11.07.99. Воскресенье. С. Сепыч.

(Запись И.С. Редьковой) С утра наш отряд направился в дом Ирины Кирилловны Габовой с целью узнать, где будет проходить моление деминцев на Петров день. Зайдя в крытый двор, мы обнаружили, что у И.К. в доме гости – соседка, дочка с ребятенками и какой-то старичок. И.К. сказала, что молились на Ивана Предтечу, а Петров – не столь уж и большой праздник [Ничего себе небольшой праздник! Пять недель поста!]. Многие старушки больны, да еще жук и хозяйство. В общем, отлынивают. Поначалу казалось, что И.К. хитро конспирируется, что мы не напросились на моление, но, похоже, и вправду было так. // (с.13) В тот день И.К. должна была кого-то крестить, но было достаточно холодно и это мероприятие отложилось. Кстати, даже на проточном пруду она не крестит, только в реке. Раньше, когда крестила, оглашение было неполным, но Нечаев привез книгу и теперь крещение происходит по полному чину, насколько это возможно без священства. Кроме того, И.К. сказала, что недавно заходила к Меланье Васильевне (М.В.) (максим.!), когда та болела.

После посещения И.К. мы зашли проведать Меланью Васильевну. Она долго болела, очень плохо слышит. Пояски вообще пока не плетет. О примирении деминцав и максимовцев сказала, что к И.К. никогда не ходила, и что ее провожать пойдут только максимовские. Непоколебимый консерватизм в отношении веры. Говорили о поясках.

 Далее мы пошли к Агафье Михайловне Ждановой, которая оказалась нашей соседкой тетей Ганей. Добрейшей души человек и много нам помогала, клубникой кормила своей. И сведений нужных давала. Чуть надо кого найти – сразу к ней. Все объяснит, расскажет, опишет. Да, нужно лелеять подобных людей. Иначе в Сепыче сгинешь. // (с.14) Итак, вошли мы к ней в дом, и наша бесценная наводчица сама оказалась под нашим прицелом. Вообще-то А.М. говорлива, и ей, судя по всему, отнюдь не безразлично, что происходит в общественной и религиозной жизни Сепыча. А.М. – 1936 г.р., ее муж – Иван Иванович Жданов – 1939. Вообще-то для сепычовского края весьма характерно то, что часто на несколько, а то и на много лет жена старше своего мужа, и нередко именно она является главой семьи. В общем, матриархат. Сватались к ней 8 раз, причем разные люди, знакомые и те, которых она ни разу в жизни не видывала, и на второй Спас вышла в 62 году замуж. Невеста и жених жили недалеко друг от друга, д. Нифонята и д. Вяткино. До свадьбы друг друга знали. Сватали их родственники. На первый день свадьбы приезжал жених за невестой на лошади с колокольчиками. В ворота сразу не пускали – сначала нужно было проехать по деревне, и только потом тот двор, где живет невеста. Там требовали выкуп, о котором договаривались заранее. // (с.15) Ее дед Василий Иванович Федосеев попал под репрессию в 1937 г. Осталась только его дочь, Лукерья Васильевна и брат Афанасий. Мама умерла рано. У А.М. 11 внуков, один – никонианин, другой – белокриницкий, остальные – неизвестно. А.М. крестила у духовницы Агафьи Михайловны Соловьевой из Нифонят своих детей. Сама Агафья Михайловна ходит в белокриницкую церковь, ее докрещивал о. Валерий – миром мазал, стриг волосы. Об о.В. А.М. сказала, что он бывает через каждые две недели. В сепычовскую церковь ходят человек 7 – 18, Марья Андреевна Сабурова – за старшую. Деминцев и максимовцев Нечаев вроде как примирил (умом), но как только он уехал, они перестали вместе молиться. Человек 300 было окрещено в здешней речке, а церковь в Сепыче появилась от того, что люди стали ее просить. Ныне крестят в тазике и поливают водой.

Родители А.М.: Евдокия Максимовна из д. Якимята, Михаил Федорович из д. Нифонята. Мать была соборной, но неграмотной. А.М. выучила читать бабка Ульяна (соседка): просто принесла азбуку и стала читать. Бабка А.М. была неграмотной и несоборной – Ефимья Канистратовна, лекарка и акушерка. В Сепыче также лечит Фекла Сысоевна.

