XIX век стал переходным в истории старообрядчества Латвии, Литвы и Эстонии. В это время большинство федосеевских общин ввели у себя чин бракосочетания и постепенно стали (ново)поморскими. Это одно из самых важных событий в истории беспопов­цев Балтийских стран. Поэтому историю старообрядчества в этом регионе можно условно разделить на три главных периода: федосеевский, переходный федосеевско-поморский и собственно помор­ский. Периодизация истории старообрядчества в каждой стране Балтии имеет свои чёткие хронологические рамки.

Так, уже к началу XX в. большинство старообрядческих общин Литвы стали поморскими, а в 1920-х годах в Польше (с Вильнюсским краем) и Литве, по-видимому, все старообрядческие общины были поморскими. В Латвии процесс утверждения поморства среди абсолют­ного большинства общин завершился в 1964 г., когда Резекненская кладбищенская община стала поморской. В Эстонии этот процесс завершился, по-видимому, в середине XX в., хотя и в настоящее время в стране существует 10 поморских и одна федосеевская община в Раюшах (Рая) (1).

Отношение к браку остаётся одной из главных черт, отлича­ющей два самых больших современных беспоповских общества-поморцев и федосеевцев. За истекшие 100 или 180 лет отноше­ние к браку балтийских старообрядцев коренным образом изме­нилось. Однако этот вопрос изучен на сегодняшний день далеко не достаточно, хотя без его учёта едва ли возможно осмысление феномена старообрядчества, развитие которого в существенной степени зависело от отношения к браку. Уже в XIX в. (Н.Лес­ков, И.Нильский, П.Смирнов) отмечалась важность и актуальность проблемы браков для рижских федосеевцев. В XX в. эта проблема отчасти затрагивалась историками старообрядчества. Среди них отметим Ивана Заволоко, написавшего краткий исторический очерк о старообрядцах Риги, исследователя латвийского старообрядчества Арнольда Подмазова, имевшего доступ к ар­хивным материалам и в 1970-х годах исследовавшего событийную канву и социальные процессы в старообрядчестве с точки зрения советского марксизма (2).

Настоящий доклад является опытом исследования, в котором, опираясь на ограниченные сведения архивов и историографии, автор пытается выяснить, когда Рижская Гребенщиковская об­щина окончательно ввела брак, какие главные причины и обсто­ятельства способствовали такой перемене.

Рижская  община в первой половине XIX в.

В XIX в. Рижская Гребенщиковская община постепенно ста­новится одной из самых больших и богатых беспоповских общин в Российской империи и крупным региональным религиозно-ду­ховным центром. Известно, что после пожара 1812 г. в Риге старообрядцем Пушковым была выстроена новая моленная (3). В 1813 г. рижская старообрядческая община приняла свой ус­тав, или так называемые «Правила», которые были утверждены генерал-губернатором (4). 1820-е годы стали временем расцвета рижского старообрядческого общества. В Риге действовали 3 мо­ленные, Гребенщиковская богадельня, больница, сиротское от­деление и старообрядческая школа для мальчиков. В 1830 г. в городе проживало почти 8 тысяч старообрядцев (точнее, 7904) (5). Были приняты новые «Правила» (1827) этого общества, во гла­ве которого стоял совет из трех духовных лиц. Рижские старове­ры уже владели большой недвижимостью, дававшей общине зна­чительный доход: имение Гризенберг было приобретено купцами К.Л.Хлебниковым и А.П.Гребенщиковым. Община имела и сво­их жертвователей. По имени одного из крупных благотворите­лей, купца Алексея Петровича Гребенщикова, Рижская богадель­ня получила название Гребенщиковской. Несмотря на репрес­сии 1830—1850-х годов и внедрение единоверия, в середине XIX в. Гребенщиковская старообрядческая богадельня была одной из самых крупных в Латвии. Богатые старообрядцы, купцы и мышленники: Пименов, Грязнов, Хлебниковы, Кузнецов - занимали прочные, а в некоторых отраслях промышленности,  первые позиции в хозяйственной жизни края (6). Их благотворительная деятельность и пожертвования немало способствовали развитию деятельности рижского старообрядческого общества. Ста­рообрядцы Ковенской, Виленской, Витебской, Минской, Могилёвской, Смоленской и Эстляндской губерний находились в тесных религиозных, хозяйственных и иногда в родственных от­ношениях с рижскими староверами и признавали Ригу своим центром (7). Это было замечено уже современниками. В 1863 г писатель Николай Лесков писал в своей записке о рижских ста­рообрядцах: «Русские раскольники [старообрядцы], имевшие не­которое понятие о рижской общине беспоповцев, представляют себе эту общину идеалом всестороннего благоустройства и же­ланной свободы» (8).

