Добрый вечер, отец Владимир!

По моим данным, число прихожан около десяти тысяч, а крещенных – еще больше. Основная часть наших прихожан – это выходцы из Псковской и Новгородской областей – их около 90 процентов.  Но сколько в Петербурге  выходцев из Поволжья, Кубани, других мест, где живут староверы! - А процент их в числе прихожан ничтожно мал! Дело в том, что выходцы Псковской и Новгородской областей и раньше имели тесные связи с храмом, они знали, куда нужно идти, и, поэтому, переезжая в Петербург, они сразу вливались в общину. Переселенцы из других мест, к сожалению, не знают, где находится наш храм, не знают, что есть  община. Поэтому, где бы я ни был, я всегда обращаюсь к нашим поморцам и говорю им: «Может быть, в Петербурге у вас есть родственники, знакомые – расскажите им о нашем храме, пусть они приходят, пусть приобщаются».

- В основном,  прихожане – потомственные староверы?

- Большинство прихожан, конечно, имеют староверческие корни. Но это не значит, что они воспитаны в строгих староверческих традициях. Большинство наших прихожан – горожане, выросшие в городе, в условиях городской цивилизации, где традиции староверия не так сохранялись, как в деревнях. Они приходят,  будучи крещенными в детстве, а  иногда придут, и рассказывают, что, вот, у нас в семье все были староверами, и мы хотим быть таковыми. Они принимают Святое Крещение, вливаются в наш приход. Практически, из таких людей даже более ревностные прихожане получаются.

-  А возрастной состав? Бабушки? Или среди прихожан есть молодежь?

- Молодежь, конечно, есть. Сейчас, я бы сказал, за счет фактора пожилых людей роста численности общины не происходит. Что я имею в виду: раньше люди уходили на пенсию – и приобщались к храму. Сейчас у меня такое чувство, что люди вообще не выходят на пенсию. Они работают, пока ноги носят, либо, если не в состоянии работать, сидят дома с детьми, внуками.

   Пополняется община в значительной степени за счет лиц среднего возраста.

   И, конечно, очень приятно, что в последнее время у нас значительно возросло число мужчин. Знаете, я даже вывел для себя такой закон: чем больше мужчин в причте, тем больше их сзади, за клиросом. Сейчас у нас в причте около половины мужчин, даже больше, и, соответственно, сзади, если и не половина, то уже около трети.

   У нас уже сложился неплохой  актив, и в рамках нашей общины я достаточно оптимистично смотрю в будущее. Поскольку среди прихожан есть молодежь, создалось уже несколько очень неплохих молодых семей.

- А если Ваши молодые прихожане желают вступить в брак с внешними?

- Да, говоря о молодежи, нельзя обойти еще одну тему – смешанных браков. Раньше в староверии они были безусловно запрещены, но уже почти сто лет назад, первым Всероссийским съездом поморцев было принято, конечно, компромиссное решение о том, что такие браки признаются терпимыми. Время показало, насколько это решение было верным. А, допустим, спасово согласие, которое очень жестко отрицало такие браки, переживает сегодня далеко не лучшие времена. Конечно, не только из-за этого, но и это – одна из причин.

Я, безусловно, полностью согласен, что с точки зрения церковной, зло огромное идет от смешанных браков. Но есть и лечение. Мы всегда приглашаем ту половину, которая не является староверческой, принять нашу веру, и таких случаев, когда вторая половина присоединяется к нашей Церкви, немало. Я этому стараюсь способствовать. Как говорил еще наш старый настоятель, таким людям, у которых супруги староверы, нужно сделать облегченный порядок восприятия. Так, если у нас полагается достаточно длительная подготовка ко Крещению, длительный, по правилам – сорокадневный – пост, то в таких случаях мы поступаем более снисходительно, потому что очень благое дело получается в результате, вся семья становится христианской. Но это не значит, что эти люди формально принимают Крещение. Мы в своей общине ни в коем случае не допускаем, чтобы это было формальное принятие. С этими людьми ведется определенная подготовительная работа, беседы, - для того, чтобы в результате оказалась не просто формально семья староверческая, а, действительно, воцерковленная христианская семья. И нередки случаи, когда та половина, которая только через брак стала староверческой, еще и ту половину, которая потомственно староверческая, тянет в храм: «Пошли, пошли, мы должны ходить, должны посещать храм». Такие случаи встречаются, причем этой активной половиной может быть как женская, так и мужская. 

