История Выговской старообрядческой пустыни за всё время своего существования знала немало периодов процветания, но и лет «прискорбия». Одни из самых трагичных страниц в истории Выга были вписаны антистарообрядческой политикой императора Николая I, финалом которой стал даниловский погром 1854-1855 гг. Последовавший вслед за этим период жизни общежителъства в царствование императора Александра II изучен меньше. Восполнить это стало возможным с помощью группы документов, обнаруженных в фондах канцелярии Олонецкого губернатора и духовной консистории Национального архива Республики Карелия (соответственно: НАРК. Ф.1. Оп.Ю, 36, 46, 48, 55 и Ф.25. Оп.7, 16, 20).

Среди них — переписка архиепископа Аркадия и олонецких губернаторов с МВД, официальная документация этих ведомств, «секретные» рапорты чиновников, побывавших в это время на Выге, отчёты миссионеров, именные списки проживавших в скитах старообрядцев, допросы арестованных. Учитывая известную тенденциозность данных документов, нельзя не заметить их ценности, так как на этой основе можно воссоздать малоизученную эпоху в истории Выга, периода с 1856 по 1881 гг.

Одной из важнейших мер в борьбе со старообрядчеством власти считали ликвидацию центров старой веры. Разгром Выговского общежительства в Олонецкой губернии как духовно-хозяйственного центра беспоповцев был предопределён. Ещё в 1828 г., в момент образования Олонецкой епархии, пресекая «дальнейшее распространение» старообрядчества в крае, официальные власти делали упор на «...воспрещение принимать на воспитание старообрядческим монастырям Олонецкой губернии малолетних детей обоего пола...» (1). Это привело бы к постепенному уменьшению численности  обитателей Выга и его постепенной ликвидации в дальнейшем. Именно такими «политическими мерами», а не гонениями, по мнению архиепископа Игнатия, следовало уничтожить киновию, «...ибо гонения не истребляют, а только усиливают раскол, при благоразумных мерах правительства, из коих главное - есть возвышенное состояние Священноцерковнослужителей в нравственном и физическом отношении, сам собою уничтожится раскол...» (2).

Это «благоразумные меры» 1830-х годов вместе с запретом устраивать моленные, снятием колоколов, уравнением в правах с казёнными крестьянами и отнятием пашенных дворов, сопровождались неоднозначным отношением к выговцам со стороны местного начальства. Так, например, в 1835— 1836 гг. губернатор А.И.Яковлев обращался к Выговскому киновиарху «...с приглашением отпустить для нужд продовольствия весною в Повенецкий уезд до 200 кулей муки заимообразно...» (3).

Помимо экономической мощи Выга, местные власти понимали огромное культурное значение   выговских книг и рукописей. Поэтому, когда А.И.Яковлев в декабре 1832 г. получил письмо от коллежского советника, профессора римского права Дерптского университета Ф.Клоссиуса о наличии в губернии «библиотек, заслуживающих внимание», губернатор вспомнил именно о библиотеках старообрядческих монастырей. За 4 месяца сбора сведений им был составлен подробный ответ с приложением «реестра томов и рукописей» Данилово и Лекса. Описанная Яковлевым библиотека состояла из 139 «печатных» изданий, среди которых более всего было старообрядческих Псалтырей, Миней, Октавов, Апостолов, Прологов, Шестидневников, и 170 рукописей (4).

Ужесточение мер против Выга заметно усилилось с отъездом А.И.Яковлева и назначением в губернию А.В.Дашкова (1836 - 1840). Именно тогда начинают составляться подробные списки обитателей киновии с дальнейшей целью удаления из неё приезжих, особенно зажиточных старообрядцев и детей. Так, по данным 1837 г., в Данилове, Лексе и пашенных дворах находилось 1382 старообрядца. Из них: 

- 162 мужского и 1220 женского пола;

- 519 «записных» и 863 «проживающих»;

- купчиха, 35 мещан, 3 «дочери мастеровых», 3 «солдатки» и крестьян;

- помимо обитателей Олонецкой губернии - жители Москвы, Санкт-Петербурга, Шлиссельбурга, Ревеля, Романово-Борисоглебска, Новой Ладоги;

-  430 чел. - дети и молодёжь  до 30 лет, 549 чел. - взрослые от 40 до 60 лет, 408 чел. — пожилые люди (5).