После обеда А.М. опять навестили, но это был отряд Антона и Маши с целью собрать фольклор. … // (c.18) 12.07.99. с. Сепыч. Петров день. Белокриницкая церковь во имя Рождества Иоанна Предтечи. Понедельник.

(Запись А.А. Безгодова) К 8 утра пришли в церковь на праздничную службу. На молении присутствовало 8 прихожан (в том числе т. Ганя). Причем 4 были на крылосе. Среди верующих была молодая девушка. Служба идет несколько нестройно, но лучше чем зимой этого года. Церковь довольно просторная. Чин богослужения поморский, т.к. книги из старых соборов (молитву «Боже милостив» читают по-поморски). Во время службы поставили свещу за здравие. По окончании подали милостыню. Узнали, что в церкви ведутся метрические книги: по крещению, венчанию, отпеванию. Служба шла до 11 утра.

(запись И.А. Редьковой) Другая часть отряда отправилась наблюдать празднование к максимовским. Оно было назначено на 7.00. // (с.19) Мы явились в 7.10, дверь была еще заперта изнутри, т.е. никто не входил и не выходил. Рядом с домом стояла телега для бабушек. Дверь нам открыла заспанная дочка хозяйки. Сама Акулина Афанасьевна Лядова, которая позвала к себе на моление, уже замешивала тесто для выпечки. Мы прошли в маленькую комнату и немного вздремнули. Через час начали прибывать старушки. За особо далёко живущими послали на лошади. Старушки собрались к 10.00, пока ждали всех, они говорили о здоровье, о больнице, как тяжело там соборным, об обмирщении, в случае поездки в город. Далее Васса Фадеевна Никулина («Репиха») зажгла 5 свечек и кадильницу. После этого они стали класть начал друг другу. Причем одна забыла положить каких-то 3 поклона и после начала запричитала, что Господь не примет молитву. Вообще, были такие, которые не знали (не понимали?), как это надо делать. Служили многогласием, т.е. как читали кафизмы слышно не было, хотя первоначально все спели хором «Воду прошед яко сушу», а далее началась катавасия. Духовница уставала, садилась, забывала, что петь далее, иногда старушки путались. Во время моления ссорились и спорили. В общем, праздник: супер.

После моления была трапеза. Первыми ели соборные, потом мы. // (с.20) Для соборных готовилась еда не мирская в немирской посуде. Трапеза состояла из нескольких перемен:

1)      суп с пеканами[20]

2)      грибы и грибовая икра

3)      перловая каша – шти

4)      гороховница

5)      уха

Особенно вкусна была грибовая икра. На столе все время рыбный пирог, потом пустили бражку и квас. После этого мы собрались домой, пришли к обеду, наши пообедали и мы пошли в сельсовет. Там работали с похозяйственными книгами. См. приложение.

… // (с.22) От Кривчан мы двинулись в д. Паклино, а там зашли к Анастасии Тихоновне Чухланцевой. Она была в огороде и полола лук. Честно прополов с ней грядки, мы зашли в дом, где нам показали книги. … // (с.28) У А.Т. московские экспедиции бывали не раз, даже жили у нее, так что, видимо, она 1) человек бывалый, попривыкший к подобного рода вниманию, 2) опрошенная на многие и многие темы. Поэтому в наши задачи не входило выспрашивание биографии, родственных связей, et cetera, а интересовало только ее отношение к современному положению в соборе. А.Т. женщина общительная, но не балаболка, а мудро общительная, она знает цену тому, что говорит. Не то, что бы себе на уме, но именно такими должны быть духовные наставники: понимающими и мудрыми. Говорит красиво, с прибаутками и поговорками, например: «Хотите к нам? – Да у вас по под лавкам клопы. – А у вас козел, да мы и то ползем.» Или: «Не дома – в дороге, грех остался на пороге».

