Церковный раскол XVII столетия продолжает привлекать самое пристальное внимание отечественных и зарубежных исследователей. Подобное положение дел вполне объяснимо. Актуальность собы­тия, произошедшего несколько столетий назад, чрезвычайно вы­сока. Однако, несмотря на многократное обращение специалистов к событиям второй половины «бунташного века», приходится кон­статировать наличие обширного комплекса неисследованной проблематики.

В этой связи особый интерес для исследователей представляет деятельность правительства и патриаршей церкви по созданию осо­бого «правильного» представления о расколе и движении старооб­рядцев в частности. В ряде случаев возможно констатировать пла­номерно ведущуюся «информационную войну», целью которой яв­ляется создание определённого мифа (штампа) о причинах, ходе, лидерах и участниках движения ревнителей древлего благочестия.

В результате подобного мифотворчества в России   культивиру­ется особое отношение к старообрядцам как к религиозным фанати­кам, смыслом жизни которых является не сохранение в чистоте веры предков, а противодействие властям и ярко выраженное асоциаль­ное поведение, свойственное тёмному, деклассированному элемен­ту. С этой целью причины возникновения старообрядчества упрощаются, лидеры общин дискредитируются, численность участни­ков занижается, существующий культ, в недавнем прошлом быв­ший обязательным в Московском государстве, подвергается иронической критике. Кроме всего прочего, абсолютно сознательно в тексты обличительных сочинений на старообрядцев инкорпорируются фрагменты, содержащие непроверенные сведения или явную дезинформацию. Таким образом реальные события «обогащаются» индивидуальными комментариями патриарших авторов, и на свет появляется абсолютно новая, удобная, версия произошедших со­бытий и новые религиозные объединения, которые для ещё боль­шего умаления получают «социально уменьшительные» окончания

Целью настоящего исследования является изучение одного из мифологизмов русского старообрядчества, никогда не существовав­шего религиозного образования - секты «подрешетников».

«Изучение» патриаршей церковью своих духовных оппонентов происходило на основе так называемых «сказок», которые во мно­жестве и чаще всего охотно подавали приходские священнослужи­тели. Сказки в свою очередь дублировались «доносами» или «чело­битными» лояльно настроенных мирян. Сведения, которые таким образом переправлялись начальству, должны были представить более или менее полную картину происходящего на местах. Все материалы тщательно рассматривались и передавались далее по инстанции.

На их основе иерархи, следящие за духовной жизнью паствы на местах, отправляли свои «изветы» в епископаты регионов, а те в патриархат или, с определённого времени, параллельно в соответ­ствующие канцелярии царя и патриарха. Чтобы привлечь к себе внимание, приходские священники, не сумевшие найти общий язык с паствой, «живописали раскольников» столь яркими краска­ми, что справедливо возникает предположение об их явном литера­турном даровании. Однако на этом этапе излишнее «творчество» не поощрялось, а вскрывшиеся факты злоупотреблений священников наказывались. Правительству была необходима объективная карти­на событий, так как точная информация о вновь формирующихся общинах староверов позволяла быстро их локализовать и по возмож­ности ликвидировать. На основании вышеизложенных сведений в Москве (или в уездах) принимались решения о направлении на места стрелецких команд для проведения сыскных мероприятий.

Однако по мере развития событий, когда правительство осозна­ёт объективную невозможность уничтожения старообрядчества, ме­няется не только механизм сбора информации, но и собственно подход к этому процессу. На смену чётко отлаженной системе оповешения приходит обильная, разрозненная информация из непро­веренных и подчас просто «странных» источников (1).

Даже столь авторитетный автор патриаршей церкви, как Димит­рий Ростовский, вынужден прямо указывать на то, что использует информацию «самовидцев», «послухов», проходивших мимо мо­нахов, лесных старцев и т.д. (2).