Таким образом, очевидно преобладание женщин-старообрядок крестьянского сословия, но явного доминирования какой-либо из возрастных групп не наблюдалось. Особенно выделили из списка «проживающих» власти тех старообрядцев, материальный достаток которых способствовал экономической стабильности общежительства. Среди таковых оказались: московский мещанин М.Ф.Осипов, петербургские мещане Ф.П.Бабушкин, И.Ефремов, П.Бурляева и отличавшаяся большим состоянием тридцатипятилетняя купчиха Н.Галашевская, «покровительница» всех местных старообрядцев-даниловцев. Именно поэтому первой из киновии удаляют Галашевскую с «воспрещением въезда в Олонецкую губернию», а вскоре и пять связанных с ней петербургских мещанок, имевших «средства и влияние». Но подобные «высылки» не носили ещё массового характера, а касались наиболее активных выговцев.

С переводом из губернии архиепископа Игнатия и губернатора Дашкова репрессии против Выга несколько ослабли, но к началу 1850-х годов властям стало очевидно, что «благоразумными мерами» обитель не уничтожить, а «...раскольники, живущие в Данилово, весьма упорны, из других приходов здесь находится весьма много народа...» (6).

Решая нанести смертельный удар по общежитель-ству, духовные власти ставят во главе Олонецкой епархии крупного антистарообрядческого деятеля архиепископа Аркадия, имевшего опыт подобной деятельности в Пермском крае. МВД посылает чиновника по особым поручениям Смирнова для составления полной картины о местном старообрядчестве.

В 1851 г. составляются подробные именные списки проживавших в обители «с видами» и «без видов», с указанием цели проживания («для пропитания», «для богомоления» и т.д.) (7), выявляются «сношения выголексинских раскольников» с иными старообрядческими центрами, начинается слом молельных зданий «за ветхостью». Получив широкие полномочия по выселению из общежительства «не приписанных к ним селениям по ревизии лиц», Смирнов, вместе с Повенецким земским исправником, приставами, представителями палаты государственных имуществ прибыли в 1854 г. на Выг и устроили настояний погром. Позже видный миссионер господствующей церкви Д.Островский напишет об этом: «...несомненно, что разгром пустыни сопровождался тою жестокостью, которая всегда отличала наших низших исполнителей высоких приказаний...» (8).

Упорствующих и «били», и «секли», и «обливали холодной водой». Немедленной высылке подлежали «молодые грамотные девки», а также руководители киновии, среди которых уставщицы и болъшухи А.Дорофеева («лучшая грамотница на Лексе»), Н.Макарьева («совершавшая постоянные отлучки в Санкт-Петербург к Галашевской») (9), Н.Аникина, Ф.Горшкова, А.Фролова, М.Филиппова. Вместе с ними сразу же были высланы выговцы, занимавшиеся «сборами доброхотных пожертвований» для обители - Г.Богданов и Н.Кондратьев.

В процессе выяснения обширных контактов выговцев с иными старообрядческими центрами было определено, что в Москве их «покровителями считаются Л.С.Глебов (на Тверской) и А.П.Зайцев (на Рогожке) (10); в Петербурге - купцы Пиккиев, Галашевская, Скрябина, Кокорева; в Рыбинске - купец А.С.Зайцев; в Романово-Борисоглебске - купчиха А.Е.Фомина. Поэтому в 1855 г. первыми будут выселены купцы и мещане, в особенности иногородние. После объявления Смирновым «предписания», их «отправят на родину с воспрещением въезда» на Выг, а с приездом домой - «учреждением над ними полицейского надзора». Так, в Санкт-Петербургскую губернию отправились Н.Г.Кухнов (умер в Петрозаводске), Е.Семёнова, И.Сапожникова, К.Иванова; в Архангельскую - 28 человек; в Петрозаводск - М.Веденеева и А.Буторина; в Олонец — М.Тюшная; в Вытегру - В.Красилъникова; в Повенец - сестры Силины и А. Телегина. Со всех них были «...взяты подписки, что они нигде не будут рассеивать лжеучение своей ереси и возвратятся домой к назначенному сроку...» (11). Осенью 1855 г. Смирнов приступил к высылке «раскольниц из государственных крестьян Повенецкого округа».

