В первые январские дни, когда вся страна празднует наступление нового года, старообрядцы затихают. Кто-то все же празднует, семейно-тихо, а иные, помолившись каждодневное свое правило, ложатся спать. Последняя неделя Рождественского поста… Два года назад эти дни были отмечены печальным событием – скончался любимый всей староверческой Русью митрополит Московский и всея Руси Алимпий. Эта смерть, угасшая лампада Господня, более полутора десятков лет освящающая наш путь, потухла. Отныне эти дни перестали даже отдаленно напоминать о каком-то  «празднике»… Навсегда перестали.

Сам я владыку, конечно, почти не знал. Да и как можно молодому прихожанину далеко не столичного прихода «знать» митрополита? Я и видел-то его всего дважды. Но впечатления те остались со мной навсегда. Было в те времена что-то такое, чего не описать сейчас словами: трепет и юношеская радость, понимание святости, царящей вокруг митрополита, даже суровая боязнь его высокого сана. Община наша тогда только создавалась, в Екатеринбург отовсюду из окрестных сел и деревень съезжались староверы, прослышав о появлении нового старообрядческого прихода. Это сегодня мне кажется, что протопоп Аввакум, без трепета пошедший на муки во имя Господне, словно чем-то подбадривал митрополита, а тогда было лишь благоговение… И сильная робость.

В 1993 году на Рожество Христово в недавно открытый после многих десятилетий «красного террора» екатеринбургский храм собралось до десятка священноиереев, во главе с высокопреосвященнейшим митрополитом Алимпием. Освящали… Торжественная служба проходила при большом стечении народа и, как сейчас помню, даже дышать в храме было тяжело. Помню первое – почти детское впечатление – «маленький митрополит». В центре храма, на возвышении, лишь иногда присаживаясь от усталости, стоял невысокого роста владыка. Я стоял совсем рядом, в полутора метрах от него и все поглядывал на его лицо и, как сейчас помню, пушистую бородку. Нет, его лицо не было суровым. Было оно столь умиротворяющим, таким добрым и лучезарным, что хотелось глядеть в него вновь и вновь. Те, кто видел митрополита Алимпия, поймут меня. Потом… потом помню небольшую и несмелую очередь у правого клироса, желающих благословиться у митрополита.

И – все. Освятили церковь, отгремели торжественные песнопения и митрополит уехал. А община росла. Мы росли сиротами: у нас не было своего настоятеля, лишь попеременно приезжали окормлять приход отец Михаил Татауров (из поселка Шамары Шалинского района Свердловской области) и отец Иоанн Устинов (село Пристань Артинского района). Мужал приход… Мы жили сами по себе. Про далекую Москву и Рогожское кладбище, где о каждом из нас из своей келии возносит горячие молитвы ко Господу наш предстоятель, практически ничего не слышали. Лишь на Рождество и Пасху с амвона нам зачитывали поздравления от митрополита. Как-то тепло всегда воспринимались последние строки этих поздравительных телеграмм из столицы: «Смиренный Алимпий, митрополит Московский и всея Руси».

Потом было лето 1997 года… Или раньше? Не помню уж сейчас толком. Митрополит Алимпий, следуя по своим делам с объездом приходов, посетил сельский храм села Пристань. О том дне так мне дедушка рассказывал:

- От улицы Шевалдина, где остановилась машина, митрополит шел к храму, а вокруг сочно зеленело мелкотравье. Июнь, все вокруг цвело и благоухало. Сама природа радовалась столь яркому событию. Специально для встречи от улицы к крыльцу храма - метров на тридцать – расстелены яркие домотканые половики. Митрополит, улыбаясь и приветствуя, шел, а ему под ноги клали цветы, да бросали веточки сирени. И пение… такое искреннее пение редко когда услышишь.

…Вдруг владыка приостановился около женщины-староверки, нянчившей маленького сына Алешу. Посмотрел на нее.

- Какой он у тебя красивый, большенький уже! – сказал и прошел дальше.

