В 1828 г. кн. Голицын дважды посещал Иргизские монастыри, пытаясь склонить их обитателей к принятию единоверия. При первом посещении в начале весны переговоры о принятии единоверия прошли безрезультатно. При втором посещений 14 июня кн. Голицын собрал всех 62 иноков Нижне-Воскресенского монастыря и прочитал им не­существующее секретное положение правительства об уничтожении всех Иргизских монастырей, если те не пожелают принять единоверие. Так обманом ему удалось полу­чить от настоятеля Адриана подписку о принятии единоверия. Но остальные четыре монастыря не последовали примеру Нижне-Воскрсенского.

Известие о намерении Нижне-Воскресенского монастыря принять единоверие взволновало Иргиз. В Верхне-Спасопреображенском монастыре немедленно собрался собор, который отлучил от общения отступников от веры. 50 старообрядцев из Криво-лучья предъявили Адриану требование отказаться от своего намерения. Многие из ино­ков и бельцов Нижне-Воскресенского монастыря бурно протестовали, а 10 иноков и 5 бельцов, опасаясь преследований, вообще покинули обитель [10, с. 254; 16, с. 309 -310]. Под давлением старообрядческой общественности 29 июня Адриан послал кн. Голицыну письмо за подписью 29 иноков и бельцов с просьбой вернуть подписку, од­нако тот вопреки своему слову отказал им. В октябре Адриан, не способный и не имевший сил устоять в неравной борьбе, отказался от должности настоятеля, и на его место был избран Никанор.

Параллельно с этим кн. Голицын стал проводить аресты: взяты под стражу 15 июня в Нижне-Воскресенском монастыре инок Иосафа, 3 июля 2 инока Средне-Никольского монастыря, несколько позже 4 инока Нижне-Воскресенского монастыря, 8 июля един­ственный священник того же монастыря.

Докладывая в министерство о результатах поездки, кн. Голицын настаивал на необ­ходимости уничтожения Иргизских монастырей и предлагал для реализации этого це­лую систему мер. Указом правительства от 2 августа 1828 г., опиравшимся на голицын-ский доклад, во внутреннюю жизнь монастырей был введен ряд запрещений: нельзя отлучаться из монастырей без разрешения губернатора, принимать в бельцы и послуш­ники, постригать в монашество, держать лиц с просроченными паспортами и т. д.

Угроза уничтожения Иргизских монастырей побудила целые селения - Сухой Отрог, Кормежка, Криволучье, Большой Кушум - выразить намерение присоединиться к ним в знак поддержки. 554 жителя этих селений подали официальное прошение о занесении их в списки старообрядцев, куда они не записались в 1811 г., когда проходил об­зор всех религиозных конфессий, из-за опасений преследования. Данные селения все­гда были старообрядческими, однако только теперь они явно и решительно выразили свою религиозную принадлежность.

История уничтожения Нижне-Воскресенского монастыря широко известна [3, с. 15 - 16; 16, с. 315 - 326]. Все началось с того, что в январе 1829 г. бельцов (их было 19 человек) стали по одному вылавливать из монастыря и забирать в рекруты. Уступив насилию со стороны кн. Голицына, Никанор согласился на принятие единоверия и сумел склонить к этому часть иноков (всего 9 человек), хотя и осознавал, что идет вопреки своим убеждениям. Активных противников обращения, не согласившихся принять единоверие, во главе с Прохором (до 60 человек) губернатор велел удалить из мона­стыря. Они были либо отданы в солдаты, либо сосланы в Сибирь. В обмен за принятие единоверия Никанор просил у кн. Голицына отпустить 8 человек, жителей обители, со­державшихся в этот момент под стражей. Однако тот просьбу проигнорировал.

Известие о согласии Никанора принять единоверие привело крестьян соседних се­лений Мечетной и Криволучья к волнению. В марте в Криволучьи собирались тайные сходки, на которых произносились пламенные речи с целью возмутить старообрядцев и подтолкнуть их к активному противодействию намерениям Никанора.

