Середина 19-го века. Одно из дел Оханского уездного суда: Иван да Марья Сухановы. Она – православная девка, он раскольник (так до 1905 года называли староверов). Брак раскольничий, беглый поп повенчал, это незаконно.
Современный человек уже и не знает, что в те времена все акты гражданского состояния (родился-женился-умер) шли через официальную церковь. За деньги. А старообрядческая, общинная церковь, за это со своих прихожан денег не брала. Но и брак, совершенный по такому обряду, власти законным не признавали.
Суд присудил: «Общежития оных Сухановых не допускать!». Раскольникам велено было девку Марью выдать. Те ее спрятали, не выдают. Ивана посадили в каталажку за то, что соблазнил православную невенчанно. Девка Марья объявилась и в любви оказалась тверда: «Коли станете с мужем моим разлучать, пойду и в срубе сожгуся!». Судебное решение было вынесено такое: «Супругов Сухановых сослать на жительство в Закавказскую губернию» То ли Ваня с Маней и впрямь оказались посреди чеченских гор, то ли тайком в Сибирь подались – неведомо. И дел по таким непокорным православным девкам - множество.
Вдумайтесь: сотни лет крестьяне-староверы в наших краях жили полностью вне закона. Они не имели возможности обратиться к полиции, им недоступны были наряду с просвещением и медициной ни суды, ни полиция, ни адвокаты. Между тем, они не озверели, они общались, обменивались товарами, наследовали от отцов нажитое добро, женили сыновей и выдавали замуж дочерей.
И поразишься, когда поймешь, что правила в этом сообществе только сила морали, которая и обеспечивала им полную самодостаточность. Если выбрать слово, которое в наибольшей степени их характеризует, я бы сказала: ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ.
В невероятно тяжелых жизненных условиях вымерло все слабое. Тот, кто пускал ночевать чужого или подавал прохожему ковш с водой, тот вымер давно от тифозной вши или иной неведомой лихоманки. Кто за скотиной не умел ходить, не толковал, как хлебушко посеять и убрать хоть бы и в проливной дождь, того тоже давно не было на свете. У кого топор из рук валился, кто избу со щелями ставил, вымерз в трескучий мороз вместе с семейством.
Именно из этой неописуемой целесообразности силой - то в здешней деревне старались не женить. Уж вот так, чтобы вовсе друг другу не глянулись, другого желали – редко так было. Жить и робить легче, «веселяя», когда муж с женой хотят друг друга, глянутся. Тут, знаете ли, каждая теплиночка была на учете.
Хотя если парень – самый и есть раскольник, то очень все было непросто. И новая староверческая родня могла не принять, топились иные девки из-за этого. И незаконный брак порой развенчивали и девку с пузом приводили домой к родителям.
Непросто и жить было в старом-то законе. Ты попробуй хоть одну чашку непомытой оставь! Да это для свекровки-кержачки все равно, что землетрясение! Она-то, свекровушка, с малых лет слышала, что «гнойный грязный бес ищет посуду ленивых хозяек и омывает в ней свой гной и язвы». Такую посуду в лес уносят и закапывают. (Так ведь и холера обходила стороной старообрядческие деревни!)
А робить каково? Утром ранехонько спроси: Благослови, матушка, в пролубе рубахи мыть! А вымытые рубахи свекровушка перенюхает, не поглянется, снова мыть подёшь. В пролубе!
А после того, как с мужем помилуешься, рубашку меняй, омывайся, молись!
И все равно шли замуж хорошие девушки за кержаков-раскольников, шли и все тут в извечном желании иметь непьющего и работящего мужа. И ребят рожали – сколь Бог даст. Может поэтому старообрядчество не только простояло сотни лет в непрерывных гонениях, но и численностью прирастало?
Отдадим дань значимости духовной проповеди. И все же думается, что для простых крестьянских девушек и парней был привлекателен именно кержацкий образ семейной жизни. В непрерывных трудах и молитвах, ярко и полнокровно жила деревня староверов. «Кержаки ране-то широко свадьбы гуляли…». Настоящей народной оперой была такая свадьба! Песенный был народ… Бывало, вечером две деревни усядутся на бережках речки друг напротив друга и поют, кто кого краше. Любую работу с песней робили.
Семейство Власовых («Кержаки – семейный альбом»), трое братовьев, построили часовню, пели там, да так, что сходилась слушать вся деревня.
Книг было – множество. «Пря о вере», то есть спор по таким книгам, устраивалась летом, в хорошую погоду. Старики из одной деревни нагружали телегу (!) книг, везли в другую деревню, где их встречали таким же объемом книжной мудрости. С раннего утра и до ночи, весь длинный день читали книги и спорили наши долгобородые философы. И ребятишки тут же – слушали, впитывали…
Ни пьянки, ни драк, ни мата…
Стоит ли удивляться, что девки крестьянские, валясь в ноги родителям, просили: "Тятя и мама, пустите замуж за раскольника!"
| 