Она и сегодня помнит эти слова. Сама мне и рассказала. Ее сын Леша уже вырос, помогает при церкви. И, наверное, не до конца понимает, что его и покачивающую, успокаивающую его маму, заметил сам митрополит…

В 1999 году митрополит Алимпий снова навестил наш приход, в конце января. Возможно, мне лишь кажется, но о екатеринбургском приходе владыка неустанно и как-то по-особенному заботился и на престольный праздник Рожества Христова старался благословить кого-то из батюшек отслужить у нас, подарить нам праздник. В тот год он приехал к нам с архидиаконом Варнавой, с несколькими стихарными. А та январская служба запомнилась тем, что длилась очень долго. Сначала владыка Алимпий, выйдя в центр храма, соборно облачался, что проводится лишь в редких случаях. Его одеяния подавали московские чтецы и диаконы, ведь наш клир не знал всего чинопоследования. Потом… потом молодого, безусого еще Ивана Кадочигова митрополит ставил во чтецы. После литургии, когда подходили ко кресту, а владыка лично каждого ограждал большим крестом, я заметил, что с левой стороны его поддерживал молодой чтец. Тогда уже я понял, насколько тяжело митрополиту. И еще… бисеринки пота на его лбу, но умиротворяющую улыбку.

Вечером, после службы, которую вновь возглавлял митрополит, мы все вышли провожать его на ночлег. У центральных дверей храма стояла машина, а владыка спускался и словно медлил. К нему еще успели подойти несколько наших старейшин под благословение.

- Я сподобилась владыку у себя принять, - рассказывала мне много после наша председатель Зоя Балыбердина, - мы с ним в тот вечер много говорили, так не хотелось терять минут, что подарил нам Господь для общения, но потом, когда разговор иссяк и я увидела, что митрополит устал, я постелила ему и смиренно хотела удалиться, как вдруг владыка попросил меня засветить лампаду у иконы и благословил на сон.

…Она, конечно, в ту ночь не спала и прислушивалась, стараясь понять, удобно ли митрополиту и не нужно ли ему чего.

- Потом что-то вдруг заставило меня заглянуть в комнату, где я его оставила, - продолжает Зоя Петровна. - Подошла тихо-тихо, почти бесшумно, чтобы ненароком не потревожить его сон, да увидела, что он не спит… и молится, молится пред лампадой у лика святого. Молится за нас, грешных и недостойных.

Как меня это поразило! Сколько мы, грешные, творим беззаконий, сколько злобствуем… Сколько грешим! А вот он, владыка, наш великий предстоятель, такой смиренный, на котором, кажется, одном из немногих благодать святаго духа и Божие благословение, он молится за нас, вознося свои молитвы.

В ту ночь владыко не спал, так и молился до утра. Это потом стали тут и там говорить, что митрополит Алимпий – молитвенник Господень – в ночь, когда ему предстояло совершать Божественную Литургию, спать не ложился и вовсе – все молился, молился…

Чем заслужили мы, недостойные, такого заступления – я и до сих пор не пойму. А как вспомню об этом рассказе, поверите ли – мурашки по коже. Охота тотчас бросить все и молиться, молиться, неустанно поминая его в молитвах.

Прав был владыка Андриан, сказавший: «У нас нет никаких оснований сомневаться, где находится душа нашего владыки-митрополита Алимпия, потому что его чистота, искренность, а порой детская простота и беззлобие в полной мере соответствовали словам Спасителя: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3.)».

Из памяти не уходит его образ… А первое сейчас, что вспоминаю при словах «митрополит Алимпий» его благословение каждому из нас, то самое, от стен Митрополии и словно бы всему православному миру…

Он покинул нас неожиданно и тихо, словно и в этом своем переходе в вечную жизнь, не хотел нас беспокоить, обременять собою. Спаси тя Христос, владыко Алимпий, за веру, что укоренил ты в нас, за свой подвижнический образ жизни, за пример терпения, смирения и кротости. Прости нас, Христа ради, за все наши прегрешения, за ропот. А тя Бог простит и упокоит в месте прохладнем.

 Максим ГУСЕВ

Екатеринбург