О молодежном вопросе, вечере песнопений, о том, как прошел крестный ход, что ощутил под сводами Собора один мой друг, и почему со службы выгнали второго
…На окраине столицы занимался мрачноватый воскресный день. Златоглавая Москва еще сладко дремала, не подозревая о торжественных старообрядческих мероприятиях дня сего, но редкие лучи восходящего праздничного солнца сквозь облака стали рассыпаться для меня яркими брызгами от театра на Таганке, где на пустующей улице в ожидании троллейбуса стояли две старушки. Не то, чтобы я не знал, как добраться до Рогожского, особенно теперь, когда мимо остановки «Старообрядческая улица» проедет разве что слабо слышащий, скорее, намеренно решил замедлить время и прожить эти минуты вместе с пожилыми женщинами, которые – это было очевидно – спешили на Рогожское.
Они и место в троллейбусе выбрали передо мной… Так и сидели, обсуждая последние новости – «на Рогожском сегодня ярмарка», «а из Казани целый хор приехал», «завтра наша молодежь в путешествие отправится». И вот из-за моста проглянула колокольня. Оставив двух пожилых спутниц позади, поспешил к службе. Не успел выйти из-под моста, встретила, неожиданно бросившись в глаза, яркая растяжка – «Рогожская ярмарка».
Открылся вид, знакомый многим староверам: дорога, ведущая к Покровскому собору, справа – здание Митрополии, Рождественский собор и, как огоньки лампадок за затянувшейся зимней вечерней – яркие, снующие туда-сюда по этой импровизированной старообрядческой площади платочки на женщинах и девицах. Они сегодня именинницы.
Начало девятого. Место в Соборе еще есть – приятно впечатляют ровные ряды молящихся, словно здесь не сотни христиан, а всего-то человек тридцать. Блюдется строгий порядок. Затянул я пояс, взял в руку лестовку, проделавшую вместе со мной двухдневный путь из далекого Екатеринбурга, - действия, знакомые всякому староверу, и – на службу. Провинциальная робость вскоре сменилась восторгом, который неизменно сопровождает меня, когда оказываюсь я под этими освященными Богом соборными сводами. Величие и торжество момента подчеркивают тут и там горящие у икон свечи, отроки и отроковицы, которые с чуткостью находят одним им ведомую дорогу в толпе к мамам и папам, бабушкам, дедушкам, сестрам и братьям.
…Внушительный Собор постепенно наполнялся людьми. Если пристально глядеть на женскую половину, кажется, что наблюдаешь за причудливой мозаикой: желтый, зеленый и доминирующий белый – цвета платков. Впереди стоят те, для кого богослужение – не просто зрелище, но долгожданная соборная молитва. При этом сзади – те, кто приехал сегодня пообщаться. Но и только. Эти последние – а их немало – не обращают внимания ни на важность момента службы, ни на то, что своей беготней они мешают тем, кто ехал сюда молиться. Как это ни печально в праздник св.Жен-Мироносиц, но среди спешащих туда-сюда много девушек и женщин. Вернее поступили те, кто и вовсе не стремился проходить внутрь – случайные захожане, да и неокрепшие еще духом староверы стояли на улице, общались и решали свои бытовые вопросы – «где мой фотоаппарат?», «зачем мы взяли с собой Павлика?», «где юноша из Приволжья», «правильно ли у меня платок заколот?»
Пение рогожского хора впечатляет, хотя привычное для литургических молитв ухо ощущает некоторую резкость, напористость звучания (как верно заметил один мой знакомый – «пению не хватает бархатистости»). Впрочем, хорошо чувствуется, что спевок этому хору не требуется – слаженность пения отшлифована опытом.
«Хор ангелов великий час восславил»… Невольно вспомнилась ахматовская строка во время выноса Напрестольного Евангелия, когда десятки священников и диаконов запели «Спаси нас, Сыне Божии». Этот момент трудно переоценить: не каждый день под одним сводом собирается соцветье риз – духовенство со всей страны.
Тем временем на импровизированной «рогожской площади» уже развернулась ярмарка, собравшая в одной точке страны всех староверов-ремесленников. Здесь решено было продемонстрировать традиционную духовно-певческую культуру старообрядцев: от огромных вековых книг, вервиц (лестовок) и медовых сот до поделок, восковых свечей, поясков, сабель и ножей. Последние, кстати, привезены были на ярмарку казаками, которые здесь же выложили… воблу. Она, вкупе с ярко-ряжеными женщинами (кто-то в толпе объяснил, что это староверы-некрасовцы) произвели несколько необычное впечатление, точно попал не к строгим в своем образе жизни и духовном укладе старообрядцам, а в тривиальный древнерусский кружок с языческим наследием.
