В Москве был определен маршрут путешествия. Сформировать экспедицию было решено в Кяхте и 1 июня выйти на Ургу, затем разбиться на партии и уже следовать по Монголии в разных направлениях: Попов, Колядов, Колчевский, Соболев и Зеллис отправлялись по направлению Урга - Заин Шаби - Улясутай; Морозов, Фланден, Шкарин и Мальцев  Урга - Ван-Курень - р. Селенга - Улясутай; Вильгауз и Лельков - Урга - Калган - Кукухото - Пекин - Тянь-Цзин. В Улясутае экспедиция опять разделилась: Попов и Зеллис пошли на Уланком через Дурбетские земли хребтом Хан-Хухеем, затем по хребту Танну-Ола и озеру Косоголу и через село Тунку в Иркутск. Морозов, Шкарин, Колядов, Колчевский, Фланден, Соболев и Мальцев должны были пойти на Кобдо - Кош-Агач и в Бийск.

В отчете экспедиции отмечается активное содействие и помощь иркутского генерал-губернатора, командующего войсками Иркутского военного округа А. Н. Селиванова, а также внимание и поддержка российского посланника в Пекине И. Я. Коростовца.

Но не все соотечественники радушно встречали столь необычную экспедицию. Особенно удивил путешественников холодный прием русской торговой колонии в Урге, которая знала о прибытии московской экспедиции, но не только ничего не предприняла, чтобы оказать экспедиции соответствующий прием, устроить «русский праздник», но спряталась и почти враждебно встретила московских посланцев. «Неужели все эти господа, - замечают путешественники, - затянутые тиной ургинской повседневности, думали, что для нас лично каждому нужна была эта встреча... Англичане, немцы, японцы встревожились посылкою из Москвы торговой экспедиции в Монголию, считая таковую национальным русским делом. Но то ведь живые, умные нации, понимающие, что за пределами своей Родины все сыны своей страны должны быть одно целое, сильное, могучее, солидарное... А где же нам подняться до уровня понимания общих интересов...» (л. 145). Позднее все же состоялась встреча с местными коммерсантами, но «разговора не было, были скорее жалобы на правительство, консульство, промышленность... Широких взглядов, обобщительных выводов - истоков и сущности торговли не услышала экспедиция...» (л. 145 об.).

В то же время китайские коммерсанты устроили общий разговор «блестяще». «Состоялся обмен мнениями живой, интересный, достаточно свободный». Это было очень важно для участников экспедиции, поскольку «китайские торговцы, массами нахлынувшие в этот край, успели уже стать здесь господами положения и отодвинуть нашу торговлю на второй план; наша мануфактура, выделанные кожи, металлические изделия и другие товары постепенно исчезают с монгольского рынка и заменяются товарами китайского, американского, немецкого, английского производства» (с. 23).

Но удача всё же сопутствовала участникам экспедиции. Когда пришел весь караван, экспедиция открыла торговую выставку, которую посетили влиятельные монгольские князья с большой свитой, в дальнейшем весь состав экспедиции «с целом возом товаров» побывал и во дворце верховного монгольского правителя - Богдо-Гыгена, который с удовольствием рассмотрел все товары, выбирал, договаривался о цене; отобрал немало товаров и сделал заказы в Москву; затем с увлечением стал «угощать музыкой на граммофоне, ставя пластинки русских народных песен». Среди путешественников был и молодой русский композитор Б. Б. Красин. Узнав, что в резиденции есть фисгармония, он решил помузицировать на темы монгольских песен, которые собирал в экспедиции, но сначала среди монгольской степи раздалось «Боже, царя храни». Богдо-Гыген с придворными с непокрытыми головами слушали гимн Цаган-Хану (Белому царю). Дошло время и до монгольских напевов, после чего национальный глава монголов подарил свой портрет и попросил его еще напечатать в Москве. В ответ члены экспедиции подарили ему все отобранные им товары. Богда-Гыген в свою очередь еще уплатил более тысячи рублей, сделав заказы в Москву на разные изделия... Высокая оценка правителя: «Это настоящие русские купцы, а не эксплуататоры, у таких можно покупать» (с. 46) - сразу же прибавила экспедиции значительности. Открытая на следующий день торговля шла неизменно бойко.

