Первые самосожжения, произошедшие в конце XVII в. (1), взбудоражили умы современников. Эти «гари» оказались самыми массовыми в истории России, они послужили основой для эпи­демии «огненной смерти», продолжавшейся в России в течение всего XVIII в., включая и те благословенные времена, когда пре­следование старообрядцев заметно ослабло (2). Духовная и свет­ская власти России ответили на новое проявление недовольства в традиционном духе: после краткого замешательства (чем можно напугать стремящихся к смерти?) начались казни проповедников самосожжений и ещё более жестокие гонения. В старообрядчес­кой среде быстрым ответом на этот своеобразный вызов стало внимательное изучение аргументов самосожигателей. Вскоре весь­ма непростой с богословской точки зрения вопрос о допустимос­ти самосожжений и иных форм самоубийства стал одной из цент­ральных тем в дискуссиях старообрядческих наставников (3).

Заметное место в числе первых произведений, посвященных проблеме массовых самоубийств, занимает «Жалобница помор­ских старцев против самосожжений» (1691). Авторы «Жалобницы» указывают, что им, несмотря на все попытки, не удалось организовать открытую дискуссию с поборниками массовых са­моубийств. По утверждению противников самоубийств, «само­сожжению учители» трусливо отказались от дискуссии: «заповедаша учеником своим таковых в домы своя не пускати... паче же яко хулников и мятежников бегати и отвращатися и всячески не слушати» (4). В такой обстановке, как говорилось в произведении, пришлось обратиться за поддержкой ко «всюду рассеянным за имя Xристово пречестным отцам», с «соборным предложением» -просьбой рассудить о «странном учении» «самогубительной смер­ти» Авторы «Жалобницы» кратко излагают историю распростра­нения на Руси этого «необычного учения» об очищении огнём, называют имена «учителей», проповедников «беструдного спасе­ния», которые «сами бо отнюд не сожигаются», кратко описыва­ют историю возникновения «огненной смерти». Последствия са­мосожжений, по словам авторов «Жалобницы», ужасны: «И умножиша всюду плач и туга и запустение велико, тмочисленное бо сожжгоша сами себе поселянского рода, и многия села и жилища запустеша» (5), «людем же сожженным бог весть число» (6). «Ог­ненная смерть» оказала негативное влияние и на нравы жителей России: ведь пламя должно смыть любой ещё вчера казавшийся недопустимым проступок. В результате «всюду процвете грех, яко терние, понеже людие от веры уповающее на чистителныи самосожжения огнь, нежели на благая дела» (7).

Самосожжения, как утверждали авторы «Жалобницы», вовсе не вызваны преследованиями со стороны власти. Перед самосо­жжением, по их словам, происходят трогательные сцены кротких увещеваний: «вси же людие - и воины и поселяне - мирными словесы и жалостными гласы довольно увещевают и всячески мо­лят, дабы отнюд самогубительныя смерти не предавалися, и от судей милостивное прощение получили». Но миролюбивое пове­дение представителей власти резко контрастирует с высказывани-ми готовящихся к смерти старообрядцев: они «всех анафеме пре­дают», «скважнею клятвенный глаголы отрыгают». В ответ на новые смиренные просьбы «насмертники» высокомерно отвеча­ют: «Яко вы хощете жити на земли и служите антихристу, а мы ныне восходим от вас на небо». Эти сцены завершаются «само­убийственной смертью»: собравшиеся в «храмине» «предаются сви­репству огненному и немилостивно на смерть» (8).

Примечательно, что широко распространённые среди старообрядцев в конце XVII в. эсхатологические идеи при критике са­мосожигателей явно отступают на второй план. Лишь однажды в «Жалобнице» цитируются слова проповедников самосожжений, обращённые к сторонникам «огненной смерти»: «... да не отлучимся правый веры, яко ныне время антихристово есть, а инако спастися отнюд не возможно» (9). Чаще в старообрядческих сочи­нениях иротив самосожжений использовались аргументы, более понятные простым «поселянам» - «видения», то есть рассказы о пребывании на «том свете». Сторонники «древлего благочестия» утверждали, что предавших себя огню на том свете ожидает позорная и тяжкая участь: они «в саванах лежат скорбны, сетующе и сипяще неподобно и озирающеся вспять, неизреченно трепещу­ще и яко бы мучения некоего ждуще». Причина их страха вполне объяснима: от севера на них надвигается «облак черен с шумом страшным». «Оне, осужденые», глядя на ужасную тучу, «неиз­реченно трепетаху и, яко дождь силен, посыпашеся на них ис­кры» (10).