О подобном положении дел первым категорически высказался П.И.Мельников (3). Он, невзирая на авторитетность труда Димит­рия Ростовского, подверг жёсткой критике «списки скитов», по­данных автору. Достаточно упомянуть, что по «сказке» строителя Спасораевской пустыни Иосифа весь современный раскол состоит из 20 «скитов», а по «сказке» ярославского священника Петра Ер­милова и старца Борисоглебского монастыря Андроника - из 15. Кроме констатации факта недостаточной компетентности церков­ного руководства даже касательно примерного числа своих оппо­нентов, в настоящее время не вызывает сомнений наличие несколь­ких редакций представленных Димитрию списков, что говорит об определённой целенаправленной работе по созданию некой «тре­тьей» компромиссной версии состояния современного автору ста­рообрядчества.

Авторы, не обладавшие историческим кругозором и литератур­ными талантами Димитрия Ростовского, допускают в своих сочи­нениях целый ряд ошибок и прямых фальсификаций, как это про­изошло, например, у В.Флорова в исследовании причин проис­хождения «самоубийственных смертей» (4). Однако и у Димитрия наблюдается целый ряд досадных ошибок, например, течение «капитонов» в его сочинении упомянуто под тремя разными названия­ми в качестве самостоятельных образований (5).

Нечто подобное происходит и с другим мифологизмом староверия - «подрешетниками». Совершенно не представляется возмож­ным узнать, кому принадлежит «честь» введения в научный оборот «легенды о подрешетниках». Впервые это образование упомянуто в труде Димитрия Ростовского, однако каноническая версия легенды, попавшая впоследствии практически во все сочинения, посвящённые дроблению русского старообрядчества, была сформулиро­вана в труде епископа Макария (Булгакова). «Ученик Капитона поселянин Подрешетников недалеко от Костромы основал в преде­лах Кинешемских и Решемских раскольническое общество, называющееся по имени создателя своего "подрешетниками"».  Димитрий Ростовский также упоминает данное образование, но значительно осторожнее: «капитоны - они же подрешетники», следовательно, автор отождествляет оба названия (7).

Вполне логична было бы предположить, что «подрешетники» - позднее название тех же «Капитонов», значит, некий поселянин, основавший общество, уже выглядит несколько подозрительно. Вполне закономерным в этом случае представляется вопрос о принципиальном существовании этого нового ученика Капитона. Противоречие разрешается просто: Подрешетникова не существовало. В качестве aprv ментов в пользу подобного утверждения приведём следующие.

Макарий вводит свой исторический персонаж без сносок на ис­точник, откуда он почерпнул сам факт его существования, что уже подозрительно. Все авторы, признававшие существование Подре­шетникова, не могли найти подтверждений данному факту и были вынуждены цитировать фрагмент, приведённый у Макария.

В старообрядческих поминальных статьях, синодиках, синодаль­ных списках и других памятниках данного типа XVII—XX вв. посе­лянин Подрешетник не упомянут ни в статьях, относящихся к по­страдавшим в региональных сысках, ни в общих статьях поминаний умерших, чего просто не может быть, учитывая его деятельность по основанию общин (8). В известных нам правительственных актах по старообрядцам (опубликованных и архивных) он не упомянут ни как арестованный, ни как разыскиваемый вообще, следователь­но, правительство он не интересовал, что весьма странно, учиты­вая всю жёсткость законодательства за «распространение раскола».

Всё это позволяет выдвинуть предположение о том, что Подре­шетникова как реально жившего исторического персонажа никогда не существовало. Однако вполне закономерным выглядит вопрос о причинах его появления на страницах исторической литературы.

Дело в том, что сам факт существования общин «подрешетников» позволяет прояснить судьбу одного из самых таинственных и ориги­нальных образований русского старообрядчества — «капитонов».