- Действительно ли Ваша община генетически произошла от общины федосеевцев? Как долго шел процесс объединения, был ли он болезненным?

- Дело в том, что в нашей местности никогда не было столь принципиального отличия федосеевцев от поморцев-брачников. И по происхождению, и по самому богослужению, что, на мой взгляд, является определяющим, они были очень близки, различия были минимальны. Ведь  в Поволжье препятствием для более тесного объединения являлась, как мне кажется, некоторая разность в порядке богослужения. У федосеевцев повсеместно было распространено наонное пение, у поморцев-брачников, здесь, в Поволжье, - наречное. Это делает службу несколько отличающейся. Поэтому когда рядовой человек, прихожанин, приходил не в свой храм, он сразу чувствовал: что-то не так. Я думаю, это одна из причин.

А вторая… Здесь, в Поволжье, было такое чувство – это видно и из истории – что вот, у нас в селе – истинная вера, только мы ее держим, а в соседнем селе – отступление, у них истинной веры нет. На Северо-Западе России я таких настроений не наблюдал. Там единство между общинами поддерживалось и в прежние времена – это видно при изучении документов, и в советские времена. Так что в нашей общине федосеевцы и поморцы-брачники просто слились. Хотя, после войны федосеевцы пытались организовать отдельную общину, подавали документы на регистрацию, - но власти не разрешили.

- А как складываются отношения общины с властью сегодня? Ведь община велика, игнорировать ее, наверное, сложно?

- Сравнивая с  обстановкой в других местах… Вот несколько лет назад я был здесь, в Самаре, на Казанскую. Губернатор прислал поморской общине поздравление с престольным праздником. Это же просто приятно – такое уважение со стороны власти. У нас такого не дождешься. В Петербурге – это все говорят – иногда возникает такое чувство, что как эти чиновники сидели при царе, так до сих пор и сидят. Чрезвычайно крепок бюрократический аппарат.

- А отношения с местной епархией РПЦ (МП)?

- Отношения с патриаршей церковью у нас (смеется) – добрососедские. Да, я очень рад, что Санкт-Петербургская епархия никоим образом не пытается наладить какие-либо излишние контакты с нами. И, мы с ними, соответственно, тоже. Это – излишне. Только лучше, что отношения – такие. В других местах это не так.  

- Поддерживает ли Ваша община отношения с другими старообрядческими общинами Петербурга? Я имею в виду не молитвенные контакты, а, быть может, какое-то совместное решение проблем, тем более, учитывая Вашу оценку городской власти, проблемы у старообрядческих общин могут быть схожими?

- Каких-то контактов с другими общинами у нас нет. Помимо нашей Невской Старообрядческой Поморской общины в Санкт-Петербурге сейчас существует, по-моему, уже три белокриницких общины. Но  поповцев всегда было немного на Северо-Западе, их и раньше единицы были. По моей оценке, их раз в десять меньше, чем нас. Я как-то спросил у о.Геннадия, сколько у них в год бывает погребений. Он ответил, что два-три. Умножьте это на срок средней продолжительности человеческой  жизни – можно оценить количество их приверженцев. Но, тем не менее, поповцы очень активны, у них есть влиятельные лица, в частности, известный ученый Н.В. Понырко, которая является председателем Лиговской общины и активно проповедует в среде питерской интеллигенции, прежде всего, филологической.