…А потом, оставив позади получасовое причащение младенцев, начнется подготовка к крестному ходу. Начнется она по первой песне пасхального молебна. Моего друга-«никонианина», интересующегося староверием, одна из тех, кто уже давно получил нарицательное понятие «рогожская бабка», грубо и бесцеремонно выставила в притвор – «сейчас владыка здесь пойдет», хотя до крестного хода – еще с полчаса. Место, где только что стоял мой друг, тут же заняли несколько человек. Много после он признался мне, что этим своим действием «благочестивая рогожанка» навсегда отвратила его от старообрядчества, затоптала его тропинку к храму, сама того не ведая.
А вот впечатления другого моего друга, также впервые оказавшегося на Рогожском:
- Захожу в огромный Собор. Величественно здесь, торжественно идет служба. В сумраке переливаются свечные огоньки, серебрятся и чернеют бороды. Я вслушиваюсь в голос храма, в вековой шепот стен, внимаю голосу певцов, наблюдаю за людьми – мне все интересно. Загадкой старообрядчества, этой уникальной и беспримерной культурой увлекаюсь давно, но о том, что однажды буду стоять среди них, сохранивших до нашего времени Истину Православия, даже не помышлял. И вот – стою, разглядываю иконы и слушаю, слушаю... Время от времени встречаюсь глазами с прихожанами, замечаю: кто-то подпевает неразборчиво, кто-то пошатывается в «ритме» службы. Странно как! Двуперстие. Наверное, неловко крещусь. Кланяюсь. И все боюсь, что во мне признают «никонианина», выгонят. Осознаю, что действительно – боюсь. Вернее, внутренне трепещу. …Поставил свечи, осторожно, чтобы никого не побеспокоить, озираюсь. И мыслю: не грешу ли, посетив сей храм, достоин ли быть здесь? Но понимаю, что, возможно, сегодня я встал на первую ступень, которая поворачивает меня на путь истинный… Долго идет служба, таинственно ползет время, ощущение, словно оказался в старой избе и на стене висят старинные часы, которые вот-вот начнут отбивать еще один час. Вспоминаю свои краткие студенческие визиты в Елоховскую церковь, на такие же величественные, исполненные духом прошлого богослужения… Здесь, среди бородатых мужчин понимаю, как я ничтожен. Чудо.
…Пообщаться, познакомиться сейчас надо со многими. Да еще постоять на службе, успеть сфотографировать, поприветствовать знакомых, да зазвонит вдруг телефон, ответить – круговерть событий. Но все они сглаживаются и вмиг остаются позади, когда начинается крестный ход. Приятно удивляет: много народу, но никто не спешит протолкнуться вперед, увидеть «самое интересное». Все чинно, размеренно. Все словно отрепетировано годами и передается от участника к участнику, интуитивно.
Плывут рогожские иконы, тянутся, чуть теряясь в массе людей, свещеносцы, чинно кадят диаконы, неспешно идут епископы, митрополит… Говорят, дух крестного хода можно познать только вблизи с клирошанами, растворяясь в этом непередаваемом пении, потому – успеваю юркнуть за ними, но вскоре чуть отхожу, чтобы увидеть действо и со стороны. Чудны и тронуты внутренним светом лица староверов – печать строгости сливается в них с житейскими думками, духовная радость перемежается ощущением счастья от встречи с теми, с кем давно не виделись, с кем до сего дня не был знаком и вовсе.
