Я начал говорить о том, как можно спастись в миру.

Семья, по учению Церкви, сама по себе маленькая церковь... Школа христианской жизни и христианской любви.

Уже отсюда следует, что жизнь в семье — сама по себе широкая «арена» (поприще) для христианского подвига.Дает широкую возможность заслужить венцы правды следованием здесь «по стопам Христа».

Семья - церковь! Как много сказано в этих двух словах. Какая широкая ответственность налагается на тех, кто призван хранить святость и чистоту этой домашней церкви.

Муж, отец, жена, мать, свекровь, золовка...

На каждого из них налагается свой круг обязанностей, своя «дорога», которой можно прийти ко спасению.

Отец и муж. Глава семьи.

Не могу сказать, чтобы по адресу отца и мужа в старообрядческой семье нельзя было сказать горького упрекающего слова.

Мужие, любите своя жены.

Отцы, не раздражайте чад своих...

Плохо строится семья у «внешних», вне нашей Церкви.Давно говорят, что распадается она, разлагается семья, гниет.Стала редкостью супружеская верность...Семья стала часто какой-то сборной квартирой, где живут под именем мужа и жены чужие, посторонние друг другу люди. Даже враги.

Установлено, что уже в 90 случаев из 100, самое большое через восемь лет, разрушаются самые основы брака; и жена, и муж ищут себе счастья вне освященного Богом очага. Это в семье интеллигентной, «образованной».

А в простой семье, может быть, меньше этой грязи. Зато в силе другое: отсюда на всю Россию разносятся мучительные «бабьи стоны». Пьяные звери-мужья, забывая, что они должны любить жен, как Христос Церковь, издеваются над беззащитностью женщины и ее слабостью. Страшно даже и рассказывать, что иногда творится здесь. Жен подковывают, как лошадь, в станке на «горячие подковы». Бьют так, как христианин настоящий, а не кощунник, не станет  бить и лошадь.

В одном мне знакомом селе муж вел жену на аркане через все село, колотя ее кнутом. Потом привел к церковной площади; здесь, около церкви, ему показалось, что тяжелая веревка маленького колокола успешно заменит ему кнут. Он связал жену веревкой и бил ее концом. Колокол мучительно звонил, а мужик бил, повторяя одно и то же: «А он звонит. И пусть звонит, пусть видят, как учу, под колокольный-то звон...».

Что может быть ужасней этого кощунства и над таинством брака, и над Церковью, и над церковным колоколом?

Знаю: в старообрядческой семье нет пи этого страшного распада образованной семьи, ни безобразного мучительства, какого так много в семье «православной». Нет, потому что нет такого безумного нечеловеческого пьянства, какое «там». Но в какой мере, с какой смелостью можно сказать это «нет»? Может быть, дело только в размерах?

Недавно в Царицыне старообрядка жаловалась мне, что муж ее не жалеет, бьет даже, когда она «на сносях». Не стану говорить, что я сказал ей. Лучше скажу, что хотелось мне крикнуть этому мужику, смеющемуся над святой тайной брака...

Мой старый товарищ, «православный» священник, вот что сказал толпе, собравшейся около пьяницы, который захотел под звон колоколов бить свою жену... Народ сбежался, думая, что звонит «набат» на пожар, и батюшка сказал им (я записал эту речь и внес ее в свою повесть «Маленькая церковь»).

«Слышите, колокол звонит. Вы думали набат. Спасать свои домишки надо. И оказалось, такие пустяки. Муж жену учит. Да... Да... Это именно набат; хуже того набата, по которому вы на пожар сбегаетесь. Колокол о вашем позоре говорит, не о позоре этого пьяного: ему не стыдно, потому что он душу оставил на том краю деревни, у казенки, и теперь ее у него нет... Нет, о вашем стыде говорит колокол... В набат и нужно бить... Разве то, что сделал он, осквернитель храма Божия, осквернитель нашего общего сельского колокола, не делает   каждый из вас? Что такое для вас жена? Разве человек? - рабьим, почти то же, что ваша лошадь, которую вы, забывая, что Бог даже скотов миловать заповедует, учите в такие минуты, когда вам не учителями быть, а только валяться на вашем скотном дворе. Кто вам дал право считать себя больше и властнее ваших жен? Разве это не подруги, данные вам Господом с такими же правами, как и вы? Во имя Церкви Христос соединил вас в такой же союз, в каком Он Сам состоит с Церковью. А вы под звон колокольный над Его таинством издеваетесь и ругаетесь. И вот сегодня в голосе этого колокола гнев Божий говорит... Перестаньте обращать в позор и поношение святое таинство брака, или гнев Господень идет к вам».

