Важной составляющей внутренней политики всех российских императоров было отношение государства к старообрядцам. По­лярность правительственных программ варьировалась от консер­вативно-репрессивной до либерально-рациональной. Вследствие этого российское староверие столкнулось как с откровенными репрессиями по отношению к себе, так и с обретением гражданских прав.

Период буржуазных реформ Александра II, известный противостоянием консервативных и либеральных тенденций, стал уникальным в судьбе Выга и его обитателей. Многолетнее со­трудничество епархиальной и губернской властей олонецкого края по «искоренению раскола» сменилось десятилетием конфронтации в «выговском вопросе». Консервативная позиция архиепис­копа Аркадия (1) была непреклонна: Выг как «гнездо раскола сле­дует уничтожить», тогда как либеральные губернские власти не видели опасности выговцев «для устоев». Комплекс материалов, хранящийся в Национальном архиве Республики Карелия, по­зволяет выявить как суть этого конфликта, так и его отражение в судьбе Выга.

Внезапная смерть императора Николая I в феврале 1855 г. ос­тановила «бибиковские гонения» (2) на старообрядцев, массовое изгнание с Выга «не приписных по ревизии лиц» и, по сути, уничтожение самого архитектурного ансамбля киновии. Осозна­ние неэффективности репрессивных мер по искоренению «раско­ла» было очевидным, однако присутствовала и боязнь наделения староверов «излишними щедротами». Поэтому, осуществив от­ставку наиболее одиозных министров, осторожно и «секретно» правительство попыталось выяснить истинные масштабы распространения староверия в стране. Это «затишье» выговцы исполь­зовали для возвращения высланных ранее лиц, тем более что проезжавший через Данилово отставной губернский секретарь Байко-Буйкевич «разнёс слух о милостях но манифесту» (3).

В письме губернатору В.Н. Муравьёву большак Степан Иванов и болыиуха Матрёна Филиппова просят разрешения нанять для крестьянских работ 68 человек, ибо на Выге «все почти престарелых лет» (4). Власти признали прошение «не заслуживающим уважения, так как оно противно предписаниям МВД» (5), а полиции перехвати­ла деньги и вещи, посланные из Петербурга на Выг. Допросы «подозреваемых к делу» купцов Пиккиева, Конуникоиа и Галашевской не дали ожидаемых результатов. Все допрошенные «изъя­вили, что не имеют никаких сношений с повенецкими расколь­никами» (6). Материалы, приобщённые к делу, были признаны результатом «частной переписки между людьми, находящимися в родстве» (7), однако на Выг для сбора секретных данных отпра­вился чиновник по особым поручениям Смирнов.

Сбор статис­тических сведений о выговских зданиях и их обитателях затянулся на долгие 8 лет, что объяснимо рядом факторов. Очевидна не­последовательность правительственной политики в этом вопросе. Первоначально предполагалось собрать статистику численности мо­настырских строений и жителей. Однако реанимация идеи уст­ройства на Выге православного монастыря, взятая под контроль обер-прокурором А.П. Толстым, потребовала точных сведений о степени изношенности зданий и поимённых списков их жильцов. Полученные материалы, дополненные технической экспертизой построек инженер-поручика Горнич-Горницкого, попали в кан­целярию губернатора. Собранные, систематизированные и обоб­щённые нами в табличном варианте, они реконструируют Выг рубежа 50—60 годов XIX в.

Таким образом, описанию подверглись 60 построек в Данилово и 44 в Лексе. В них проживали 302 человека, тогда как по ревизским данным 1858 г. к селениям были приписаны 48 старообрядцев. Из обследованных зданий 44 (42,3%) были признаны «ветхими» и подлежащими сносу. Особенно масштабно это дол­жно было коснуться женской половины Данилова, 54% домов которого следовало «срыть». Ещё прочные здания Выга предпо­лагалось либо укрупнить подселением, либо запечатать (14,4%). Оставшихся без крова людей на мужской половине Данилова пла­нировалось заселить в дома №12 и 18, Лексы - в № 5, 8 и 9; на женской половине Данилова — в №13, 25, 30 и 38, Лексы - в №2, 8, 27 и 33. Однако реализация данных планов оказалась неосуществимой. На устройство монастыря господствующей Церкви требовалось не менее 7000 рублей серебром (9), которых не на­шлось. Переданные в епархиальное распоряжение соборные ча­совни Данилово и Лексы также нуждались в ремонте. Жители, которым было предложено разобрать ветхие постройки, «запро­сили за работу немыслимую сумму», а большинство «отозвались, что им нет надобности» (10).