27 июля император Николай I утвердил доклад Синода об обращение Нижне-Воскресенского монастыря в единоверие. В октябре тихо прошло освящение обеих церквей. Старообрядцы молча подчинились факту, беспорядков при этом не было. Монастырь быстро опустел, так как мало нашлось желающих поступить в него.

В 1829 г. постигло несчастье и Верхне-Спасопреображенский монастырь. 10 мая в нем произошел пожар: полностью выгорели деревянная церковь, колокольня, больше половины келий (26 строений), частично пострадали каменная церковь и монастырская ограда. Старообрядцы обратились к новому саратовскому губернатору Виктору Яков­левичу Рославцу с просьбой о разрешении произвести в монастыре восстановительные работы, и 10 июня 1830 г. комитет министров удовлетворил ее. За короткий срок монастырь по существу отстроился заново и приобрел вид величественнее прежнего: со­оружена большая каменная церковь, появились новые кельи, хотя число их несколько уменьшилось. Восстановление монастыря завершилось в 1834 г. обнесением его новой оградой и постройкой высокой башни-колокольни. Кстати, в это же время забором обносится и Средне-Успенский монастырь.

Старообрядцы сразу же воспользовались снисходительным отношением к себе со стороны нового губернатора. В 1830 г. в нескольких селах открылись новые моленные, а в часовне с. Криволучье начали отправлять богослужения открыто, с колокольным звоном. Комитет министров запретил колокольный звон, но преследовать старообрядцев не стал.

В этом же году умер настоятель Верхне-Спасопреображенского монастыря Гавриил и на его место выбран Силуян, который поселился в монастыре в 1816 г. ис 1828 г. фактически управлял им. Сюда после обращения Нижне-Воскресенского монастыря переместился центр Иргиза, главой которого и стал Силуян.

После голицынских гонений Иргиз быстро воспрял духом и ожил. Если при кн. Голицыне иноки и бельцы десятками покидали обители, то теперь поток паломников и переселенцев на Иргиз стал больше прежнего. К 1832 г. монастыри, особенно женские, мало-помалу начинают вновь наполняться.

Как протест на действия властей старообрядцы стали искать формы публичного выражения своих религиозных чувств. Во-первых, в старообрядческих селениях появилось нетерпимое отношение к попам-новообрядцам. Так, в Мечетной, Кормежке, Пузановке, Криволучье, Большом и Малом Кушумах были случаи угроз расправы над свя­щенниками господствующей церкви со стороны старообрядцев. В других селениях, на­пример, в с. Порубежке, шла открытая пропаганда староверия простыми крестьянами. Старообрядцы больше не нуждались в беглых попах, а сами вели богослужение, отправляли требы, крестили, хоронили, исповедовали. Во-вторых, продолжился переход старообрядцев из тайных в явные. В 1833 г. старообрядцы с. Каменки официально оформили свою конфессиональную принадлежность. Многие последовали их примеру и сотнями записывались в старообрядцы. По официальным данным к концу 1833 г. на

Иргизе насчитывалось до 30000 старообрядцев¹, в Средне-Никольском монастыре обитало 39 человек, Верхне-Спасопреображенском - 99, Средне-Успенском - 253 и Верх-не-Покровском - 292 (но эти цифры, скорее всего, занижены) [16, с. 347, 352].

Итак, в связи с угрозой потери монастырей старообрядцы стали действовать вызывающе смело и открыто, что побудило властей к новым шагам. В 1833 г. секретный комитет по делам о расколе постановил через министра внутренних дел выяснить о возможности обращения в единоверие Средне-Никольского монастыря. По указу Си­нода и высочайшей резолюции в 1834 г. Саратовская консистория создала миссию для обращения старообрядцев, которой было предписано действовать в том числе в Иргизских монастырях и окружающих бывший Нижне-Воскресенский монастырь селениях, особенно в Криволучье. В конце марта члены миссии посетили старообрядцев Мечет-ной, Каменки, Давыдовки и Пузановки. Несмотря на запрещение, в 1834 - 1835 гг. Ир-гизские монастыри продолжали безнаказанно принимать исправу беглых попов, рассы­лать священников, а также постригать в монахи. Поэтому 20 декабря 1835 г. секретный комитет в очередной раз постановил, а 17 января 1836 г. государь утвердил запретить настоятелям Иргизских монастырей принимать беглых священников.