По наблюдениям путешественников, из выставленных товаров наибольший успех имели злоказовские сукна, морозовский плис; носовские сукна нравились, но были слишком дороги для местных покупателей. Остальные товары не отвечали вкусам монголов, которых китайские торговцы успели приучить к определенным сине-красным расцветкам. Стало ясно, что спрос будут иметь только отвечающие запросам и дешевизной товары. Очень интересовали монголов перочинные ножи, но «хороших ножей с собою не было» (с. 107).

В Урге состоялась и встреча с молодыми русскими людьми - учениками школы переводчиков при русском консульстве в Урге. Оказалось, что школа переживает настоящий наплыв учащихся из России. Вместе с тем программа ее, по словам слушателей, отставала от жизни. Участники экспедиции считали, что для успешного обучения необходимо ввести курс, принятый в русских коммерческих школах, политико-экономическую географию Монголии, а также наряду с монгольским языком изучать быт монголов, что позволило бы подготовить деятельных торговых агентов (с. 96).

С 25 июня экспедиция стала делиться на отряды и двигаться дальше. Один из привалов состоялся у дачи русского консула Л. П. Шишмарева. Вновь оценено было замечательное снаряжение: «в отличной палатке "Кепке" расстилается на землю брезент, сверх брезента кошма, затем меховые одеяла, на них походные "пуховики" - кошмы... - и роскошные, мягкие, удобные постели готовы» (с. 48). Через несколько переходов - плодородная долина рек Орхона и Тамыра... Там живут и русские купцы: экспедиция не преминула познакомиться с их бытом: «Вот на берегу Орхона, среди привольной степи, стоят три юрты, кругом обнесены небольшим плетнем. В большой юрте живет сам хозяин с женою, в другой, поменьше - прислуга и приказчики, а в третьей юрте - кладовая с товарами. Из юрты-кухни выходит русская женщина; это кухарка; она объясняет нам, что хозяина нет дома, а барыня дома, и идет докладывать о приезде русских». Из большой юрты выходит статная русская красавица и любезно приглашает нас в "горницу". Обширная юрта обита ситцем, в стороне стоит большая кровать, покрытая богатым покрывалом и прикрытая пологом, стол, иконы и прочая обстановка - смесь монгольского с китайским и русским убранством, но вместо очага посредине железная печь, русский самоварчик, приличная сервировка и мягкая, вкусная свежая булка домашнего печения со свежим сливочным маслом» (с. 53—54).

В этой долине путешественники встретили табун в 140 лошадей, принадлежавший бийским крестьянам братьям Яковлевым, которые надеялись пробыть в дороге не более 7 месяцев. Лошади покупались в Бийском и Кузнецком уездах по 50—100 руб., а продать их надеялись по 100—200 руб. «Бийские лошади по сравнению с монгольскими более рослые и крепкие, так называемая "томская" порода» (с. 132). Бийцы гнали табуны в Приамурье уже пятый раз, считая этот путь удобным, кратким и дешевым.

На скале на правом берегу р. Орхона путешественники выбили надпись «Москва 16/VII 1910». Продвигаясь в глубь Монголии, путешественники не оставляли без внимания самые разные реалии местной жизни: ламаистские монастыри-городки, народные праздники, редкие виды животных, природные достопримечательности, особенности хозяйствования и торговли. В одном из монастырей - Ван-Курене, развернув выставку товаров за неимением торговых помещений почти на его территории, члены экспедиции выслушали от ламы упрек, что, по монастырскому уставу, торговать здесь запрещено и выставку надо свернуть, несмотря на разрешение князя. Пока этот вопрос обсуждался представителями светских и духовных властей, торговля шла своим чередом. Монастырю же решено было сделать подарки, которые были приняты, а в ответ экспедицию одарили кадушкой кумыса, кусками сыра и разрешением хоть целый год вести торговлю. «Таким образом, - заключили путешественники, - все строгие канонические постановления монастырского устава отменяются в Монголии так же легко, как некогда в Риме легко прощались папой грехи за индульгенцию» (с. 136).