Несколько позже (1869) другой исследователь русского старооб­рядчества, И.Нильский, заметил о рижских федосеевцах: «После Москвы с её знаменитым Преображенским кладбищем и Петербур­га, где федосеевцы умели и могли заводить... полезные для раскола знакомства с лицами самыми влиятельными, Рига занимала первое место в ряду остальных городов Российской империи по благоуст­ройству находившейся в ней федосеевской общины и по свободе, какою она пользовалась в крае, не особенно сочувствующем инте­ресам русского православия и русского государства» (9).

Заметим, что, несмотря на известность и значение Москвы, Петербурга и Риги, для десятков и сотен старообрядческих бес­поповских общин, рассеянных на огромной территории запад­ной, центральной и северо-западной России, не менее, а может быть, более важными были местные центры, непосредственно связанные с их религиозной жизнью. Такими локальными цент­рами в Балтийском регионе в середине XIX в. были Динабург в Латвии, Дегучай (до 1840 г.), Римки и Лазарцы в Литве, Войновский монастырь в Пруссии (10).

Итак, согласно свидетельствам современников, уже в 1820 - 1860-х годах Рига для старообрядцев была первым по богатству и благоустройству городом в России после двух столиц - Москвы и Петербурга. Иначе говоря, Рига - третья столица старообрядцев.

Принятие рижскими федосеевцами браков

В исторической литературе приводятся разные данные о том, когда рижские федосеевцы начали вводить у себя брак. Согласно Д.Подмазову, в 1827 г. руководители рижских старообрядцев в обращении к властям заявили о решении «завести у себя брако­сочетание по обряду, согласному с верой» (11). И. Нильский же полагает, что рижские федосеевские наставники признали необ­ходимость брачной жизни в 1837 г. или даже до 1837 г. (12). Существует мнение, что рижские федосеевцы приняли брак во второй половине XX в. (13). Итак, рижские федосеевцы вводят у себя чин бракосочетания в период между 1827 и 1837 гг.

Постановления Варковского (Динабургский уезд) Собора 1831 г. позволяют ещё более точно определить время принятия браков фе­досеевцами Литвы и Латвии, а также рижскими федосеевцами в частности. В первой статье уложения этого Собора «О супруже­стве» наставники постановили: «Весть приим настоятель о хотящих браку сочетатися и дав весть кто и каковы суть. И аще несть между ими препятствия коего правильнаго, подробно обыскаться об них. Зри настоятелю и блюдися опасно да неприрадением твоим или неразумием не последовало бы каковое кровосмешение». И далее: «Священнословия в бракосочетании яко иерею сущия в церкви по чину тому не довлеет нам рекатися [касаться], но токмо иже яко простолюдином достойная тая содержати и исправляти с записа­нном. Яже святой Матфей Иерусалимский пишет в составе 3-м главы 2: Брак есть мужа и жены совокупление и снаследие во всей жизни. Божественные же и человеческия правила приобщение любо благословением, любо венчанием, любо с записанием. И паки Кормчая лист 500. Аще ли по тесноте или смирением невозможет кто добре прията и написанно составите брака, то и ненаписанно да совершается женитба нелукавна советом совокупляющих лиц родителеве или в церкви благословения ради, или пред други пять-ми повелено бысть» (14).

Таким образом, с 1831 г. решениями Варковского Собора среди части федосеевских общин Балтийского региона вводятся в правило и благословляются их наставниками бессвященнословные браки. Это начало нового, федосеевско-поморского периода в истории ста­рообрядчества Балтийских стран. На этом Соборе присутствовали 32 наставника, большинство которых было из сельских и городских общин Литвы, Латвии, Западной Белоруссии, а также по наставнику из Петербурга, Новгорода, Себежа, Войною и Новоржев;

Первыми постановления Варковского Собора подписали наставник Масловской общины (Динабургский уезд) Сысой Назаревич и наставник Манеевской общины (Ново-Александровский уезд, ныне Рокишкский район Литвы) Емелъян Павлович, которые были, по-видимому, самыми авторитетными наставниками этого края. Сре­ди участников Собора были два наставника из Риги: Иван Ефимо­вич из Гребенщиковской общины и Григорий Савинов из Панинской молельни. Таким образом, появление так называемых «рижс­ких федосеевцев» или «польских федосеевцев» (ныне сказали бы - литовских федосеевцев) относится к 1820-1850-м годам. Впервые в литературе эти термины появились в 1860-х годах в статьях Н.Лес­кова и в исследованиях по семейной жизни старообрядцев профес­сора Петербургской духовной академии И. Нильского, а позже - в трудах по истории старообрядчества П.Смирнова.