Но у нас сейчас тоже появились такие люди, так что, будем надеяться, мы тоже не окажемся в стороне.

- Дай Бог!  А как решается в Поморской Церкви проблема духовного образования?

- Старообрядцы всегда стремились к образованию, к созданию школ и училищ. С самого начала ХХ века, как только появилась возможность делать это открыто, такая работа началась. В 1911 году состоялся даже съезд, посвященный народному образованию. Если же говорить о церковном, духовном образовании, то в довоенное время в Каунасе, тогда еще в свободной Литве, существовала старообрядческая духовная семинария, наша, поморская. Она действовала где-то 3-5 лет. После войны этот вопрос неоднократно поднимался. Поскольку я с молодых лет (конца 70-х годов), что называется, в церковном активе, мне приходилось достаточно часто бывать на различных встречах,  собраниях нашей Церкви. И я могу сказать, что всегда, когда мы собирались, одним из первых всегда был этот вопрос: «Ну что, когда разрешат нам открыть хотя бы курсы?» А власти всегда говорили: «И не думайте!»

Затем, когда такая возможность появилась, в Риге было организовано училище. Просуществовало оно несколько лет, но толчок давало мощный, несмотря на некоторые недостатки.  Павел Владимирович, председатель Самарской общины, там учился,  о. Григорий Иванович Косолапов, наставник из Старой Руссы, о. Ананий Васильевич Китов, наставник из Бобруйска, Белоруссия, еще два-три человека из России. За основу были взяты программы патриарших семинарий, но учебники были переработаны для наших условий, хотя я должен сказать, что не совсем без недостатков все это было. Я тогда активно участвовал в этой работе, меня приглашали преподавать в училище церковно-славянский язык, чем я и занимался наездами. Зрела идея создать что-либо подобное и в России, но, к сожалению, до сего времени это  не удалось. А недавно вопрос этот обсуждался на заседании нашего общего органа Поморской Церкви – Единого Совета – на котором были представители и из Прибалтики. Все-таки это наше общее дело, и нам незачем разделяться. Да и силы у нас не такие большие. А в Прибалтике сосредоточен значительный интеллектуальный потенциал нашей Церкви, там служба идет во многих общинах на очень высоком уровне, есть много хороших знатоков службы. Ну и Прибалтика есть Прибалтика, там только в Латвии выходит три периодических издания нашей Церкви.

- А курсы при Невской общине?

-  Курсы – это была моя идея, с которой я носился с начала 90-х гг. По разным причинам: и материального характера, да и не было тогда здания у Невской общины, в котором можно было занятия проводить, -  тогда это не получилось. Теперь вот уже три года занятия у нас проходили. Первые два года у нас было по две двухнедельные сессии в год, в прошлом году – одна сессия. Работа на них строится по методу «мозгового штурма». Из Самары к нам тоже приезжали клирошане: Ольга Ивановна, Татьяна Алексеевна и Александра Архиповна.

В этом году сессий не было. Но я считаю свой приезд сюда своего рода выездной сессией. Мне давно хотелось приобрести этот опыт, потому что с точки зрения экономики и охвата аудитории, наверное, легче мне одному приехать, чем людям ехать к нам. Да и не смогут они приехать такой большой делегацией.

   Пока такая практика только начинается, Самара – первый город. Павел Владимирович давно меня приглашал, а я отношусь к нему с большим уважением, меня даже тяготило в некоторой степени, что я долго не мог к вам приехать. Поэтому в плане эта поездка стояла,  тем более, тут сложился благоприятный момент, необходимо было приехать для благословения наших отцов.

- То есть, семинар по церковному пению, проводимый Вами в Самаре – это не разовое мероприятие, подобные занятия Вы будете проводить и в других городах?