Отправив на родину остальных к 1856 г., он отрапортует губернатору: «раскольников осталось на жительство в Данилове 56 душ мужского пола и 84 женского пола, в Лексе 29 душ мужского и 90 женского...» (12). Таким образом, на Выге число обитателей сократилось до 259 человек. За помощью к покровителям выговцев с 19 письмами отправились Т.Кичугин и Е.Васильев, Но были арестованы в пути и преданы суду. Выговские часовни подлежали закрытию «через запечатывание», имущество описывалось и подлежало вывозу.

Серьёзные перемены в жизнь обители внёс 1858 г. С одной стороны, воцарение императора Александра II принесло надежды на либерализацию политики в отношении старообрядчества, с другой - местные власти столкнулись с новой проблемой. С 1852 г. в губернии появилась «новая и весьма вредная беспоповская секта известная в народе под названием странников или бегунов...» (13) «Размах распространения странничества в крае принял такие масштабы, что потребовало от властей пристального наблюдения и преследования...», - сообщали духовные власти (14). Воспользовавшись изменением ситуации, почти все выдворенные из общежительства старообрядцы вернулись обратно, о чём неоднократно уведомлял архиепископ Аркадий губернатора Н.П.Волкова.

Но так как светские власти не предприняли никаких шагов, препятствующих возрождению Выга, то в 1859 г. архиепископ пишет письмо министру внутренних дел С.Ланскому: «уничтоженные селения по-прежнему остаются главными пунктами раскольничьих сборищ, а проживающие в Лексе раскольницы собираются тайно для богомоления... в оба селения беспрепятственно входя высланные из оных в 1855-1856 годах...» (15). Жалуясь на «послабление местного гражданского начальства» по отношению к выговцам, владыка сообщает, что «...число их так начинает возрастать, что уже покупается для них более 300 кулей хлеба, производятся значительные порубки дров, нанимаются работники и работницы... как было в прежние, счастливые для Данилово и Лекса годы...» (16).

Активнейшее участие в этом принял старообрядец, «торгующий крестьянин» Архангельской губернии, Кемского уезда, Сорокской волости, д.Шиженской А.А.Тукачёв. Именно он собрал для Выга в 1858 г. немалые средства и в январе 1859 г. привёз их в киновию, именно он в июле этого же года прибыл в обитель для совещания «о нуждах» с большаком С.Ивановым и казначеем А.Рачутным. По приезде же своём в августе он доставил выговцам большие запасы продуктов: «370 кулей ржаной муки и других запасов». (17)

Дабы проверить действительное положение дел на Выге, из МВД губернатору Волкову было приказано «произвести следствие», а общежительство отправлен чиновник по особым поручениям Калугин. «Под предлогом частного посещения» чиновник осматривает дом большака С.Иванова, больницу, столовую. В результа-его рапортах губернатору сообщается о действительном увеличении численности выговцев, но «...сектаторской цели в этом нет...» (18) Оставшиеся на Выге 153 человека «...по старости лет не способны своим трудом снискать пропитание...» (19), ибо «...нет закона, запрещающего раскольникам даниловской секты нанимать кого-либо в услужение, в том числе и православных...» (20).

Последующие рапорты Калугина отличались ещё большей поверхностностью, изобиловали сетованиями на нехватку денег и страшную занятость другими делами так, что дело о выговцах  он даже просит «...передать другому чиновнику» (21). В то же самое время сведения духовного ведомства свидетельствуют о возросшей активности Выга. Большак С.Иванов совершает постоянные выезды в Каргополь и Вытегру за мукой, в Петербург к Галашевской и Пиккиеву, в Рыбинск с купцом Козляковым. Некогда Иванов даже «ускользнул из новоладожского острога». Именно в Иванове архиепископ видел «...главную опору всего происходившего в селениях, к нему привыкли все жители, и каждое его слово там служит законом, у него весь капитал монастырский и все денежные счета и документы, к нему всегда приходят за советом...» (22). Таким образом, документы свидетельствуют, что «...сколько было выслано, ... едва ли не все возвратились обратно...» (23), «...земская и сельская полиция не обращает должного   внимания на действия раскольников...» (24). Волостной голова Даниловского волостного правления Ф.Егоров вообще доводится С.Иванову зятем.