В начале 1836 г. вновь назначенный саратовский губернатор Алексей Петрович Степанов посетил оба Средних монастыря и предложил их жителям принять единоверие, но те отказались. Тогда он с целью уменьшения численности иночествующих при­казал выслать из монастырей людей с просроченными паспортами, а после отказа под­чиниться в июне удалил их силой. В конце года по его предложению Секретный коми­тет составил постановление об обращении Средне-Никольского монастыря в единоверие, где не принявших единоверие предполагалось перевести в Верхне-Спасопреображенский, а женщин из Средне-Успенского в Верхне-Покровский мона­стырь. Николай I утвердил это постановление, и местные власти принялись его выполнять. О том, как это происходило, имеются многочисленные свидетельства [2, с. 75 -83; 3, с. 26 - 30; 9, с. 340 - 351; 14, с. 304 - 312; 16, с. 375 - 397].

8 февраля 1837 г. единоверческий архимандрит Зосима со спутниками прибыл в Средне-Никольский монастырь, зачитал настоятелю Корнилию и братии постановление и предложил принять единоверие. Пока шли переговоры, в монастыре собралось более 300 старообрядцев из г. Николаевска и близлежащих селений Каменки, Толстовки, Давыдовки и Пузановки. Защитники монастыря решительно отказались повиноваться, и исполнители повеления удалились ни с чем. На следующий день в монастыре собра­лось до 500 старообрядцев из окрестных сел. Народ вновь оказал сопротивление. Также встретил архимандрита и Средне-Успенский монастырь. Две недели он тщетно старал­ся убедить старообрядцев покориться.

21 февраля в монастырь, в котором держали оборону 42 инока и 500 крестьян, прибыл сам губернатор. Он приказал выдворить защитников из монастыря. Солдаты стали бить народ, раздался набатный звон, и тысячи людей из города и всех соседних сел ста­ли прибывать для защиты монастыря. Видя опасность, губернатор покинул обитель.

12 марта губернатор предпринял последнюю попытку решить все миром, но 1049 старообрядцев, оборонявших монастырь, наотрез отказались от добровольной покорности. Тогда он стал действовать силой и, собрав войска, 13 марта двинулся на мона­стырь. На этот раз защищать монастырь из окрестных сел собрались более 3000 старо­обрядцев. Через пожарные трубы на них полилась холодная вода, казаки ударили в нагайки, солдаты пустили в ход приклады. Вскоре монастырь был очищен, 379 человек арестовано. Затем явился архимандрит Зосима, который окропил обе церкви святой во­дой.

Так произошло насильственное и кровопролитное обращение в единоверие Средне-Никольского монастыря. Вскоре был закрыт и Средне-Успенский монастырь, но на этот раз без сопротивления. Монастырскую часовню запечатали.

По приказу губернатора из Средних монастырей в Верхние переведено 8 иноков и 13 инокинь. Остальные отправлены по местам своего прежнего жительства. 2 священника, захваченные в монастыре, отосланы к их епархиальному начальству, и 13000 ок­рестных старообрядцев лишились возможности совершать требы [16, с. 400]. Всего же на Иргизе в это время насчитывалось до 27000 старообрядцев [10, с. 315].

Уничтожение Средних монастырей было тяжелым ударом для старообрядчества, но этот удар придал ему новые силы и заставил крепче сплотиться для самозащиты. На Иргизе остались два Верхних монастыря, которые в глазах старообрядцев приобрели еще большее величие. В 1837 г. в Верхне-Спасопреображенском монастыре стали отправлять богослужения с особой торжественностью и колокольным звоном, однако власти запретили настоятелю Силуяну употреблять колокольный звон и велели снять колокола.