- Да, теперь этот опыт хотелось бы продолжать. Причем,  не только по церковному пению занятия проводить. Программы у нас разработаны, хотелось бы ввести преподавание и других предметов: истории староверия, устава. И потом, в современных условиях церковнослужители должны иметь представление о других исповеданиях, которые существуют в стране, христианских и даже не христианских, с тем, чтобы они могли внятно ответить на вопросы прихожан, чтобы, в конце концов, разбирались, кто такие мусульмане-сунниты и чем они отличаются от шиитов. Это тоже не вредно.

А вообще, я считаю, что в идеале современный церковный пастырь должен дать, пусть и не стопроцентно всеобъемлющий, ответ на любой вопрос прихожан. Не в плане знания всего и вся – это невозможно – но в плане христианского анализа того или иного предмета.

- Это в идеале. Но ведь в Поморской Церкви, должно быть, немало наставников, реально ли проводить занятия со всеми?

- Здесь, конечно, целый ряд проблем у нас имеется. Благословение образованных людей среднего возраста, с крепкими староверческими корнями, таких, как о. Павел Васильевич в Ульяновске, меня просто окрыляет. И там, и в Саратове достойных людей, конечно, благословили. Будем надеяться, что они будут примерными наставниками. Потому что, чем больше у нас будет людей вот таких, тем более вероятность того, что мы все же сумеем выбраться из той, в определенной степени, «ямы», в которой мы находимся  и пока продолжаем находиться.

- Вы считаете, что ситуация в Поморской Церкви  сегодня не самая лучшая?

- К сожалению, в целом в Церкви за 90-е годы сделано не очень много. Ведь у нас исторически не было традиций централизации. В этом смысле нам было легче в эпоху гонений. Хорошо давить, когда у церкви есть «верхушка». А у нас не было верхушки – на кого давить? Давить было не на кого. А давить на все общество – это уже значительно сложнее, это невозможно. В условиях преследований такая децентрализованная структура, которой являемся мы, лучше выживает. А в условиях, когда надо развиваться, саккумулировать средства,  делать некое общее планирование, - конечно, централизованная структура имеет преимущество.

- А Российский Совет ДПЦ в состоянии решать те вопросы, которые обычно решает руководящий орган централизованной структуры – патриархия, митрополия?

- Российский Совет создавался в 1989 году, когда перспективы всего нашего бытия были еще туманны. Вначале по уставу Совет создавался как некий совещательный орган. В его уставе не были прописаны какие-то механизмы взаимодействия с общинами, как это прописано в уставе белокриницких или в уставе патриаршей церкви. Сейчас этот пробел будет выправляться. Мы готовим проект нового устава нашей Церкви как юридической организации, в котором постараемся отразить этот момент получше. Сделать так, чтобы Российский Совет, не превращаясь в организацию типа Синода патриаршей церкви, имел, тем не менее, какие-то возможности для воздействия на общины в кризисных ситуациях. Я считаю, что это нужно.

- Отец Владимир! Вы – председатель Предсоборной комиссии ДПЦ. Как идет подготовка к Собору Поморской Церкви? Когда он будет созван? Каковы основные вопросы, которые будут выноситься на Собор?

- Собор предполагается собрать через год. Главный вопрос, который и заставляет нас собирать Собор – устав нашей Церкви. Для того, чтобы он был, как сейчас, говорят, легитимным, он должен быть принят всей Церковью. Российский Совет – это собрание представителей от общин, куда даже выбор представителей был, в значительной мере, случайным, по принципу личной известности организаторам. Сейчас такого не будет. От каждой общины будут зарегистрированы официальные представители: это либо уполномоченные лица – председатель общины, настоятель, либо лица, действующие по доверенности от общего собрания общины. От групп, которых у нас довольно много, тоже будет по одному официальному представителю.

 То есть, Собор будет по-настоящему полномочным принимать устав от лица всей Церкви.