Итоговый рапорт губернатора Волкова в МВД от 16 января 1860 г. базировался не на данных духовного ведомства, а на отчётах Калугина, поэтому полностью отличался от обращения архиепископа Аркадия: 

- приезжающие на Выг люди - «для свидания с родственниками»;

- о действиях Тукачёва - а в чём «противозаконность его проступка?»;

- окрестные жители «собираются в Данилово и Лекса на "торжки" 21 июня и 14 сентября»;

- средства выговцев - «от продажи скота», «рукодельных изделий» и от доходов с петербургского дома на Моховой улице; '

- становой пристав ввиду «обширности стана» не может постоянно находиться в одном месте;

- в Данилово и Лекса проживают крестьяне Псковской губернии, «въезд к которым воспретить едва ли возможно»;

- земской полиции сложно следить за всеми «прибывающц лицами» (25).

В конечном итоге, сообщает губернатор, надо «или усилить полицию», на что нет средств, или «распространить общее запрещение на въезд в селения Данилово и Лекса», что «...я не считаю себя в вправе решать...» (26). Тем не менее, до окончания результатов следствия по этому делу Архангельский губернатор Н.И. Арандаренко «от брал паспорт» у Тукачёва, через которого на Выг шли основные поставки хлеба. Ссылаясь на «крайнюю раздражительность» невозможности выезда, Тукачёв обращается к Волкову, а тот в свою очередь к  Арандаренко. И вот уже 25 марта 1860 г. Тукачёв посетил Шунгунскую ярмарку, но «без всяких товаров. А только для получения каких-то расчётов...» (27).

Видя подобное, архиепископ упрекает Волкова в пристрастии «открытия истины», на что губернатор с раздражением замечает, что вмешиваться в дела гражданского ведомства «консистории не дано право...» (28).

Новый губернатор АА.Философов, заменивший Волкова в 1860 г., дважды посещает Выговскую обитель - зимой 1861 и зимой 1862 гг. В последней поездке его сопровождал известный член Русского археологического общества Д.В.Поленов, благодаря которому ценное выговское рукописное наследие было перевезено в Петрозаводск. Следствие же передавалось от чиновника к чиновнику и практически замерло. А.Тукачёв беспрепятственно посещал выговских   старообрядцев, общался с С.Ивановым, доставлял письма от столичных покровителей, деньги и продукты (200 кулей). Когда же устьволгский пристав обыскал Тукачёва  и нашёл у него «два письма неизвестно какие» в сапогах, то «...уничтожил их, а Тукачёва уволил свободно...» (29).

«Влекомые таковою вольностью пополняются выговские монастыри новыми обитателями ... даже с малыми детьми, которые таким образом знакомятся с расколом с малолетства...» (30). Воспрепятствовать этому архиепископ надеялся в совместных действиях с новым губернатором Ю.КАрсеньевым, но видя и его бездействие в этом вопросе, сокрушался: «...на самом деле ничего видимого не сделано...» (31).

Благодаря новому возвышению Выга «...раскол в Олонецкой   губерний 1868 г. не только не ослабевает, но развивается...» (32), по преимуществу в Повенецком уезде. Если по официальным епархиальным данным в 1865 г. в губернии было 8327 старообрядцев, то в 1868 г. уже 8799 (33).

С назначением нового епархиального начальства в 1870 г. духовные власти вынашивают идею открытия в Данилове единоверского монастыря, а в Комитете Министров даже был проект об учреждении  здесь монастыря господствующего православия, но «...по несочувствию к этому делу губернатора Арсентьева и до сих пор остается проектом... раскол же принял другую, более скрытую форму, продолжает почти по-прежнему оставаться в той же силе...» (34).