Необходимо заметить, что первой беспоповской общиной в Балтийском регионе, принявшей бессвященнословный брак, был, по-видимому, Дегуцкий приход (ныне Зарасайский район Литвы) (15). В 1822 г. в Дегучай был написан «Выбор и благо­словение на степень отеческий» и чин бракосочетания. Позже и другие федосеевскис общины на землях бывшего Великого кня­жества Литовского, Курляндии и Лифляндии последовали при­меру Дегуцкого прихода.

Вот как в 1863 г. Н.Лесков писал о рижских федосеевцах и их религиозных обычаях: «Рижане же, до которых не дошло павловское учение (учение инока Павла Прусского о браках. - Г.П.), остаются в при пре­жней смещенности федосеевских и поморских понятий о браке. Они допускают брак "по слабости человеческой", и акт обруче­ния у них совершается в моленной при участии духовного отца, но женатый человек и замужняя женщина со дня своего брака теряют право молиться со всеми вместе, не могут стоять на кли­росе и вообще как бы пребывают под вечную эпитимию, что, по толкованию чистых федосеевцев и поморцев, равно отлучению от церкви. А под старость некоторые из них нередко заявляют намерение перейти "в девство", то есть муж с женою прекращают всякие супружеские сношения и даже иногда расходятся жить в разные дома. Всего чаще в таких случаях муж поселяется в богадельне, а жена остаётся дома. Это единственный остаток федосесвского духа в рижанах» (16).

Согласно Лескову, в начале 1860-х годов у псковичей сближе­ние с поморством было гораздо резче, чем у рижан, хотя и рижа­не называли себя православными или «староверами федосеевско-поморского согласия». Значит, окончательное утверждение по­морского учения в среде рижских беспоповцев произошло во второй половине XIX в.

Причины изменений

Какие причины побудили рижских федосеевцев изменить в 1830-х годов своему основному учению о всеобщем девстве и при­знать если не законность, то, по крайней мере, необходимость брач­ной жизни? И.Нильский приводит четыре главных причины, при­ведших к смене отношения рижских федосеевцев к браку. Он ука­зывал на распоряжения местных и центральных властей, ограничи­вавших религиозную жизнь рижских федосеевцев и особенно те обы­чаи (например, безбрачие, внебрачные дети), которые противоре­чили или не соответствовали действующим законам, обществен­ным нормам и моральному чувству. Много влияния на введение в рижской федоссевской общине браков, согласно Нильскому, име­ла «неустанная деятельность в пользу православной истины тогдаш­него местного преосвященного (с 1836 по 1850 гг. архиереем на правах викария Псковской епархии был Иринарх. Г.П.)» (17). Далее он отметил критическое отношение местных наставников к учению и правилам своих предков, а также ослабление у них кон­сервативно-охранительной традиции или усвоение образа жизни и образа мышления более образованного и прогрессивного, более ев­ропеизированного общества остзейского края, в котором они жили уже около ста лет. Согласно Нильскому, это выражалось, прежде всего в том, что рижские старообрядцы «сами не отличались сле­пою привязанностью к старине, к обычаям предков» (18).

Главные причины введения у рижских федосеевцев браков можно было бы разделить на «внешние» и «внутренние». Не останавлива­ясь на политике и мерах против старообрядцев правительства Николая I и Русской Православной Церкви, которые были достаточно подробно изложены в исследовании Нильского, попытаем дополнить размышления о внутренних причинах и их значении.

Изменения во взглядах на брак рижских федосеевцев были тесно связаны с описанными выше тенденциями. Однако роль и значение внутренних изменений в федосеевстве в работах Нильского, по сути, остаётся второстепенной. С нашей точки зрения, поли­тика властей была важной и одной из стимулирующих причин введения федосеевцами браков, но существенную роль при этом сыграли религиозные и социокультурные сдвиги внутри федосеевства.

Главное направление религиозных изменений в среде федосеевства - это ослабление специфически беспоповских эсхато­логических черт религиозного сознания, которое способствовало зарождению во второй трети XVIII в. такого нового движения, как новожёны. В 1820-1830-х годах движение за брак (так назы­ваемое новожёнство) среди балтийских федосеевцев возникло в то время, когда их образ жизни на практике перестал строиться на основе постановлений «Польского устава» (1752) или правил московского Преображенского общества.