Интересовали путешественников и границы исследуемого государства: наряду с торговой миссией, это была важнейшая задача экспедиции, «а именно: отыскать настоящую китайскую государственную границу...» В приграничной зоне близ Улянкомы возникла проблема с доставкой для экспедиции сухарей. Их вез из Кулешка по поручению Е. Ф. Августуса казак Красноярской сотни Черкашин. В долине Хандогайту он наткнулся на китайский пограничный караул, и его доставили вместе с возом сухарей к чиновнику, который, увидев русского казака в форме и вооруженного, отказался его пропустить, тем более что Черкашина, действительно, не снабдили необходимым заграничным билетом. Оставив сухари на границе, казак один «силой» прорвался через границу, обещая караульным стрелять, если его будут задерживать или пытаться отнять оружие. Карьером он примчался в экспедицию, тем самым указав ее участникам настоящую границу, не в Саянах, как 200 лет показывали русским пограничным китайцы, а южнее хребта Тантуола, где и произошла история с Черкашиным. Найдя подлинную границу, путешественники обнаружили, что с китайской стороны пограничные знаки содержатся безупречно, а русские указатели разрушаются. Это было одно из важных наблюдений экспедиции, из которых следовали и практические предложения для пограничного комиссара.

Пограничные исследования на протяжении всего маршрута были важным делом экспедиции. Путешественники побывали и на речушке Буре, на которой в 1728 г. был заключен Буринский договор между Россией и Китаем, по которому Россия получила возможность основать пограничный пункт Кяхту и вести торговлю караванами через Ургу на Пекин. Это было историческое место, место первых важных соглашений между Россией, Монголией и Китаем. Отсюда в Китай двигались посольства русских государей и духовные миссии, а в Монголию направлялись первые русские исследователи: Н. М. Пржевальский, архимандрит Палладий. И наши путешественники устроили привал, где вновь выяснились положительные качества полевого снаряжения, на этот раз «нескольких деревенских чашек, купленных в Москве в складе кустарных изделий. Чашки эти служили нам вместо тарелок: горячая пища из котла разливалась по чашкам, чашки эти свободно можно было держать в руках не обжигаясь. Подобные имеются у всех монгол, они приготовляются в Китае из крепкого дерева, продаются монголам от 50 коп. до 5 руб. за штуку и употребляются последними как для чая, так и для супа. Со своей чашкой монгол никогда не расстается и носит ее за пазухой. Ввоз таких чашек из России в Монголию, сделанных из карельской березы и соответственно раскрашенных, мог бы иметь большой сбыт, если только чашки строго изготовить по монгольскому образцу с отогнутыми краями» (с. 88).

Такие наблюдения собирались в целостную картину монгольского спроса и потребления по всему пути следования экспедиции. Путешественники изучали банковское и кредитное дело, пригон скота, пушную торговлю, обработку шерсти, мараловодство; глубокое проникновение в быт страны позволило составить бюджет монгольского хозяйства; несомненным достижением экспедиции был глубокий анализ географического и административно-политического положения Монголии того времени.

Серьезное внимание уделялось изучению духовного мира страны и ее бытовых традиций. На основе этих наблюдений тонко, с симпатией был выписан портрет монгола: «по характеру своему монгол гостеприимен, доверчив до наивности, суеверен, ленив, честен и совершенно свободен от всякого подобострастия перед сильными и богатыми. Нельзя сказать, чтобы доброта была прирожденной чертой его характера. Напротив, кровь варваров сказывается в пассивной бесчеловечности монгола к беднякам, умирающим и мертвым, хотя бы самым близким родным, а также при исполнении наказаний и жестоких казней над преступниками... Что же касается честности, то, несмотря на довольно большое внедрение китайского элемента в среду монгол, эти последние до сих пор сохраняют эту симпатичную черту своего характера» (с. 219).