Особенно обнадёжило выговцев посещение общежительства известным этнографом В.Н.Майновым в 1874-1875 гг.: «...Майнов во всё пребывание своё в Данилово и Лекса изображал на себе крестное знамение двуперстно, очень истово и благословенно и с особенным ударением пальцами чела, персей и плеч, как это делают сами раскольники... он обнадёживал их, что монастыри их будут восстановлены в прежнем виде... говорил о своём намерении ходатайствовать перед правительством о восстановлении их... большак Иван Михайлов ввёл его в свой секретник, в котором хранились древние книги, иконы, рукописи и другие драгоценности...» (35).

Посетивший Выг с миссионерской целью в 1881 г. П.Мегорский отметил «...большее число живущих там лиц, чем официально числится. Тут были и молодые женщины, и девушки, занимающиеся плетением "готянов"   из разноцветного шёлка...» (36). В лексинской «больнице» совершалось общее богомоление, в «братском доме» проживала купчиха из Зарайска П.Типицина, недостаток хлеба восполняется «...от благотворителей каждогодно более 100 кулей ржаной муки...» (37). Закупкою хлеба в это время у выговцев занимался торгующий крестьянин, лсксинский нарядник А.Дмитрисв, и к моменту посещения миссионером обители её жители ожидали привоза муки из Рыбинска. Все эти обстоятельства позволил Мегорскому сделать вывод, что через 25 лет после правительственного погрома «сторонняя поддержка Выгорецких Раскольников и безбедное их существование служит доказательством, что они не потеряли ещё своего значения...» (38).

Может ли всё вышеизложенное служить доказательством своеобразного возрождения Выговского общежительства? Однозначного ответа нет. С одной стороны, Выг перестал быть хозяйственным центром беспоповцев, не имел того числа обитателей, как в годы своего расцвета. Но с другой стороны, пережив репрессии, он сохранил себя как духовный центр прежде всего для старообрядцев даниловского  согласия Олонецкой губернии. Живя ожиданиями «лучших времён», выговцы не   потеряли контактов с другими старообрядческими центрами и авторитета «ревнителей веры».

Примечания

1.         Национальный архив республики Карелия (НАРК). Ф. 1   Оп 361

Д.29/12. Л.1.  

2.         Там же. Л. 13.

3.         Там же. Ф.25. Оп.20. Д.78/906. Л.44.

4.         Там же. Ф.1.  Оп.36. Д.38/17. Л.5-5об.

5.         Там же, Д.43/14. Л. 152-204.

6.         Там же. Ф.25. Оп.16. Д.50/89. Л. 11.

7.         Там же. Ф.1. Оп.36. Д.79/2. Л. 1-6.

8.         Островский Д. Выговская пустынь и её значение в истории старообрядчества. Петрозаводск, 1914. С. 105.

9.         НАРК. Ф.25. Оп.20. Д.83/960. Л.238об. 

10.       Там же. Оп.16. Д.63/22. Л.22.

11.       Там же. Ф.1. Оп.48. Д.2/10. Л.32об.

12.       Там же. Л.67об.

13.       Там же. Оп.55. Д.3/21. Л.125.

14.       Там же. Оп.Ю. Д. 12/89. Л.167об.

15.       Там же. Ф.1. Оп.36. Д.86/17. Л.1-1об.

16.       Там же. Л.5об.

17.       Там же. Л.Зоб.

18.       Там же. Л. 19.

19.       Там же. Л.22.

20.       Там же. Л.22об.

21.       Там же. ЛЛбоб.

22.       Там же. Л. 14а.

23.       Там же Л.9а об.

24.       Там же. Л. 15а об.

25.       Там же. Л.87об.—88.

26.       Там же. Л.88об.

27.       Там же. Л.122об.

28.       Там же. Л. 150.

29.       Там же. Л. 170.

30.       Там же. Л.197об.

31.       Там же. Л.255об.

32.       Там же. Д.93/20. Л.9.

33.       Там же. Л.8-9.

34.       Там же. Ф.25. Оп.20. Д.83/960. Л.Шоб.

35.       Там же. Л.Шоб.

36.       Там же. Л.194об.

37.       Там же. Л. 195.

38.       Там же.. Л. 152.

Ружинская Ирина Николаевна, канд.исторических наук,  Петрозаводский государственный Университет.

 Старообрядчество: история, культура, современность - М.: 2002