Разумеется, чтобы с чего-то начать разговор, начали, как полагается, с родителей и мужей. Она была 2 раза замужем. В первый раз вышла, когда жила в Перми (1948-1955 – Пермь), переехала туда во время войны. Потом вернулась в Паклино, чтобы позволить матери умирать здесь, на родине. Мужику было очень трудно, городской ведь, да еще и у тещи в доме, потом у него появилась другая. А.Т. сказала ему, что такое положение ее совсем не устраивает – либо я, либо она. Муж ушел к другой. По ее словам, та, другая, его очень била. («Таська-то тебя никогда не била. Почто оставил?» – говорили родственники.) Потом // (с.30) у нее появился другой муж, который был гораздо младше ее. С ним был уговор, что как только появится другая – любимая – чтобы сразу сказал, не тянул и ушел. С ним она прожила мирно, до самой до его кончины. А.Т. очень сильная духом женщина, в детстве и юности ей пришлось натерпеться (война, голод), работала бригадиром, самая неблагодарная работа – долго отнекивалась, силой назначили. Также как и с саном духовницы. Она не хотела быть духовницей (что в общем-то и понятно: ведь надо готовиться к каждому празднику или молению предварительно, знать что и где читать, ездить по всем требам – в общем, нагрузки большие, не по летам уже). Да еще и выслушивать чужие немощи и болезни, и утешать, и помогать ответом. Поэтому, мне так кажется, это вполне естественно, что никому не хочется принимать на себя эту тяжелую, хотя и почетную, обязанность. Поэтому, когда ставят, если вырвешься и убежишь – не поставят. Был такой случай. Терентий Иванович убежал в Межовый Лог с моления – и его не поставили.

Она нам сказала, что не смогла, что у двери стояли двое и преградили путь. Вот так и поставили. Нам велели выяснить, крестит или не крестит она сейчас, если нет, то почему. Одного ребенка она все-таки крестила (!), в начале своего служения // (с.31) Примета А.Т.: если ребенок после погружения синий – он не жилец, а если розовый, то жить будет долго.

Сейчас она не крестит принципиально, т.к. считает, что недостойна, что Господь не примет ее крещения. Основание – то, что у А.Т. было два мужа, а такой человек недостоин (что-то такое вычитала в Ветхом Завете). Вообще А.Т. очень начитанная, от корки до корки прочла Библию, теперь ее перечитывает опять, прекрасно знает все свои (и соборные, которые у нее) книги и читает их (!), причем не только молитвенные и служебные, но и жития, стихи и т.д. [Вот так-то!] Притом делает это она не только и не столько по обязанностям духовницы, но потому что это вызывает у нее личностный интерес и к Слову Божьему тоже. Возможно, это связано и с неким протестантским влиянием тоже (в этой небольшой и забытой богом деревушке есть протестанты – семья Паниных, завезено из Перми. Иконы они выбросили в реку, теперь молятся с закрытыми глазами – А.Т. продемонстрировала как, прочтя “Отче наш”). Поэтому, вполне возможно, что она действительно не лукавит, когда говорит, что не крестит, посылая всех к Ирине Кирилловне в Сепыч, прекрасно при этом понимая [ли?], что открывает некоторое поле деятельности для о.Валерия. О примирении деминцев и максимовцев сказала, что это максимовцы не хотят молиться с деминцами (вера у них более консер- // (с.32) –вативная, строгая), да в принципе такой проблемы для Паклино и его округи нет – максимовцы здесь почти не водятся. Причем паклиновские деминцы собирались на Петров дань молиться, а в Сепыче нет! Вот так-то, еще вопрос, где умирает традиция.

В моих дневниках нет ссылок на конкретные страницы, т.к. они, в основном, существуют в электронном виде. В 2001 году в период летней экспедиции перед нами была поставлена задача научным руководителем И.В. Поздеевой по сбору информации, которая могла бы характеризовать личность каждого нашего героя (детские воспоминания, авторитеты, понимание счастья, веры и т.д.).

ПВ-01. Дневник Н.В. Литвиной

22.07.2001 – Фабрика – пос. Северный Коммунар[21]

Гаврила Мартемьянович Булдаков

Стоял в дверях и глядел на прохожих тоскливо – Анна Еремеевна уехала грести сено с Федосеевыми. Г.М. считает, что они ее по родству совсем заездили, а на самом деле, видимо, ему очень неуютно оставаться одному.