Идеи «Жалобницы» развиты в другом старообрядческом трак­тате XVII в., направленном против самосожжений: «Отразительном писании о новоизобретенном пути самоубийственных смер­тей». Бывший строитель Курженской обители близ Повенца, старообрядческий наставник Евфросин - автор ряда произведений, направленных против распространения «гарей» (11), - считал глав­ной целью развенчание немногочисленных аргументов самосожи­гателей. С этой целью он собрал вокруг себя всех наиболее замет­ных противников самосожжений, вёл устные беседы с проповед­никами самоистребления, создал основной труд, направленный против «гарей» - «Отразительное писание» (12). Для борьбы про­тив массовых самоубийств ему, в частности, потребовалось дока­зать, что крупнейший старообрядческий идеолог - протопоп Ав­вакум - был введён в заблуждение своими учениками и только по неведению благословил «гари». Как писал Евфросин, один из учеников протопопа, Сергий, «зазре сам себе и раскаяся рек: аз де виновен вопросом своим - Протопопову ответу слишком возвестих беду и не так сказал есми, что сами самоволно збираются...; но поведах, яко от рук мучительских урываются и сожигаются» (13). Введённого в заблуждение Аввакума, указывал далее старообрядческий писатель, не поддержали даже ближайшие спод­вижники - пустозерские узники: «отец Аввакум со страдалцы и со юзники о том не думал и не советовал, но ему одному так разсудилось» (14).

Кроме суждений авторитетного современника, проповедники «гарей» опирались на пример мученицы антиохийской христиан­ки Домнины и 2 её дочерей, которые, спасаясь от разнузданных солдат императора Диоклетиана, бросились в реку и таким спосо­бом совершили самоубийство, но избежали осквернения. Само­сожигатели, «на Домнину, яко на образ, зря», подталкива­ли своих сторонников к «гарям». Но Евфросин и здесь находит путь опровержения. Он обращает внимание на сомнения христи­ан в обоснованности причисления Домнины с дочерьми к числу мучеников: «бысть сомнению ... между верными: „нарекут ли ся в мученицех"?» (15). Страх самосожигателей перед властью анти­христа и вовсе становится предметом простонародных язвитель­ных насмешек Евфросина. Об одном из наставников самосожига­телей он пишет: «порты посмрадил, трепеща от Антихриста» (16).

Манера изложения и, в особенности, аргументация Евфроси­на существенным образом отличается от доводов против самосо­жжений, приведённых в трудах православных полемистов - пред­ставителей «господствующей церкви» (17). В то время, как для них первоочередным аргументом стала душепагубность «гарей», для старообрядческого писателя оказалось важнее существование человека на «этом» свете: «писатель встаёт на защиту человеческо­го тела». Он «не принимает смерть, так как она несёт с собой уничтожение, разрушение, чудовищную деформацию живой пло­ти» (18). Движимый чувством негодования, Евфросин создал впе­чатляющие образы сторонников самосожжений, каждый из кото­рых стал жертвой обмана. Это дети, без страха идущие на жуткую смерть в надежде получить после краткого страдания в огне возда­яние на «том свете»: «золотныя» рубахи, «сапоги красныя, меду и орехов и яблок довольно» (19). Это девушка, погибшая в огне. Осматривая место, где ещё недавно бушевал огонь, современник видел «умилен позор и слезам достоин: едина лежит дева, а плоть вся цела, повержена огнем» (20). Евфросину принадлежит одна из наиболее жутких картин самосожжений, созданная им специ­ально для того, чтобы оттолкнуть заблудшие души от самосожига­телей: в момент смертных мук они «языки изо уст на пядь вон изсоваху и друг с другом объемшеся вкупе упадаху» (21).

Кошмарные картины гибели простых людей служат у Евфро­сина фоном для портретов наставников, учителей «самогубитель­ной смерти» (22). Перу старообрядческого публициста принадлежит набор эпитетов, характеризующих «водителей на гари». Это «мрачные детины», «истлители», «юноши наглые и свирепые», которые пользуются имуществом и даже запасами продовольствия погибших в огне людей: объедаются «маслами и сметанами, сы­рами и яйцы, присно и всегда без меры», носят нарядную одежду «аки женихи от браку» (23). Они цинично призывают к самосо­жжениям. Евфросин негодует: «Не болно вить вам и не жарок огонь, не нашему телу и не нам в нем кипеть, а чюжая та болеснь легка сотворена и мочно нам подвизатися в чюжих телесах» (24). Организаторами самосожжений, полагал Евфросин, повторяя расхожее обвинение, движет похоть: они соблазняют «бедных дев», поясняя им, что грядущее самосожжение смоет грех. Зачатые в грехе дети, по его словам, «обидимы» ещё до появления на свет: они гибнут в огне (25). Евфросин обвинял лицемерных старооб­рядцев - проповедников самосожжений и в других грехах: корысто­любии («животишка бедныя (сгоревших. - М.П.) на розживу себе емлют»), уничтожении редких церковных книг и икон (26).

Резюмируя свои возражения, Евфросин предписывает своим сторонникам терпеть любые мучения от «никониан», но не со­вершать самоубийство во имя веры: «гонимым бегати, самем не наскакивати, ятым (схваченным. — М.П.) же не отступати но мужески о Христе страдати». Самосожжения объявлялись совер­шенно неприемлемыми: «убийства же самоистреблением всякий путь, а наипаче самосожигательный, отнюдь да отсечется» (27). Произведение Евфросина «не было единоличным выступлением самого инока, но общим решением традиционалистов» из старо­обрядческой среды. Они решительно отмежёвывались от «страш­ных миссионеров религиозного самоубийства» (28). Примечатель­но, что в дальнейшем, особенно во второй половине XVIII в., иногда для предотвращения самоубийств, предпринимались попыт­ки отправлять к старообрядцам, готовым к самосожжению, не священников-увещевателей, а тех старообрядцев, которые явля­лись противниками самосожжений (29).