Важнейшей задачей экспедиции было изучение возможного торгово-экономического влияния России в Монголии. По мнению путешественников, «русские купцы всегда были проводниками идеи мирного сближения с соседними государствами и народами на почве экономических интересов... Экономический интерес побуждал русских торговых людей преодолевать неимоверные трудности бездорожья и суровой природы и проникать к народам Азии со своими товарами... так собиралась русская земля, так приобщались наши азиатские окраины, главным образом сибирские, к России. Таким образом, в авангарде завоевания Россией Азии и Сибири шел всегда купец, а за ним следовали княжеские и государевы люди. Такой путь был для России правильным и основывался на национальной психологии русского человека» (с. 272—273).

Успеху русской торговли в Монголии, по мнению путешественников, способствовали давние исторические связи, наличие здесь крепких русских купцов (более двухсот), например, очень известных, таких как А. Н. Котельникова, И. Г. Игнатьева, И. В. Бодунова, а также «дружелюбное расположение монгола к русским и глубокое уважение к русскому Цаган-Хану (государю), равное уважению, проявляемому монголом к далай-ламе» (с. 278). В то же время надо много приложить усилий, чтобы вести торговлю активно, по-новому, чтобы преодолеть сокращение ввоза русских изделий, происходящее от того, что: «1) Русские изделия как мануфактурные, так и домашнего обихода не приспособлены ко вкусам монгола; 2) не всегда доброкачественны; 3) в силу кредитных условий расценки русских товаров, продаваемых в Монголии, оказываются повышенными на 100—200% против московской торговли» (л. 513).

Экспедиция проделала значительный путь, посетила главные торговые центры Монголии, подготовила множество рекомендаций. Очень ценны были выводы путешественников о вывозе мануфактурных товаров, сбытом которых очень было обеспокоено русское купечество. В то время на первом месте вывоза русских товаров в Монголию стояли хлопчатобумажные ткани следующих сортов. Далемба (шла на халаты) привозилась в суровом виде из Америки и Англии в Китай, и там окрашивалась ручным способом, получаясь грязноватого цвета и довольно грубой. Далемба морозовских фабрик была более тонкой и шелковистой. В Монголии преобладала ткань китайской окраски в силу дешевизны и большей прочности, вытеснявшая далембу Товарищества Тверской мануфактуры; та же ситуация была с иностранной дабой - грубой и редкой тканью для подкладки халатов, которая была значительно дешевле русской фабрики Морозовых; ранее довольно хорошо шел молескин фабрики Саввы Морозова, но затем спрос снизился. Лучше всего распродавалась ткань оливкового цвета, затем желтого, бордо, зеленого, кубового и пунцового. Ситцы, особенно черной расцветки, пользовались малой популярностью, за исключением производства Товарищества Даниловской мануфактуры; красный ситец Баранова и Коншина. Из других тканей покупались сукна Андреева, фабрики Носова, Торгового дома Анисима  Тюляева с сыновьями (на халаты); плис и полубархат Морозова (с. 310— 312); при снижении цены покупались бы и бязи Демина, Бардыгина, впрочем, как и молескин его же фабрики; нанбуки Бутикова также имели бы спрос, если бы выработка была грубее; приобретался бы вместо далембы русский тик, прежде всего кубового цвета и дешевый (л. 514).

Таким образом, крепость материи, ее более грубая выработка, дешевизна, а также крупный рисунок могли обеспечить широкий сбыт ткани в Монголии. Мелкий рисунок не по вкусу монголу. Мануфактурный товар  мог бы иметь огромный спрос, если бы на нем были изображения священных для монгола животных - страуса или слона, - вот основные выводы экспедиции.

