Вторая половина XVIII в. — особый период в истории старообрядчества. К концу царствования Елизаветы Петровны отношение к держателям старой веры начало меняться. Первопричиной стала забота о заселении южных степей. В 1761 г. появился указ, приглашающий и разрешающий тем старообрядцам, которые покинули Россию в годы гонений, вернуться в Отечество. Конечно, добровольное переселение старообрядцев было возможно только после предоставления им льгот. Петр III дал ста-рообрядцам обещание, что в "содержании закона по их обыкновению и старопечатным книгам ни от кого возбранения не будет". Екатерининский указ 1762 г. подтверждал права переселяющихся в Россию старообрядцев и гарантировал, что "как в бритье бород, так и в ношении указного платья никаких притеснений не будет". Позднейшие указы уравняли старообрядцев в правах с остальным населением, предоставив им право свидетельствования в суде (1769 г.), освободив от двойного подушного оклада (1782 г.), разрешив занимать общественные должности (1785 г.).

Образ Екатерины II, мудрой покровительницы старообрядцев, надолго запечатлелся в их памяти. В начале XX в. старообрядческая типография в Москве тиражировала речь Екатерины II, произнесенную, по утверждению старообрядцев, на общей конференции Сената и Синода 15 сентября 1763 г. "Телесные озлобления и смертельные наказания, кнут, плети, урезания языков, костры, срубы — все это против кого? Против людей, которые желают одного: остаться верными обряду и вере отцов!" — восклицала императрица.

Исходя из потребностей общежительства, выговские киновиархи стремились устанавливать контакты с самыми высокопоставленными вельможами России. Нередко они обращались к петербургским чиновникам, надеясь обрести защиту от произвола местной администрации или добиться привилегий.

Источниковая база изучаемого вопроса невелика. Это, в основном, личная переписка выговских киновиархов с петербургскими чиновниками. Догадываться о ее существовании можно только на основании косвенных свидетельств, так как переписка почти не сохранилась.

Значительная часть документов связана с пребыванием в Карелии Г. Р. Державина. Речь идет прежде всего о замечаниях первого олонецкого губернатора на "Топографическое описание", составленное Т. И. Тутолминым. Определенный интерес представляют "Оправдания Тутолмина знатным особам в Петербурге и воэражения на оные Державина". Хотелось бы обратить внимание на самое раннее — 1860 г. — издание записок Г. Р. Державина с комментариями П. И. Бартенева. Перечисленные ис-точники позволяют существенно дополнить сведения, содержащиеся в "Поденной записке..." — дневнике путешествия Г. Р. Державина по Олонецкому наместничеству.

Источники, повествующие о контактах старообрядцев с другими екатерининскими вельможами, не столь многочисленны. Наиболее подробны сведения о близком знакомстве выговского киновиарха Андрея Борисова с петербургским губернатором У. С. Потаповым. Гораздо меньше сведений о переписке выговских старообрядцев с сенатором А. Р. Воронцовым. О тесных контактах выговцев со всемогущим Г. А. Потемкиным можно судить на основании косвенных свидетельств.

Известно, что Г. А. Потемкин с симпатией относился к старообрядцам. Причиной его расположения к религиозным диссидентам были не только прагматические соображения (заселение степей), но и постоянный интерес к религиозным вопросам. Племянник Г. А. Потемкина Л. Н. Энгельгардт вспоминал: "...во время своей силы он держал у себя ученых раввинов, раскольников и всякого звания ученых людей; любимое его было упражнение, когда все разъезжались, призывать их к себе и стравливать их, а между тем сам изощрял себя в познаниях".

О контактах Г. А. Потемкина с выговскими старообрядцами свидетельствует Г. Р. Державин, который отмечал в своих "Записках...", что "славный тогда" выговский киновиарх Андрей Борисов жаловался Потемкину на Державина, который требовал проверять "пашпорта" скрывающихся на Выге староверов. Другим свидетелем стал Жильбер Ромм, который, со слов Андрея Борисова, перечисляет крупных администраторов, так или иначе связанных со старообрядцами. В их числе выговский киновиарх с гордостью назвал Г. А. Потемкина. По свидетельству Павла Любопытного, Андрей Борисов был "друг вельмож царского двора", составил "много посланий высоких, витийством украшенных" и писал даже "многократно высокому известнейшему князю, господину Потемкину, его благодетелю и другу". Столь же трудно судить о связях выговских старообрядцев с другими влиятельными администраторами екатерининской эпохи: А. Р. Воронцовым, Т. И. Тутолминым, У. С. Потаповым. Свидетельства о контактах со старообрядцами двух первых чиновников сохранились в письмах А. Р. Воронцова Т. И. Тутолмину, хранящихся в архиве Санкт-Петербургского Института истории. А. Р. Воронцов в одном из писем поручал Т. И. Тутол-мину передать на Выг письмо, адресованное Андрею Борисову. Стиль послания позвляет утверждать, что это было уже не первое поручение подобного рода. Тимофею Ивановичу не пришлось объяснять, кто такой Андрей Борисов. Более того, он знал, когда выговский киновиарх приедет в Петрозаводск.