Чтобы у него не было обычной агрессии на нас, мы сначала заговорили о войне[22]. Он был старший сержант 27-й гвардейской стрелковой дивизии, взвод имел, но после боя, когда его ранило, в руку попал большой осколок, очнулся в госпитале под Владимиром и ничего не знает об однополчанах. После ранения его демобилизовали в 45-м году. Воевал от Сталинграда и до Эльбы. Г.Д. не был в партии. Говорит, что на войну провожали безо всякого моления. В 43-м пришла машина, «схватили» и все. Старшие братья уже на фронте были. О молении не вспоминали. (А Михей говорит, что Бог его на войне от смерти спасал). «Старший брат раненный вышел домой, а второй брат – хоронили – погиб.» Не знает где погиб и где могила. «Когда чё  там узнаш, тысячами гибли дак. Я в полковой школе был, а немец под Москву пришел. Хотел Москву взять Гитлер. Сталин нас выстроил – ну-ко учебники… Ни шагу назад, сзади Москва!!! И пошли гнать. До Орловско-Курской дуги гнали фрица этого. Потом меня там ранило. Ой… Ни шагу назад, сзади Москва, - сказал Сталин. Ох, сейчас бы Сталина-то верну-у-ть! Чучмекам бы этим дали прикурить. Мы стали старые. Вот был стратег – Сталин!»

-        А как люди при нем жили?

«В боях, как жили. Сталинский режим был тот. Ни шагу назад!..»

Родители не успели проводить его на фронт. «Пришла машина, схватили, увезли.»

На вопрос о родителях – «Отец вырастил нас. Конечно, он Богу молился. На 90-м году умер где-то в 50-м году.» Как в детстве жилось – «Полуголодом сидели. В колхозах робили на трудодни, а мы робить не проворили, малы были. Я потом запроворил на лошадке ездить, копны возить, да чё. Наша жись нелегкая.» Отец молиться заставлял? – «Не умели дак. Мать верующая была. Родители по книге рассказывали, читать учили. За стол обязательно молиться надо было. Иначе не накормят. Полуголодные росли. На трудодни хлеб не дают. Сами не проворим зарабатывать. Потом запроворили, стали зарабатывать трудодни.» До колхозов жили «по единоличному. Хозяйство было большое.

Софья Лукьяновна Мерлян

Сначала в который раз пожаловалась на тяжелое умственное состояние Варвары Ивановны Паршаковой. В.И. забыла куда дела ключи от двери и полезла выходить как бы через черный ход, через амбар да че да лезла, там хлам всякий, доски. Где-то она ободрала себе два пальца на руке, видно о гвозди какие ржавые. А на другой день вся рука у нее вздулась. В больницу несколько раз возили, она все повязки снимает, говорит, что рука пусть отдыхает. Со вздутой рукой ее С.Л. попарила в бане, поздно уже было, часов в 9 В.И. от С.Л. ушла домой через дорогу. А на самом деле пошла к себе на родину за Серафимовск, в деревню, которой уже нет. Там, в Серафимовске, заблудилась, стала спрашивать, какая дорога на Митенки (она в этой деревне родилась). Ее спросили, что же ей там надо, В.И. ответила – печку топить. А в Митенках пустое место ровно ничего не осталось от деревни. В.И. как-то переночевала в Серафимовском. Утром вернулась, где-то себе шишку да синяк «наварила». Надя, которая ухаживает за ней, пришла к С.Л. жаловаться: знаете мол, что В.И. опять в Серафимовском ночевала? С.Л. к Варваре Ивановне – где же Вы ночью-то были? А та и говорит – на молении. Нас возили на моление. Какое моление!!! И т.д. Откомментировала, что когда человек старый начинает собираться на старое место жительства, значит, ему уже не долго осталось. Не знаю, говорит, как она умрет, путем или непутем. Но 5 с лишним тысяч на похороны от В.И. хранит С.Л.