25 мая 1837 г. в Верхне-Покровском монастыре пожаром уничтожено до 50 дворов, пострадало до 130 человек. Новый саратовский губернатор Бибиков разрешил восстановить только келью настоятельницы.

С 1838 г. иргизские старообрядцы стали испытывать огромные трудности из-за отсутствия священства, так как и в Верхне-Спасопреображенском монастыре священни­ков не стало. В связи с этим настоятель Силуян с братией просили губернатора разре­шить им либо обращаться за исполнением треб в Саратов или Вольск, где священники еще были, либо приглашать их к себе в монастырь. Но Бибиков ни на то, ни на другое не согласился. Такое сложное положение подтолкнуло старообрядцев к мысли о необ­ходимости организации собственного архиерейства. По утверждению П. И. Мельнико­ва, инициатива учреждения заграничной старообрядческой иерархии принадлежит на­стоятелю Силуяну и иноку Афонию (А. К. Кочуеву), поселившемуся в Верхне-Спасопреображенском монастыре в 1828 г. Иргизские старообрядцы несколько воспря­ли духом, когда в Николаевске не ранее октября 1838 г. поселился старообрядческий священник. Отправление треб он проводил тайно за городом, в степи или лесу в особой полотняной палатке [16, с. 408].

5 мая 1839 г. в с. Каменке запечатали старообрядческую часовню. На следующий день собравшийся около нее народ пришел в такое волнение, что готов был силою распечатать ее. По этому факту было проведено расследование [8, с. 512 - 513].

Несмотря на уничтожение трех Иргизских монастырей, благодаря подвижническим трудам бывших их обитателей, старообрядчество в прииргизском крае к концу 1830-х гг. продолжало набирать силу. В течение последних 4 лет, казалось, в него перешло все прииргизье. Поэтому власти, не поняв истинных причин его роста, в 1839 г. решили уничтожить последние Верхние монастыри. Прежде всего по предложению Бибикова правительство постановило ограничить число инокинь Верхне-Покровского монастыря только теми, которые приписаны к нему по восьмой ревизии 1833 г. В результате из 196 обитательниц монастыря оставлено в нем 67, а остальные 129 были удалены к местам прежнего жительства [16, с. 412 - 413].

В конце 1840 г. новый саратовский губернатор Фадеев посетил Иргизские монастыри подобно тому, как начинали свою деятельность многие из его предшественни­ков. Опираясь на результаты этой поездки, 27 апреля 1841 г. государь повелел обратить в единоверие Верхне-Спасопреображенский и Верхне-Покровский монастыри.

Ранним утром 28 мая губернатор с небольшим отрядом солдат тайно и неожиданно прибыл в Верхне-Спасопреображенский монастырь, поставил караул у ворот, церкви, ризницы и колокольни, а по окончанию утрени явился в церковь и зачитал монастырской братии высочайшее повеление. Те со смирением подчинились, но принять едино­верие отказались. Новообрядческие священники зашли в церковь и окропили ее святой водой. Затем губернатор отправился в Верхне-Покровский монастырь, где события раз­вивались по тому же сценарию. К вечеру об обращении монастырей было объявлено старообрядцам г. Николаевска и соседних селений Давыдовки, Пузановки и Толстовки. Те отнеслись к известию спокойно [2, с. 85; 3, с. 33; 8, с. 522 - 530; 9, с. 353; 16, с. 419 -422]. Из 15 иноков и 27 бельцов Верхне-Спасопреображенского монастыря принять единоверие согласился только 1 инок, остальные вскоре покинули монастырь. Всех обитательниц Верхне-Покровского монастыря, которых осталось не более 100, в тече­ние трех дней выслали в места прежнего жительства. Через несколько дней оба мона­стыря опустели, а женскую обитель пришлось закрыть.