Несколько более подробны сведения о переписке между Андреем Борисовым и петербургским губернатором У. С. Потаповым. Устин Семенович, во исполнение высочайшего рескрипта от 13 января 1782 г. пролагавший дорогу в Архангельск, посетил выговское общежительство. Андрей Борисов в письме, опубликованном В. Белоликовым, утверждает, что Потапов "персонально зрел больницы (выговские. — М. П.) во всем убожестве и сирот крайнее неиметельство". О совместной трапезе петербургского губернатора и выговских старообрядцев упоминает Жильбер Ромм.

В.Белоликов оценивает переписку У.С.Потапова и Андрея Борисова как чрезвычайное явление в истории старообрядчества. По мнению того же автора, указы о снятии со старообрядцев двойного подушного оклада и о "уничтожении хульного имени раскольник" были "испрошены никем иным, как Андреем Борисовым через посредство санкт-петербургского губернатора Потапова, что со всей очевидностью обнаруживается из переписки Андрея Борисова с Потаповым".

Из опубликованных писем ясно, что Андрей Борисов "испрашивал" благоприятные для старообрядцев указы от У. С. Потапова, а тот в свою очередь обещал ходатайствовать перед императрицей. Старообрядческие авторы склонны преувеличивать заслуги А. Борисова, который, по словам Павла Любопытного, "сверг со старообрядцев тяжкое бремя двойного оклада, носимое ими за благочестие с лишком 50 лет, и уничтожил из всех судебных мест хульное слово раскольник, употребляемое по изуверству над православными ". На фоне столь благожелательного отношения влиятельных вельмож к старообрядцам конфликт выговского "большака" и первого олонецкого губернатора становится совершенно особым явлением. Державин прибыл в Олонецкую губернию с сильным предубеждением против старообрядцев. В памяти свежи воспоминания о крестьянской войне под предводительством Е. И. Пугачева. Новоиспеченный губернатор видел в старообрядцах не религиозных вольнодумцев, а неблагонадежных граждан. И он не был одинок в своих воззрениях. Его недоброжелатель, князь А. А. Вяземский, писал в 1784 г.: "Он (раскол. — М. П.) есть некоторым семенем несогласия в государстве. Ибо раскольники одного с собой Отечества людей и того же государства подданных отвращаются и ненавидят <...> властей светских и духовных как внутренно сами не любят, так и других своим примером, а при том и глухими разговорами на то же приводят".

Конечно, олонецких старообрядцев нельзя обвинить в неподчинении властям. Губернатору было известно, что во время Кижского восстания старообрядцы оказались в числе немногих, оставшихся лояльными. В то же время некоторые священники, судя по материалам сенатской следственной комиссии, принимали участие в волнениях на стороне крестьян. Однако в 1784 г., незадолго до приезда Г. Р. Державина, произошло событие, которое дало повод для возобновления старых обвинений против старообрядцев. Речь идет о массовом самосожжении в деревне Фофановской. Акту груп-пового самоубийства предшествовала тщательная подготовка, хладнокровная распродажа имущества, созыв сторонников. Точное число погибших осталось неизвестным. Прибывшая вскоре комиссия Синода составила отчет, наполненный леденящими душу подробностями. Приступив к исполнению губернаторских обязанностей, Г. Р. Державин поспешил дать распоряжение зем-ской полиции "о недопущении раскольников сжигать самих себя, как они прежде часто из бесноверства чинили". Документ ориентировал полицию на слежку за старообрядцами. Он противоречил политике веротерпимости, но полностью соответствовал тревожной обстановке, сложившейся вокруг ста-рообрядческих "жилищ".

С тех пор Державин внимательно следил за жизнью Выга. Вскоре он получил донос о намерении старообрядцев канонизировать Корнилия Выговского. Информация представляется вполне правдоподобной. Известно 70 списков жития Корнилия. В XVIII в. на Выге была составлена служба в его честь. Один из списков жития попал в руки Державина и был внимательно прочитан. Но кроме того, в доносе указывалось, что в выговском общежительстве изготовлен некий "восковой идол" — мощи Корнилия. Снарядили комиссию, однако явных доказательств обнаружить не удалось. Это не помешало Державину утверждать, что "идол" существует, но старообрядцы успели узнать о предстоящей проверке.

Готовность Державина верить любым доносам на старообрядцев подтверждается и упоминанием в его "Поденной записке" "прекрасных келейниц, чаятельно для большего в правоверии подвизания" проживающих в кельях богатых старообрядцев. Такое наблюдение, конечно, нельзя сделать при кратковременном визите. Доносы о неблагопристойном поведении выговцев поступали в различные инстанции задолго до екатерининскои эпохи.