Эти слова я повторил бы и царицынскому хулигану брака. И остальным его собратьям, живущим, как он. Я прибавил бы им только: до сих пор старообрядцы меньше, чем «православные», отравляли свою кровь алкоголем. До сих пор они больше и знали то святое Писание, какое говорит: «Любите жен, как свое тело, как Христос Церковь», и больше хранили его. Но какой будет позор и стыд, если теперь, когда и наши колокола звонят громко на весь мир, они когда-нибудь расскажут и о таком позорном и злом,о чем говорит колокол с. Деянова (в предыдущем рассказе).

Блюдите святыню брака. Бойтесь отягощать свою душу чужими слезами. А может   быть, и чем-нибудь более страшным, чем чужие слезы.

Кому не известны случаи, когда жена, не вынося истязания мужа, берет на душу тяжкий грех самоубийства. На ком их грех и их кровь?

Но я увлекаюсь. Охотно допускаю, что старообрядческая семья больше хранит страх Божий и редко знает  такие  расправы.Но дело в том, что не в них только может выражаться поругание брака. И даже чудится мне, что тот грех, о каком я хочу говорить далее, распространеннее в старообрядческой семье, чем в разлагающейся «православной». Говорю о малом уважении к женщине. О том, что часто мало в такой семье нежной чуткости. Внимательности к «человеку-женщине». Мы не трогаем жену и пальцем.  Но разве этого уже достаточно? Этого ли требует Христос, Когда говорит: «Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и Себя предал за нее»?..

Брак - образ союза Христа с Церковью. Какая великая любовь требуется этим сравнение!. Она способна ввести в чертоги царства небесного, потому что делает душу сильной и способной для всякого добра. Но часто ли такая любовь и в нашей семье?

Правда, нередко любовь к жене и сильная, даже безумная, в начале брачной жизни, но эта любовь только унизительна для женщины. Эта любовь к ее телу, и только к телесной красоте, а не ко всей ей. Не к женщине, как целому человеку, как сотруднику в деле душевного спасения.

Конечно, бывают семьи, где муж и жена живут единой душой и сердцем, рука об руку, идут след в след за Господом... В таких семьях рай. Там тихо и радостно, как в храме. Там «ангелы реют крылами». Но немного таких светлых семей.

Часто тяжело и душно в семье христианской. Чувствуешь, что может быть, здесь нет ни жестокости, ни побоев... Здесь нет неверности. Может быть, много справедливости и холодной заботливости о жене и семье; но нет самого главного - нет настоящего тепла любви, без которого всякая правда и чистота - ложь и медь звенящая. «Мужья как будто даже не обижают, - повторю свои старые слова,- а жить с ними душнее, чем в тюрьме». Даже постороннему около другого мужа неловко и жутко. А жене около него страшно и холодно, жена не знает, как и подойти; он и не прикрикнет громко, но нет в нем и ласки, не умеет он поддержать, согреть души тех, кто к нему близко, душу жены.Такой муж хуже убийцы.

А то бывают мужья: провинится перед ним жена, нужно бы погневаться и потом простить, если даже велика вина. А он нет, годами злобу носит. Конечно, такой муж - тоже убийца, душа его без Христа, без Бога, и если жена возненавидит его, - его вина.

Бывают еще мужья и не злые, а так - не чуткие, что ли... Они и не хотели бы обидеть, но не воспитали себя, не ставят ни во что и доброе слово.Заплачет жена от обиды, они и не понимают, что такое. Каприз... Не понимает их огрубевшее сердце, какую боль иногда можно одним неосторожным словом причинить.Такие мужья должны бы подумать о себе хорошенько: что уж за человек, который нечаянно может обидеть. Это, пожалуй, хуже даже намеренной обиды.  Какая же у человека душа, что оп даже и не чувствует, когда делает зло. Явно не христианская душа, еще не «крещеная душа».

Тоже можно сказать о тех мужьях, на которых «не угодить». И щи не солены, и каша подгорела, не хочет человек понять, что и жене хорошая каша вкуснее — что же поделаешь, если такая беда случилась? Иной раз у жены от работы голова идет кругом, не доглядишь. А коль муж и жена друг другу все прощают да извиняют, то с любовью и лаской и подгорелая каша хороша. Ради Бога следите за собой.

Страшными опасностями грозит семье такая атмосфера холода в семье, такой суровой безжалостности. Постепенно, мало-помалу образуется злая «трещинка» в такой семье, а потом, незаметно и для мужа, и для жены, образуется между ними такая пропасть, которой и не перейдешь. Из маленьких царапин вырастает бездна разобщения. И вместо счастья будет смерть.