В запечатанных ранее домах,  никто не проживал, но при осмотре печати отсутство­вали. Ситуация, сложившаяся в это время на Выге, стала зако­номерным следствием смятения правительственного курса по от­ношению к староверам. Но эта же ситуация вызвала жёсткое про­тивостояние местных духовной и светской властей и «выговском вопросе». Губернское начальство, уловившее либеральные тен­денции времени и разделявшее их, столкнулось с непримиримо­стью епархиальной позиции в деле «искоренения раскола». Мест­ная полиция теперь была обеспокоена не столько тем, что из­гнанные с Выга старообрядцы «раскинули по разным местам гу­бернии семена раскола» (11), сколько экономической составляю­щей этого явления.

«Без пропитания и заработков в местах скуд­ных и лишённых промышленности высланные впали в тягостное положение» (12), что могло дестабилизировать социально-эконо­мическую ситуацию в крае. И если раньше староверов, прожи­вавших компактно, полиция могла как-то контролировать, и теперь нет. Поэтому новое ходатайство большака С. Иванова о найме работников разрешилось положительно. Из староверов,  высланных ранее с Выга, попавших под надзор полиции, но замеченных «в распространении раскола», были составлены списки тех, кому «можно дозволить временные отлучки для заработ­ков» (13). Таковых оказалось 75 человек. Возвращение старооб­рядцев в обитель, возобновление тайных служб в «молошне», по­чинка «поварни» и колодцев и постоянные жалобы губернатору на «вмешательство духовенства в частную жизнь» (14) выговцев не прошло не замеченным архиепископом Аркадием, убедившимся, что «гражданское начальство для раскольников только со всякою зашитою» (15). Особенно заметно это проявилось в 60-е годы XIX в., когда Олонецкую губернию возглавлял известный либе­рал   Ю.К. Арсеньев (16).

Возвращение на Выг высланных ранее старообрядцев было со­пряжено с нехваткой хлеба. Решая эту проблему, из Шуньги через Онегу туда было доставлено 200 кулей (17) ржаной муки, а из Каргополя по 3 раза «в россып» ещё 1000 пудов. Таким образом, обитель получила 2800 пудов муки, что потребовало дополнитель­ных площадей для её хранения. Поэтому Матрёна Филиппова «вме­сте с прочими» в прошении к губернатору обращается за разрешением «произвести починку амбаров» (18). Поскольку «амбары не принадлежат к разряду молитвенных зданий» (19), Ю.К. Арсеньев не стал препятствовать их починке. Архиепископ Аркадий расце­нил позицию гражданских властей как крайне недальновидную и опасную, так как «народ нужно предохранять от повода думать, что бывшие раскольничьи монастыри выгорецкие начинают опять восстанавливаться» (20).

Серьёзный урон Выгу был нанесён сери­ей пожаров и «сильнейших ветров», буквально сносивших крыши: в сентябре 1861, декабре 1862 и феврале 1866 гг. В результате пол­ностью сгорели «коровий двор», «челядная» на женской и «возачьи» на мужской половине Данилова. Обратившись к губернатору за разрешением на их восстановление, выговцы продолжали тай­ные богослужения в больнице. С. Иванов исправил «крест на жен­ской половине и кругом оного киоту» (21), а дома, определённые к слому, «остались не сломаны» (22).

Реконструкция списков оби­тателей Выга 1851—1855 гг. со списками обнаруженных там в пос­ледующие 10 лет подтверждает возвращение десятков высланных ра­нее старообрядцев. Так, под предлогом «работ», «встреч с родствен­никами» и т.п. вернулись на Выг «сторож и будильница» М. Кириллова, И. и П. Ивановы, «кормящие людей», Е. Фёдорова, «к которой ходят на исповедь», А. Горева и К. Осипова - «извест­ные грамотницы Заонежья» и многие другие. Архиепископ Арка­дий, возмущённый «близорукостью» гражданской власти в «выговском вопросе», не видя реальных её действий в этом направлении обвинил полицию в «расположении к Степану Иванову» (23). С це­лью «тщательного дознания» о незаконно проживающих в Данилово и Лексе лицах губернатор Ю.К. Арсеньев командировал на Выг чиновника по особым поручениям Алёхина, а в 1866 г. поехал туда сам. 17 июня он прибыл в Лексу и «с одушевительным распо­ложением» (24) встретился с большухой Матрёной Филипповой. В её доме был составлен акт об отсутствии в селении незаконно проживавших лиц, подписанный губернатором, становым приста­вом Беляевым, коллежским асессором Рыбаковым, повенецким исправником Калугиным и лексинским священником Казанским. Позднее, оправдываясь перед архиепископом за поставленную под «несправедливым актом» подпись, Казанский объяснял это тем, что «подписал его с целью узнать начальника губернии дух, на которую сторону он клонится более», а губернатор оказался «со­вершенною защитою раскола» (25).