Итак, последние старообрядческие монастыри на Иргизе были насильственно уничтожены, однако это не принесло желаемого результата. Иргизское старообрядчество продолжало крепнуть. Вопреки ожиданиям властей, число старообрядцев не уменьши­лось, а увеличилось. Они неохотно присоединялись к единоверию, так, из 600 - 700 иночествовавших на Иргизе в него перешло не более 20 человек [16, с. 429]. Бывшие обитатели разоренных монастырей тайно разошлись по всей России и, унося с собой фанатическую преданность гонимым обрядам, стали их активными пропагандистами.

После 20 лет упорной борьбы Иргиз уступил перед господствующей церковью. Он перестал быть центром старообрядческой поповщины.

После уничтожения монастырей по Иргизу прокатилась волна принятия единоверия. Но что происходило в действительности?

В январе 1842 г. в с. Маянге около 100 человек без полученного от них согласия были записаны в единоверие. Но под видом единоверия старообрядцы стали открыто отправлять богослужение по старым обрядам в моленной на дому, игнорируя присланного им священника. Единоверие оказалось фиктивным, прикрывающим истинную деятельность старообрядцев.

В 1843 г. в с. Криволучьи, население которого составляло до 2000 человек, 1740 крестьян, доведенных до крайности отсутствием старообрядческого священника, а также подвергшихся давлению и обману со стороны удельных властей, согласились перейти в единоверие. Они приняли предоставленного им священника, подвергли его ис-праве и продолжали по-прежнему считать себя истинными старообрядцами. 16 июня 1849 г. они подали прошение разрешить им принять к себе беглого попа. Но поскольку в просьбе им отказали, на сентябрь 1850 г. в селе осталось всего около 10 единоверцев, а спустя два года - ни одного. Старообрядцы Криволучья стали управляться собствен­ными силами: крестили бабки, причащали и отпевали наставники, браки венчали бег­лые попы.

По примеру криволуцких старообрядцев в 1844 г. 3781 человек Балаковского и Каменского удельных приказов также согласились перейти в единоверие. Через год обна­ружилось, что почти все они остались фактически староверами.

Таким образом, единоверие 1841 - 1850 гг. на Иргизе в действительности было фиктивным. Отсутствие священства ставило старообрядцев-поповцев в затруднительное положение, но они предпочитали скорее сделаться беспоповцами, и только 1% из них реально принял единоверие. Насильственное уничтожение Иргизских монастырей ожесточило их против господствующей церкви, поэтому примирение сторон сделалось почти невозможным.

Неудачные попытки легализоваться через единоверие побудили прииргизских старообрядцев искать иные пути. Часть из них увидела выход в белокриницкой иерархии. Из Николаевска, как и из других городов, были отправлены в Белую Криницу уставщи­ки и начетчики для получения священства. По их возвращению на Иргизе образовались новые старообрядческие общины, принадлежащие к белокриницкому согласию. В них перешло около половины беглопоповцев.

В этом плане показательна история с. Камелик. Лишившись в 1845 г. старообрядческого попа, камельчане отказались принять белокриницкое священство и решили жить по примеру беспоповцев. Духовной жизнью села управляли бабушки-читалки: они кре­стили и отпевали. Частью старообрядцев руководил избранный из их среды наставник. Также весьма распространено было согласие дырников. В 1875 г. в селе появился бело-криницкий священник, привлекший к себе до 30 семей. В 1880 г. они тайно выстроили в селе моленную, которую в 1896 г. уничтожил пожар вместе с половиной села. Вместо нее в 1909 - 1911 гг. белокриничники выстроили себе храм [1, с. 133].

Белокриницкий храм существовал и в г. Николаевске. В нем с 1894 по 1901 г. служил священник Михаил Илларионович Зотов [1, с. 112].

Население Николаевского уезда по вероисповеданию было весьма разнообразным. По официальным данным на 1889 г. старообрядческие согласия насчитывали 4437 белокриничников, 18020 беглопоповцев, 9651 беспоповцев, 1094 некудышников [15, с. 20]. Всего старообрядцев, таким образом, было 33202 человека или 8,3% от общего числа населения.