Прочтите «Кроткую» Достоевского. Человек любит жену. Она его. Но у него «система», которую, увы, я за полтора года пребывания со старообрядцами, встречаю уже два  раза. «Приучить к строгости. Не откровенничать. Не сентиментальничать. Держать жену на расстоянии. Не раскрывать душу слишком, чтобы жена не подумала о себе много». И в конце концов муж «кроткой» убил ее этой системой, убил в ней все, заморозил душу, жаждавшую ласки, и мелкими укорами довел ее до того ,что она с «образом» в руках бросается из окна.

Или вот рассказ Семенова «Великая». В ней муж изводит жену молчанием, хмурым лицом. Но чем это лучше убийства? Настоящая любовь это та, какой любит, например, Петр Муромский свою супругу Февронию, и она своего мужа. Они двое были одно: у них была одна воля, одна общая мысль. Одно сердце. Они были истинные друзья-сопутники. И когда умер один из них, то и другой не мог по дороге к небу пережить его и умер в один час. Почему?.. Потому что срослись их души, как срослись тела у знаменитых сиамских близнецов.

«Я скоро умру. Чувствую, что Господь зовет меня»,— говорил перед смертью князь. «Я пойду с тобой,— отвечала княгиня. — Не могу оторвать от тебя мою душу». Вот та любовь, которая никогда не разрывается и которую создаст святой христианский брак. Недаром говорит Библия, что жена создана из ребра мужа быть помощницей мужу. Помощница — не раба. Не что-то низшее, а равное. Друг.

Если человек в интеллигентном кругу смотрит на жену как на куклу, забаву,  он смеется над святым таинством брака.

Если человек «внизу», из простого сословия, не хочет сделать жену товарищем, не признает в ней ее достоинства домостроительницы домашней церкви, — он опять отрицает истинно христианский брак.

Говорят: но что поделаешь, если жена недостойна любви. Нехорошая, недобрая. «С такой женой и поделать ничего нельзя без строгости». По правде сказать, часто я присматривался к недобрым женам и часто видел, что «недобрая жена» вовсе не такова, как кажется мужу. Она часто предана мужу всей душой. Вместе с ним горюет от каждой его неудачи, здоровьем мужа дорожит больше, чем своим. И Бога помнит. Детей воспитывает в заповедях Божиих. Иногда она раздражительна, невоздержана на слова, но, повторяю: ведь   и   прощать   надо. Случалось, муж считает жену недоброй просто потому, что она иногда не сдержит себя, на упрек ответит упреком. Пожалуется на стороне. Но ведь и у нее сердце не каменное. Иногда и не снесет.

Но пусть даже жена недобрая. А кто виноват? Часто муж же. Недобрая. Почему же муж не учит ее быть доброю? Правда, муж хочет учить и учит се грубой бранью, побоями. Напрасно. Бранит и бьет се не с мыслью исправить, а с желанием только выместить зло на ней, удовлетворить свою злость. Но злом никогда нельзя сделать добра; не сделает и муж жены своей доброю, расположенною к себе, искренне любящей супругою, если будет учить ее бранью, побоями, она будет мужа бояться, но не любить; будет у мужа загнанною слугою, но не доброю искреннею женою.

Теперь поговорю о муже как отце.

Может ли каждый из нас, имеющих детей, с твердой уверенностью сказать: Я не боюсь ответа за моих детей. На суде Божием я смело могу сказать: «Вот я и дети, которых Ты мне дал».

Может  быть, у многих дети отошли «на страну далече» и расточают  имение свое, даже не земное имение, а душу бессмертную, «живя блудно», далекие от Бога и правды Его. Почему? Кто опять виноват?

На днях (24 июня) в своей проповеди в Казани я рассказывал о наречении имени Иоанну Прсдотече. «...Родился сын у праведного Захарии и Елисаветы,—-рассказывал я, - и собрались родственники. И совещались о том, как назвать ребенка. Одни говорили, что нужно назвать Захарией в честь отца. Другие говорили: нет, нужно назвать по имени деда. И т.д., и т.д. Наконец спросили отца, который был нем со дня видения ангела. И вот  отец написал на доске:  «Иоанн   имя   ему». Отец решил спор. Иоанн - значит  благодать  Божия, дар   Божий. Отец хотел сказать, что если родился человек в мире, то это благодать   Божия. Родившийся — посланец Божий, вестник Божий, слуга   Его, и назначен он от рождения для службы Богу. Какой урок христианам.