В отчете экспедиции отмечалось, что укрепление торгового положения России в Монголии будет способствовать и усилению ее политического влияния в регионе. Для развития русской торговли наблюдатели считали необходимым поднять экономическое благосостояние населения Монголии путем упорядочения торговли скотом67. Важно было создать здесь «такую торговую, капиталистическую организацию (русско-монгольский торговый банк), которая в состоянии была бы руководить русской торговлей во всей Монголии единолично и уже в силу своей организации явилась бы непобедимой в конкуренции с китайцами...» (с. 279). Усматривалась и перспектива дальнейших научных изысканий, аналогичных данной торговой экспедиции: в виду того, что «торговое дело является настолько живым, сложным  и, параллельно с развитием жизни, изменяющим свои очертания и формы, - постоянное его изучение в Монголии, как своего рода барометра жизни народов, должно продолжаться непрерывно» и под эгидой правительства (л. 280).

Изучение путей сообщения Монголии позволило исследователям сделать практические рекомендации для строительства железнодорожной ветки от Уральска до Семипалатинска, чтобы направить грузы по Черному Иртышу как из промышленной России в Монголию и застепной Китай, так и обратно. Таким образом, был найден «наиболее дешевый, скорый и удобный путь» (л. 550). Участники экспедиции проявили себя этнографами и религиоведами, проникшими в буддийское миропонимание и практику: их описания религиозных верований и традиций, одежды, утвари, жилища, пищи монголов не потеряли своего значения доныне.

Нам трудно в полной мере оценить практические результаты этого уникального путешествия и то, насколько они воплотились в развитие русского торгового дела. Слишком бурно и резко в скором времени стала меняться российская действительность. Но несомненно, что по крайней мере один из выводов - о необходимости российско-монгольского торгового банка - начал быстро воплощаться в жизнь: в 1913-1914 гг. П. П. Рябушинский настойчиво занимался созданием банковской системы в Монголии68.

Дневник экспедиции - увлекательное, яркое повествование, в котором явственно чувствуется и исследовательская увлеченность, и интерес к Востоку, свойственный вообще той эпохе, и глубокая заинтересованность в прирастании российского могущества. Но особый интерес представляет и организационная сторона дела, где просматривается старообрядческая целеустремленность, взаимовыручка и основательность; успешная организация экспедиции может послужить действенным примером для современных научно-практических проектов.

Литература:

1. ЦИАМ. Ф. 337. Оп. 2. Ед. хр. 158. Л. 16—17.

2. Данное дело имеет два заголовка: «Экспедиция в Монголию 1910 г.» и «Левкин Ф. И. 1911 г. Товарищество М. С. Кузнецова» и, соответственно, состоит из двух частей: л. 1-6 -Книжка вкладчика Ф. И. Левкина - с 1889 г., химика на Будянской фабрике М. С. Кузнецова, по происхождению крестьянина Богородского уезда (Историко-статистические сведения о производстве фарфоровых и фаянсовых изделий высочайше утвержденного товарищества М. С. Кузнецова. Собрано И. Токмаковым. М., 1893. С. 41), очевидно, состоявшего пайщиком  Сберегательной  кассы,  учрежденной  в Товариществе  (см.  статью Е. А. Агеевой о династии Кузнецовых в данном сборнике); л. 7-13 - Финансовый отчет экспедиции в Монголию, открывающийся обращением в Товарищество М. С. Кузнецова: «Милостивые государи! По поручению П. П. Рябушинского при сем имеем честь препроводить Вам отчет торговой экспедиции в Монголию. С совершенным почтением Товарищество мануфактур П. М. Рябушинского с сыновьями в Москве» (л. 8).

3. Васенев А. Д. От Кобдо до Ланьчжеуфу: Маршрут пути, пройденного караваном Товарищества Никольской мануфактуры Саввы Морозова и К0. Томск, 1889. Морозова Т. П., Поткина И. В. Савва Морозов.М., 1998. С. 105—106.