Таким образом, в конце XVII в. формирующееся учение о са­мосожжении стало предметом оживлённых дискуссий: образован­ные противники «гарей» разработали систему богословских аргу­ментов, призванную предотвратить распространение эпидемии массовых самоубийств. Их решительный ответ поборникам самоубийств стал уникальным этапом в истории формирования старо­обрядческой идеологии (30). Как показало развитие трагических событий, богословские аргументы не смогли поколебать реши­мость сторонников «огненной смерти» и, тем более, не оказа­ли влияние на проповедников самоубийств. Самосожжения про­должались и в XVIII в., а отдельные рецидивы имели место и в XIX в. (31).

ПРИМЕЧАНИЯ

1. См. об этом подробнее: Зеньковский С.А. Русское старообрядче­ство: духовные движения XVII в. М., 1995. С.272; Барсков ЯЛ. Памят­ники первых лет русского старообрядчества // Летопись занятий Императорской Археографической комиссии за 1911 год. СПб.,  1912. С.335; Пругавин А. Самоистребление. Проявления аскетизма и фанатизма в расколе // Русская мысль. 1885. Кн.1. С.86—111;  Юхименко Е.М. Каргопольские «гари» 1683—1684 гг. (К проблеме самосожжений в русском старообрядчестве) // Старообрядчество в России (XVII—XVIII вв.). М.,1994. С.64 и др.

2.     Пулькин М.В. Самосожжения старообрядцев в XVIII веке. По материалам Европейского Севера России // Одиссей: Человек в истории. М., 2003. С.105-121.

3.     Пулькин М.В. Огненная прелюдия Империи (старообрядческая дискуссия о самосожжении в конце XVII в.) // Человек между Царством и Империей. М., 2003. С.318-327.

4.     Демкова Н.С. Из истории ранней старообрядческой литературы. «Жалобница» поморских старцев против самосожжений (1691 г.) //Древ­нерусская книжность. По материалам Пушкинского дома. Л., 1985.
С.60.

5.     Там же. С.49.

6.     Там же. С.59.

7.     Там же. С.57.

8.     Там же. С.57.

9.     Там же. С.49-50.

10.  Отразитсльное писание о новоизобретенном пути самоубийствен­ных смертей: Вновь найденный старообрядческий трактат против само­сожжений 1691 г. СПб., 1895. С.73.

11.  См. о нём подробнее: Елеонская А.С. Гуманистические мотивы в «Отразительном писании» Евфросина // Новые черты в русской лите­ратуре и искусстве (ХП-начало XVII в.). М., 1976. С.263-276.

12. Смирнов П.С. Внутренние вопросы в расколе в XVII в.: Исследование из начальной истории раскола по  вновь открытым памятникам, изданным и рукописным. СПб.,  1898. С.68.

13.   Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийствен­ных смертей. С. ПО.

14.   Там же. С. 110.

15.   Там же. С. 109.

16.   Там же. С.88.

17.   О проблеме самосожжений в разное время высказывались иерар­хи церкви. См., например: Прокопович Ф. Объявление со увещанием к народу о иредерзателях неразсудно на мучение дерзающих. СПб., 1722; Димитрий Ростовский. Розыск о раскольнической брынской вере, о уче­нии их, о делах их, и изъявление, яко вера их неправа, учение их ду­ше вредно, и дела их не богоугодны. М, 1855.

18.   Елеонская А.С. Указ. соч. С.269.

19.   Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийствен­ных смертей. С.22.

20.   Там же. С.22.

21.   Там же. С.25.

22.   Подробно о них см.: Пулькин М.В. «Славнии учители самогубительныя смерти» и их последователи (о самосожжениях старообрядце» в конце XVII—XVIII в.) // «Мужское» в традиционном и современном обществе. Вып.2. М., 2004. С. 189-196.

23.   Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийствен­ных смертей. С.37; Елеонская А.С. Указ. соч. С.272.

24.   Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийствен­ных смертей. С. 17.

25.    Там же. С.57.

26.    Там же. С.70.

27.    Там же. С.П4.

28.    Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. С.427.

29.    Так, в частности, поступили «увещеватели» в 1760-х годов перед самосожжением в Зеленицком монастыре. Однако успеха эта попытка не принесла.

30.    В дальнейшем трактаты противников самосожжений появлялись значительно реже и отличались меньшим объёмом. См. например: Бывшего беспоповца Григория Яковлева извещение праведное о расколе бес­поповщины. М., 1888.

31. См. об этом подробнее: Пругавин А. Указ, соч. С.86-111

Пулькин Максим Викторович - к.и.н., Институт языка, литературы и ис­тории Карельского научного центра Российской академии наук, г. Петро­заводск.