А немногим раньше долетели до меня чьи-то, почти в отчаянии брошенные слова: «Нынче приезжих мало». Как же странно слышать такое, оглядываясь поверх неохватной единым взором светлой волны, что неспешно и величественно течет вокруг Покровского собора, словно морская вода, то наплывая, то отливая от песчаного берега с чуть слышным шелестом. Сложно сказать, что в эти минуты переживаешь: гордость ли за то, что и сам принадлежишь к этому потоку молящихся, радость ли от того, что сбылось то, о чем мечталось или что-то другое, необъяснимое тем, кто еще не испытал подобного. Помню только, что, проходя с восточной стороны, у алтаря, ощутил: будет и дальше продолжаться жизнь, пока разматывается клубок ежегодной истории рогожского крестного хода, пока идут отроковицы, подобные маленьким ангелам, пока молодые мамы катят перед собой коляски с младенцами, пока не оскудевают ряды иерейские, пока поются пасхальные стихеры, а юноши, еще несколько десятков минут назад стоящие на улице и смеющиеся каким-то только им ведомым шуткам, вдруг стали по-взрослому серьезными, обходительными со стариками и девушками.
Будет жизнь и не иссякнет вера. И пусть едут сюда не только за радостью совместной молитвы, но и с какими-то своими, подчас корыстными целями, но пока есть те, кто, преодолевая тысячи километров пути, едет в этот сохраненный Богом уголок дораскольной Руси с сердцем и душой, наполненными надеждами и верой в жизнь вечную, история православия будет продолжаться. Значит, будет новый крестный ход и новые паломники, которые надежно подопрут своды Веры своей судьбой, такой непохожей на жизнь большинства тех, кто порой поспешно и гордо именует себя православным человеком.
Ко кресту подходили, внимая звуки пасхальных песнопений. Сиротливо оплывали свечи, люди истово крестились и клали земные поклоны – «Еже с верою приемлем благословение Твое, Пречистая»...
На правах экскурсовода иду с друзьями на Рогожское кладбище – постоянный мой путь в дни столичных визитов. Правда, экскурсии почти не получается: успеваю лишь поведать о семейном склепе Морозовых да подойти к архиерейским могилам. Всякое слово, произнесенное здесь, потеряло бы смысл, и потому молча обходим каждую могилу, а я надолго задерживаюсь у мест погребения предстоятелей – митрополитов Алимпия и Андриана…
Ярмарка, впервые проходящая здесь, за два дня собрала немало народу. Как результат ее успеха: к двум часам воскресного дня все лестовки здесь были разобраны и потому один из моих друзей, желающий приобрести лестовку, остался без долгожданной покупки. Слегка удивило то, что цены на большинство изделий (книги, лестовки, поделки) оказались выше, чем того можно было ожидать.
Потом был праздничный обед. Говорят, в прошлые годы за рогожский стол стремились попасть любым околоцивилизованным способом, доходило до абсурда. Нынче пускали всякого, кто имел официальную регистрацию. К слову, зарегистрироваться можно было тут же, в здании Духовного Училища. А те, кто по какой-то причине не смог попасть за стол, могли потрапезовать прямо на поляне у стен Митрополии, где рогожские казаки развернули полевую кухню… Регистрационный бэйдж давал также молодежи право купить билет и принять участие в понедельничной поездке в Николо-Улейминский монастырь, а также в города Углич и Кашин. Эта поездка стала частью «молодежной программы» праздника Жен-Мироносиц, помимо нее ребята и девушки из старообрядческих приходов и общин знакомились в неформальной обстановке: воскресным днем за обедом, позже – в ходе ярмарки и вечером у костра, где все желающие также смогли пообщаться с казаками-некрасовцами, с их традиционной культурой и особенностями жизни.
«Молодежный вопрос» в РПСЦ требует особого разговора. Пожалуй, первостепенное внимание (наряду с внешнеполитическими вопросами) ему стало уделяться во время святительства митрополита Андриана. В «старообрядческих кулуарах» уже давно говорят о том, что семьи, которые создаются сегодня, далеко не все можно назвать истинно-христианскими, а известная мне (что, впрочем, не претендует на полноценную картину) статистика по приходам свидетельствует: редкие пары, после венчания, продолжают столь же усердно посещать службы и помогать при храме. Поэтому сближение старообрядческой молодежи необходимо, чтобы у ребят и девушек не возникало необходимости и намерения искать себе спутника жизни на стороне. Впрочем, этот вопрос зависит не только от духовенства, но и от самой молодежи. Заметно, что те, кто ездит на этот праздник постоянно, настолько сплотились и чувствуют себя уверенно, что к тем, кто приезжает вновь, смотрят как на новичков и не всегда охотно и спешно принимают их в свои, уже сомкнутые ряды. Странным кажется и то, как вели себя некоторые ребята во вторник поутру, когда молодежь прикладывалась к святым мощам в Покровском кафедральном соборе. Уже к девяти часам утра для ребят были накрыты столы, а в это время в Соборе совершалась Литургия.