4.         Петров Ю. А. Династия Рябушинских. М., 1997. С. 128.

5. Московская торговая экспедиция в Монголию. М., 1912. С. 17. Первоначально в нашем распоряжении оказался рукописный полевой дневник  Монгольской экспедиции:

ЦИАМ. Ф. 337. Оп. 2. Ед. хр. 157. 551 с. Л. 1—59 этого архивного дела представляют собой фотографии с видами Монголии и рабочими моментами экспедиции. Поправки и указания на листах рукописи отражали работу по подготовке печатного издания. Поскольку издание дневника представляет собой переработку рукописного оригинала, то в статье приводятся фрагменты обоих источников. Ссылки на них указываются в тексте: на печатное издание - страницы, на рукопись - листы и их обороты.

6. Ильин С. В. Торговый дом «Л. Кноп», Н. А. Второе и текстильная промышленность России в к. XIX — начале XX в. // Монополистический капитализм в России. М., 1989. С. 127.

7. Полный список фирм см.: Московская торговая экспедиция в Монголию. М., 1912.С. 22.

8. Из истории российского предпринимательства: династия Кнопов. М., 1995. С. 5—11.

9. Вместе с тем можно предположить, что «Л. Кноп» все равно не хватало капиталов для финансирования и кредитования своей группы предприятий, и тогда, в результате обращения и привлечения к делам неких третьих лиц, появляется Н. А. Второе, перенесший в 1897 г. свою контору в Москву. Сибирский предприниматель Н. А. Второв, обладая значительными капиталами, стал активным партнером Кнопов. См.: Ильин С. В. Торговый дом «Л. Кноп»... С. 129.

10. С. В. Ильин считает Товарищество на паях самым крупным торговым мануфактурным предприятием с основным капиталом 15 млн. руб. (Там же. С. 133—134). Материалы экспедиции косвенным образом могут пролить свет на принципы организации Товарищества, архив которого не сохранился.

11. Петров Ю. А. Династия Рябушинских... С. 47.

12. Бумагопрядильное, ткацкое, красильное, отделочное, аппретурное в Тверской губ. при с. Соколове Александровского у. Основной капитал — 4 млн руб. См.: Торгово-промышленная Россия (далее — ТПР). СПб., 1899. С. 2568.

13. Прядильное и ткацкое производство. Фабрики в Богородском уезде - прядильно-ткацкое, отбельно-набивное - в с. Глухово, ткацкая - с. Кузнецы; пунцово-набойная - с. Зуево. Основной капитал - 6 млн. В составе директоров - К. В., А. И., Е. В. Морозовы, Я. Т. Трифонов, Р. Р. Ферстер. - ТПР. С. 2564.

14. Товарищество братьев Носовых - шерстопрядильное, ткацкое и отделочное. ТПР. С. 2579.

15. Товарищество мануфактур Ивана Коновалова с сыном - бумагопрядильное, ткацкое и отделочное. Одно из самых крупных предприятий России, располагалось в Костромской губ. Кинешемском у. ТПР. С. 2565. См. также: Арсенъева Е. В. Старинные узорные ткани России XVI — начала XX века. М., 1999. С. 121.

16. Товарищество Даниловской мануфактуры — бумагопрядильное, ткацкое и ситценабивное производство. В составе директоров К. Т. Солдатенков, Ф. Л. Кноп. ТПР. С. 2565. Вырабатывались миткаль, ткани сложных переплетений: трико, демикотон, репс, жаккар¬довые ткани. См. Арсенъева Е. В. Старинные узорные ткани... С. 116.

17. Товарищество ситценабивных мануфактур Эмиля Цинделя. В числе директоров - К. Т. Солдатенков, Г. И. и А. И. Хлудовы, Торговый дом Л. Кноп. ТПР. С. 2574. Также см.: Арсенъева Е. В. Старинные узорные ткани... С. 139.

