Стихотворное произведение неизвестного автора, старообрядца поповского согласия, обнаружено в 1999 г. в г.Клинцы Брянской области в сборнике полемически-уставного характера из библиотеки Новозыбковско-Клинцовского епископа Флавиана (Фёдора Кузмича Разуваева, 1847—1933).
Текст написан на листе бумаги, размером 190 х 235 мм, сложенном пополам и вложенном между листов книги в виде закладки. Бумага тонкая с матричной водяной сеткой без филиграни изготовителя бумаги. Гражданская скоропись текста выполнена чёрной тушью с титлами и надстрочными буквами, характерными для документов XVIII—начала XIX вв., а в письмах и рукописных сборниках, вышедших из-под пера старообрядцев, вплоть до начала XX в.
Стихи рифмованы по две строчки, без строгого деления строки на слоги и без ритмичного чередования ударных и безударных слогов.
Произведение написано под впечатлением от недавних, печальных и трагичных для старообрядцев Иргиза событий - выселения в Закавказье, в Ленкорань. Поэтому время создания его можно отнести к последней четверти XIX в.
Автор, свидетель разорения обители, которая «цвела болей ста лет», с болью в сердце повествует о судьбе братии, вынужденной покинуть «светлые кельи»: «отцы всеблаженны», «певцы досточудны и четцы изрядны, отцы трудолюбцы от нея изгнаны»-
Автор повествует и осуждает, скорбит и призывает к смирению. С первых строк автор неоднократно говорит о несправедливости и неотвратимости насилия со стороны власти: «Рассылаю нас, разлучают нас. Ради б неразлучно итить на Кавказ // не противимся Божией воле, идем во своя мы поневоле». // Дождались и мы жестокой зимы. // Выслали всех нас, без всякой вины. // Мы во всем власти, повинуемся».
Автор задаёт вопрос: «Где праведный суд? Его не стало».
Сквозь скорбь и плач об утрате святой обители, бывшей при р.Узе (Узень), о запустении святых храмов «пречудно созданных, златом и сребром богато убраных», сквозь видимое смирение проступает горькая, ранящая душу обида: «Пущай владеют чужим насильно».
Для создания ощущения трагичности событий и всеобщей печали автор в традициях русского «слова» призывает природу скорбеть и печалиться вместе с гонимыми: «Перестаньте петь, веселые птицы, // Скоро улетайте за море от нас. // Скажите за морем, что уж нас тут нету. // К нам не прилетайте к будущему лету. // Пущай распевает здесь одна сова, // Летучия мыши, воробьев стада».
Сдерживая обиду, автор не роняет достоинства, не опускается до призыва к мести или неповиновению. Для этого есть Бог, в Его власти судить людей. Обращаясь к миру, к людям, свидетелям несправедливости, автор говорит: «За обидящих Богу молимся». // «Пущай владеют чужим насильно // Скоро Судия воздаст обильно. // Равен у Него, и царь и воин. // Богату и нищу Судия един».
Вынужденные изгнанники покидают Иргиз - «пустыню», которая «была всем прибежище», место, долгие годы свободное от антихриста, а потому чистое в духовном отношении.
Лежащие вблизи Ленкорани библейские места — «Арарат гора ... в соседстве у них, и река Ефрат недалече их» - наводят автора на мысль, что судьба изгнанников схожа с судьбой иудеев, вавилонских пленников. На новом месте «построим мы кущи вместо светлых келий, мы будем в молчании вместо громких пеий». Так молчали иудеи на реках Вавилонских, дабы не оскорбить своего Бога, ибо молитвы и пение, вознесённые к Богу иудейскому, не должны слышать язычники.
«Весь свет нам отечество, где б ни умирать», — восклицает автор. Не раз гонимые старообрядцы «отечество оставляли, неги и техи всяконечно презирали» и укреплялись только тем, что «в Даидские гусли повсегда свиряли, в посте и молитве тело умерщвляли».
Безымянное произведение по своему содержанию и трагизму приближается к таким известным творениям старообрядцев, как «История о глаголемых отцех и страдальцах Соловецких», «Синоксарь или воспоминание страдальческих подвигов православных христиан богоспасаемого монастыря Свято-Покровского, посадов Климовского, Зыбковского и Злынского» и привлечёт внимание исследователей старообрядческой культуры.
В публикуемом тексте произведения сохранён грамматический строй и пунктуация автора сочинения.
Боже приидоша, времена донас:
О них прорекоша, еще прежде нас.
Пустыня была, всем прибежище:
Ныне уж итам, нет убежища.
Рассылают нас разлучают нас, ради б неразлучно итить за Кавказ:
Не противимся Божией воле, идем восвоя мы поневоле.
Весь свет нам отечество, гдеб неумиратъ:
Кто польстится начать, гроба неминовать.
Оставляем храмы пречюдно созданы, златом исребром богато убраны.
За царя молить, ивполи будем:
Прожитие свое, ввек не забудем.
Пущай владеют, чюжим насильно:
Скоро Судия, воздаст обильно.
Равен уНего, и царь ивоин:
Богату и нищу, Судия един.
Иргизския воды, вморе утекли:
Его жителей, вон вытеснили.
Поселили их, близ Ленкорана:
Им свобода там, вся вполне дана.
Арарат гора, и Аракс река:
В соседстве у них, в последи века.
Каспийское море, их обливает:
Пещаная степь, их засыпает.
Снеговыя горы, покрывают их:
И река Ефрат, недалече их.
Дождались имы, жестокой зимы:
Выслали всех нас, безвсякой вины.
Мы вовсем власти, повинуемся:
Заобидящих, Богу молимся.
Построим мы кущи, вместо светлых келий:
Мы будем вмолчании, вместо громких пений.
Поминать мы будем, прожитье свое:
Жили приреке, прибыстрой Узе.
Но время быстрее, сей нашей реки:
Оно унесло, младые веки.
Цвела обитель, более ста лет:
Ныне опустела, уже ея нет.
Евон был удивленный, аки гром гремел:
Собор разных птиц, сладко песни пел.
Теперь все замолкло, и нет ничего:
Погибло потлело, травой заросло.
Перестаньте петь, веселыя птицы:
Скоро улетайте, заморе от нас.
Скажите заморем, что уж нас тут нету:
К нам неприлетайте, кбудущему лету.
Пущай распевает, здесь одна сава:
Летучия мыши, воробьев стада.
Прохожий неможет, без слез пройти:
Рассматривая, разны предметы.
Никого невидит, никто нивстречает:
Он все обзирая, главою качает.
Где праведный суд, его нестало:
Как превратное, время настало.
Отцы всеблаженны, надгробий лишены:
Исвещи возженны, уж все угашены.
Певцы досточюдны, ичетцы изрядны:
Отцы трудолюбцы, отнея отгнаны.
В Давидския гусли, повсегда свиряли:
В посте и молитве, тело умерщвляли.
Отечество ирод, охотно оставляли:
Неги и утехи, всяконечно презирали.
Воной удаленной, от людей вселялись:
В той умиленной, присно водворялись.
Судеб Божиих бездна, инам непостижна:
От всякого рода, небесна иземна, конечно закрыта.
Перекрестов Ромуальд Игоревич — краевед, г.Одинцово Московская обл.
 Опубликовано в сборнике Старообрядчество: история, культура, современность - М.: 2002
| 