Будут рассматриваться и дополнительные вопросы. Мы нуждаемся в некоторых внутренних документах, которые регламентировали бы некоторые вопросы, в частности, те, что были очевидны 50-70 лет назад, а сейчас уже далеко не очевидны. Нам очень нужен такой, например, документ, как «Положение о церковнослужителях Древлеправославной Поморской Церкви», где бы регламентировались правила, касательно приема в причт, исключения из причта, взаимоотношений причта с настоятелем, - здесь много таких моментов, которые сейчас вызывают конфликты в общинах, и нет церковно узаконенного пути их разрешения.

Ну и конечно есть другие вопросы. Вот, жизнь поставила перед нами вопрос, который касается пока только Москвы, Петербурга, и, кажется, уже Екатеринбурга, вопрос, который требует соборного решения. Сейчас в крупных городах умерших сжигают в крематориях. Настоятели очень по-разному к этому относятся, единой практики нет. В нашей общине старые настоятели вообще не творили церковное поминовение по сожженным. Но, тем не менее, вопрос этот надо рассмотреть со всех сторон. И у нас был случай, когда ревностнейшую прихожанку храма, которая была одинока, соседи – посторонние люди – отправили в крематорий. И мы оказались  перед очень сложным вопросом: ну чем она виновата, постоянная прихожанка храма? В общем, мы отслужили церковное погребение. Но вопрос этот, я полагаю, надо обсуждать соборно. Достаточно много и других вопросов такого рода.

- Как Вы считаете, имеет ли современный человек представление о том, что такое старообрядчество?

- Современный человек, в целом, имеет представления о старообрядчестве, хотя, зачастую, оно превратно. Он представляет себе косную группу малограмотных, упертых фанатиков.

- Но ведь это не так.

- Да, это не так. Сейчас почти везде у нас староверие стало городским. Если в патриаршей церкви остались еще сельские приходы, то мы сейчас, даже готовясь к созыву Собора, видим, что осталось всего несколько сел, откуда мы можем  пригласить делегатов. В частности, здесь, в Саратовской области, Самодуровка (Белогорное) – староверческое село. В Белгородской области осталась пара сел, есть несколько хуторов в Ростовской области, а в Центральной России не осталось ни одного староверческого села, откуда можно было бы пригласить представителя.

- А достаточно ли сами староверы говорят о себе? И нужно ли им говорить о себе? Вы, насколько я знаю, один из создателей сайта «Староверы в Рыбацком». Отличный сайт, один из немногих российских поморских сайтов в Интернете. Почему Вы занялись этим? Из желания рассказать о староверии более широкой аудитории? Привлечь новых прихожан?

- Я идеолог. Создал сайт мой троюродный брат, прихожанин нашей общины. Пока у нас на сайте больше исторические темы рассматриваются. Брат уже печатную работу на основании своих изысканий о Рыбацком сделал.

   Тоже ведь, очень неоднозначное отношение в Церкви  ко всему, что связано с современными коммуникациями, Интернетом, компьютеризацией. Отношение, в целом, настороженное, а у некоторых – и резко отрицательное.

- Но разве такой сайт – это нехорошо?

- Конечно, хорошо. Сайт посетило уже несколько тысяч человек. Наша городская молодежь – образованные люди, они хотят активности, им хочется что-то сделать для Церкви, но они не всегда находят адекватное понимание со стороны  старшего поколения. И их энергия уходит в это русло, в сети появляются сайты, посвященные староверию… Но, конечно, еще недостаточно информации в Интернете. Порой мне даже было обидно. Дело в том, что мы, безпоповцы, поморцы, традиционно не стремились к рекламе, распространению информации о себе, и эти настроения в чем-то сохраняются у старшего поколения. Хотя я считаю, что нам нужно, чтобы о нас знала общественность. Как говорит уважаемый Михаил Владимирович Никитин (помощник председателя нашей общины, организатор молодежи), нам есть, что сказать русскому народу (улыбается).

- Дай Бог, чтобы голос Вашей общины, Поморской Церкви и староверия в целом был услышан! Спаси Господи за беседу, помощи Божией в Вашем служении!