Товарищество мануфактур в Серпухове, филиал в Варшаве. В числе директоров - Ф. Л. Кноп. ТПР. С. 2566. Фабрика выпускала самый широкий ассортимент хлопчатобумажных тканей - Арсенъева Е. В. Старинные узорные ткани... С. 122.

18. Ситцевое и красильно-набивное производство в Москве, Богородском уезде, близ Самарканда. ТПР. С. 1179, 2573, 2638.

19. Банкирский дом, мощный текстильный концерн, всевозможная торговля: гастрономические товары в Двинске (ныне Даугавпилс, Латвия), чай - в Батуми, сахар - в Москве; колониальными и москательными товарами, контора по оптовой торговле в Санкт-Петербурге. ТПР. С. 618, 641, 1753, 1845, 1858, 1920, 1970, 1975 и др.

20. Товарищество ситценабивной мануфактуры в Москве, галантерейная торговля в Варшаве. ТПР. С. 834, 2572. В составе директоров - Щукин, Вогау, Солдатенков. Продукция: ситцы, тонкие набивные ткани, плотные ткани с начесом и др. - Арсеньева Е. В. Старинные узорные ткани... С.116.

21. Там же. С. 2573. «Знаменита большими объемами производства, высоким качеством товаров. Особенно ценились кубовые ситцы». - Арсеньева Е. В. Старинные узорные тка¬ни... С. 132.

22. Товарищество мануфактур Никона Дербенева с сыновьями — бумаго-ткацкое и ситценабивное производство в Иваново-Вознесенске (г. Иваново). ТПР. С. 2570. Также см.:  Арсенъева Е. В. Старинные узорные ткани... С. 116.

23. Товарищество мануфактур В. Е. и А. Ясюнинских - бумагопрядильное, бумаготкацкое, белильное и ситценабивное производство в с. Кохме (ныне Ивановская обл.) ТПР. С. 2569. См. также: Арсенъева Е. В. Старинные узорные ткани... С. 142.

24. Бумаготкацкое, белильное и ситценабивное дело в Иваново-Вознесенске (г. Иваново). «Крупнейшее производство в Ивановском районе. Ситцы Гарелиных сбывались по всей России, на Кавказ, в Среднюю Азию и Персию». См.: Арсеньева Е. В. Старинные узорные ткани... С. 114.

25. Бумагопрядильное, ткацкое, набивное, красильное дело при д. Соколово Владимирской губ. В составе директоров Ф. Л. Кноп. ТПР. С. 2563. См. также: Арсеньева Е. В. Старинные узорные ткани... С. 111.

26. Известные егорьевские предприниматели. ТПР. С. 10, 25, 33, 45, 845, 1073, 1323. М. Н. Бардыгин - владелец Егорьевской хлопчатобумажной фабрики в числе инициаторов Московского акционерного коммерческого банка. См.: Петров Ю.А. Династия Рябушинских. С. 47.

27. Бумагопрядильное производство в Переяславле-Залесском. ТПР. С. 2567.

28. Бумаготкацкое и аппретурное производство в Костромской обл. Юрьевецкого района, с. Родимичи. ТПР. С. 2571.

29. Миткалевые в с. Горки близ Коврова, ситценабивные фабрики в г. Шуе. ТПР. С. 2570.

30. Бумагопрядильное и ткацкое производство в Москве; хлопкоочистительные заводы в Амударьинской, Ферганской и Самаркандской областях. В составе директоров А. А., С. С. Корзинкины. ТПР. С. 2569. «Вырабатывался широкий ассортимент тканей как на народный, так и на дворцовый обиход» - Арсенъева Е. В. Старинные узорные ткани... С. 142.

31. Товарищество ситценабивной мануфактуры в г. Иваново-Вознесенске (г. Иваново). Директора: Н. Г. и Н. X. Бурылины. ТПР. С. 2573. «С 1872 г. продукция мануфактуры качеством и художественным оформлением стала резко выделяться среди товаров Ивановского района. На выставке в 1896 г. фабрика получила право изображения государст¬венного герба». См.: Арсенъева Е. В. Старинные узорные ткани... С. 124.