Мы застали хозяйку только приехавшей «из леса». Они с сыном Володей ломали веники, собирали душицу, зверобой и вереск (для закваски капусты в тару сначала на дно укладывают вереск в целях дезинфекции). Ездили они примерно за 15 километров в сторону Соколово – родные для С.Л. места. Рассказывала она очень живо про поля, заросшие березником и осинником, даже сосняком, про то, что от знакомых деревень только черемухи остались. Ругала вырубки – способ обогатиться местным паразитам.

С.Л. изругала все правительство, особенно Лужкова, про которого видела передачу с перечислением его недвижимости и добра. Я было пыталась поспорить, что народ совершенно опустился и заслуживает своего правительства. С.Л. тут же подняла голос на три тона и привела примеры из довоенной жизни того же самого народа, который нынче развратили. Народу, мол, нечего ждать от жизни, потому он  и спивается. Раньше, при Столыпине Россия хлебом весь мир кормила, а теперь сплошь все покупаем.

Вот раньше все поля были засеяны. Специально бочки возили поливать поля капусты, гороха, морковки, брюквы, репы и другой мелочи. На вопрос, не воровали ли мелочь, С.Л. ответила, что поля охранялись. Вот был случай, когда их сродник работал сторожем на морковном поле. У него был шалаш, ружье, и он дремал с этим ружьем у этого шалаша. А молодежь мимо поля шла по грибы и над ухом сторожа хором завопила: «Воры!!!» Были очень довольны произведенным эффектом.

А однажды затемно той же компанией собрались воровать огурцы. Взяли с собой мешки, пришли на огуречное поле и «расползлись». Ползали по всему полю, когда встретились, у каждого оказалось по 2-3 огурца – одно разочарование. Решили, что рабочие все огурцы уже сняли. А утром пришли колхозники и увидели полностью измятое поле, а огурцы целые спокойно висели. Просто их трудно найти в темноте, в листве, тем более снизу.

Про фабрику (больная тема, т.к. сыновья учились в техническом вузе в Свердловске по направлению от фабрики, а потом их с фабрики выжили) сказала, что теперь ее хоть и пустят с молотка, но она уверена, что чужим ее выкупить не дадут. С.Л. считает, что Трутнев (губернатор Пермской обл.) ничего не знает о местных делах, иначе бы вмешался и исправил ситуацию.

Мы попросили ее показать, как вытапливают деготь. Обещалась, тем более из-за того, что собственные запасы уже кончились. Соседкину корову заели насекомые, и Катя попросила остаток дегтя сделать мазь, чтобы смазывать корове вымя. В мазь входит много составляющих:

С.Л. сказала, что прежде дегтем обрабатывали, кроме двигающихся механических частей, кожу – для смягчения. Смазывали с двух сторон и давали пропитаться. Когда деготь впитается, кожа становится мягкой. Остатки дегтя снимали или толченой глиной или известью – посыпали и деготь впитывался в порошок, переставал мазаться. Готовое изделие еще раз обрабатывали дегтем. Для хозяйственных нужд никакого другого смазочного материала у крестьян не было.

С.Л. сказала, что еще точно не разведала как гнать пихтовое масло. Раньше в Сенино была артель по выгонке масла на продажу. Она считает, что масло гонится, как самогон.

Стенограмма

Анна Еремеевна Булдакова

«То ли три года назадь тому, то ли два года назадь тому – не знаю сколь. Юля-то нас звала с обеда, а их-от звала з утра, максимовских-то. А Евдокия-то пришла к нам. А я… у Гриши сено грузили, видимо, или чё ли. Но факт то, что я на покосе у Гриши-то была. Домой-то прихожу, Гаврила и говорит: «Евдокия Александровна здесь». А в тот год шибко малина была. Она в малиннике тут у нас около ямы маленько есь. Она берет малину, я к ей пришла. «Ой, я говорю, Евдокия, ведь они по Анне зовут, молиться-то по которой». Она и говорит: «Обшая Минея есь?» Я говорю: «Есь». «А мы, говорю, званы только это, с обеда». Мало подождала, через огород Семенович шумит. Ну, раз шумит, мы его пустили, подсоветовали. А чё и, сёдне роблю, завтра роблю, посезавтра все этто, в походе. Досуг мне? У меня хлеб в целлофановом кошелечке весь затуснет, я в се с собой вожу его. Сколь середку выложу, остатки домой привезу, гушшей напьюсь. Вот забыла, то ли я квашню-то творила к вечеру-то, то ли просто так-то, забыла. Но факт тот, что я печку затопила. Они одни молились. Утром-то видно, ак чё, тогда еще корову держали, дак. Да ково, я корову подоила да отправила, они уж в пять там много намолилися.