Вообще, вопрос о браке волновал беспоповские общества уже в XVIII  в. В последней трети XVIII  в. наставник поморской По­кровской часовни (основана в начале 1780-х годах) в Москве Ва­силий Емельянов (ум.  1797) стал самостоятельно благословлять на брачное житие, установив для этого особый чин с чтением канона Всемилостивому Спасу (19). Умный и практичный Еме­льянов, пользовавшийся большим авторитетом среди беспопов­цев - согласно П. Любопытному, даже поповцы и нетовцы «тряс­лись пред ним» - учил, что брак возможен и для беспоповцев. Священническое венчание, как «такмо благолепное украшение», форма (ведь уже И. Алексеев учил, что единственным основани­ем брака служит первоначальное Божие благословение, данное Им в лице Адама и Евы их потомкам), может быть заменено, в отсутствие священства, соответствующими случаю молитвами, которые могут читать и «мужи нерукоположенные».

Таким образом, отказавшись от венчания в синодальной церкви и браков, заключавшихся лишь по одному взаимному согласию жениха и невесты, нередко без согласия родителей, старообрядцы-беспопов­цы получали законное, с точки зрения поморцев-брачников, право на супружескую жизнь. В Москве и в других крупных городах России такой бессвященнословный брак приобрёл много приверженцев. Вслед за В. Емельяновым, Гавриил Скачков, Алексей Заяцевский и другие  наставники и члены поморской Покровской общины в Москве на практике и в своих сочинениях, направленных против учения федосеевцев Преображенской общины о всеобщем девстве, защищали брак и вели полемику со своими противниками. Полемизируя с федосеев­цами, поморцы-брачники не впали в противоположную крайность, а (их позиция отличалась смелостью, последовательностью и гибкостью: они не называли девство, к которому федосеевцы обязывали всех и каждого, явлением неестественным и «уродливым». Наоборот, отно­сились к нему с уважением, но доказывали, что несправедливо девственную жизнь возвышать в ущерб супружеской жизни и что брак - дело законное и не препятствует спасению христианина даже в последнее время, и что безрассудно требовать от всех верующих непремен­ного девства. Г. Скачков, как и В. Емельянов, говорил, что «девство должно почитать выше брака» (20). После 1816 г. к московским по­морцам стали переходить десятки и сотни федосеевцев из Преображенской общины. Их успеху способствовало и признание московс­ким магистратом книг записи бракосочетаний, которые велись уже В. Емельяновым в Покровской часовне, что означало признание мест­ными властями законности старообрядческих браков, хотя официально правительство не признавало их.

С 1813 г. в Санкт-Петербурге об  этом писал «первый объяснитель в Христовой (поморской) церкви брачной тайны и признатель ее совершенства и вечного бытия кро­ме участия хиротонии» Павел Любопытный (1777—1848). Он жил и работал при поморской Малоохтинской общине (21). Защитни­ки брачной жизни среди поморцев и федосеевцев нашлись и в других городах и губерниях России: в Рязанской, Архангельской, Астраханской, Владимирской, Вильнюсской, Курляндской, на Кубани и т. д. (22). Даже Выговское общежитие, восставшее в конце XVIII в. против В. Емельянова за его учение о браке, должно было в начале XIX в. смягчить своё отношение к усиливавшемуся в беспоповстве движению за брак. Согласно петербургским федосе­евцам, собравшимся на Собор в 1809 г., выговцы в то время «новоженов по всему образу, без распуста их, себе приобщали и даже на первых местах в церкви с книжными их поставляли» (22).

Здравый смысл опытных пастырей подсказывал, что вне Церкви, вне обители,  без брака трудно сохранить чистоту души и  даже строгому, склонному к аскетизму федосеевцу. Многие   литовские, курляндские и рижские федосеевцы в реальности вели семейную жизнь и несли за это церковные наказания, которые были установлены ещё на Польском Соборе в 1752  г. Допуская брак как общее право каждого желающего вести семейную жизнь,  а не как исключение, рижские наставники подтвердили действительное положение и лишь отчасти противоречили преданию федосеевских отцов.

Могли быть у них и чисто практические сооб­ражения. Допуская в своём приходе семейную жизнь, они могли рассчитывать, что этим они склонят на свою сторону тех из сове­стливых, а также состоятельных и влиятельных федосеевцев, ко­торые сторонились «разврата». Наконец, как свидетельствуют по­становления Варковского Собора, в котором участвовали и два рижских наставника, старообрядцы признали законную брачную жизнь и для того, чтобы удержать в старообрядчестве тех из беспо­повцев, которые вступали в брак в официальной православной и единоверческой церкви или даже переходили в «иноверие».