32. Бумаготкацкие фабрики в Костромской обл. Нерехтинском районе с. Киселево и в Ковровском районе Владимирской области, с. Колобове. ТПР. С. 2570.

33. Бумаготкацкое, белильное и ситценабивное производство в с. Дмитровке Шуйского уезда Владимирской губ. ТПР. С. 2570. «Ситцы считались лучшими в Ивановском районе, с 1896 г. после выставки в Нижнем Новгороде имели право изображения государственного герба». См.: Арсенъева Е. В. Старинные узорные ткани... С. 118.

34. Бумагопрядильное и миткалево-ткацкое производство в Вышнем Волочке. Представительство в Москве, на Ильинке, в старом Гостином дворе. ТПР. С. 2567.

25. Бумажные изделия; фабрика в г. Твери. Директора В. А. Морозов, Н. П. Алексеев. ТПР. С. 2569.

36. Бумагопрядильное, ткацкое, красильно-аппретурное производство в с. Никольском Владимирской губ. Директора А. В., С. В., И. В., Е. В. Морозовы; И. К. Поляков. ТПР. С. 2566.

37. Ситценабивные фабрики во Владимирской губ., торговля мануфактурными и галантерейными товарами в Иваново-Вознесенске (г. Иваново), Москве. ТПР. С. 4, 46, 850, 1073.

38. Шелкоткацкое производство в дер. Беседы Богородского у. ТПР. С. 62.

39.  Располагалась на Шлиссельбургском тракте в Санкт-Петербурге. ТПР. С. 2579. Ос¬нована в 1840 г. Тортоном Джемсом (Фридрихгамским). В 1860 г. имела 400 рабочих. Па¬ровые машины и прядильные мастерские. Вырабатывала сукна, трико, драп, фланель, одеяла - см.: Арсенъева Е. В. Старинные узорные ткани... С. 137.

40. Механическо-шерстоткацкое, набивное, красильное и отделочное производство в Павлово-Посаде - знаменитая фабрика Павловских платков. Директора известные предприниматели - О. Я. Лабзин, В. Н. Грязное, И. О. Елагин. ТПР. С 258. «В конце XIX в. эта мануфактура - самое крупное предприятие по выпуску шерстяных набивных платков, с капиталом более 2 млн. рублей». См.: Арсенъева Е. В. Старинные узорные ткани... С. 125.

41. Шерстяные и бумажные изделия близ Москвы, Московский и Звенигородский у. ТПР. С. 2583.

42. Фрояновская шерстопрядильная мануфактура - 3 стана при с. Фроянове Богородского у. ТПР. С. 2581. Также см.: Арсенъева Е. В. Старинные узорные ткани... С. 139

43. В селе Купавна Богородского у. ТПР. С. 2578.

44. Московская губ., Московский у., Пехорская в., с. Зеленовка. ТПР. С. 51.

45. ТПР. С. 2600.

46. Также было и свое суконное производство в Обуховской слободе Шаловской волости, Богородского у. ТПР. С. 52.

47. Располагался в Москве в Теплых рядах - Торгово-промышленная адресная книга. М, 1894. С. 1130,1231.

48. Торговля в Москве. Там же. С. 1127, 1228, 1230.

49. В Москве, дом Шелапутина. ТПР. С. 1069.

50. Торфяное производство — в Шуйском у. Тейковской в.; копи Ташковская и Александро-Михайловская. ТПР. С. 441,581.

51. О М. С. Кузнецове в справочнике ТПР указывается следующее: 7 заводов (с. 656), отдельно производство фарфора и фаянсовых изделий в с. Вербилки Дмитровского у. (с. 528), Торговля посудой: Варшава (с. 2392), Ростов-на-Дону (с. 2394), Казань (с. 2396), Харьков (с. 2409); Товарищество производства