище, и как оно постепенно дошло до современного своего положения, я и хочу рассказать.

 Рогожское кладбище имеет свою богатую любопытными подробностями историю, для составления которой и в петербургских, и в московских архивах, да и в самом Рогожском, материалов более, чем достаточно. Эти материалы ждут своего исследователя для составления подробной истории кладбища. Не вдаваясь в эти подробности, я ограничусь сравнительно кратким очерком.

Московское старообрядчество очень многочисленно. Еще в 1845 г. всех старообрядцев в Москве и губернии официально числилось 73484 человека обоего пола. Но чтобы определить действительное количество старообрядцев, вскоре после того министерство внутренних дел произвело частное исследование, не полагаясь на показания официальной статистики.

И оказалось старообрядцев уже 186000 человек, из которых приемлющих священство 120000 человек, причем половина этого количества в Москве, половина в губернии.

О многочисленности и силе московского старообрядчества, приемлющего священство, можно заключить и из числа храмов и моленных, которых в Москве насчитывается около тридцати.

Московское старообрядчество издавна отличалось и своим богатством, вследствие принадлежности к нему большого количества купцов и фабрикантов. Из именного списка главнейших прихожан Рогожского кладбища, относящегося к 1836 г., видно, что из них купеческих семейств было 138, не считая потомственных граждан, коммерции и мануфактур-советников и т.п. В среде московских торговцев и промышленников мы до сих пор видим много старообрядцев, владеющих огромными капиталами: известные на всю Россию первоклассные фабрики, заводы московского промышленного района созданы старообрядцами. Это и естественно. Патриархальная, здоровая и сильная старообрядческая семья до второй половины 19-го столетия жила во всем согласно своим предкам, по Домострою. Отсюда старообрядческая домовитость, бережливость, расчетливость, осторожность в делах, трудолюбие, трезвость и враждебность к моде и роскоши. А если вы припомните, что старообрядцы все время подвергались гонениям и стеснениям за веру, при которых и богатый, и бедняк подвергались одинаковому унижению личности и человеческого достоинства, то поймете, почему в старообрядчестве прежнего времени развиты были более, чем где-либо, взаимная сплоченность, помощь и поддержка. Примите, далее, во внимание прежнюю замкнутость старообрядцев, чуждавшихся людей иной веры, и тем сильнее покровительствовавших своим одноверцам, братьям по несчастью. Учтите, наконец, общие экономические условия конца 18-го и всего 19-го столетия, когда беспечное и праздное "благородное сословие" все более и более теряло под собою почву, проживалось, и центр тяжести постепенно, но верно передвигался в сторону промышленного капитала, и вы многое поймете в процессе накопления богатств в руках старообрядцев. Таким образом, уже в начале 19-го столетия многие московские старообрядцы владели миллионными состояниями. Но старообрядцы умели не только накапливать капиталы, а что еще важнее, сохранять их нерастраченными в своих родах. Старообрядцы еще в конце 18-го, а главным образом в течение первой половины 19-го столетия завели много фабрик и заводов, в самой Москве и губернии, а особенно в Богородском уезде, в так называемых Гуслицах, почти сплошь населенных старообрядцами. Окрестные крестьяне становились рабочими на фабриках, конторщиками, приказчиками и т.д., другие работали на дому для фабрикантов. Ткацкий станок стал принадлежностью чуть не каждого дома, и землепашцы превратились в мелких промышленников. Быстрым темпом шло развитие московской промышленности, особенно хлопчатобумажной, богатели и старообрядцы не по дням, а по часам. И мы видим в Москве некоторых из таких старообрядцев, представителей денежного капитала, деды которых были крепостными крестьянами.

А в то же время потомки родовитой дворянской знати старой Москвы прожигали дедовское добро и, легкомысленно презирая родную старину, спускали за бесценок родовые памятники семейной жизни предков, чтобы вырученные деньги прокутить или свезти заграницу. Палаты боярских внуков и правнуков иногда превращались в жилища купцовстарообрядцев или в их промышленные и торговые заведения. Наконец, самые подмосковные села некоторых бояр и вельмож 18-го столетия, вроде Кунцева и других, стали переходить в руки старообрядцев. Но с особенной охотой старообрядцы скупали у промотавшихся "недорослей" старинные книги и рукописи, старинную домашнюю утварь и более всего древние родовые иконы, когда-то стоявшие в "крестовых" царских приближенных, а затем, как ненужный хлам, сваленные в кладовые невежественными барами, со времен Петра I нахватавшимися верхушек западноевропейской цивилизации, в виде кое-какой ненужной мишуры и внешнего блеска, без внутреннего содержания.