Вернувшись в Петрозаводск, Ю.К. Арсеньев отправил в Лексу «художного мастера» Ивана Онисимова, которому было поручено скопировать план соборной часовни для представления министру государственных имуществ, ибо «часовни, отобранные от раскольников в епархиальное ведомство, приходят в ветхость, некоторые части даже грозят падением» (26). Намёк губернатора на то, что, конфисковав выгорецкие культо­вые здания, епархиальная власть не справляется с их содержани­ем, только обострил сложившийся конфликт.

В ответ на требова­ние архиепископа «снарядить новое дознание» на Выг, губернатор назвал это «бесцельным», «излишним» и просил Аркадия иметь в виду, «что... не полиция мироволит расколу, а священники не умеют держать себя с достоинством с людьми, придерживающи­мися устоев старой веры, и не хотят понять высокого своего пред­назначения» (27).

По всей вероятности, столичные власти, осве­домлённые о масштабности конфликта в руководстве олонецким краем, сочли сложившуюся ситуацию опасной. В июне 1869 г. Аркадий отбыл «на покой» в Александре-Свирский монастырь, а Ю.К. Арсеньев переведён губернатором в Тульскую губернию. Сущность конфликта губернатора и архиепископа в отношении к старообрядчеству стала своеобразной иллюстрацией противостояния либераль­ных и консервативных тенденций, свойственных эпохе буржуазных рефОрм. Сами же выговцы пытались сохранить киновию, использо­вали наметившуюся либерализацию для экономического и духовного возрождения Выгореции, и жили в ожидании позитивных перемен.

Примечания

1. Архиепископ Аркадий (Фёдоров) возглавлял Олонецкую епархию с 1851 по 1869 гг., известный антистарообрядчеекий деятель в пермском и Олонецком крае.

2.    Бибиков Д.Г., генерал, возглавлял МВД с 1852 по 1855 гг.

3.    Национальный архив Республики Карелия (НА РК). Ф. 1. Оп.46.Д.24/625. Л.4об.

4.    Там же. Л.2об.

5.    Там же. Л. 10.

6.    Там же. Д.23/583. Л.24об.

7.    Там же. Л.32.

8.    Сажень - мера длины, равная 2,13 м, то есть стандартная построй­ка 5x3 саж.равнялась 11x6,5 м.

9.    НА РК. Ф.1. Оп.46. Д.28/775. Л.31.

10. Там же. Д.22/574. Л.57об.

11. Там же. Д.25/694. Л.124.

12.   Там же. Л.27.

13.   Там же. Л.50-55.

14.   Там же. Л. 125.

15.   Там же. Ф.25. Оп.8. Д. 12/28. Л.7об.

16.  Арсеньев Ю.К. - тайный советник. Олонецкий губернатор с 1862 по  1870 гг. Будучи чиновником МВД, проводил статистические исследования староверия Новгородской и С.-Петербургской губерний.

17.   Куль муки равен 9 пудам, а пуд — 16,3 кг.

18.   НА РК. Ф.1. Оп.46. Д.29/794. Л.1.

19. Там же. Л.2об.

20 Там же. Л.4.

21.    Там же. Д.31/825. Л.З.

22.    Там же. Д.22/574. Л.96.

23.    Там же. Ф.25. Оп.8. Д. 12/28. Л. 11.

24.    Там же. Л.66.

25.    Там же. Л.76.

26.    Там же. Л.68.

27.    Там же. Л.70об.-71

Ружинская Ирина Николаевна — к.и.н., Петрозаводский государственный Университет.

Старообрядчество: история, культура, современность.Ч.1 - М.: 2005