Малина была, молоко было, вот эдак вот: они отмолились бы, но и я маленько бы соклала, дак я бедно. Мы наелись до отвалу, раз к обеду посулились – в двенадцать она нас звала, в первом – мы к той поре пошли. И чё у них получилось: простые-те старухи рано пришли, самые-те главари пришли к двенадцати. Мы приходим – они только ешо начинают начал клась. К празднику не молено. Все дела. А чё они молится. Евдокия им взяла, книгу подсунула. Мы молиться не знам. Ну, Евдокия тут это, чё надо читала, петь их заставляла. Ну, Иван Семеныч сюда к нашим ходил, дак, Иван, я вот и Юля. Помогали мы маленько. А тожно после этого за Единомершего канон надо молиться. А Евдокии не надо книгу про это. Она так знат. Ну и…отмолились. А мине же надо корову встречать. А теленок-от у нас все время дома же был. Вот от маленька-то мы дома держали. Вот еких мы всех в поле гоняли. А если его отпустить в стае, дак шибко грезь много делат. Стяс вот козлята бегают, дак такое грящно, дак. Зесь он привязаной, там привязаной. Здись на коровьем мисте тут ись дадим, больше – всё как место-то. Чё ему его было до меня его задевать, теленка-то. Он взял да его отпустил, да его хотел перевести. Он его растянул, да все это вогнедо, да и брюки-те ешо вот такой куплет порвал. А я пришла к етому-то времю, так он до меня сунулса. Ну и… Я говорю, кто тебя просил? Ты бы не лез, не совалса. Придет корова домой и ладно. А не придет – надо по её идти.

Ак,.. вот нынче тоже молились не больно мы культурно к Прокопьеву-то дню. У Юли-то матере годины, вот она котору похоронила-то Иришку – по ей надо помолиться и празднику надо помолиться. Я пришла не знаю во сколь, но из дома я вышла без двадцати ли, ровно ли пол восьмого, где-то этак. Пришла я первая – никого нет. Иван Семенович мне попал навстречу – козу гонит. Тут пришли Амельян Андреевич, вот Марья Ивановна Урбелиха-то, Иван – нету. Я из поры выхожу. А ч, домой надо, да и кишки-то свистят. Зачали начал класть Ивану да Савельевне. Как это начал кладут так? Тоже так это велено? Втихаря! Какой твой грех? Я твой грех не знаю, ты мой – не знашь. Кланяются. Да я могу какой грех нагрешить, проститься эдак-то, куда… дажо в яму говорят. Ладно, кланяюсь, кланяюсь. Я уж тут ничё не сунулася. Ну, вобше-то мне не понравилось. У нас уж раз заведёно, чтоб звончеё и побыстрё. А у них тянется. Мне аллилуйя даже не получатся петь. А чё, её Урбелиху тожо обвинять нельзя. Она ко своей науке наверно. Дак, кто его знат, не знаю. И у её по матери-то, у Юли-то, и не помолились. …

Я хотела прочетом прочитать. В другую-то избу утти, дак прочетом. Урбелиха меня завыступала: «Чё, ты куды ее повела?» С этой, с Агафьей. Так это…Так ведь тожно она в пятницу приходила к нам. Нет, правильно я говорю – во вторник.

Г.М. – Чё, вопросы кончились?

А.Е. – Не, не закончились ишо.

Г.М. – Когда закончатся?

Н. – Никогда не кончатся, только когда помру.

А.Е. – Дико глядит больно…. (Полушепотом)

 С ноября 2001 по август 2002 г. я работала в Верещагинском районном краеведческом музее. Ниже фрагменты дневников этого периода.