Немаловажным мероприятием Державина стала попытка пресечь приток беглых на Выг. Губернатор, как было упомянуто, отдал распоряжение о проверке "пашпортов". Указанное мероприятие стало одной из многочисленных акций, направленных на очистку губернии от "упражняющихся в неблаговидных поступках" лиц. О масштабах действий свидетельствует тот факт, что в губернию на помощь немногочисленным стражам порядка были направлены отряды башкир. Для Выга державинские мероприятия имели особое значение. Постоянный приток рабочей силы в селения, входящие в число "выгорецких раскольнических жилищ", являлся одной из основ бла-госостояния общежительства. Он позволял скорректировать неблагоприятные демографические тенденции, возникшие в селениях старообрядцев.

Державин, очевидно, понимал, что одних административных мер недостаточно для борьбы с авторитетными противниками. Не менее важно было подорвать престиж выговских киновиархов. И Державин не жалеет сил для достижения поставленной цели. Старообрядцы утверждали, что Денисов владел латинским языком. Державин оспаривает зту точку зрения, указывая, что, возможно, Денисов пользовался переводами. Перу олонецкого губернатора принадлежит характеристика Андрея Денисова, в которой в равной степени заметны и пыл литератора, и последовательность чиновника, вступившего в борьбу с нарушениями закона. "В сочинениях его, — писал Г. Р. Державин, — вообще примечается смелое и пылкое воображение, достаточное знание церковных книг, но мало или совсем нет здравого рассудка и филографии".

Не скупится Державин и на язвительные замечания в адрес другого авторитетного настоятеля — Андрея Борисова. В "Поденной записке..." читаем: "...он сажает на цепь и бьет бедных, налагает великие денежные епитимии на богатых". Заметим, что сходных воззрений придерживался и посетивший Выг одновременно с Державиным Жильбер Ромм.

Высказывания Г. Р. Державина о Выговском общежительстве противопоставлены взглядам Т. И. Тутолмина. Тимофей Иванович, как и Державин, встречался с Андреем Борисовым. Но отношения архангельского и олонецкого генерал-губернатора с выговским киновиархом были не только деловыми, но и, вполне возможно, дружескими. Вероятно, не в последнюю очередь по этой причине Тутолмин акцентирует внимание на светлых сторонах в жизни Выга. Генерал-губернатор отмечает стремление к знаниям, присущее, по его мнению, всем старообрядцам, с почтением отзывается о призрении убогих и больных, происхождение киновии связывает с Соловецким монастырем — одной из главнейших святынь Руси. На этом фоне утверждения того же автора о том, что "каждый находящийся в общежительстве либо лжец, либо лицемер", кажутся критикой в "улыбательном духе", а не серьезным обвинением. Таким образом, суждения Г. Р. Державина о выговских старообрядцах стали составной частью общеизвестного конфликта с Тутолминым. Державин, очевидно, стремился подчеркнуть не-способность Тутолмина разобраться в событиях и людях на вверенной его управлению территории.

Однако это лишь частичное объяснение. Изучение жизни старообрядческого общежительства, проведенное на основании собственных впечатлений и доносов, которым Державин полностью доверял, привело его к выводу о том, что способы привлечения новых членов в общену явно незаконны. Ожидать от киновии выгод для казны не приходилось. Пользы для окружающего населения Державин, в отличие от Тутолмина, не видел. Зная о поддержке общежительства со стороны влиятельнейших лиц в государстве, Державин не осмеливался призывать к разгрому киновии. Однако такой вывод напрашивается из его "Записок".

Результат открытого противостояния выговского "большака" и екатерининского губернатора виден из "Записок" Г. Р. Державина. В них Г. Р. Державин указывает, что причиной оскорбительно быстрого — через полтора года после назначения на должность — перевода его в Тамбов было, с одной стороны, "недоброжелательство" фаворита Екатерины II А. П. Ермолова, а с другой — "неудовольствие от князя Потемкина" из-за притеснений старообрядцев.

Однако Державин в своих "Записках" предлагает довольно одностороннее объяснение. Он ничего не говорит о своих многочисленных недоброжелателях, которые вовсе не успокоились после отправки Державина в Петрозаводск. Однако сам факт упоминания в "Записках" старообрядческих жалоб в числе факторов, оказывающих влияние на принятие важнейших решений, примечателен.

В чем же причина столь благожелательного отношения властей к выговским старообрядцам? На основании имеющихся источников можно сделать лишь предположения. Во-первых, существенную роль могли сыграть подарки и тонкое искусство лести, которым, судя по опубликованным письмам, в совершенстве владел Андрей Борисов. Кроме того, общежительство исправно платило налоги и поставляло работников на заводы. Во-вторых, не следует забывать о растущем влиянии старообрядчества — и олонецкого, и общероссийского — в экономической сфере. Трудно, наконец, оспорить высокую образованность старообрядческих наставников. И то и другое было особенно заметно на фоне нищеты и малограмотности основной массы духовенства. Несомненная заслуга выговских киновиархов состоит в том, что они сумели блестяще использовать ситуацию и сохранить во всей славе феномен росийской культуры — Выговское общежительство.

М.В.Пулькин

"Выговская поморская пустынь и ее значение в истории России. Сборник научных статей и материалов". Санкт-Петербург, 2003

Портал-Credo.ru