Наибольшее количество старообрядцев было в следующих прииргизских волостях: в Кормежской 779 семей (56,3% к населению всей волости), Таволжанской 607 (49,2%); Давыдовской 303 (42%). Кроме того, в Красноярской волости старообрядцы составляли около 22% ко всему населению волости, в Ивановской - около 21%, в Каменской -около 17%, в Березовской - около 14%, в Порубежской - около 10% и в Сулакской -около 8% [15, с. 20-21].

Полностью старообрядческими считались сельские общины Каменки (всего в селе 2823 человека), Маянги (2539), Малого Кушума (1254), Пузанихи и пр. [15, с. 26 - 38].

Таким образом, несмотря на все предпринимаемые властями жесткие меры, старообрядчество вплоть до начала XX в. оставалось в прииргизском крае весомой дейст­венной силой. К нему принадлежало около половины населения. Оно выдержало мощ­ные удары, которые не только не сломили его, но и, наоборот, придали новые духовные силы. Вместе с тем многие потери оказались для него невосполнимыми. Так, Третий всероссийский съезд беглопоповцев (12 - 15 мая 1910 г. в Нижнем Новгороде) принял решение просить правительство о возвращении им монастырей на Иргизе, однако все осталось без изменений. Далее начинается новый этап истории иргизского старообряд­чества, который принес много потрясений и перемен.

ЛИТЕРАТУРА

1. Вургафт С. Г., Ушаков И. А. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М., 1996. 318 с.

2.      Дионисиев Д. Движения в расколе // Отечественные записки. 1874, № 11. С. 69 -
119.

3.      Лебедев А. Материалы для истории раскола в Поволжьи. Краткий очерк истории
Иргизских раскольничьих монастырей. Саратов, 1910. 37 с.

4.      Леопольдов А. Исторический очерк Саратовского края. М., 1848. 196 с.

5.      Леопольдов. А. Статистическое описание Саратовской губернии. СПб., 1839.

6.      Мельников П. И. (Печерский) Очерки поповщины // Мельников П. И. (Андрей
Печерский). Собр. соч. в восьми томах. Т. 7. М., 1976. С. 191 - 555.

7.     Минх А. Н. Историко-географический словарь Саратовской губернии. Т. 1, вып.
З.Саратов, 1901.

8.     Мордовцев Д. Л. Борьба с расколом в Поволжье // Мордовцев Д. Л. Исторические
Пропилеи. Т. 1. СПб., 1889. С. 497 - 540.

9.     Мордовцев Д. Л. Движения в расколе в 30 - 40-х годах // Мордовцев Д. Л. Исторические Пропилеи. Т. 1. СПб., 1889. С. 334 - 394.

10.     Мордовцев Д. Л. Последние годы иргизских раскольничьих общин // Мордовцев
Д. Л. Исторические Пропилеи. Т. 1. СПб., 1889. С. 211 - 333.

11.     Новиков А. П., Барзилов С. И. Святители Земли русской: Биографические очерки саратовских архиереев (1779 - 1832). Саратов, 2000. 376 с.

12.     Покровский Н. Н., Зольникова Н. Д. Староверы-часовенные на востоке России в
XVIII - XX вв.: Проблемы творчества и общественного сознания. М., 2002. 471 с.

13.     Пушкин А. С. История Пугачева. М., 1983. 136 с.

14.   Рыков   Ю.   Д.   Новонайденная   Повесть   о   разорении   иргизского   Средне-Никольского монастыря в 1837 г. // Старообрядчество в России (XVII - XX вв.). М.,
1999. С. 301-313.

15.      Сборник статистических сведений по Самарской губернии. Т. 6 (Николаевский
уезд). Самара, 1889.

16.      Соколов Н. С. Раскол в Саратовском крае. Опыт исследования по неизданным
материалам. Саратов, 1888. 480 с.

Статья напечатана:

Полозов С. П. Из истории прииргизского старообрядчества XVIII - XIX вв. // Во­просы музыкознания и музыкального образования. Новокузнецк, 2004. С. 19 - 38