Итак, в 1820-х и 1830-х годах в консервативно-охранительном об­ществе балтийских федосеевцев новые идеалы семейной жизни полу­чили поддержку, но федосеевскому аскетизму и религиозным обы­чаям безбрачия всё ещё отдавалось предпочтение перед супружеской привязанностью. Более того, с признанием бессвященнословных бра­ков положение брачных поморцев в беспоповских общинах стало зна­чительно отличаться от положения федосеевцев-безбрачников. На­ставники стали признавать и благословлять брак в старообрядческой молельне, что сформировало новую основу для супругов и изменило взаимоотношения между женатыми и неженатыми, женщиной и мужчиной. Вполне законным считался брак, когда «молодые люди сходятся с согласия и благословения родителей и отца духовного в молитвенном храме» (24). В конце XIX и начале XX вв. среди старо­обрядцев на территории современных Балтийских стран такие браки стали широко распространёнными, хотя и не общепризнанными.

ПРИМЕЧАНИЯ

1.  Пономарева Г. Русские староверы Эстонии. Б.м. Б.г. (199-С.26-30.

2. Заволоко И.Н. О старообрядцах г.Риги (Исторический очерк), Рига,1933. (Далее - Заволоко); Подмазов А.А. Церковь без священства, гигл, 73. (Далее - Подмазов 1873); Podmazovs A. Vecticiba Latvija/ Riga, 2001.

3     Заволоко. С.8-9.

4     Подмазов 1973. С.44.

5.    См.: Подмазов 1973. С.42.

6.    Там же. С.46.

7.    Заволоко. С.8.

8.    Лесков Н. С. О раскольниках г. Риги, преимущественно в отношении к школам // Лесков Н. С, Полное собрание сочинений. Т.З.1,1996. С.384. (Далее - Лесков).

9. Нильский И. Семейная жизнь в русском расколе: Исторический очерк раскольнического учения о браке. Вып.2. СП6Д869. С. 125—126. далее  - Нильский 1869).

10. Об этом см.: Хронограф, сиречь Летописец Курляндско-литовской / Подг. текста Г.Маркелова, in В.П.Бударагин и др. (ed.)// Древлехранилище Пушкинского Дома: Материалы и исследования. Л., 1990. г. 180—248 (Далее - Дегуцкий летописец); Воспоминания, беседы и иные сочииения о глаголемом старообрядчестве, составленные игуменом Павлом, настоятелем Московского Никольского единоверческого монастыря. М.,1871. С.547-640.

11. Подмазов А.А. Ранняя федосеевщина в Прибалтике и её истори­ческие судьбы // Старообрядчество: история, культура, современность: Материалы 4-й научно-практической конференции, проходившей 14-15 мая 1998 г. в Москве. Москва, 1998. С. 119. Далее: Подмазов 1998.

12.   Нильский. С. 136.

13. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М.,1996. С.78 Далее - Старообрядчество); Добролюбов И.И. Некоторые черты состояния старообрядчества Прибалтики// Старообрядчество: история, культура, современность. Маериалы 4-й научно-практической конференции, проходившей 14-15 мая 1998 г. в Москве. М.,1998. С. 12.

14.   Институт русской литературы Российской Академии наук (Пушкинский дом). Древлехранилище им. В.И.Малышева. Коллекция И.За­волоко. №22. Л.9-17.

15.   Поташенко Г. Старообрядческая церковь в Литве в XVII-начале XIX вв: Докторская диссертация. Вильнюс,  1999. С. 142.

16.   Лесков. С.390.

17.   Нильский. С. 137.

18.   Там же. С. 139.

19.   Там же. С.215—219; Старообрядчество. С. 103-104.

20.   Нильский. С.231.

21. Любопытный П. Исторический словарь Староверческой церкви // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российс­ких. 1863. Кн.1. Раздел 2; Нильский. С.391-399.

21.   Нильский. С.227, 398; Дегуцкий летописец. С.210—211.

22.   Нильский. С.400.

23. Краткий отчет о местном съезде о.о.наставников в городе Вильне,  состоявшемся в общественном молитвенном старом храме 1—3 октября 1901 года // Труды о съезде всего Северно-Западного, Привисленскогои Прибалтийского краёв и других городов Российской империи, со­стоявшемся в Вильне 25-27 января 1906 года. Вильна,1906. С. 191

Поташенко Григорий Владимирович,  Вильнюсский университет, Литва