Основателем данного течения принято считать монаха Капитона Даниловского (9). Он прославился как строгий подвижник и аскет ещё в начале XVII в. В созданных им монастырях и пустынях про­поведовался принцип постоянного труда и самообеспечения. Ему принадлежит оригинальная эсхатологическая доктрина, которая станет общей для всего движения «ревнителей древлего благочестия». Капитон предсказал наступление «последних времен», гонений на праведников и т.д. (10). После разгрома правительственными  стрелецкими командами Вязниковского центра "капитоновщины» и смерти самого Капитона, созданное им учение  больше в сочинениях авторов патриаршей церкви как реально существующее  не упоминается. До настоящего времени ряд исследователей считает Капитона Даниловского основателем и духовным  отцом пути «самоубийственных смертей» (11).

В качестве одного из элементов учения «капитоны» объявили о невозможности, вследствие прихода на землю антихриста, испол­нять в полном объёме святые таинства. Вопрос этот впоследствии будет широко обсуждаться в старообрядчестве. Подобная трактовка вопроса о «благодати и святости обряда» приводит «капитонов» к отказу от причастия. Однако обрывочные известия, содержащиеся у Макария, позволяют проследить финальную фазу догматической дискуссии у «капитонов».

В данном случае речь идёт о так называемом «последнем прича­стии». Перед смертью «капитоны», которых осторожный Димит­рий Ростовский прямо отождествляет с мифическими «подрешет­никами», принимают причастие виноградом, который выносится им в «решете» (курсив мой. - А.Б.). Таким образом, «подрешет­ники» - это часть общин «капитонов», локализированная в Кост­ромском Поволжье и принявшая в силу «последних времён» таин­ство причастия. Общины «капитонов» известны в регионе локали­зации «подрешетников» с середины XVII в. Правительственные сыс­ки прервали их общение с единоверцами и поставили под вопрос сам факт их существования. Находясь в подобном положении «капитоны»-«подрешетники», принимая во внимание наступление «последних времён», причащаются изюмом, который выносится им в решете. Решето при обряде держится над головой принимаю­щего причастие или причащающего, символизируя тем самым отбор (отсев) истинных верующих от неверных (12). Подобная символи­ка использования решета обычна и весьма характерна для верующих селян. Поэтому, упоминая мифического Подрешетникова (Подрешетника) Макарий никогда не забывает  указать его проис­хождение - «поселянин», то есть фактически сельский житель (13).

Таким образом, не имея ни малейшего представления о времени и причинах появления «капитонов»-«подрешстников» в регионе Костромского Поволжья, правительственные аоторы попытались объяснить факт их существования, используя прежнюю схему, с этой целью по страницам их сочинений отправился в путешествие по истории новый вымышленный персонаж, никогда не существо­вавший, но очень удобный для создателей новой «официальной» версии русского раскола.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Румянцева B.C. Народное шггицерковное движение в России XVII в. М.,1986.

2.   Димитрий Ростовский. Розыск о раскольнической Брынской вере, о учении их и делах их. М.,1762. Л.33—34об.

3.  Мельников П.И. Письма о расколе. СПб.,1862. С.57—78.

4.Флоров В. Обличение на раскольников. Б.м., 1737. Л.70.

5.     Димитрий Ростовский. Указ. соч. Л.33.

6.     Макарий. История русского раскола, известного под именем ста­
рообрядчества. СПб., 1855. С.243.

7.     Димитрий Ростовский. Указ. соч. Л.229.

8.См.: например, Государственный архив Ярославской области. Ред­кий Фонд. Д.1434. Л.1-89об.

9.  Шульгин B.C. «Капитоновщина» и её место в расколе XVII в. //История СССР.  1978. №2.

10. Румянцева B.C. Указ. соч.

И. Гумилёв Л. От Руси к России. М.,1999.

12. Возможны и иные смысловые трактовки.

13. Макарий. Указ. соч. С.243

Бородкнн Александр Викторович — канд. исторических наук, Ярославский государственный Педагогический университет им. К.Д.Ушинского

Старообрядчество: история, культура, современность - М.:2002