И у нас чуть не около колыбели ребенка ведутся споры о его христианском имени, и о том ««имени»,какое он будет носить после: имя «доктора»,или «инженера»,или «купца»,или ремесленника. И готовят для этого «имени». И редко помнят, что у всякого ребенка есть еще имя, более великое, чем эти имена выгодных или невыгодных должностей.

Имя   христианина, имя   человека. Кто из родителей постоянно и настойчиво внушает  дитяти, что, прежде всего, в будущем они должны быть людьми, христианами, пожалуй, мучениками Христова дела, что нет   профессии выше служения правде Христовой.

Дети растут   около «борьбы за копейку» и вырастают  без души, мертворожденные. Но родители, которые дают  жизнь мертвым душой детям, имели ли право на святейшее имя отца?

А кроме этого равнодушия к воспитанию детей в идее служения и подвига, хочется указать другой грех. В одной светской пьесе (она зовется «Дети Ванюшина») отец, убедившись, что дети его живут не по-Божьи, спрашивает одного сына: «Откуда вы такие?» — «Сверху, батюшка. Сверху... Вы жили внизу. Мы наверху. Вы иногда поднимались наверх, чтобы бранить и наказывать нас. Но не замечали, как нас развращали товарищи, горничные. И мы бегали из дома по крышам... А когда мы выросли, вы спрашиваете, откуда мы такие?»

Это грех небрежения о духовной жизни детей. Растут дети, есть у них свои боли, свои нужды. Падают, подскальзываются. И нет около них никого. Сами родители не поддерживают их. Они где-то вдали, на другом этаже. И нет их, когда нужно взять за руку сына и провести любовно и ласково через пропасть - грехи.

Знаю, снова скажут мне: «Нет, нет еще в наших семьях такого разврата, чтобы дети были вне родительского глаза. Чтобы они бегали куда-то по крышам.Мы по заповеди Божией следим за каждым их шагом. Не бросаем мы их без призора. Неправда это».

Пусть, готов верить. Даже знаю, что так. Знаю, что целее и крепче старообрядческая семья, чем всякая другая, и именно потому, что не отданы дети на волю «всякого ветра». Но дело в том, что надзор этот часто не тот, какого желал Христос.

Забывается  заповедь:   «Отцы не  раздражайте  чад»...   Как  в отношении к женам,   и здесь нет   желания любовно, осторожно, как врач к труднобольному, подойти к детской душе. Есть надзор и надзор.

Можно смотреть, как тюремщик смотрит за заключенными. Такой надзор помешает бегать по крышам, может быть, и удержит кос от чего злого. Но ведь тюремщика всегда хотят обмануть. И когда-нибудь обманут. Я говорил ,как «система» убила жену.

У светского писателя Тимковского есть рассказ из жизни, так и названный «Человек с системой»... Здесь отец «системой мертвого надзора» загубил сына.

Но главное, разве для детей нужен только надзор за их делами? Нужен «надзор» (если это можно назвать надзором) за их мыслью. Внимательное, не разрушающее наблюдение за ростом и запросами их души. Не грозное,  властное, только с окриком и приказом; а чуткое, снисходительное, многое прощающее.

Мария Магдалина из грешницы стала праведницей, потому что в нее не «бросили камня и простили». Потому что Господь отнесся к ней с бесконечной любовью и чуткой лаской. Еще больше ласка, всепрощающая наша снисходительность нужна детям.

Я знаю двух старообрядцев-юношей. Один из них окончил высшую школу. Оба они неверующие. Почему? Потому что истину веры им внушали всегда с окриком. Показывали им только одного гневного Бога и скрывали любящего и всепрощающего Христа. Они ушли от Бога и в своей нравственной жизни. И причина опять в том, что были покинуты духовно в самые тяжелые минуты их жизни. Отец воспитывал их в строгой вере. Он будил их в полночь на полунощницу... «водил их в преданиях отеческих».

Это было хорошо... Но душа отца для них была закрыта. Он отпугивал своей суровостью и недоступностью. И погубил... В то время когда они «тонули», они хотели пойти к кому бы то ни было. Искать спасения у кого бы то ни было. Рады были пойти к отцу с просьбой, чтобы он помог, спас, удержал на краю пропасти.

Но не посмели и... погибли. И скольких оттолкнула такая чрезмерная злая суровость.

Отец в рассказе «Человек с системой» погубил сына главным образом потому, что не хотел понять такой простой истины: у каждого времени свои интересы, у каждого поколения своя жизнь,— и чтобы вести юное поколение по пути Христа, нужно не ломать их волю, не ломать все, что не нравится старому поколению, а руководить, вводить новые стремления и порывы в Христово русло. А если новое совсем дурно, бороться с ним, но... любовью.