«Никто не может служить двум господам: или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне».

«Не заботьтеся для души вашей, — что вам есть, пить, ни для тела вашею — во что одеться... Взгляните на птиц небесных... Ищите прежде царства Божия и правды Его» (Мф., 4,25,33)

Но разве это мыслимо? Разве можно не заботиться о завтрашнем дне, забыть о завтра? И птица вьет свое гнездо, и она делает запасы для своих детей. Можно ли ждать, как Илия, что «вранове» принесут нам пищу?

Конечно, возможно и это.

Разве отшельники не бросали все, кроме последней одежды? Не жили, как птицы небесные, не думая об «утрие» и полагая в Боге все надежды свои. Но Господь и не требует, чтобы мы обязательно отказались от своего «гнезда» и от всякой заботы о хлебе.

Он указал для нас заповедь труда, а вместе с тем допустил, следовательно, и некоторую заботу о себе и о семье, позволил некоторую житейскую «печаль», житейское попечение. И великие Антоний или Павел, отшельники Фиваид, плели корзины и продавали их на рынке.

Господь требует меньшего. Он хочет оторвать нас от той всепоглощающей заботы о «хлебе», о земном, которая совсем отгораживает от нас  Господа; от рабского служения «хлебам», которое не оставляет и места служению Богу.

Есть одна притча-легенда о подмененном Христе.

В городе Диаманте, в Италии, чтили одно изображение Христа-младенца. И это изображение творило чудеса. Оно обогатило город — опоясало Этну железной дорогой, оно многих спасло от мертвой петли, нужды и нищеты. Но, странное дело, это изображение было бессильно лечить болезни души: ни один грешник не нашел около него исцеления мук совести. Ни одному преступнику «младенец из Диаманте» не помог почувствовать скорбь и недуг души своей исцелить. Боли души не находили здесь исцелителя, утешителя, и недуги души — врачевателя,  даже больше: около «младенца из Диаманте» и не слышалось молитв о6 исцелении души. К нему не возносили молитв алчущие и жаждущие правды. Все, кто прибегал к нему, думали только о хлебе насущном, просили только благ земли и не замечали, что чахнет и гаснет в них   человек и уходит  от  них небо. Оказалось, что диавол подшутил над жителями Диаманте.   Благостного  Христа  он  подменил иным. Этот   «иной» был внешне похож на Христа, но не Он. На  его венце были начертаны слова: «Царство мое только на земле». Диаманте молился антихристу.

Автор этой притчи под подмененным Христом разумеет безрелигиозный социализм, который проповедь царства Христова и на земле и на небе подменил проповедью о царстве только  «на земле», о том, что «единым хлебом» жив человек.

Мы оставим в стороне социализм. Спросим себя: наше отношение к подлинному Христу, неподмененому Царю земли и неба, разве не то же, что отношение жителей Диаманте к подмененному Христу?

Зачем нам Христос? Помним ли о Нем как о вожде, как об истинном Хлебе жизни?

В повести, из которой я беру легенду, один священник спрашивает жителей Диаманте: «Как вы не заметили подмены? Как не заметили, что тот, кому вы поклонялись вместо Христа, не будил в вас жизни духа, вашу совесть, а гасил всякий порыв ваш к правде и истине? Молились ли вы когда-нибудь о чем-нибудь, кроме хлеба? Как не заметили вы, что опустела ваша жизнь,  и молитва Господня сузилась в одно четвертое прошение? Как позволили вы украсть у вас небо и тоску по нем?»

Но спросим себя мы, служители и рабы Христа небесного: мы, молясь Ему, о чем просим Его? Часто ли молим Его, чтобы Он дал душе нашей «чистые одежды», хотя бы болью, страданием, нищетой, по спас  нашу душу? Молимся ли о том, чтобы Он хотя бы опять нищетой и горем, но на путь правды наставил наших детей? Нет, если мы не повторяем безучастно чужих молитвенных слов,  слыша их, а просим от себя, хотя бы тоже чужими словами, то наша молитва, наше желание — только о благах земли, только о «хлебе» и земных удачах.

Отчего же это? Почему так стало?

Потому, что мы около Христа истинного  забыли о Нем, сами Его для себя подменили. Мы забыли, что Он — Царь неба, что царство его -  любовь и правда. Что не «о хлебе едином жив человек»; он (человек) умирает духовно, теряет Христа, если перестает жить жизнью духа. Замыкается только в «злобах» дня. Ведь от этой-то смерти души предостерегает Господь в сегодняшнем Евангелии.

«Перестаньте, — говорит Он, — возложите на Господа хоть часть забот о вашем теле; разве Он не позаботится о вас, Он, Который заботится о птице, цена которой — пол-ассария? Подумайте, что вы — не только тело, но и душа, и пожалейте вашу заброшенную,  забытую душу»...

Есть картина Миллс. На ниве, согнувшись над плугом, стоит пахарь. Это — человек, но на лице его не осталось ничего человеческого, погасла мысль, нет отблеска образа Божия. И глаза, видимо, разучились смотреть вверх к Богу. К этой картине один поэт сделал подпись: «Где ты, человек? Куда ты девал данную тебе Богом душу, искру Божию? Где любовь к истине? Куда девал ты «крылья ангела», которые дал тебе Бог, чтобы ты мог «доходить до неба» и беседовать с Богом?»

-  Нас труд рабами сделал,— отвечает пахарь.

Да, труд. Но того и хочет Господь, чтобы мы не позволяли труду и заботам взять всю нашу душу, отнять се у Господа. Труд трудом, но нужно помнить, что прежде всего — «Царство Божие и правда Его». Заботы заботами, хлеб хлебом, но, прежде всего, нужно, чтобы душа не оставалась голодной и нищей. Пища души — Христос, молитва, любовь. Если, трудясь, мы не забываем о потребностях души, о хлебе для нес, и она, сытая «о Господе», не забывает из-за печали житейской бывать в селениях горних, — труд свят. Но если мы все только в «хлебе», то это страшно. Тогда хлеб — бог наш. Тогда мы отогнали, подменили своего Христа. И князь мира сего — наш господин вместо Господа нашего.