Один пожилой участник торжеств, вместе с которым я отстоял утреннюю службу во вторник, сказал так: «Странно видеть старообрядческую молодежь, заходящую в храм во время богослужения, истово прикладывающуюся к святыням, но, несмотря на Литургию Верных, уходящих в спешке за трапезу». Эту мысль позже поддержал другой христианин-старовер с Украины: «Неужели для нашей молодежи желудок важнее молитвы?!» - вопросил он. Я, признаться, не нашел, что сказать.
И, конечно, отдельного внимания заслуживает рассказ о воскресном Вечере духовных песнопений. Одиннадцать самостоятельных хоров, гости, а среди почетных слушателей, конечно, митрополит Корнилий, архиепископ Саватий и епископ Евмений. Сам Вечер, после новгородской «генеральной репетиции» вел иерей Александр Панкратов. Главное впечатление от этого мероприятия – полное отсутствие конкуренции. Кстати, многие участники рассматривали Вечер как возможность пообщаться на околоцерковные темы, а один из гостей – кстати, уставщик – сказал так:
- Это пение – недостижимый для провинции идеал. Мы знаем, что да, так петь правильно, хотя, скажем, рогожский хор не столь идеален, как могло бы показаться тем, кто о нем наслышан, но не слушал лично исполняемое им пение. В приходах основная проблема сегодня отнюдь не в качестве пения, а в том, чтобы хоть какие-то молитвы, которые Уставом положено петь, пелись, а не читались. Во многих сельских храмах даже службы-то совершаются на один клирос, чего уж тут говорить о качестве? Когда нас в церковном хоре всего трое, речь идет о том, как бы до окончания Литургии голос не сорвать, дотянуть… Поэтому опытом здесь могут делиться разве что клирошане из кафедральных соборов и крупных общин. В остальном – это демонстрация идеала.
Стоит отметить, что сам «праздник пения» показался несколько затянутым, а о певческом опыте свидетельствовали не количество стихов, а их качество. На взгляд простого обывателя, достаточно было пасхального канона, песни которого участники исполнили в самом начале Вечера, поочередно. Затем началась демонстрация региональных особенностей. Среди певческих коллективов уже выделяется самостоятельный хор Духовного Училища – как говорится, результат обучения налицо.
Думается, не случайно ведущим Вечера был выбран отец Александр – со своим духовным багажом и способностью разбираться в знаменном пении, с очень подходящим голосом, он как нельзя лучше соответствовал духу, который витал в тот вечер на Рогожском.
…Во вторник, ненадолго задержавшись у стен Собора, где, точно рассеянные по поляне муравьи, еще сновали молодые староверы, уже вернувшиеся с трапезы, здесь же по двое по трое стояли и священники, большинство из которых принимали участие в Совете Митрополии, я покинул Рогожскую Слободу. В последний раз за эту поездку взглянул на колокольню, стоящую в зеленой защитной сетке, уже из троллейбуса. Неспешно позавтракал в Мак-Дональдсе и, когда над Москвой выглянуло солнце, прятавшееся за облаками все дни моего старообрядческого столичного визита, сел в поезд Москва-Красноярск. Полтора часа мы неспешно катили по Подмосковью, погрузившись в воспоминания, а потом, когда за окном, со скоростью старого люмьеровского фильма начали мелькать зеленеющие леса и пустынные, полусырые поля, зашевелились попутчики – кто-то, сладко зевая под ласковый и мелодичный перестук колес, пошел за чаем в подстаканнике – милая сердцу железнодорожная традиция, а кто-то лег отдыхать. Через пару часов в Ярославле уже было так тепло, что мы вышли на перрон в футболках.
Позади осталось торжество Жен-Мироносиц, разнокалиберные впечатления и память о новых знакомствах, а впереди с неотвратимостью ожидали рядовые будни.
Топи и болота сменялись полустанками, где маячили остовы покосившихся или и вовсе сожженных домов на одно или два окошка, а я, забравшись на верхнюю полку, неспешно отсмотрел снятый во время крестного хода фотоматериал и начал писать эти воспоминания, точку в которых, пожалуй, рано ставить и сейчас…
Максим Гусев,
Москва-Екатеринбург.
Фото автора и Дионисия Григорьева
|