Я, конечно, далек от того, чтобы курить фимиам пред капиталистами, хотя бы и старообрядцами. Капитал везде и всегда имеет и свои большие теневые стороны. Но сохранением драгоценных старых книг, рукописей и икон, вообще памятников старорусского искусства, мы обязаны почти всецело им. Скупая древние святыни и сохраняя их, как зеницу ока, как бесценное наследие старины, пред которою старообрядцы благоговеют, они оказали неоценимую услугу русской истории и археологии. Без них почти все погибло бы бесследно и безвозвратно.

Старообрядческое московское общество богатело и росло потому еще, что многих провинциальных старообрядцев, особенно торговцев и промышленников, всегда тянуло к Москве: этому способствовали и характер их занятий, и слава первопрестольного "царствующего града", где жили почитаемые старообрядчеством святители, от Петра митрополита до патриарха Иосифа, и где сохранилась такая масса заветных памятников русской старины. Ни застенки и дыбы Преображенского приказа, ни "Раскольническая Канцелярия", просуществовавшая в Москве до 1763 г., ни штрафные деньги на заставах за бороду, ни особая "указная” одежда с желтым козырем - не могли удержать старообрядцев, исконных русских людей, верных историческим преданиям своей отчизны, от стремления к "московскому житию".

Все это я говорил к тому, чтобы показать, при каких условиях и на какой почве могло создаться и развиваться такое большое и богатое старообрядческое учреждение, как Рогожское кладбище, накопившее и сохранившее для потомства такую массу драгоценных памятников церковной старины и искусства. Когда обозреваешь учреждения и святыни Рогожского кладбища, невольно преклоняешься пред той энергией, трудом, любовью к старине и усердием, которые проявлены нашими предками - создателями кладбища.

Еще в первой половине 18-го столетия московские старообрядцы, приемлющие священство, имели общественные моленные, устроенные в домах богатых людей, а также два особые кладбища: одно близ Донского монастыря, другое за Тверскими воротами. На это указывает надпись на памятнике, поставленном на Рогожском кладбище, на так называемой "моровой могиле", в которую хоронили чумных. Эта надпись гласит: "Место сие отведено для погребения усопших староверов в лето от сотворения мира 7279, вместо таковых, до сего бывших двух кладбищ, единаго у Донскаго монастыря, а другаго за Тверскими воротами". При каждом кладбище находились часовни и жилые помещения для священников, принимаемых от господствующей церкви, а также уставщиков и дьячков. Но во время чумы 1771 г. старообрядцам, приемлющим священство, была отведена за Рогожской заставой часть земли, принадлежавшей деревне Новоандроновке, населенной старообрядцами. Здесь и было устроено знаменитое впоследствии Рогожское кладбище.

На одном могильном памятнике Рогожского кладбища сохранилась надпись о погребении первого чумного (Матвей Вас.Мумин) 11 сентября 1771 г. Это показывает, что Рогожское кладбище открылось раньше Преображенского (беспоповского), так как приказ Правительствующего Сената об отводе последнего дан лишь 15 сентября 1771 г.).

О правах старообрядцев на занимаемую Рогожским кладбищем землю в 1835 г. производилось дело, находящееся в архиве московского генерал-губернатора (3 декабря 1835 г., N 68 - 34). Попечители кладбища на запрос о документах отвечали: "Во время моровой комиссии (1771 г.), по распоряжению правительства, для устроения их старообрядческого кладбища отведено было место за Рогожской заставой; документ же сей во время нашествия неприятеля в 1812 г. утрачен, а журнал онаго, полагать надобно, должен находиться при делах оной комиссии". Попечители при этом представили два рескрипта императора Александра I: один начальнику московской столицы графу Салтыкову, другой Вятскому губернатору, тайному советнику Руничу, по представлению которого даны оба рескрипта. Вот что гласят эти важные документы:

Граф Иван Петрович! Узнав, что прихожанам новоустроенной церкви во имя Введения Пресвятыя Богородицы, что Салтыковым мостом, отведено кладбище близ старообрядческого Рогожского против воли старообрядцев и с отнятием у казенных крестьян деревни Новоандроновки хлебопашенной их земли, я нахожу нужным приметить, что земский суд, учинивший сей отвод, неправильно поступил, не снесясь в оном с духовным правительством, по распоряжению коего прихожанам Введенския церкви предоставлено было уже иметь погребение мертвых в Покровском монастыре или на мирском кладбище. Посему и поручаю вам, сходственно мнению преосвященного митрополита Платона, основанному на взаимных отношениях старообрядцев к сим введенским старообрядцам и на устроении церковной тишины и спокойствию землю, им отведенную от деревни Новоандроновки, возвратить в прежнее ее владение, а прихожанам сим объявить, чтоб они следовали решению, данному на их прошение от митрополита. Впрочем, пребываю к вам благосклонный. Александр. В С.-Петербурге, апреля 17-го дня 1802 г. Сию копию засвидетельствовал тайный советник, вятский гражданской губернатор Павел Рунич.